Филантропия: как меняется благотворительность — КиберПедия 

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...

Типы сооружений для обработки осадков: Септиками называются сооружения, в которых одновременно происходят осветление сточной жидкости...

Филантропия: как меняется благотворительность

2017-07-25 138
Филантропия: как меняется благотворительность 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

За два минувших десятилетия мировая благотворительность пережила настоящую революцию. Даже с учетом глобального экономического спада имеющиеся данные наводят на мысль, что доноров, выделяемых ими средств и людей, которым они помогают, много как никогда. Взять хотя бы один приблизительный показатель: с 2003 по 2010 год совокупный объем государственной и частной помощи, предоставляемой с целью развития, в общемировом измерении вырос со 136 миллиардов до 509 миллиардов долларов[352]. В 2010 году американцы вложили в различные проекты 291 миллиард долларов[353], и число американских грантообразующих фондов неуклонно растет, от 21 877 в 1975 году до 61 810 в 2001 году и до 76 545 – в 2009 году[354]. Работая сообща, частные лица и организации начинают действовать на равных, а то и заменять собой правительственные организации, функционирующие за рубежом. Например, за 1990-е годы размер международной благотворительной помощи, предоставляемой американскими частными лицами и организациями, вырос в четыре раза. С 1998 по 2007 год он вырос еще вдвое, достигнув отметки 39,6 миллиарда долларов и более чем на 50 % превысив размер годовых платежей Всемирного банка. Также стал несколько иначе выглядеть и сбор средств, будь это восемьдесят один американский миллиардер, которые в 2012 году подписали Клятву дарения[355], чтобы пожертвовать львиную долю своих состояний, или же сотни тысяч владельцев мобильных устройств, которые с помощью платных смс-сообщений перевели миллионы долларов на ликвидацию последствий землетрясения в Гаити, или же легионы “венчурных благотворителей”, которые собираются в мастерских, посещают школы в кварталах бедноты и зарубежные сельскохозяйственные фермы (чтобы своими глазами видеть, на что идут их деньги) и делятся на веб-форумах своими идеями и самыми удачными находками.

Крупные фонды (Рокфеллера, Карнеги, Макартуров, Форда), солидные агентства по оказанию помощи пострадавшим (Красный Крест, Оксфордский комитет помощи голодающим, “Врачи без границ”) и крупные государственные управления (Агентство США по международному развитию, Министерство Великобритании по международному развитию, многосторонние организации, такие как Всемирный банк) по-прежнему играют важную роль в процессе ассигнования средств и технической поддержки больных и неимущих во всем мире. По многим показателям, включая общие расходы, они по-прежнему реально доминируют на этом поприще. Но главной движущей силой являются новые игроки – мегафонды, достигшие огромного влияния, такие как Фонд Билла и Мелинды Гейтс, ставший за каких-нибудь десять лет крупнейшей в мире благотворительной организацией, целый ряд частных мелких фондов, которых за последние пятнадцать лет появилось множество, и плеяда платформ по оказанию помощи в частном порядке, торговых площадок, агрегаторов, советников, создающих новые рабочие модели, от предоставления микрокредитов на покупку швейных машин для индийских домохозяек до государственно-частных финансовых инициатив по обновлению автобусного парка в крупном городе.

Две общие черты объединяют нынешнюю революцию, произошедшую в области благотворительности, и положение дел в этой сфере столетие тому назад, когда титаны промышленности учреждали Корпорацию Карнеги (1911 год), Фонд Рокфеллера (1913 год) и несколько позже (1936 год) Фонд Форда – огромные влиятельные организации, ставшие на многие десятилетия образцом для подражания. Теперь, как и тогда, происходящая трансформация благотворительности следует после периода создания неимоверного богатства, источником которого сейчас стали информационные технологии, средства коммуникации и связи, а также медико-биологические разработки – а не железные дороги, производство стали и добыча нефти. И снова центром инноваций в благотворительной сфере оказались США – страна, где частная помощь плотней, чем где-либо еще, соприкасается с культурой ведения бизнеса.

