Хунде шайзе, не пей, баклан,

Рога свернутся

– Какая тонкая философия, – сказал Ляжка. – Хунде шайзе – это что?

– Чуваки безбашенные, – перевел Зимин.

– Ясно, – кивнул Ляжка. – Так я почему-то и думал.

Он огляделся, нашел уголек и приписал:

Ненавижу всех уродов.

Особенно зайцев

– Воды набери, – велел Зимин.

Ляжка набрал воды в банки.

– Теперь вали, я хочу побыть один, – уже совсем привычно приказал рыцарь Зима. – Подумать. Погрезить, так сказать.

Ляжка поковылял к избушке Коровина.

Зимин снова посмотрел на табличку. Вспомнил, что точно такая же надпись красовалась на их районной водокачке, только вместо эльфов были «деповские», а вместо гоблинов «баторцы». Зимин подумал о превратностях судьбы, о том, что мир упорно повторяем, о том, что если подумать, то вокруг каждой водокачки, оказывается, живет полно эльфов, но о них никто не знает. А в районе ремзавода можно встретить множество рыцарей. А в Шанхае, где жизнь тяжела и безрадостна, читают свои руны колдоперы и варят свои липкие отвары ведьмы. Плотник районного ЖЭКа выращивает из выеденного яйца черта, бывший шофер-дальнобойщик клеит из бумаги искусственные крылья. Слепой ветеран последней войны учится стрелять из лука.

Зимин смотрел на воду, на оранжевый лес (за ручьем тоже был лес, только оранжевого цвета) и думал. Зимин думал про то, что раньше, в той жизни, он совершенно не чувствовал мир. Был мир, был Зимин. Ничего между ними не было. Жизнь катилась, а Зимин этого совершенно не замечал. То, что существовало за границами комнаты, для Зимина просто не существовало. Например, ручей.

Рядом с бабушкиным домом тоже был ручей. Узкий, можно перешагнуть, но очень глубокий. Однажды Зимин прыгнул через него, но провалился. До дна не достал. Ручей тек за бабушкиным домом целую кучу лет, может быть, целую тысячу, а Зимин никогда не думал, что это за ручей. И зачем тут ручей, и почему ручей такой глубокий. И вообще, раньше Зимин редко думал.

А теперь Зимин вдруг понял, что в последнее время он думает гораздо чаще. И думает не о системе жидкостного охлаждения винчестеров поколения Х, а о ручье. И об оранжевом лесе. О том, что он очень не хочет, чтобы все это кончилось…

Со стороны эльфийской полянки послышался свист.

Зимин попрощался с ручьем и вернулся к жилищу эльфа Коровина.

Эльф чистил картошку и ругал футболистов «Спартака», которые даже за бабки не хотят играть нормально, Лара сидела и смотрела на огонь, шевелила в нем палочкой. Дракон Леха лежал на земле и мимикрировал под окружающий мусор, Игги жевал свежую картофельную ботву и был счастлив.

Эльф закончил чистку, залил воды в котел и всыпал туда плохо очищенные клубни. Кофейник эльф заправил тертой сосновой корой.

– Чем богаты, – развел руками Коровин. – Потом найдем получше, после обеда, тут недалеко. А пока готовится фуд, я развлеку вас доброй народной песней. Кляйне мунлайт зонг [29].

В предвкушении кляйне мунлайт зонга у Зимина заболели зубы. Почему-то большинство обитателей Страны Мечты склонны к сочинительству и исполнению самодельных поэтических произведений, подумал он. Наверное, это традиция такая.

Эльф сходил в избушку и вернулся с балалайкой. Балалайка очень шла к фиолетовому пальто. Зимина не удивляло уже ничего, Лара же вообще была привычна к подобным эксцессам. Эльф держал балалайку нежно и с уважением.

– Давай, трубач, задействуй диафрагму, – сказал Ляжка. – Продай талант за медный грош.

Эльф лег на землю и тронул струны.

Это так говорится, тронул струны. На самом деле Коровин ударил по ним, вонзил в них свои пальцы и выдал пронзительную трель.

– Ходил я по Неаполю… – затянул Коровин голосом престарелого кастрата.

Это была шуточная и одновременно романтичная история – про то, как один ловец жемчуга вышел в бурное море, а на берегу его осталась ждать… На третьем куплете с неба упала большая зеленая жаба.

– А, черт… – Коровин прервал игру и посмотрел в небо. – Опять…

Упала вторая жаба. Жаба подпрыгнула и как ни в чем не бывало поскакала в сторону ручья.

– Я не виноват, – сказал эльф. – Оно само…

– Мы что, во Франции? – спросил Ляжка. – Я лично…

Жабы западали чаще.

– Ну, знаешь, Коровин! – Лара вскочила на ноги.

Игги жалобно заржал, а Леха запыхтел и нервно завозился.

– Круто, – сказал Зимин. – Джа, тебе компания. В смысле, жабы…

– Леха, спокойно, – Лара подбежала к дракону и стала гладить его по морде. – Это всего лишь лягушки, они не кусаются…

Леха жалобно вздыхал. Жабы падали густо, одна попала Зимину по голове и ощутимо его ударила. Игги взбрыкнул и убежал в лес.

