Отверженный Спаситель, подобный Моисею

7:35. Подобно Иисусу, Моисей как спаситель был отвергнут своим народом.

7:36. Подобно Иисусу, Моисей совершал знамения и чудеса.

7:37. Многие иудеи и самаряне верили, что Бог пошлет спасителя, подобного Моисею (Втор. 18:18). Как хороший комментатор Писаний, Стефан спрашивает: «В каком отношении этот пророк будет подобенМоисею?» И сам же отвечает: «Он будет отвергнут своим народом» (7:35,39); сам факт противостояния слушателей Стефана служит бесспорным доказательством его правоты (ср.: Ис. 53:1—3).

7:38. Евреи гордились тем, что Моисей принял закон и передал его Израилю (Стефан оперирует терминами, которые могли использоваться для обозначения получения и передачи традиции еврейскими учителями, хотя и не такими строгими, как, напр.: в 1 Кор. 11:23).

7:39. Тем не менее поколение Моисея отвергло его; почему же так трудно поверить в то, что Иисус, отвергнутый вождями нынешнего поколения, может быть их спасителем?

7:40,41. Эпизод с золотым тельцом был в истории Израиля одним из тех событий, которых раввины особенно стыдились; они считали, что это был величайший грех Израиля. Но они всегда раздражались, когда язычники спрашивали их об этом (Иосиф Флавий этот эпизод даже опускает), а несколько столетий спустя раввины уже утверждали, что это язычники, которые были среди израильтян, а не сами израильтяне отлили золотого тельца (что противоречит Исх. 32:1—6). Израильтяне начали поклоняться идолам сразу после того, как Моисей спас их из рабства; но Стефан подразумевает, что его обвинители тоже почитают «дело рук человеческих» — выражение, часто использующееся в Библии и других еврейских источниках для обозначения идолов, но равным образом применимо и к построенному человеческими руками храму (Деян. 7:48).

Воззрение Бога на храм

Итак, Стефан отклоняет выдвинутое против него обвинение в кощунстве: значение, которое его противники придают храму, не находит подтверждения в Писании. Для хранителей храма, который был символомединства еврейского народа, рассеянного по всей Римской империи, обвинения Стефана звучали так же, как если бы они исходили от самарян. Даже ессеи, которых считали еретиками, осуждали только храмовоеруководство, всем сердцем желая обновления храма.

7:42,43. Опираясь на ветхозаветное "пророчество (Ам. 5:25—27), упоминаемое и в "Свитках Мертвого моря, Стефан обыгрывает слово «скиния»: в пустыне израильтяне носили скинию языческого бога.

7:44—47. Стефан сразу уточняет, что Бог повелел Моисею сделать скинию «по образцу» (см. коммент. к Евр. 9), и эта скиния существовала до дней Давида; храм же был построен лишь при Соломоне. Стефан не отрицает, что Бог благословил и одобрил строительство ветхозаветного храма; но подчеркивает, что Бог не желал превращения храма в идола, каким сделали его иудеи.

7:48-50. Как явствует из Ис. 66:1,2, Бог не нуждается в храме, построенном людьми; все сотворено Его собственными руками. Разъяснение закона с помощью ссылок на пророческие писания уже давно стало традицией, но приводимые Стефаном цитаты из пророков (Амоса и Исайи) в данном контексте производят не менее сильное впечатление, чем во времена Амоса и Исайи.

Необрезанное сердце

В заключительной части греко-римской «совещательной» речи обычно высказывались положения, побуждающие к изменению образа мыслей или к решительным действиям. Речь Стефана включает и элементы «судебного красноречия», которые он использует не столько для защиты, сколько для того, чтобы слушатели признали свою вину.

7:51. «Жестоковыйные» и «необрезанные сердцем» — типичные пророческие образы в "Ветхом Завете; Моисей подчеркивал важность обрезания (7:8), но духовно необрезанные исключались из завета (напр.:Втор. 10:16; 30:6). Стефан едва ли мог найти более резкие слова. Он дает понять, что его слушатели, как и их предки, отвергли посланников Бога; Святой Дух рассматривался главным образом как Дух, вдохновляющий пророков.

7:52. Ответственность за смерть пророков возлагалась на Израиль не только Ветхим Заветом, но и последующей иудаистской традицией, поэтому слушатели Стефана не могли отрицать его обвинений. Подобно Сократу в греческой традиции или даже в еще большей степени Иисусу, Стефан намеренно провоцирует своих обвинителей убить его, доказывая тем самым свою правоту: они ничем не отличаются от своих предков, которые убивали пророков.

