Комментарий: Не иди против всех

Зря возмущался Вечный Принцип. Еще древние римляне го­ворили: «Сенаторы — мужи достойные, сенат — мерзкое жи­вотное». Здесь действует эффект толпы. Еще Лебон в XIX веке указывал на то, что парламенты часто превращаются в толпу. Ученые советы, парткомы и прочие общественные со­брания и принимают нередко такие глупые решения, которые каждый в одиночку никогда бы не принял. Мне один ученый рассказывал, как он обсуждал свою работу один на один со многими рецензентами. Он ожидал положительных речей от них. Когда же началось обсуждение, то все они камня на камне не оставили от его теории, характеризуя ее чуть ли не сла­боумной. После нескольких публикаций за рубежом на иност­ранных языках эти же работы были оценены как положитель­ные, внесшие существенный вклад в развитие науки. Более подробно я рассказываю об этом в книге «Командовать или подчиняться», которая уже вышла в свет тремя изданиями. Вот мне и пришлось объяснять Вечному Принцу, что это все в порядке вещей и соответствует законам природы и обще­ства и что дальше будет еще хуже; если он не будет вести себя «как все». Но у него все время на все 100 % это как-то не получалось, хотя он старался.

Как я удержался на работе

Итак, мне нужно было начать заниматься общественной работой и запланировать кандидатскую диссертацию. Я пошел партком и предложил организовать в общежитии курсантов лекторий «Человек и общество». Надо сказать, что в это время было очень много социалистических глупостей. Так, каждый преподаватель должен был дежу­рить по общежитию по вечерам и следить за тем, чтобы врачи, взрослые люди, иногда старше нас по возрасту, не бедокурили. Мы должны были делать обходы и заявлять в милицию, если кто-нибудь напивался. Обязательно нужно было пройтись по комнатам. Я же на дежурствах стал читать лекции в библиотеке, на которые собирались многие курсанты. Из этих лекций потом и получился цикл психологии общения. Так я стал руководителем лектория без особой потери времени. Между прочим, моя работа не была фикцией. Лекции многим курсантам нравились, а проводил по два мероприятия в месяц, и это не было халтурой. Курсантыделились своим мнением о лекциях. Все это доходило до руководства.

Стал я также планировать диссертацию. Документов, которые нужно было сдать, было очень много. Получилось 98 страниц машинописи. Почти 2/3 диссертационной работы. Раньше первую мою диссертацию планировал сам Профессор. Я даже не знал, как все это получилось. Здесь же мне пришлось писать аннотацию на работу, массу рецензий на неё, которые должен был кто-то из моих знакомых профессоров подписать. Кроме того, нужно было провести патентный поиск, получить в патентном бюро заключение, что в диссертации есть элемент изобретения. В общем, пришлось побегать. Получилась тут одна закавыка. Я хотел подыскать себе другого научного руководителя. Я даже беседовал уже с Психотерапевтом России, который раскритиковал мои работы, а трансактный анализ объявил несостоятельным методом, а все мои упражнения с позиции труд объявилнеумной подстройкой под марксизм-ленинизм. Тогда часто цитировалась фраза Энгельса о том, труд превратил обезьяну в человека.) Честно сказать, я действитель­но включил эту позицию по этим соображениям. Однако обмануть не удалось.

Это меня не очень расстроило, ибо я надеялся, что после ухода Профессора я найду себе другого руководителя, кото­рый поможет мне и с оформлением диссертации. (Вспомним, что это были годы застоя, когда психоаналитическая психо­терапия была продажной девкой капитализма, и ее нужно было как следует покритиковать. Вообще-то нужно было тему взять поспокойнее, но тогда это было не в духе тех изменений, которые уже произошли в душе Вечного Принца. — М.Л.)

Когда он подписывал документы, то спросил меня, а кто у меня будет научным руководителем, я спасовал и попро­сил его быть научным руководителем. (Я думаю, что он не спасовал, а правильно сделал. Если бы он этого не сделал, не­рвы бы ему основательно потрепали. — М.Л.) Надо было ви­деть, как он обрадовался. (Еще бы не обрадоваться. Ведь это входит в актив научного работника. Когда у него много уче­ников, то есть полное основание остаться на должности, ибо это свидетельствует о плодовитости научного работника. — М.Л.) Конечно, в последующем я к нему за помощью не об­ращался, да и он не интересовался моей работой.