– Жабопад, жабопад, не мечи мне на косы, – сказал Ляжка.

– Пойдемте в дом, – предложил Коровин. – Там крыша крепкая.

– У тебя там мыши! – Лара стукнула Коровина кулаком по спине.

Коровин был жалок. Падающие жабы били его по голове и оставляли следы на пальто, но он не старался прикрываться. Зимин предложил спрятаться под стол, но Лара отказалась.

– Идиот! – ругнулась Лара на эльфа. – Леха!

Она шепнула что-то на ухо ящеру, и Леха поднял крылья домиком. Лара нырнула в укрытие первой, Зимин за ней, за ним Ляжка. Коровин остался снаружи. Он жался под жабьим дождем и, отбиваясь, махал над головой балалайкой, отчего дождь, по мнению Зимина, лишь усиливался.

– Этот парень мне нравится, – кричал Ляжка сквозь шум. – С ним можно ездить на гастроли по латиноамериканским странам, там такое любят…

– Лара… – причитал Коровин. – Они бьются…

– Ладно, виртуоз, залезай, – смилостивилась Лара. – Только без балалайки.

Лара приподняла крыло, и Коровин немедленно втиснулся. От эльфа пахло тиной, а пальто было густо перепачкано лягушачьей икрой. Вслед за Коровиным под крылья дракона просочился презрительный к жизни кот Доминикус.

 

Глава 16 Унд зайн здоров

 

– Это от твоего пения что-то расстроилось в небесной механике, – смеялась Лара. – Небесная гармония нарушилась. Хотя было весело. Я давно так не смеялась.

– Вам смешно, а мне все уши заложило, – вздыхал эльф. – Жизнь моя здесь тяжела и беспрекословна. Похож на какого-то клошара [30], а что самое обидное, ничего сам себе сделать не могу. Когда пипл не идет, вынужден питаться подножным кормом. Кору гложу, а она имеет вяжущие свойства. Пью же исключительно бахвассер [31]…

– Барух Спиноза прямо, – сказал Ляжка. – Жан-Жак Руссо [32]…

– Вот нам и интересно. – Лара поставила кружку на стол. – Зачем ты тогда тут живешь?

Они сидели возле вновь разведенного костра, отдельные жабы распрыгивались по лесу, а так все было уже в порядке. Еды, правда, больше не было, но и есть уже особо не хотелось. Приближался вечер.

– Ты же знаешь, Ларисочка, что живу я все равно хорошо. Лучше не придумаешь. Ну, холодно, ну, пожрать иногда нету, а еще и дождь из жаб бывает, но это ведь такая фигня. Вот, на балалайке выучился играть…

Лара засмеялась. Эльф улыбнулся.

– Тут мы можем жить без этих, – эльф указывал пальцем в небо. – Они надоели. Знаете, я ведь еще одну песню разучил…

– Не надо! – сказали сразу и Зимин и Лара, Леха пошевелил крыльями, а Игги неодобрительно храпнул.

– Не, я не буду играть, – успокоил всех Коровин. – Но там просто есть очень правильные слова. Про то, что… Про то, что нам не интересен их мир. А они все делают, чтобы мы втянулись в него. И это у них получается. Вот пройдет еще два-три года, и этот их мир начнет тебя заедать, ты уйдешь отсюда и займешься поисками престижной работы…

– Я не уйду, – сказала Лара.

– Уйдешь, – вздохнул Коровин. – Тебе захочется иметь дом как у людей, захочется холодильник, захочется детей и пеленок. В этом-то и вся проблема. И вся скука. Но назад сюда уже нельзя вернуться никогда. Никогда не будет ни Лехи, ни золотых рек, ни водопадов, ни единорогов, чего там еще у тебя есть… Но ты все равно пойдешь дальше на север, или на юг, или на восток, к этому полосатому столбу и скажешь…

– А ты что, уже ходил? – спросила Лара.

– Ходил. Да только вернулся быстро. Мне пока и здесь гут. И еще долго будет хорошо.

Зимин сидел и слушал. Ему было тепло и тоже хорошо. Только вот Ляжке хотелось есть. Ляжка знал, что на вкус лягушки вполне ничего, но вот кто их будет потрошить? Ляжка с грустью поглядывал на скачущих вокруг жаб.

– Ты, Коровин, оставь свою лирику, – говорила Лара. – Ты давай нам вещь изготовляй, лирикой я сама тебя завалю…

– Поздно уже, – отвечал эльф. – А мне нужна солнечная энергия… К тому же сегодня так много плохих эмоций, вокруг такие эманации… Надо спать ложиться…

– Мерлин голимый, – сказала Лара. – Ты и там наверняка был придурком.

Эльф пожал плечами и выставил из рукавов руки, поближе к огню.

– И где мы будем спать, позволь спросить? – недовольствовалась Лара. – С мышами? С этим блохастиком?

Доминикус оскорбленно мяукнул.

