Сценарная лента и защитная одиссея

Комментарий:

Что такое сценарная лента?

Действием сценарной ленты объясняют ученики Э.Берна возврат симптоматики и прежних форм поведения, у челове­ка, который уже, казалось бы, вышел из сценария. Все идет хорошо. Возможности его расширяются. Но когда он вновь неожиданно попадает в условия далекого прошлого, вдруг нео­жиданно начинает себя вести так, как он вел себя в прежние невротические годы. Так же неуверенно он начинает себя ве­сти, когда попадает в ситуации, в которые раньше он про­сто попасть не мог. Инженер, выйдя из невроза, стал началь­ником цеха. Появились проблемы и жалобы, о которых он даже мечтать не мог. Но он их решать не умеет и иногда опять начинает вести себя так, как вел себя, когда был не­вротиком.

В качестве примера могу привести случай действия сценарной ленты у одного из моих подопечных. Он уже давно стал довольно заметной фигурой в городе, не допускал ничего про­тивозаконного, имел в качестве друзей многих влиятельных людей, которые выручили бы его в трудной ситуации. Но, как только его вызывали в милицию, налоговую инспекцию и про­чие официально карающие органы, в первые секунды им овла­девала легкая паника. Я знаю многих военнослужащих в от­ставке, которые ушли из армии в малых чинах и до сих пор испытывают трепет перед полковниками и генералами, хотя эти полковники и генералы моложе их, да и вообще они друг с другом никак не связаны.

А вот рассказ одного писателя, который с нашей помощью стал писать в довольно позднем возрасте. «Вывозил я тираж своей книги. На одном из перекрестков нас останавливает сотрудник ГАИ. Водитель выходит, о чем-то беседует с ним. Потом милиционер подходит ко мне. У меня возникает легкое волнение, я с волнением открываю дверь и показываю ему накладную на книги, но оказывается, он просто много обо мне слышал и хотел поближе взглянуть на автора книг. Мое волнение заметил и водитель. Это волнение вылезло независимо от моего сознания. Только несколько позже я пришел в себя. Что для меня этот милиционер? Ведь если бы он по отношению ко мне допустил какую-то бестактность, то был бы немедленно уволен. Конечно, если бы я пожаловался кому следует. Правда, вел-то он себя очень тактично. Но если бы я не был бы известной фигурой, то такое мое поведение могло бы вызвать у него подозрение. Была бы длительная проверка. Правда, сейчас эти сценарные ленты у меня довольно тонкие и с каждым подобным случаем рвутся окончательно». Этот человек безо всяких на то оснований с детства боялся милиционеров. Родители запугали.

Я знаю многих таких добившихся успеха людей, которые, несмотря на все наши преобразования и их полную невиновность, при встрече с сотрудниками органов правопорядка, чиновниками и пр. ведут себя, как будто они в чем-то перед ними виноваты. То есть, они входят в свой старый сценарий неудачника.

Но я с ужасом думаю, что если у нас опять, не дай Бог, победит автократический режим, то люди, уже почти вышедшие из сценария, немедленно сценарной лентой будут возвращены в сценарий недавнего нашего социалистического общества. И тогда они опять ум, порядочность, красоту и даже сексуальность у людей будут определять не фактическим их наличием, а должностью, влиянием и состоянием. И они немедленно забудут, что еще два дня назад были поборниками демократии, частной собственности, свободного предприни­мательства и так же быстро, как раньте из атеистов стали верующими, вновь будут поборниками атеизма. И обвинять их я за это не могу. Жить-то хочется, Я и сам раскаюсь и «прозрею». Но мне будет легче, ибо я как раньше был атеистом, и сейчас атеист, так и потом им останусь.

 

Рабочий комфорт и душевные муки

 

Начало перестройки я встретил восторженно. Сам бы организовал кооператив, но я не решался это сделать, ско­рее всего, из страха. Не бизнесмен я все-таки. Правда, тог­да я объяснял это тем, что мне нужно сосредоточиться на диссертации. Дела у меня шли в гору. На Баллинтовскую группу народу приходило много. По субботам я проводил группу в консультативной поликлинике. Все это пока шло бесплатно. (Скорее всего, это было действие сценарной лен­ты. Делать что-то новое Вечный Принц уже мог, но нести ответственность — нет. — М.Л.)

 

Семья

 

Осенью 1985 года в институт поступил мой старший сын.