Приверженец “научной благотворительности” Эндрю Карнеги считал, что выделять благотворительные средства следует по принципам, действовавшим в современной промышленности – тем самым, которые в начале XX века легли в основу построения новых гигантских корпораций. Он настаивал на том, что богачам его эпохи “в своей благотворительности следует проявлять те же предпринимательские навыки и стремление к высокой отдаче, что и при накоплении богатства”. Поэтому вполне логично, что результатом его деятельности стало создание огромных институтов самых разных профилей. Ключевыми игроками стали исполнительные советы и координаторы программ, работающие в крупных фондах: используемые ими модели финансирования перенимали остальные доноры, а избираемые ими проекты служили образцами для потенциальных получателей.

И в то же время отдельные мелкие доноры были довольно стеснены в возможностях напрямую участвовать в проектах, поддерживаемых за счет выделяемых ими средств. Каналов для благотворительности было достаточно: такие организации, как фонды “Дорога вместе” и “Марш даймов” (дайм – американская монета в десять центов), Красный Крест, Армия спасения и многочисленные религиозные общины собирали пожертвования в церквях, магазинах, на заводах и в офисах и направляли в места, где, по их мнению, они были нужнее всего и которые наилучшим образом отвечали их философии. В других богатых и развивающихся странах со временем также возникли благотворительные общества не последней величины. К 1970-1980-м годам жители богатых стран уже не удивлялись, когда в конце года к ним вместе с почтой приходили разные листовки, призывающие помочь жертвам стихийных бедствий (“Врачи без границ”, Оксфордский комитет помощи голодающим), вымирающим видам (Всемирный фонд охраны дикой природы), политическим заключенным (международная правозащитная организация Amnesty International) и так далее. Все эти проекты были достойными, но лишь немногие из них действительно давали малым донорам возможность взять на себя долгосрочные обязательства по отношению к какому-то проекту или получателю, не говоря уже о том, чтобы общаться с получателями, посвящать их в свои разработки и не только делиться деньгами, но и проводить совместные мероприятия. Для этого нужно быть состоятельным.

Новое, современное нам поколение филантропов демонстрирует иной подход – основанный на их происхождении, потребностях и рыночном опыте. Начнем с происхождения. Фонд Билла и Мелинды Гейтс, созданный в Сиэтле в 1994 году, стал крупнейшей организацией, занимающейся благотворительностью, но это далеко не единственный фонд, появившийся благодаря богатству, сгенерированному новой экономикой. Например, в Калифорнии число таких фондов с 1999 по 2009 год выросло на 71 %, а размер их расходов увеличился больше чем вдвое, с 2,8 миллиарда долларов до 6 миллиардов[356]. Такой рост прекрасно объясняет перемещение центра тяжести в американской благотворительности, произошедшее за последнее десятилетие: в 2003 году Запад США впервые обошел Средний Запад по совокупному объему пожертвований, а в 2006 году он обогнал и Северо-Восток, бастион американской филантропии[357]. Среди многочисленных новичков-филантропов (с 2000 по 2005 год количество семейных фондов увеличилось на 40 %) немало различных магнатов из мира высоких технологий, а также звезды шоу-бизнеса, чью деятельность один шутник из The Economist назвал “celanthropy” (от celebrity + philanthropy, то есть знаменитость + филантропия): Боно с его фондом ONE, Мэтт Дэймон, ратующий за чистую воду для всех, и Брэд Питт, развивающий тепличное хозяйство ради восстановления Нового Орлеана. Мегазвезды-спортсмены, такие как Тайгер Вудс или Андре Агасси, владеют фондами, которые распоряжаются активами на десятки и сотни миллионов долларов. Но есть и великое множество частных фондов, принадлежащих менее богатым представителям НФЛ (профессиональной лиги американского футбола в США), НБА, футбольных клубов европейских стран, чьи имена малоизвестны за пределами болельщицких кругов.