– Он не блохастый, – поправил эльф. – Он сибирский и колдовской – варлок кэт. Ты, Лариска, можешь в шалаше, рыцарь может на столе лечь, а Джа может…

– Нет уж, спасибо, сам спи на столе. – Лара залезла на Леху, достала из кофров индейское пончо и два одеяла. – Мы не покойники, мы лучше на земле. А в твоем шалаше ползучки сплошные, я отсюда вижу…

– Как хотите. На земле спать очень вредно, особенно ночью.

Эльф сунул к огню ступни и стал гипнотически шевелить пальцами ног в непосредственной близости от языков пламени.

Они какое-то время посидели, потом по-быстрому устроились спать.

– Лар, а почему тут почти одни гномы? – спросил Зимин, вытолкав из-под спины острый камень. – Ну, в смысле, ведь выдумывают много всяких существ, а я тут пока только гномов видел толком, да и те не такие совсем. Ну, еще баранов каких-то дурных, они в озере утопились. И эти красные…

– Кто красные? – спросила Лара.

– Красная змея, – нашелся Зимин. – Она напала на Джа. Помнишь, Джа?

– Конечно… – вспомнил Ляжка. – Помню. Она чуть нас не загрызла. Красная, и эти, детишки у нее тоже красные…

– А эльфы, Лар? Ну, настоящие? А там хоббиты всякие? Как в сказках? Тут есть?

Они лежали возле потухшего костра и, как все люди их возраста, смотрели в небо.

– Не знаю. – Лара, лежа, пожала плечами. – Может, и есть. Знаешь, я сама об этом раньше думала. Почему гномов так много. Наверное, гномы самые неприхотливые. Прижились. Гоблины тоже. Вампиры. Так, еще дрянь всякая разная… Те, что попроще, прижились, вот и все. К тому же… Чтобы придумать эльфа, надо самому быть немного эльфом. Поэтому, я думаю, так и получается – придумывают эльфов, а получаются гномы. Разноцветные…

– Заткнитесь, а, – просил Ляжка. – Спать хочется некоторым…

Зимин смотрел на два созвездия Большой Медведицы, заворачивался поплотнее в пахнущее верблюжьей шерстью одеяло, думал, стоит ли слегка прижаться спиной к Ларе, или она это неправильно поймет? И поймет ли это правильно дракон Леха, который вроде спит, а нет-нет да и раскрывает свой церберский глаз, бдит. Большая автосигнализация, оборудованная огнеметом. Одобрит ли Леха?

– А у меня там совсем не было друзей, – говорил Зимин. – Ну, не чтоб уж совсем…

– С таким чудаком еще дружить… – бурчал Ляжка.

– Тут ты не оригинален, – отвечала Лара. – Если у человека есть друзья, он сюда редко попадает, ему и там терпимо. А кому там туго, тот ищет пути. Вон, Коровин. Знаешь, как его там называли? Гнида. Его звали Гнида. Однажды они с классом поехали по реке в поход, а парни решили приколоться и высадили его на острове. Он там трое суток просидел, чуть не сдох. Весело. А Пашка, у него вообще страшно все…

Лара не стала рассказывать дальше. К тому же в лесу как раз загукала ночная птица, Зимин решил, что это тот самый козодой, стал ее слушать и скоро уснул. Но не совсем, а вполглаза, как привык спать в Стране Мечты. И сквозь этот сон он слышал, как в шалаше храпит и ворочается Коровин, которого раньше называли Гнидой, который теперь был эльфом и мог материализовывать вещи.

Разбудил Зимина обычный утренний солнечный зайчик. Зайчик испускался из глаза Лехи и попадал ровно в глаз Зимина. Зимин потянулся, перевалился на бок и осмотрел окрестности.

На столе лежал сам Коровин. Он раскинул руки, оголил пуп и заряжался солнечной энергией. Ляжка сидел возле костра, выковыривал из пепла печеную картошку. Лары не было видно. Игги бесхозно бродил по поляне.

– Коровин, а Коровин, – позвал Зимин, – а Лара где?

– Не мешай мне, – раздраженно отозвался эльф. – Я инсайд. Заряжаюсь теллурической энергией и одновременно воспаряю.

– Что делаешь?

– Воспаряю.

– Над обыденностью дней? – спросил Зимин.

– И над этим, конечно, тоже. Но больше над окрестностями. Чтобы окинуть их пристальным взором.

– Зачем тебе воспарять?

Коровин молча сунул руку за пазуху и достал плотный желтый свиток.

– Что это? – спросил Зимин. – Туалетка, типа, местная?

– Дурак ты, рыцарь. Это карта Мира Мечты. Неполная, конечно, я ведь не везде еще воспарить успел. Хочешь посмотреть?

– Не, не хочу, – отказался Зимин.

– Почему?

– Не знаю. Боюсь увидеть, как выглядит Мечта со стороны.

– Зря, – Коровин спрятал свиток. – Мечта снаружи – поучительное зрелище. Впечатляет. Особенно форма. Больше всего она похожа на…

– Не хочу знать.