По установившейся традиции мы, сотрудники, обращались к Ворону, тогдашнему ректору, с соответствующей просьбой. Он мне «посоветовал», чтобы сын поступал на педиатрический факультет, а не на лечебный, как хотелось бы мне. Было обидно мне, что я все-таки отношусь к со­трудникам второго сорта. (Непонятно, чего он хотел. Вели­ковозрастный ассистент и без кандидатской диссертации. — МюЛ.) Ослушаться «совета» я не смел и правильно сделал, хотя сын мой в аттестате имел все пятерки, а медали не было, потому что он в 9-м классе получил по физкультуре тройку. Я с преподавателем не «беседовал». Оставил все как есть. По тем правилам было так, что если первый экзамен медалист сдает на «5», он зачисляется сразу в институт. Если на «4», то ему приходится сдавать все остальные экзамены в обычном порядке. Я не хотел его демобилизовывать. За­нимался он весь год у репетиторов, которые были им очень довольны. Не ходил он только к преподавателю русского языка, так как грамотность у него была абсолютная, а со­чинения были на уровне литературоведческих статей. Набрал он 17 баллов из 20 ври проходном балле 15 и был за­числен в институт.

Учился он весьма упорно. Мы с ним по утрам вместе хо­дили в институт пешком через рощу, и я вместе с ним учил анатомию. В институте у него были практически одни пя­терки. Спасибо ему, что мне не приходилось ходить и вы­прашивать ему оценки, как это делали многие наши сотруд­ники по отношению к своим детям. Неплохо в это время учился и младший сын.

В семье было две проблемы: первая — с мамой, вторая — с Золушкой. Вначале о Золушке. Период восхищения мною, когда у меня началась перестройка, у нее прошел. Она, к сожалению, не менялась, И раньше, когда я болел, она меня жалела, теперь же, когда я стал благополучным, иногда и покрикивала. Но самое главное — она не разде­ляла моего мировоззрения, каждый раз восставала против моих инноваций и предрекала непреодолимые трудности во всех моих проектах. Только мы заговорим о машине, она тут же отравит нам мечты о ней трудностями, которые возник­нут у автомобилиста после приобретения машины. Как-то мы стали мечтать о строительстве собственного дома. Зо­лушка возвела такое количество препятствий, что от дома мы отказались. Так волей-неволей я обсуждал наши планы и говорил о будущем с детьми, а она оставалась как бы от­гороженной от жизни семьи. Начались упреки, а иногда и скандалы. Периодически я кидал ей «кость»: притворялся больным. Она сразу оживлялась предлагала мне разные формы заботы (лекарства, горчичники, ножные ванны и |гр.), прикрикивала на детей, чтобы они не беспокоили папу. Но я то знал, что если часто симулировать, то можно заболеть и по-настоящему. Хотя в принципе отношения все же были хорошие. Она была предана семье. В сексе с Золушкой я был доволен качеством, но не количеством. Получалось, что инициативу всегда проявлял я. У меня постепенно росло чувство глухого недовольства и мнение, что мнеделают одолжение, что меня, при моих сексуальных воз­можностях и способностях, не устраивало. Однако даже мыслей заводить еще кого-то у меня не было. Я все думал, что как-то утрясется и это. Пытался наладить отношения с Золушкой. Она вроде бы все понимала, да только в поведении не менялась.

Вторая проблема переплеталась с первой — это мама. Она постепенно дряхлела и становилась все более пассивной, но по инерции продолжала работать. Однако перестала выходить на улицу, двигаться. Она требовала, чтобы я ей все заносил домой, хотя ей от работы до дома было метров 500, а от работы до базарчика не более 100 м. Не исключено, что все это было связано с желанием повидать меня, ведь к этому времени она уже жила одна. Тетушка умерла скоропостижно от кровоизлияния в мозг, не успев никого в этом плане помучить. Ее сын приехал на похороны, мы поставили памятник. Потом я понял, что хотя мама и была недовольна тетушкой, но благодаря тому, что они ругались друг с другом, видимо, нас они оставили в покое. В общем, тетуш­ка для нас была просто кладом. (Будем помнить, что скандал — аналог секса, извращенный способ удовлетворения сексуального влечения. Как я уже говорил, о сексуальных потенциях человека можно судить по тому, как он скандалит. Это не значит, что скандальный человек в сексе хорош. Но по продолжительности и силе скандала можно судить, каков он будет в сексе, когда прекратит скандалить. — М.Л.)