Для многих новоявленных благотворителей формы работы и методы традиционной филантропии – нечто вроде проклятия. Например, вместо того чтобы жертвовать средства крупным фондам и обществам, они стремятся создавать свои. Для донора потенциальным преимуществом частной благотворительности является возможность определять, кто, что и на каких условиях получает, при этом право выбирать не перепоручается другим агентствам. Так создается “краткий путь” благотворителя в обход посредников, присутствие которых грозило бы расходами на управление и могло бы не самым желательным образом сказаться на его намерениях.

Вместо финансирования оперных театров, библиотек, музеев они предпочитают браться за решение конкретных проблем, используя свой опыт и методы ведения бизнеса. Если такая ориентированная на результат благотворительность практиковалась больше века и принесла свои плоды в виде кампаний, увенчавшихся “зеленой революцией”, то два минувших десятилетия ветераны технологического фронта практиковали несколько иной подход – основанный на фактических данных, сосредоточенный на цели, – используя свою предпринимательскую хватку и технические навыки для решения острейших мировых проблем.

Собственно, для многих новых игроков филантропия равнозначна бизнес-инвестированию. “Венчурная филантропия” показывает, что и в благотворительной деятельности практикуется тот же тип капиталовложений, что и в венчурном инвестировании: избирательный, непосредственный (деньги на руки), ориентированный на средне– и долгосрочную перспективу, а также сочетающий заемный и долевой капитал. Подобно венчурным капиталистам, у венчурных филантропов также есть свои вкусы и инвестиционные предпочтения. Например, общество под названием Venture Philanthropy Partners помогает группам содействия, обслуживающим детей в городе Вашингтоне. Она не просто выделяет деньги, но и обеспечивает техническую поддержку финансируемых ею групп и каждодневное присутствие в их жизни, пристально следит за их развитием. Фонд под названием Acumen (в переводе с английского – сообразительность, проницательность) оказывает поддержку предпринимателям из развивающихся стран, отвечающим четким критериям: результатом их деятельности должны быть товары или услуги для улучшения жизни малоимущих, плюс все их начинания должны быть масштабируемы – то есть принести пользу как минимум одному миллиону человек. Например, одним из получателей средств от Acumen был стартап по установке в сельских районах Индии киосков по продаже различных услуг (компьютерное образование, курсы английского языка, услуги здравоохранения, страхование, микрофинансирование и прочие). Управление киосками поручено местным предпринимателям. Иногда Acumen выдает гранты, но в основном это кредиты и покупка акций, что стирает различия между бизнесом и благотворительностью. Суммы здесь по-прежнему невелики: в 2007 году кредитный портфель Acumen составлял 27 миллионов долларов. Но если учесть, что в момент основания фонда в 2001 году он насчитывал лишь 400 тысяч долларов и что это всего один пример из легиона венчурных благотворителей, стремительность его успеха только подчеркивает общую тенденцию[358].

Но самой решительной переменой в благотворительности наших дней является появление инструментов, которые позволяют небольшим частным донорам или кредиторам, оперирующим суммами в пределах сотен (и десятков) тысяч долларов, по сути дела, инвестировать в конкретного соискателя или проект, что было невозможно за пределами круга близких соседей или знакомых.

Kiva, основанная в 2005 году, собирает мелкие взносы вместе, выделяя из них микрокредиты для получателей, живущих в разных странах мира, которые названы поименно и имеют возможность информировать своего частного спонсора о состоянии дел. Интернет-ресурс GlobalGiving, созданный в 2002 году двумя бывшими сотрудниками Всемирного банка, действует по схожей схеме: доноры просматривают большое количество предлагаемых на сайте проектов и выбирают один из них. Выбрав проект, донор может пожертвовать любую сумму, используя банковскую карту, чеки, PayPal, минимально сокращая таким образом расстояние до получателя и сводя к минимуму финансовые и организационные издержки. Конечно, это сокращение пути довольно относительно: отбор претендентов и соответствующее выделение средств Kiva и GlobalGiving возлагают на местные микрофинансовые институты и негосударственные благотворительные организации. Пригодность, компетентность, институциональная поддержка субъектов, выполняющих посредническую функцию, – все это жизненно важно для успешной реализации подхода. И тем не менее эта схема доступна любому, у кого есть подключение к интернету и желание потратить пару долларов на, скажем, переход такси в Боливии с бензина на природный газ, или кредиты на учебу в Парагвае, или пошив одежды где-нибудь в Камбодже (это несколько свежих примеров от Kiva).