– Твое дело. Просто я хотел сказать, что снаружи мечта больше всего похожа на… но не хочешь, как хочешь. А я два года на составление потратил. Я, как Семен Дежнев [33]прямо, очертил, так сказать, ойкумену… И знаю почти все пути. Единственное место, где я не был еще внутренним взором, это океан. Океан на самом западе. Может, тысяча километров, а может, две. Далеко. Некоторые считают, что океан лежит в самом центре Мира Мечты, но это не верно, нет. Я был в центре. А океан не в центре, он на западе… В самом сердце пустыни, когда силы покидают тебя, когда кожа начинает отставать от костей, а легкие взрываются от распаленного воздуха, ты видишь океан…

– А как вернуться к месту проникновения, не знаешь? – спросил Зимин.

– К столбу, что ли? Проще простого, солдатик. Это фишка такая здешняя. Не ты находишь это место, а, наоборот, оно находит тебя. Как перейдешь на новый уровень, так очень скоро на него и наткнешься.

– Что за уровень-то? Может, кто-нибудь наконец объяснит толком?

– Не-а. Никто не объяснит. Это надо только самим понять, такие правила. Тебе что надо-то? – спросил эльф. – Базуку, кажется?

– Бластер.

– На фиг тебе бластер? – презрительно спросил Коровин. – Небось космодесом хочешь стать?

– Хочет, хочет, – подал голос Ляжка. – Только сказать стесняется. Сам себя стесняется, придурок.

– Да нет… Просто хочу… – Зимину было неприятно от Ляжкиных слов.

– Бластер – опасная штука, должен тебе сказать. – Коровин сел. – Застрелиться – как два пальца. Не рекомендую. Давай просто пистолет, а? Австрийский, керамический, а ствол из суперстали. Легкий, кучность стрельбы просто поразительная! Классная вещь. Могу тебе даже автоматический сделать. Это вообще! Один раз нажал, бах – очередь, и все в винегрет…

– А бластер не можешь, что ли, сделать? – разочарованно спросил Зимин. – Я думал…

– Могу, могу. – Коровин окончательно слез со стола. – Как скажешь, чурманбек, козяин – барин, все сделаем. Только смотри, отстрелишь пальцы – никто обратно не пришьет. Мессеркюсс – пальцы в шлюз, сам знаешь.

– Знаю, – сказал Зимин.

– Да ему они и не нужны совсем, – засмеялся Ляжка. – Без надобностей. Не пальцы, в смысле, пальцы ему, наоборот, просто необходимы…

– Заткнулся бы. – Зимин потянулся, ругаться с утра не хотелось.

– Все сделаем, все… Но для начала надо как следует пожрать. – Эльф почесал пузо. – Фрессен унд нихт регрессен [34]. Подкрепить теллурические силы силами физическими. Слушай, Зима, давай твою лошадь зажарим, а?

Игги протестующе заржал.

– Твоего кошака зажарим, – ответил Зимин. – От него все равно никакого прока.

– Хорошая идея, – сказала появившаяся Лара. – Он такой у тебя упитанный. Доминикус! Иди сюда, кошечка! Кис-кис-кис!

Доминикус предусмотрительно спрятался в покрышки.

Лара появилась неожиданно. Голова у нее была мокрая, и красные волосы торчали в стороны, будто на макушке взорвалась петарда. Леха приветствовал хозяйку суетой на морде, все составляющие его физиономии пришли в движение и устремились в сторону Лары, кончик хвоста вилял в разные стороны, маленькие деревца падали.

Лара была красивая, Зимин украдкой плюнул на тыльную сторону ладони и протер глаза для лучшей видимости.

– А еды между тем нет. – Эльф втянул живот. – Но тут недалеко…

– Я в этом не участвую, – сразу же сказала Лара. – Мне это совсем не нравится…

Она отошла в сторону.

– Ну и гут. – Эльф подвязал пальто грязным кушаком цвета британского флага. – Там тебе и не нужно, ты там со своим панцервагеном [35]всех распугаешь. А мы вот с рыцарем Батистой и его другом провиант раздобудем…

– Может, лучше обменяем? – предложил Ляжка. – У нас кофемолка ненужная есть, в мешок завернута.

Ляжка сбегал и принес из сумки кофемолку, доставшуюся в наследство от рыцаря Персиваля. При виде кофемолки Коровин истерически расхохотался.

– Чего смешного? – настороженно спросил Зимин.