Вскоре мама уволилась с работы и приготовилась умирать. Она совершенно не выходила из дома, все время на что-то жаловалась. Я ее периодически укладывал к нам в клинику неврозов. Там она быстро оживала. Когда она выписывалась, то настолько меня измучивала, что я переста­вал узнавать людей. Когда она ложилась в стационар, то там становилась милой старушкой. Несколько раз было так, что она по телефону вызывала меня к себе. Я приезжал, оказы­вал помощь, а потом возвращался домой. Через час она опять меня вызывала. Тогда я взял и перевез ее к нам. Условия жизни резко ухудшились. Я помню, что это особенно не повлияло на мой высокий жизненный тонус. Мы уже какое-то время безуспешно пытались обменять квартиру. Но удалось это сделать только весной 1986 года.

Кстати, процесс обмена способствовал моему психоло­гическому тренингу. Сейчас эта картина исчезла из наших городов. Появились риэлтерские фирмы, которые занимаются обменом. А тогда все собирались в определенном месте, одни вешали себе на грудь табличку со своим вариантом, другие ходили и читали варианты. Там же можно было подыскать маклера, который делал обмены, в которые задействовал иногда до 10 квартир. Услуги его дорого стоили, и я подыскивал варианты сам. Тогда я впервые почувствовал, что такое азиатский рынок. Тебя так искренне заверяют, что будут с тобой меняться, а, чуть развернувшись, уже начинают обсуждать другие варианты. Сколько раз мы, согласившись на обмен, строили планы переезда, обсуждали достоинства новой квартиры, даже ходили в школу, где должны были учиться наши дети, а наших партнеров и след простывал. Через какое-то время я привыкнул к необяза­тельности нашего народа и спокойно воспринимаю все эмоциональные уверения и последующие отказы. Я стал следовать правилу, согласно которому считать нужно деньги,которые у тебя в кармане, а сделанным то дело, которое уже сделано.

Поскольку мы съезжались, я посещал квартиры, где разъезжались. Тут я, врач-психиатр и нарколог, впервые увидел истинное лицо алкоголизма, и женского, в том числе. Все это были не квартиры, а стены с лохмотьями, быв­шими ранее обоями, и пьяными обитателями. В каком состоянии была мебель, санузлы и пр., представьте сами. Я не писатель, более красочное описание можете поискать в книгах, но, думаю, что оно не будет верным, а скорее при­крашенным. Ведь ко мне все алкоголики приходили относительно чистенькие, тихие, с испитыми лицами и темно-бордовыми носами, но вежливыми и даже с элементами заискивания. И как при таком состоянии народа можно было еще говорить о скором приходе коммунизма.

В конце концов, обмен состоялся. Мм въехали в трехкомнатную изолированную квартиру площадью 40 кв. м, отдав за нее двухкомнатную изолированную 30 кв. м и двухкомнатную неизолированную 27 кв. м. От доплаты я отказался, но не потому что мне не нужны были деньги, а из-за испуга. Все-таки тогда все это было незаконным, хотя и общепринятым. Я все еще испытывал глубинный ужас перед советскими карающими органами (Опять сценарная лента — М.Л.)

Началось наше совместное с мамой проживание, т. е, ад. Конечно, мама все это делала не нарочно, но мне от этого было не легче. Опишу несколько сцен.

Сцена первая. Возвращаюсь с работы. Сидит моя мама вместе с новыми соседями на лавочке на улице. Я подхожу к группе бабушек и спрашиваю маму о ее самочувствии. Она поднимает рукав, обнажает плечо и показывает мне цветущие синяки на плече (следы уколов, которые ей де­лали, когда она лежала в клинике) и говорит примерно сле­дующее: «Посмотри что твоя жена мне сделала!» Конечно, это был явный поклеп на Золушку. Ухаживала она за ней отменно. Но, Михаил Ефимович, представьте себе мое со­стояние. В этом доме я жил 1—2 месяца. Меня еще в доме никто не знал. В общем, не буду дальше продолжать. Спа­сибо за то, что я уже получил с вашей помощью психоло­гическую подготовку. При прежнем способе моего реагиро­вания криз был бы мне обеспечен.