Благотворительность по сокращенной схеме пока не исчисляется суммами, сопоставимыми с бюджетами крупных фондов или (уж если сравнивать, так сравнивать!) теми средствами, которые направо и налево выделяют государственные учреждения, зато она явила новый образец филантропии. Сбор частных средств на всевозможные проекты возможен через сервисы (такие как Kickstarter), благодаря которым потенциальные получатели могут некоторое время рекламировать свои проекты, но средства им поступают лишь при условии, что за это время они наберут заявленную сумму. Мерилом привлекательности данного подхода является степень его приемлемости – а также использования в качестве маркетингового инструмента – в среде корпоративных филантропов, а такие фирмы, как American Express, Target, JPMorgan Chase и PepsiCo, проводят интернет-голосования, участники которых решают, какие из представленных проектов будет поддерживать компания.

В новом царстве благотворительности, где традиционные фонды представляют лишь один конец спектра, а на другом его конце расположились сборы частных лиц, идущие по краткому маршруту через интернет, пространство между ними нынче заполнено фондами, услугами, консультантами, присутствие которых усложняет занятие благотворительностью, но в то же время расширяет и децентрализует ее. The Wealth & Giving Forum, Social Ventures Partners International, Philanthropy Workshop West, The Big Give и многие другие группы занимаются буквально всем, от помощи малым фондам, повышающей их эффективность, и обучения нуворишей азам активной филантропии – до консультирования по вопросам создания и мониторинга проектов, а также организации форумов для жертвователей, на которых можно поделиться опытом и разными подходами к работе.

Эта новая, малая частная благотворительность еще не готова заменить собой крупные фонды. Деятельность фонда Билла и Мелинды Гейтс по финансированию дорогостоящих проектов дала мощный импульс проводимым в различных странах исследованиям и лечению таких заболеваний, как малярия. В 2007 году фонд Дорис Дюк, пожертвовав 100 миллионов долларов, сразу на 20 % увеличил размер средств, уже собранных для изучения климатических изменений на пятилетний период. Аналогичное по размеру пожертвование Джоан Крок, вдовы основателя McDonald’s, дало небывалый толчок развитию американского Национального общественного радио. У средней и малой венчурной благотворительности, не говоря уж о пожертвованиях мелких доноров через Kiva и аналогичные платформы, целевой аудиторией является иной сегмент сообщества получателей. К тому же маловероятно, чтобы эти новые инструменты могли заменить собой официальную поддержку, осуществляемую государственными учреждениями. Собственно говоря, ученые Радж Десаи и Хоми Харас установили, что доноры Kiva и GlobalGiving основывают свой выбор на иных критериях, чем те, которые используют чиновники, распределяющие государственную помощь. Доноров Kiva, например, не очень беспокоит общая политическая или экономическая ситуация в стране, где находится получатель, если им нравится его проект. А это значит, что малая благотворительность скорее дополняет старый подход, чем претендует на его место[359].