– Знакомая вещица, – Коровин ткнул в кофемолку пальцем. – Знаете, ее Желудков сделал, был тут у нас один такой… Сделать-то он ее сделал, только вот добиться, чтобы она хоть что-то молола, у него не получилось. Он и так и сяк, и об косяк, а ничего! Тогда он рассвирепел и бросил ее в ручей. Но потом, конечно, одумался, чего добру-то пропадать? Взял, достал, соплями натер, чтобы блестела, да и пошел к гномам. Менять. Но взамен не просто чего по мелочи хотел, а бочку меда и мешок орехов. Спрашивают гномы: а чего так дорого-то? Эх вы, говорит Желудков, темнота пещерная, это же не простая кофемолка, это Сампо – мельница богов. Главное, ручку вертеть, а с другой стороны тебе все, чего твоей душеньке надо, будет вываливаться. Рахат-лукум, сухофрукты, эники-беники, все, что хочешь, короче. Гномы не дураки – спрашивают: чего ты сам не вертишь, а он отвечает, что все, отвертелся. Вертеть ее можно только в полнолуние – это раз. А два – только раз в семнадцать лет. Так что свое я уже отвертел. Но хочу поделиться с добрыми гномами своей удачей, я ведь не гнида… не жадина какая. И прошу всего ничего, по-божески. Ну, эти лопухи помялись-помялись, да и выдали ему эту бочку варенья и… пардон, бочку меда и мешок орехов. Прибежали к себе в деревню, дождались полнолуния и давай вертеть! Они ее и по часовой стрелке вертели, и против, только, само собой, ничего из нее не выпало. Тогда они очень расстроились и выкинули кофемолку в ручей. Но потом одумались, достали. Ставили ее на бочку с квашеной капустой – в виде гнета. Так что шансов снова ее впендюрить гномам маловато. Они хоть и свинорылые, но не такие уж и дураки, а слухи среди них распространяются ой как быстро! Ни один гном теперь эту дурацкую кофемолку не возьмет даже даром. Унд зайн здоров [36]!

Коровин принес из избушки три мешка, один сунул Зимину, другой Ляжке.

– Ты решительно отказываешься? – спросил Коровин у Лары. – А то бы с Лехой как набежали…

– Я кофе лучше сварю, – сказала Лара.

И показала Коровину искусно свернутую двойную фигу, подтвердив тот факт, что суставы у девочек гораздо пластичнее, чем суставы у мальчиков.

– Девушка моей мечты, – эльф послал ей воздушный поцелуй. – Марика Рёк [37], только худосочная. Мы встретимся с тобой в платиновых чертогах Небесного Эквадора. Идем за мной, воин добра Батиста. Идем за мной, добрый человек Джа.

И Коровин направился прямо в лес, безо всякой дороги. Зимин и Ляжка за ним.

Шли они недолго, скоро вышли к большой поляне. Посреди поляны торчали приземистые хижины, синеватые стога ягеля и пахло фасольной похлебкой.

– Вона, – указал из-за кустов эльф. – Пуэбло ихнее. Значит, так…

– Выбегаем с громким криком, – перебил Зимин, – прорываемся вон к тому сараю, ломаем крышу…

– Хватаем все съедобное, – добавил Ляжка. – Свиньям по морде, гномам по морде, всем по морде…

– Ну вот, вы и сами все знаете, какие молодцы. – Коровин подвязывал поплотнее пальто. – Это упрощает задачу. Вперед! Мешок держи крепче!

Коровин заорал «А-Р-Р!!!» и выскочил из кустов, Зимин заорал «У-У-У!» и тоже выскочил, Ляжка громко завопил «Ё!!!» И они побежали к хижинам.

Но то ли они не выглядели достаточно страшно, то ли гномы были подготовлены и знакомы с ситуацией, но паники в поселении не возникло. Гномы выскочили навстречу неожиданно сплоченными рядами, выстроились цепью в шахматном порядке, выхватили пращи и выдали дружный залп.

– Блин! – успел сказать Коровин, прежде чем настоящий шквал глиняной шрапнели сбил его с ног.

Через час они грустно сидели вокруг костра.

– Что-то не так идет в Стране Мечты. – Коровин прикладывал к ушибам кота Доминикуса, который врачевал эльфа своими биотоками. – Как будто что-то появилось неприятное тут, что-то, от чего мои силы разладились. Я напрочь контужен и душевно опустошен. Со мной так нельзя, я слишком тонкая структура…

– Ты мне надоел, Коровин, – устало сказала Лара. – Ты вообще чего-нибудь можешь?

– Я все могу, – отвечал Коровин. – У меня где-то был прейскурант, там сорок три позиции, я вам не гнида… не сволочь…

Зимин растирал шишки на голове и синяки на ногах без участия целительного кота, самостоятельно.

Ляжка синяки не лечил, а просто злился.

Гномы гнали их почти до поляны Коровина и остановились, лишь завидев Леху. Леха сделал грозный вид, выпустил в воздух огненную струю для острастки, и гномы отступили. Эльф Коровин отделался легкими телесными повреждениями, а Зимину глиняный шар раскроил губу, отчего правый верхний клык стал безобразно вываливаться наружу. Впрочем, Лара, осмотрев физиономию Зимина, сказала, что губа быстро зарастет, останется лишь маленький шрамик, а шрамики парню к лицу.

Ляжке расквасили нос. Почти сломали. А может, и сломали. Ляжка шевелил им туда-сюда, но определить, есть ли перелом, не мог.

– Я говорю, жить становится все сложнее, – жаловался эльф. – Гномы совсем распоясались, приличным людям даже пройти нельзя. Уйду отсюда, уйду. Я устал, устал…

– Не ной, а, Коровин? – попросила Лара. – Давай лучше работай. Нам пора ехать.

– Как скажешь. – Коровин встал и воздвиг руки в небо. – Бластер?

– Угу, – кивнул Зимин. – Бластер.

– Получите-с!