Сцена вторая. Повторялась довольно часто. Обычно это было вечером. «Сыночек, я хочу с тобой поговорить. Я же имею пенсию, у меня есть сбережения. Почему твоя жена меня не кормит. У меня весь день маковой росинки во рту не было». Конечно, все это не соответствовало действитель­ности. Золушка иногда была свидетельницей этих разгово­ров и плакала отобиды. Я ее успокаивал, как мог. Заверше­нием подобной сцены был следующий эпизод. У меня был отгул. Я весь день работал дома над диссертацией и раза два или три кормил маму. Вечером она со мной завела прежний разговор о том, что у нее маковой росинки во рту не было и что Золушка ее весь день не кормила. Хорошо, что я сам психиатр и имел хорошую психологическую подготовку. Золушке я рассказал об этом эпизоде. Она обрадовалась, что так все случилось. Все-таки она все время жила в тревоге, что я могу о ней плохо подумать. Однако я уже давно по­нял, что человек она святой. Может быть, у нее нет каких-то навыков, кое-что она не умеет делать, то, что мне нуж­но. Но в нравственном плане никаких претензий к ней предъявить нельзя. Я еще раз заверил ее, что в ее порядочности я никогда не сомневался.

Хорошо, что хоть в этом плане у меня не было мук. Зо­лушке и своим детям я безгранично доверял. И когда мама пожаловалась что ее бьют мои дети, то я ей не поверил а поверил детям. Да и логика подсказывала. Дети мои не отличались драчливым характером, но физически были очень крепкими. И конечно, если бы кто-нибудь из моих детей маму мою ударил, то от нее бы мокрого места не осталось. Конечно, они ее не били.

Комментарий: О доверии

После знакомства с этим рассказом Вечного Принца у меня тут же всплыла в памяти русская народная сказка о козе, которую пасли жена и две дочери. Мужик верил козе, которая говорила, что когда она шла через лесочек, ухватила кленовый листочек, когда шла через реченьку попила воды капельку, тем и жива. Мужик психиатром не был, поверил козе и прогнал жену и дочерей. Пошел сам ее пасти. Там она на его глазах весь день щипала траву, пила водичку из ручья. Потом мужик забежал вперед и спросил козу о проведенном дне. Она спела ему ту же песню. Не знал, мужик, что доверять нужно прежде всего самым близким тебе людям, а не козе. Не знал он также, что рано или поздно самыми близкими людьми станут тебе те люди, которым ты доверяешь.

К сожалению, невротичные люди отличаются недоверчивостью именно по отношению к своим близким. Муж не дове­ряет жене, жена — мужу. Дети — родителям, родители — детям, учителя — ученикам, ученики — учителям. Начальники — подчиненным, подчиненные — начальникам. Не доверяют друг другу соседи по дому, случайные попутчики на транспорте. Народ не доверяет властям, а власти — народу. Очень много обмана в сексуальных отношениях.

К сожалению, мы живем в атмосфере всеобщего недоверия, Психологический анализ показывает, что тот, у кого недо­верчивость стала чертой характера, чувствует и живет гораздо хуже того, кто доверяет людям. Кстати, недоверчивого обманывают чаще, чем доверчивого, и обманывают более жестоко и изощренно.

Представьте себе, дорогой мой читатель, что вы, честный человек, предлагаете взаимовыгодное сотрудничества другому человеку и замечаете, что он вам не доверяет. Что делаете вы? Вы от него отступитесь и тут же развернетесь и уйдете от него. Но ведь кому-то доверять нужно. В конце концов, рано или поздно недоверчивый человек попадет в лапы отпетого мошенника.

Кроме того, доверчивый человек живет спокойно. Переживает он только в тот момент, когда выяснит, что его обманули.

Недоверчивый человек все время живет в напряжении. Особенно ему тяжело, когда судьба его сталкивает с чест­ным человеком. Он все время ждет от него обмана, но никак не может дождаться. Так и инфаркт недолго заработать.

Здесь нам лучше прислушаться к мнению Шопенгауэра, который считал лучшим помещением капитала деньги, кото­рые выманили у тебя обманным путем. На этом ты приобре­таешь опыт. Я в этом убедился, следуя наставлениям вели­кого философа. И стал безгранично доверять, и меня стали обманывать. Но на начальных этапах меня обманывали не на очень большие суммы. Я стал записывать и внимательно ана­лизировать ход переговоров, где меня обманули. В конце концов, научился различать уже по первым фразам, где меня обманут, а где нет. Кроме того, моя доверчивость резко ускоряла ход переговоров. Но ведь не все меня обманывали. Постепенно сло­жился круг партнеров, которым я безгранично доверяю и начинаю работать без предоплаты.