7:53. Помимо эпизода с ангелом, явившимся Моисею в горящем кусте, в Ветхом Завете нигде не говорится о том, что Бог передает Свой закон через ангелов; в иудаистской традиции ангелы представлены в роли посредников, чтобы подчеркнуть благоговейное отношение к закону (ср. также: Гал. 3:19; Евр. 2:2). Стефан заключает, что его обвинители ошибаются; это они, а не он, виновны в нарушении закона и, таким образом, имеют необрезанное сердце. Подобно Сократу, который обратил выдвинутое против него обвинение в непочтительном отношении к богам против своих обвинителей, он понимает, что его ждет мученическая смерть.

Первый мученик

Римляне не позволяли покоренным народам приводить в исполнение смертные приговоры, но ярость слушателей Стефана была так велика, что они решились на самосуд, допускаемый еврейским законом. Смерть Стефана доказала его правоту и заложила богословские основы для распространения христианства за пределами Палестины; она положила начало гонениям на христиан и, тем самым, широкому распространению веры (8:1). Эта смерть заронила семя истины в душу некоего Савла (7:58) — семя, которое созреет по пути в Дамаск (9:3,4; ср. тематическое сходство проповедей Стефана и Павла в Книге Деяний).

7:54,55. Судьи обычно выносили вердикт стоя; Иисус, истинный Судья, стоит одесную Бога, оправдывая Своего слугу, в то время как противники Стефана собираются осудить его на смерть. Как и повсюду в своем повествовании, Лука не оставляет сомнений, кто предстает в этот час перед Божьим судом на самом деле (см. коммент. к 7:57,58,60; ср.: Ис. 54:17).

7:56. В Дан. 7:13,14 Сын Человеческий гря-Дет, чтобы оправдать праведных (Израиль) перед их угнетателями (другими народами); слушатели Стефана, вероятно, поняли, к какой категории он причисляет самого себя и к какой их.

7:57,58. В соответствии с предписаниями еврейского закона, осужденного преступника выводили за черту города и сбрасывали с высоты не менее двух человеческих ростов. Свидетели первыми бросали камни, стараясь попасть в грудь, и это продолжалось, пока не наступала смерть. По еврейскому закону снимать одежду полагалось с преступника, осужденного на казнь; здесь же обвинители Стефана снимают одежду с себя, вероятно, потому что им стало жарко, — подобно грекам, раздевавшимся перед физическими упражнениями. Но Лука запечатлевает эту подробность не случайно, указывая, тем самым, на виновную сторону: те, кто побивал камнями Стефана, символически признали свою вину, «разоблачив» себя. Позакону Моисея, лжесвидетелей по делу, связанному с вынесением смертного приговора, полагалось казнить.

Первые читатели Луки, вероятно, слышали о Павле, но не знали его под именем Савла (13:9); подобно другим искушенным в писательском ремесле авторам (как древним, так и современным), Лука не сразураскрывает тайну этого поразительного превращения. «Юношами» обычно называли молодых людей в возрасте от четырнадцати (или двадцати одного) до двадцати девяти лет, но использованное здесь греческое слово могло относиться к мужчинам вплоть до сорока лет. В иудаистской традиции (основанной на Чис. 4:35) некоторые должности можно было занимать только после тридцати лет, но это ограничение, вероятно, не имеет отношения к миссии Савла в 9:2, особенно если он был не женат (традиция рекомендовала евреям жениться после двадцати лет). Таким образом, можно предположить, что Савлу было двадцать лет.

7:59. Молитва Стефана вторит восклицанию Иисуса в Лк. 23:46. Древние авторы нередко имели склонность к сопоставлению различных персонажей; Лука надеется, что его читатели увидят в Стефане идеального представителя "церкви, следующего по стопам своего Господа на мученическую смерть.

7:60. Последний возглас Стефана заставляет вспомнить Лк. 23:34; см. коммент. к,Деян. 7:59. Человек, побиваемый камнями, должен был сознаться в своем грехе и молиться: «Пусть смерть искупит все моигрехи». Стефан же молится о том. чтобы был прощен грех его обвинителей (см.: 7:57,58).

8:1. Потребовались гонения (главным образом на так называемых «эллинистов»), чтобы "церковь приступила к исполнению поручения Иисуса (см.: 1:8). Как заметил североафриканский богослов Тертуллиан, «кровь христиан стала семенем», из которого выросла церковь.