Коровин истерически затряс руками, будто призывая на свою голову грозу. И действительно, воздух быстро наэлектризовался и наполнился фиолетовыми вспышками, что-то хлопнуло, и на стол грохнулась упаковка двухлитровой газировки. Шесть бутылок.

– Ах ты… – протянул Коровин.

– Нормально! – Ляжка сплюнул на землю кровянку.

– Пошли отсюда, – сказала Лара. – Теряем время.

– Подождите! – закричал эльф. – Подождите, я еще раз попробую…

Он воздел руки и хлопнул воздухом еще раз. На стол упала лысая автопокрышка.

– Идем.

– Ларка! – Эльф попытался схватить, но Леха предупредительно хмыкнул, и Коровин отстал.

– Тебе, парниша, во вторсырье надо работать, – Ляжка подошел к столу и забрал газировку. – Фокусник вшивый.

– Я не виноват! – ныл Коровин. – Все изменилось…

Зимин подманил Игги и ловко вспрыгнул в седло, как настоящий ковбой.

– Нам и вправду пора, – сказал он. – Загостились, однако.

– Не знаю, что происходит, – бормотал эльф Коровин. – Все из рук валится… Мыши везде ходят, а от кваса этого меня уж тошнит… Этот гусак из соседнего леса конкуренцию делает, а он ведь вообще ничего не умеет…

– Пишите письма мелким почерком. – Ляжка залез на стол, а оттуда перебрался на круп Игги. – Обращайтесь в комитет по борьбе с идиотами.

– Леха, двигай, – приказала Лара.

Леха распрямил лапы и двинулся в путь, Игги потрусил за ним.

Зимин оглянулся в последний раз. Коровин сидел на земле и плакал.

Лара молчала.

 

Глава 17 Звенящий Бор

 

– Что это? – Зимин указал пальцем.

– Звенящий Бор. Оазис. Моя Страна Мечты.

– И моя тоже, – сказал Ляжка. – И моя. Я могу сказать это не глядя. Я любую мечту за километр ощущаю волосами в носу.

– Мечта? – Зимин всматривался в даль.

– Кисельные реки – молочные берега? – ухмыльнулся Ляжка. – Парадиз? Эльдорадо?

– Там хорошо, – Лара глядела из-под руки. – Вам понравится.

– Не сомневаюсь, – сказал Ляжка. – Молочные берега – моя кисельная мечта детства.

Игги стал нюхать воздух, Леха забеспокоился и пытался расправить крылья.

– Мы ненадолго заедем, – сказал Зимин. – Только отдохнем и двинем дальше. У нас еще дела есть.

– За всех не отвечай, – вставил Ляжка.

– Да хоть на сколько, – улыбалась Лара, – у меня места много. У Лехи крылья заживут совсем – полетаем, он троих запросто возьмет. Это здорово. Летать – это здорово, вам понравится.

– Знаю, – сказал Зимин, – у меня был в детстве самолетик с пропеллером, моя любимая игрушка, он даже летал…

– А моя любимая игрушка – Леха, – Лара подергала валькирию за уши.

– А моя… – начал Ляжка.

– А ты молчи лучше, – оборвал Зимин.

Ляжка кисло улыбнулся. Оазис вырастал из пустыни и становился все шире и красивее. Хотя это был не классический оазис, в классическом оазисе должны расти суставчатые пальмы, возвышаться уступистые зиккураты [38]и пастись сайгаки, а тут ничего подобного не обнаруживалось. Это был оазис-модерн.

– А колдоперы сюда не заглядывают? – Зимин испытывал некую неприязнь к широким просторам, вполне, впрочем, объяснимую. – Ну, эти…

Сказать «пердолетчики» ему было стыдно.

– Из Магического Ордена? – вывернулся он. – Метельщиков тут не бывает?

– Не, – Лара почесала дракона за ухом. – Далеко. Да и делать им тут нечего. Ко мне не сунешься – у меня Леха, к рейнджерам тоже – посекут из бластеров, гномов тут немного – рабов не набрать. Так что не летают.

– А другие? Ну, в смысле, бомжары? Бродяги всякие лысые? Другие?

– Другие? Мне что другие, что не другие, дракон – лучший доберман. С Лехой мне ничего не страшно.

– А что это там синеет? – Зимин указал пальцем.

– Бирюзовая Гора. Она высотой два километра и окружена ливанским кедром. Каждое дерево высотой тридцать метров. Знаете, что такое ливанский кедр?

– Знаю. У меня был такой мышиный коврик, из кедра. Нескользящий мегаковрик. Ползун из кедра, а валик из настоящего силикона…

– Говорят, из силикона губы хорошие получаются, – сказал Ляжка. – Большие. Красивые…

– Коврик, – хмыкнула Лара. – Губы, – хмыкнула Лара. – Из смолы кедра получаются лучшие в мире благовония, так-то вот.

– Это уж само собой, – сказал Ляжка. – Отсюда слышно.

Оазис приблизился, и Зимин тоже ощутил в воздухе запах хвои и чистой воды – ну вроде как со швейцарских ледников, что теперь активно разливаются в голубые бутылки.