Кроме того, в большинстве случаев чисто психологически­ми приемами я научился возвращать то, что я одалживал, и научился на начальных этапах переговоров определять, что тебя обманут. Теперь я помогаю это делать другим. В общем, при правильном подходе из тех случаев, когда тебя обманывали, можно извлечь неплохой доход.

Если вы ведете деловые переговоры или вам сделали сексу­альное предложение, и вы сомневаетесь в честности партне­ра, то лучше остановиться на худшем варианте. Это вовсе не значит, что вы откажетесь от контактов с обманщиком. Просто у вас не будет неприятных неожиданностей. А вот радость может случиться. Вдруг вы ошиблись и тот, кого вы считали обманщиком, оказался честным человеком.

Приведу три примера.

Два произошли со мной. Я где-то уже об этом писал. Было это лет десять назад. Когда я стал работать со своим изда­телем, меня предупредили, что он может меня обмануть. На меня же он производил впечатление человека, который успеш­но ведет свои дела, и мою книгу он издаст. Все же я опасался, что он меня обманет. Не мог я не поверить людям, кото­рых я хорошо знал. Я стал думать, как он может меня обмануть. После недолгих размышлений я понял, что он мо­жет выпустить мою книгу в большем количестве экземпля­ров, чем мы договаривались. Но ведь он будет распространять моюкнигу. Будет делать мне рекламу. Отыграюсь на чем-то другом. Я оказался прав. Большое распространение книг привело к тому, что я стал получать очень интересные предложения по сотрудничеству. К моей радости с издателем у меня сложились дружеские отношения. Вот уже 10 лет сотрудничаем. Правда, мною он недоволен. Пишу мало книг. Менять издателя я не собираюсь, хотя имеются выгодные предложения.

Пример второй. Когда я начал издавать книги, в первое время я их сам и распространял. Если у человека не было денег, я давал книги без оплаты, из расчета, что вернут они деньги в следующий раз. Некоторые не отдавали, но прихо­дить ко мне перестали. А избавиться от мошенника всего за 20—30рублей — разве это не прибыль?

Третий эпизод произошел с моей клиенткой. Она консультировалась по поводу своих отношений с будущим сексуальным партнером. Мы выяснили, что он ее обманет в плане веч­ной любви, но просчитали, что общение с таким человеком принесет ей пользу в плане становления личности. Кроме того, он ей просто нравился. И она без сомнений решилась с ним сойтись, прекрасно понимая, что рано или поздно он ее бросит. Что и случалось года через три. Она отпустила его без скандалов. Более того, она поблагодарила за столь долгое совместное проживание и за все хорошее, что от него получила. Затем она подвела итоги и подсчитала, что она в накладе не осталась. Она выросла профессионально. Это главное. Плюс прожила с любимым человеком. Оставшись одна, она еще более активно занялась делами, что помогло ей уменьшить боль утраты.Года через 1,5 он к ней вернулся и уже больше не уходил.

В общем, не бойтесь доверять! И не бойтесь обмана. Тогда рано или поздно возле вас будут только те люди, которым вы безгранично доверяете.

 

Работа в спорте

 

Во Дворце здоровья настаивали на том, чтобы я подобрал им хорошего и одновременно красивого психотерапевта. Я предложил Сладкозвучную Сирену. В психиатрическом диспансере ей уже надоело, и она дала согласие. Я привел ее ко Льву, главному врачу Дворца здоровья. Она ему понра­вилась. Он ее пригласил на работу. Она согласилась. В этот день я потерял 25 рублей. Тогда это была приличная сум­ма, если учесть, что зарплата врача составляла 120—140 руб­лей месяц. Но я тогда еще не знал, во что мне это обойдет­ся. (Не избавился еще Вечный Принц от суеверий. — М.Л.)

Итак, Сладкозвучная Сирена быстро пришлась ко дво­ру, и как быстро она освоила психиатрию, так же оператив­но она освоила и психотерапию, потеснив тех учеников, которые пришли ко мне раньше. Она довольно скоро ста­ла моей любимой ученицей, а позже и любимой. Об этом чуть ниже. Пока это было только сотрудничество. С введени­ем кооперативного движения при Дворце здоровья сформи­ровался кооператив и при нем клуб «Неваляшка», о котором я уже говорил, и мы начали получать первые кооператив­ные деньги.