8:2. Остаться непогребенным считалось в древнем Средиземноморье величайшим бесчестием; похоронить мертвого даже с риском для жизни было героическим поступком, достойным уважения. Погребение было обязанностью взрослых сыновей или ближайших родственников покойного. Еврейский закон запрещал оплакивать казненного преступника, но по отношению к другим умершим соблюдение траура считалось священной обязанностью.

8:3. Темница была местом предварительного заключения до суда; то обстоятельство, что Савл не щадил и женщин, свидетельствует, что в своем усердии он превзошел большинство современных ему гонителей христиан (Гал. 1:13,14; Флп. 3:6). Единственное преступление, в котором обвинялись члены церкви, по-видимому, заключалось в их противостоянии храму, вызванном речами Стефана.

8:4. Древние религии распространялись не столько выдающимися проповедниками, сколько купцами и путешественниками.

Обращение самарян

Завершив рассказ о Стефане, Лука обращается к другому примеру, а именно к служению «рассеявшихся» (8:4).

8:5. Возможно, «городом Самаринским» здесь названа ветхозаветная Самария, ставшая к тому времени греческим городом Севастией, где почитался культ императора и процветал оккультизм (ср. коммент. к8:10,11). Но жители Севастии были греками, а не самарянами, поэтому указанное определение скорее относится к Неаполю — главному самарийскому городу, расположенному неподалеку от Самарии на месте древнего Сихема (ср.: 7:15,16). Это был религиозный центр самарян.

8:6—8.8 В древности чудеса сочетались с высокой степенью достоверности. Пренебрежительное отношение к ним со стороны образованной элиты современного Запада совершенно неоправданно и характеризуетскорее нашу культуру, чем природу этих чудес. Почти все современные культуры (кроме тех, что находятся под влиянием деистического рационализма или марксистского атеизма) признают реальность различныхформ сверхъестественных явлений. Таким образом, те, кто отрицает чудеса только на основании априорных предпосылок своего философского мировоззрения, выступают как высокомерные догматики, а не как настоящие интеллектуалы, лишенные предубеждений.

8:9. Чудотворцы пользовались в древности большой популярностью; принимая во внимание славу еврейских магов в греко-римском мире, можно не удивляться, что и в Самарии объявился некий волхв. Как и во времена Ветхого Завета, лидеры ортодоксального иудаизма осуждали волхвование, но даже некоторые позднейшие раввины позволяли себе заниматься магией, объясняя это стремлением проникнуть в тайны законов божественного творения.

8:10,11. В близлежащей Севастии греки почитали единое мужское божество, сочетавшее в себе черты различных богов языческого пантеона, и соответствующее женское божество. Подобный синтез логически продолжал тенденцию, развивавшуюся в среде образованных греков на протяжении столетий. Один писатель II в. предположил, что Симон был аватарой, реальным воплощением мужского божества, а его супруга Елена — воплощением женского божества.

8:12. Вероятно, евреям, знакомым с враждебным отношением самарян к иудаизму, успех проповеди Филиппа показался просто удивительным. Для обращения в иудаизм самарянам, как обрезанным, было достаточно принять крещение; но такое обращение было крайне редким, если вообще имело место, поскольку для самарянина это было равнозначно отречению от своего народа. Преподнести Евангелие таким образом, чтобы самаряне приняли Мессию, о котором возвещали иудеи, было со стороны иудея Филиппа поступком, который мог быть воспринят многими иудеями как предательство иудаизма. Филипп следует той же богословской программе повсеместного свидетельства, которая была намечена Иисусом в 1:8 и обоснована Стефаном в гл. 7.

8:13. Способность языческих магов совершать чудеса не отрицалась в иудаизме, но большинство его течений приписывали языческие чудеса Велиару ("сатане). Согласно Ветхому Завету, языческие волхвы моглиповторить некоторые знамения Бога в малом масштабе (Исх. 7:11,22; 8:7), но их могущество явно было ограничено (Исх. 8:18,19; 9:11). Некоторые авторы утверждают, что Симон не был по-настоящему обращенным, о чем свидетельствуют его дальнейшие проступки (8:18—24), но это зависит от смысла,вкладываемого в понятие «обращение»; в тот период жалобы на неистинных обращенных и отступников раздавались не только в иудаизме, но и в христианстве (напр.: 1 Цар. 10:6; 16:14; 2 Пет. 2:21; 1 Ин. 2:19).