Оазис приблизился, и Зимин увидел, как на самом краю травы над песком сидит очередное невиданное существо. Внешне существо походило на увеличенную до размеров небольшой лошади пантеру. Спина кошки была по-настоящему правильного черного цвета, а на пузе просвечивали оранжевые пятна леопарда. Впрочем, пантера отличалась не только внушительными размерами. Она имела еще одну необычную особенность, а именно – прямо из морды между глазами и чуть выше у пантеры рос короткий витой рог цвета морской волны, размеров вполне угрожающих.

Пантера увидела приближающихся и гибко потянулась спиной.

– Во лапша еще, – оценил пантеру Ляжка. – Котенок, блин, багира-мама…

– Это единорог, – пояснила Лара. – Приблудный. Пришел откуда-то и живет. Ко мне многие животные приходят.

– Я думал, единороги – это белые лошади, – не оценил единорога Ляжка. – Но мне кажется, что кошка гораздо приятнее. Хотя кошкам я не очень доверяю…

– Все так думают. Все думают, что косатки не умеют летать…

– А они что, умеют? – спросил Зимин.

– Ну, конечно, умеют, – сказал Ляжка. – Это вообще очень просто, летать в смысле. Кит, косатка, или там большой синий, или кашалот, идет в магазин, берет там пакет целлофановый, очиститель для труб, плавательные очки, сначала очки надевает… Летающие рыбы есть, почему летающим косаткам не быть?

Зимин стукнул Ляжку арбалетом по спине, чтобы неповадно было долдону. Ляжка ойкнул.

– Лара и так умеет летать, – сказал Зимин. – У нее дракон.

– У меня тоже дракон дома есть. Я вообще Повелитель Драконов… – начал было Ляжка, но Зимин его прервал.

– У тебя тритон дома есть, – сказал Зимин. – И ты Повелитель Тритонов. И вообще, заткнись.

Единорог подошел поближе. Леха не обратил на него никакого внимания, а Игги испугался и фыркнул.

– Я другую историю знаю, – сказал Зимин по-рыцарски неприкаянно. – Про одного пацика, он от симуляторов летных зависал. По двенадцать часов мог на «Спитфайере» [39]долбаться. Ну так вот, как-то раз ему на мыло письмо упало. Типа приходи сегодня на собрание всяких там виртуальных летчиков – не пожалеешь. Зарубимся типа по сети. Этот пошел, а на следующий день его нашли. Он разбился на фиг.

– А может, он с крыши сбросился, – предположил Ляжка. – Насмотрелся мультиков про летающих слонов и решил слегонца тоже на ушах полетать. Эти любители симуляторов – они же полное дубье, это все знают…

– Там и дома-то никакого не стояло, в чистом поле все было.

– А может, он с воздушного шара упал, – продолжал Ляжка.

– Может, – ответил Зимин. – А может, и не упал. Все бывает… Единороги тоже вот бывают.

– Он однажды Игги на спину с дерева прыгнул, поиграть хотел. – Лара кинула в единорога огрызком яблока. – Он старый, а игривый. А Игги как заорет! Пашка его потом целый день по кустам искал.

– А что он тут делает? Этот, единорог?

– Живет. Как все. Это единственный единорог, что я видела в Стране, он рыбу любит. Там ручей, он возле него трется все время, рогом рыбу гипнотизирует и ловит. А сейчас меня ждет, думает, я ему что-нибудь принесу. Хитрый. Нету у меня ничего, иди отсюда.

Единорог обиделся и ушел, а Лара с Зиминым и Ляжкой въехали в оазис по дорожке из прозрачного песка. Песок был такой необычайно высокой прозрачности, что казалось, что путники плывут над тропой. Внизу под ногами были видны кроты, жужелицы и другие подземные твари. Зимин вертел головой, удивлялся, но виду, как настоящий мужчина, не подавал. Ляжка, наоборот, восхищался слишком рьяно, он то и дело восклицал «супец», «песец», «бумбокс» и подмигивал Ларе, то есть вел себя так, как и полагается вести себя недалекому парню с городских окраин в услужении у именитого сеньора.

Как толстый парень, которому понравилась девчонка без надежды на взаимность.

По сторонам прозрачной тропы торчали граненые хрустальные столбы, столбы сияли на солнце и размножали солнечных прыгунков, под столбами росли романтические ромашки и синий волшебный мох. Над мхом летали бабочки и шуршащие разноцветные драгонфлаи. Это было красиво, это видел даже Зимин и, может быть, даже Ляжка. Справа в небо уходила Бирюзовая Гора, слева был синий мох и бабочки. В лесу, чуть подальше, прижимаясь к холодной земле, крался единорог, он охотился на спящих днем соловьев, потому что был одержим тягой к красоте и обожал соловьиные язычки.

– Это самое прекрасное место на свете, – сказала Лара. – Тут все так, как должно быть. Как я хочу. И никаких людей.

– Это хорошо, – говорил Зимин и смотрел на Лару.

Дорога привела к водопаду, он падал с отрога Бирюзовой Горы и превращался в ручей. Через ручей перегибался похожий на радугу деревянный мостик сказочного вида. К перилам моста была прикована длинной цепью круглая серебряная кружка.