Работа клуба шла следующим образом. Я читал общую лекцию, на которую приходили человек 150—200. А после лекции мои ученики из слушателей лекции формировали группы. Помню, плата была символической: 1 рубль — лек­ция, и 3 рубля — группа. Но нам на руки попадала непло­хая сумма, учитывая, что выплачивали тогда работникам 70 % сданных денег, а не 30 % как это делается сейчас. Я должен был получать более 100 рублей, что вызывало раз­дражение у председателя кооператива, и платил он мне руб­лей 40 за лекцию, а это уже вызывало раздражение у меня. Председатель кооператива был человеком честным. Себе денег он не брал, а платил тем врачам, которые не могли набрать полноценных групп. Причем деньги эти попадали не моим ученикам, а врачам других специальностей, кото­рые не пользовались авторитетом у пациентов настолько, чтобы платить за это деньги. Переубедить его я не мог. Со­циализм в его сознании побеждал. Он никак не мог допус­тить, чтобы человек получал так много,

В целом этот период я расцениваю как благоприятный, а все эти нюансы не мешали мне наслаждаться жизнью.

Профессор мне уже настолько не мешал, что я даже не могу вспомнить ни одного случая столкновения с ним. Ав­торитет мой продолжал расти. Я стал лечить и консульти­ровать многих из представителей верховной власти нашей области. Наверное, я мог получить больше благ, чем имел, но как-то не умел этим пользоваться. Зато я знал, что тронуть меня уже никто не сможет. Появилось этакое чувство безопасности.

Когда я стал читать лекции, то слушатели довольно часто докладывали в верхи, что я несу антисоветчину. Меня не посадили, даже не осуждали в этих органах. Дело кон­чалось тем, что я читал лекции в МВД, обкоме партии и даже в КГБ. И в этих местах были умные люди, которые все понимали. Кто-то и в этих учреждениях крутил колеса. Однако трудно что-то сделать, когда идешь совсем не туда. Трудно попасть в нужное тебе место, если идешь в противоположную сторону Разве, что организовать кругосветное Путешествие.

В клинике я тоже потихоньку накапливал материал для кандидатской диссертации.

 

Да здравствует свобода!

Еще одно очень важное событие было в 1985 году. С осени на пенсию ушел Профессор. Вместо него кафед­рой стал заведовать Оптимист. Это был милый парень, ко­торый хотел, чтоб всем было хорошо. Он довольно быстро вошел в контакт с нашей администрацией, со многими заведующими кафедрами. Сам он, как клиницист ничего собой не представлял, но был гением общения. О нем я раньше писал. У нас он появился довольно давно, в 1965 году окончил аспирантуру, недолгое время работал ассистентом, затем быстро ушел в докторантуру и занимался в основном наукой. Психиатром он был слабым, да и не претендовал особенно на звание крупного клинициста. Как я уже писал, среди патофизиологов он слыл психиатром, мы же считали его патофизиологом. По-видимому он не был ни тем, ни другим. У него была очень интересная модель психозов, согласно которой было наглядно показано, что стресс сам по себе и соматическая болезнь сама по себе психоза не дают. Но когда эти факторы действуют вместе, то у собак развивается нечто вроде психоза.

В сроки докторантуры он не управился и с 1970 года ра­ботал ассистентом кафедры психиатрии в городе, располо­женном недалеко от Москвы, куда часто ездил в НИИ, где завершал свою работу. Там он стал близким человеком ди­ректора института, академика и видного ученого, которо­му для подтверждения его идей нужен был клинический материал. По протекции этого академика его и рекомендо­вали к нам на кафедру. Мы с восторгом приняли это пред­ложение.

Когда он приступил к своему правлению, мы все вздох­нули с облегчением. К нему можно было всегда в любой мо­мент обратиться с просьбой. Отказа никогда не было. Обычно просьбы были связаны с тем, что в рабочее время нам необходимо было отлучиться. Эти отлучки всегда были связаны с какими-то делами кафедры или с научной рабо­той. Все это способствовало росту нашей продуктивности. Мы довольно часто собирались на всякие праздники, ко­торые сопровождались возлияниями. Наш коллектив к этому был не очень склонен. Когда он приступил к заведованию, прежде всего, дал нам свободу, и каждый стал развиваться в своем направлении. И если раньше кафедра напоминала деревце, со связанными и закрученными ветвями, то теперь она превратилась в довольно крупный куст.