Однако новая благотворительность разрушила бытующее мнение, что, дескать, лишь крупные фонды и государственные учреждения обладают опытом, необходимым для разработки благотворительных проектов, и потенциалом для их реализации. Правовые и бюрократические рогатки, препятствующие официальной помощи, известны всем. Бесконечная волокита, задержки, коррупция пробудили затихшую было критику помощи, некогда звучавшую из уст экономиста Питера Бауэра (Лондонская школа экономики), а в наши дни ее продолжил экономист из Замбии Дамбиса Мойо[360]. Такие монстры частной благотворительности, как Американский Красный Крест, после цунами в Юго-Восточной Азии 2004 года и обрушившегося в 2005 году на побережье США урагана “Катрина” попали в центр общественного подозрения, став фигурантами скандала. Мы не хотим сказать, что новички, малые благотворительные организации, не подвержены коррупции и противозаконным действиям. Когда в январе 2010 года на Гаити произошло сильное землетрясение, неравнодушные граждане массово посылали платные смс-сообщения, перечисляя по 5 долларов за сообщение на счет благотворительной организации Yele Haiti, основанной хип-хоп-исполнителем Вайклефом Жаном, уроженцем Гаити, а через несколько недель вдруг оказалось, что организация подозревается в серьезных злоупотреблениях.

Но предпосылка для венчурной благотворительности и появления новых, идущих по кратчайшему пути механизмов доставки и новых платформ, заключается в том, что коллективный опыт доноров и получателей – участников осуществляемых между двумя сторонами трансакций – может формироваться, улучшая все то, что накопили к настоящему моменту прежняя структура фондов и благотворительных агентств. Как сформулировал в одной из британских газет руководитель Uplift Academy и пионер в области новой благотворительности Том Мюннеке: “Вместо того чтобы идти к созданию единой, крупной централизованной бюрократии, как Красный Крест или тот же Оксфордский комитет помощи голодающим, мы теперь можем подойти к черте и взять власть в свои руки”[361]. У этой черты доноры, взращенные венчурным капитализмом в духе Силиконовой долины, прибегают к широкому набору инструментов – от создания подходящей среды до реализации образовательных проектов, а потенциальные получатели выдвигают свои предложения, прекрасно понимая, что им приходится конкурировать со многими другими претендентами на помощь из самых разных стран. Руководители крупных фондов и координаторы представляемых ими программ, а также чиновники крупных агентств по оказанию помощи видят, как уменьшается их влияние – результат воздействия то ли новых инструментов, направленных на то, чтобы избавиться от них, то ли общественно активных знаменитостей, таких как фронтмен U2 Боно или сенегальский певец Юссу Н’Дур, которые для пропаганды своих взглядов и приоритетов используют глобальные медийные и коммуникационные платформы.

Впрочем, не стоит рассматривать эту грань как нечто нерушимое, и традиционные игроки вполне способны приспособиться – или по крайней мере попытаться это сделать. Например, Фонд Рокфеллера – один из первых инвесторов венчурного благотворительного фонда Acumen. Десаи и Харас отмечают, что многие крупные государственные агентства разделяются, образуя отделы более узкой направленности, чтобы лучше сосредоточиться на работе и уменьшить расходы. Эти и другие аналогичные шаги лишь подтверждают то, что в будущем благотворительность будет более фрагментированной, чем она была в прошлом. Станут ли возражать против этого Рокфеллер, Карнеги и прочие из их когорты? Совсем необязательно. “Рокфеллер воспринимал свою благотворительность через призму собственного бизнеса, – заявила журналу Forbes основательница Acumen Жаклин Новограц. – Она была предельно централизованной, иерархичной, основу ее составляли эксперты, и к тому же она была крупномасштабной”. Сегодня новый вид предпринимателей, представителей финансового и технологического сектора, кующих свои состояния в сетевой экономике, не мудрствуя лукаво, переносят деловые навыки на благотворительность “от самых рыночных низов и выше”, как выразилась Новограц[362]. Эндрю Карнеги благоволил “научной филантропии”. И так как “наука” о бизнесе отвергает крупные централизованные корпорации, предпочитая малых расторопных игроков сетевидной структуры, то будет логично, если по тому же пути проследует и благотворительность.

 


Поделиться с друзьями:

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьше­ния длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.019 с.