– Это водопад Виктории, – сказала Лара. – Так он называется.

– В честь английской королевы?

– Не. В честь одной метелки. Ее звали Вика, я с ней раньше дружила, а потом мы разругались, и я в честь нее назвала водопад. Он такой же бессмысленный и громкий. Тут особая вода, можешь попробовать, она коллоидная и продлевает жизнь. Каждая кружка на целый час.

Зимин не хотел пробовать, ему было лень спускаться к воде. А Ляжка немедленно спустился, как следует попробовал и продлил свою жизнь на целых семь часов.

– Если приходить сюда каждый день и выпивать по двадцать четыре кружки, будешь жить вечно, – сказал он.

– Баран, – возразил Зимин. – Тогда тебе придется всю свою длинную жизнь провести возле этого ручья.

– Это заблуждение, кавалер, я могу брать эту чудесную воду и с собой…

И Ляжка тут же рассказал, как можно использовать живую воду в меркантильных целях. Можно разливать ее в бутылки, а можно еще эффективнее – наладить водопровод и продавать воду оптом. А можно сшить такие специальные кофры, побольше, прицепить их к этому бездельнику-дракону, возить воду в отдаленные окрестности земли и продавать там опять же с большой выгодой. А если научиться эту воду дистиллировать и сгущать, например, в таблетки…

Леха взглянул на Ляжку несколько напряженно.

Лара остановила дракона у моста и позвала:

– Эй, выходи-ка.

Под мостом гулькнуло, и из-под сваи появился невысокий человечек, похожий на сноп соломы.

– Это что за дистроф? – Зимин на всякий случай переложил поперек седла арбалет. – Йог? Местный диетолог? Узник режима?

– Это Рабиндранат Тагор, – сказал Ляжка. – Просто он долго болел и питался только собственными ногтями.

– Это мостник, – Лара поманила существо пальцем. – Он живет под мостом, питается не ногтями, а ельцами и дружит с бобрами.

– А, помню. Помню, изучали, – вспомнил Зимин. – Русская Правда и Урок Мостникам. Во времена Мономаха, да?

– Это не мостник, – сказал Ляжка. – Это какой-то постник. Он что, лебеду тут разводит? Весь в траве какой-то… Эй, бабай, что за трава-то?

– Отстань от него, – сказал Зимин.

– И вправду, – озаботился Ляжка. – А вдруг он заразный. У меня однажды уже был грибок…

– Здравствуй, – Лара кивнула существу. – Как дела у тебя?

Мостник поклонился и протянул Ларе лукошко с голубикой.

– Съедим с молоком, – сказала Лара. – Спасибо тебе. А это подарок.

Она протянула мостнику оранжевый макинтош, и мостник с радостью в него облачился, став сразу похожим на маленького рабочего-путейца, только лома не хватало.

– Теперь похож на человека, – сказал Ляжка. – Только морда паскудная. Хотя… как раз к жилету.

Лара спрыгнула с Лехи.

– Мост не выдержит, – сказала она. – Треснет. Давай, Леха.

– Главное, чтобы харя не треснула, – вставил Ляжка.

Зимин погрозил ему кулаком.

Мостник предусмотрительно спрятался под насыпь, Игги, не слушаясь Зимина, забежал на мост, Ляжка, повинуясь неконтролируемому импульсу самосохранения, по обыкновению присел, Лара же, наоборот, встала прямо и высоко.

Тогда Зимин в первый раз увидел, как летает дракон.

Леха подобрал лапы, сдвинул крылья и весь как-то напружинился, а потом разом оттолкнулся от земли и оказался в воздухе. Крылья со свистом распустились, и у Зимина отвалилась челюсть.

Поскольку полет дракона впечатлял.

Пройдет много лет, и потом, в глубокой старости, Зимин будет вспоминать эти мгновения и думать, что ничего величественнее и лучше в своей жизни он не видел.

Перец был прав: дракон – самое чудесное зрелище, какое только существует в мире.

Крылья оказались очень большими. Огромными. Леха взмахнул ими, и песок вокруг Зимина завернулся в вихри, по земле прошла тень, в воде хлопнула рябью испуганная рыба, волосы Лары взметнулись красным костром. Зимина хлестануло по глазам острым ветром, он закрыл их на миг, а когда открыл, Леха был уже высоко.

Леха был уже высоко и набирал обороты, уходя в небо мощными рывками.

– Жахни, Леха! – крикнула Лара. – Давай!

Леха стал почти неразличим, так, черная точка на синем полотне. На секунду он завис в зените, затем, резко сложив крылья, пошел вниз.

– Блин! – сказал Зимин.

– О-п-па, – сказал Ляжка, не подымаясь с карачек.

– Мое любимое, – улыбнулась Лара.

Больше всего это походило на пике «Юнкерса-87». Рев, свист рассекаемого воздуха, острокрылый силуэт и лапы, весьма похожие на растопыренные шасси. Дракон падал, тень его расползалась, увеличивалась в кляксу, – крылатый, грозный, великий, Леха был страшен.

– Давай!!! – крикнула Лара в небо. – Давай!!!

Леха внезапно раскинул крылья, резко затормозил и выпу