Повысилась и моя продуктивность. Запланировал и за­щитил докторскую диссертацию Зевс, стал вести самосто­ятельное направление Акробат. Мы закончили написание пособия по общей психопатологии и даже стали проводить выездные циклы в других городах.

Не трогал Оптимист и тех, кого, может быть, и следова­ло убрать из коллектива, например Мыслителя или Заведу­ющую. Я его довольно быстро понял. Убирать Мыслителя было нецелесообразно. Кто-то же действительно должен быть дурнее начальника. Убери он Заведующую, могло бы быть расследование, а у него не все было благополучно. По-видимому, скандала он боялся. Да и правильно делал.

Довольно быстро стало ясно, что, несмотря на его ду­шевность, у него еще была своя, неизвестная нам сторона жизни. К нему в кабинет приходили какие-то люди. Там они часто выпивали, точнее, засиживались. Мы о них по­нятия не имели. Коллектив у нас был здоровый, и большин­ство использовало эту свободу для собственного научного развития. Показатели научной работы кафедры стали быстро расли. Планировались кандидатские диссертации. Но издесь он старался делать кое-что чужими руками. Диссертации выполнялись сразу на двух кафедрах, нашем и какой-нибудь теоретической, где нашим больным проводились лабораторные исследования, а мы доводили этих соискателей в клиническом плане. Активно работал над диссертацией и я. Да и сам Оптимист заканчивал свою диссертацию. Вобщем, на кафедре наметился прогресс, и началось движение, как научное, так и кадровое.

Исследование пограничных состояний тогда входило в моду, и я стал во главе группы, которая обследовала пограничные нервно-психические расстройства. Давление цензуры ослабло. Выяснилось, что у нас есть алкоголизм, с которым стали вести неумную непрофессиональную борьбу. Оказалось, что у нас есть даже наркомания. Кстати, повышение уровня распространения наркомании, с моей точки зрения, было связано, отчасти, с запретом на алкоголь.

Наша кафедра стала проводить еще одну научную работу под руководством Государственного комитета понауке и технике (ГКНТ). Видит Бог, не знаю, существует ли он сейчас. Руководил этой работой Гномик. Вот в это время и состоялось наше знакомство. Впервые я узнал о нем по его Монографии о психической заболеваемости в мире. Я удивился слепоте наших цензоров, которые пропустили эту работы. Да с точки зрения цензуры его надо бвло посадить лет на 10. Там так лезла антисоветская пропаганда, что не видеть ее просто было невозможно. Под видом марксисткой критики деления людей не по классам, а по уровню дохода он опубликовал таблицу, где показал, что среди бед­ных уровень психических бальных был гораздо выше. Там были даны цифры доходов, где было видно, что самый низший уровень людей с образованием в 5-7 классов зарабатывает до 15 тысяч долларов в год, а преподаватели вузов и частнопрактикующие врачи — до 300 000 долларов в год. Это наводило умных людей на разные мысли. Впервые я увидел его в 1984 году в Т. на научной конференции. К нему я и хотел обратиться с просьбой, чтобы он стал моим научнымруководителем. Я уже договорился, что встречусь с ним в гостинице, но не застал его дома. Тогда я поразился его внешности гномика с забавной шотландской бородкой и демократическим не профессорским манерам, которые делали его весьма симпатичным. Потом мы очень сблизи­лись. Но об этом позже.

(Дорогой мой читатель! Вы обратили внимание, что я по­чти перестал вас мучить комментариями. Вечный Принц уже сам анализирует свое поведение. - М.Л.)

 

Ненужная любовь

 

Все было бы ничего, но я потихоньку проникался сим­патией к Сладкозвучной Сирене. Не устоял я против ее ле­сти. Славословила она меня как могла. Честно говоря, и было за что. Фактически я всех их образовывал не только в плане психотерапии, но и в плане общей культуры. Мы изучали древнегреческую мифологию, логику, философию. В общем, превращались в интеллигентных людей. Иногда мы со Сладкозвучной Сиреной оставались наедине. Я был большим любителем пешей ходьбы. До дома я ее провожал (примерно 5 км), а дальше ехал на транспорте домой. Во время этих прогулок она и рассказывала мне о своей лич­ной жизни, о нелюбимом муже, о любовнике, который к ней пристает. Рассказала о своей жизни, где не все было благополучно, о том, что мать ее отдала ее в детский дом, так как в семье было трое детей. Со всеми она управиться не могла. Рассказывала она и о нравах детского дома, где приходилось бороться за выживаемость. Говорила она так­же и о неудачной первой любви. О том, как беременной сбежала из-под венца. О том, как ошарашила этим призна­нием своего будущего мужа. Все это достаточно долго не оказывало на меня никакого влияния и не вызывало каких-либо чувств, кроме обычного человеческого сочувствия.

Я и раньше никогда не позволял себе лапаться, да и сей­час тоже, и не замечал, чтобы мне хотелось это сделать. Не было у меня никаких объятий и поцелуев. Более того, я да­вал ей какие-то идиотские советы. Она рассказывала, как ей в диспансере предлагали принять ухаживания того или иного влиятельного лица, но она отказывалась от всего это­го. Постепенно во мне созревало чувство, что она могла бы быть моей. Конечно, если бы мои отношения с Золушкой были более нормальными, то, может быть, это тоже не возымело бы никаких действий. Не помню, как произош­ло объяснение. Кажется, я отказался ее консультировать по тем вопросам, ибо у меня к ней было не совсем обычное о тношение, я воспринимал ее еще и как женщину. Она простообъяснилась мне в любви. У нас начались к омсомольс­кие отношения, которые продолжались достаточно долго.

 

Комментарий:

О стадиях сексуальных отношений

 

Небольшое пояснение к некоторым терминам. На наших группах мы при анализе сексуальных отношений пользуемся бытовой терминологией. Период размышлений о том, что неплохо бы провести ночь или хотя бы несколько часов, мы называем октябрятской стадией. В научной литературе я пользуюсь для этого термином «идеаторная стадия». Второй период, когда сексуальные партнеры занимаются каким-то делом, а на самом деле, по крайней мере, один из них фактически добивается другого, мы называем пионерской стадией (научное название — производственная стадия). Объятия и поцелуи получили название комсомольской (пресексуальной) стадии. Следующая стадия — партийная (собственно сексуальная). Последняя стадия постсексуальная. С нашей точки зрения идеаторная стадия должна быть предельно короткой, производственная — достаточно длительной, пресексуальная — непродолжительной. Тогда сексуальная стадия будет продолжаться достаточно долго. Но все-таки истинные чувства и их глубину можно понять только в постсексуальной стадии. У Вечного Принца октябрятская стадия была не очень выражена, По крайней мере, он этого не осознавал. Производственная была довольно продолжительной. Но в ней он не оценил одного момента.

Сладкозвучная Сирена была очень хваткой, способной, быстро идущей вперед и очень решительной. Она уже второй раз меняла круто свой жизненный курс. Будучи опытным педиатром, все бросила и пошла в психиатры. Затем, практически не задумываясь, перешла на работу в психотерапевты. Но они нередко не умеют дело доводить до конца. А ведь на завершающих стадиях практически любой работы творческий компонент исчезает. Нужно по мелочам подчищать, что-то до­бавлять, многое переделывать, а потом еще и отстаивать свою правоту перед людьми, которые более влиятельны, чем ты, и нередко стоят совсем на других позициях.

Сладкозвучным сиренам быстро все надоедает, если нет моментального успеха. Когда имеешь дело с такими людьми, нужно учитывать, что они могут быстро обойти тебя в ка­ких-то деталях. Они могут с боем взять крепость, но не вы­держат неудач, длительной осады. Поэтому всегда нужно быть готовым, что эти люди бросят тебя в самую тяжелую минуту, когда будет нужна как раз их помощь. Но именно эту помощь ты от них никогда не получить. Если человек это зна­ет, то он спокойно общается с такими людьми, получает даже наслаждение от этого общения, а когда его бросают, то говорит большое спасибо за подаренное счастье. Здесь Вечный Принц застрял на комсомольской стадии. Тем более что за много лет истинно моногамной жизни он полностью потерял технику обустройства сексуальной стадии, да и связей в этом плане у него не было. Его друзья тоже вели моногамную жизнь. Слава Богу, что хоть совесть его не мучила. Да нет, навер­ное, мучила. Иначе бы он просто бросил бы Золушку и предло­жил бы СС совместное проживание, тем более что она была не против. А если бы и была против, то все стало бы на свои места. Понятно, что Сладкозвучная Сирена, привыкшая бы­стро переводить комсомольские отношения в партийные, дол­го ждать не сможет.

Я провел большое научное исследование (перехожу на науч­ную терминологию) в поисках счастливой семьи.