В это время у нас деканом стала Снежная Королева. Она заведовала одной из кафедр санитарно-гигиенического фа­культета и к факультету усовершенствования врачей имела весьма далекое отношение. Но в эпоху социализма это не имело значения. Главное, нужно было быть коммунистом. Тогда в ходу был один забавный анекдот в этом плане. Жен­щина пожаловалось в партком на своего мужа за то, что он не выполняет своих супружеских обязанностей. Когда он сослался на импотенцию, членпарткома женского пола, сказала, что это не отговорка: «Прежде всего вы комму­нист». Думаю, что Снежная Королева от предложения воз­главить факультет не отказывалась.

Отличалась она увядающей красотой и скандальностью, а точнее, крикливостью. По сути дела, зла она никому не делала, если, конечно, не наступать ей на больную мозоль. Когда она стала деканом, то добилась того, что у нас стала блестящей методическая документация, что при проверках института ставилось ей в заслугу. Я же ее побаивался. Раньше я нередко видел ее на территории института. Высокая, статная, лицом напоминающая Эллину Быстрицкую, она действительно являла пример необычной красоты, но что-то надменное в ее взоре и походке делало эту красоту хо­лодной и не вызывало желание провести с ней ночь. Она была постарше нас и обращалась к нам на ты и по имени. После первого же знакомства она меня и успокоила.

Когда я выразил свои тревоги по поводу своего переизбрания, она сказала мне примерно следующее: «Вечный Принц, успокойся. Все это мышиная возня. Я знаю законы высшей школы. Раз кафедра тебя рекомендовала к избранию, то тебя изберут. Но вот если к следующему сроку незащитишься, то тогда уже точно не пройдешь. Если уж онихотели тебя не переизбирать, то раньше надо об этом было думать». И действительно, она придумала хитрый ход. Онасделала так, что на кафедре вопросы переизбрания разбирались после заключения ученого совета факультета.

И действительно, уже в марте 1985 года я запланировал диссертацию, к этому времени вышло еще четыре статьи. Неплохо работал лекторий «Человек и общество». Вскоре я без проблем единогласно был избран ассистентом еще на один срок. Но я понимал, что к 1990 году диссертацию мне все-таки следует защитить.

Стало легче, но все-таки я продолжал накапливать материал. В это время началась перестройка. Я вздохнул с облегчением. Правда, термином «перестройка» мы пользова­лись уже давно. Мы имели в виду «перестройку личности». Этим мы к занимались. И если у меня и были успехи, то они были связаны с перестройкой моей личности. Ведь условия в стране и институте не изменились, а изменялся только я, и сразу мне удалось и лучшую должность занять, илучше лечить, и даже относительно спокойно, без кризов, перенести нежелание администрации переизбирать меня на должность на следующий срок. Кстати, нескольких преподавателей в почтенном возрасте и без кандидатской степени все-таки уволили. Думаю, если бы они владели техникой общения, то им удалось бы задержаться.

Заключение

Можно сказать, что сценарное перепрограммирование за­вершено. Передо мной был счастливый человек, который в принципе прекратил работать и начал жить и трудиться. Я попросил написать Вечного Принца короткий отчет. Вот он.

«Я заметил, что у меня изменилось качество жизни. Ког­да я первый раз пошел в отпуск после того, как стал зани­маться психотерапией, я заметил, что не испытывал ника­кой усталости, хотя нагрузка стала заметно большей. Более того, у меня пропало ощущение, что я работаю. Все как-то делалось само собой и получалось неплохо, а скорее хорошо, У меня все время было приподнятое настроение. Затруднения скорее стимулировали меня, чем угнетали. При неудачах, ко­торые конечно бывали, я не впадал в депрессию, как это было раньше, а скорее мною овладевал охотничий азарт, в крайнем случае, злость на себя и умеренный гнев на других. Я перестал таить обиды на друзей, тут же высказывал их. Конфликт тут же улаживался, исчезала умственная жвачка, когда я по ночам пережевывал обиды. Когда Зевс заметил мне, что я изменился и стал на все иначе реагировать, я ответил ему примерно следующее. «Я всегда на тебя так реагировал, но тебе это не высказывал, а потом дома мысленно с тобой раз­говаривал. Иногда даже спать с тобой ложился. А теперь я все это лично тебе высказал. Теперь ты спи со мной, а мне есть с кем спать». Отношения наши стали только теплее. Принцип амортизации позволил мне четко уклоняться от иро­нических замечаний. Юморист даже заметил, что меня ста­ло неинтересно разыгрывать. Прошла бессонница. Совершен­но исчезли сексуальные срывы. Более того, секс перестал занимать центральное место в моих переживаниях, что, ес­тественно, улучшило его качество и количество. Кроме того, я довольно легко похудел на 7 кг. Причем ел, что хотел и ког­да хотел, т, е. снялась проблема еды. Но вот есть я стал на­много меньше. Я перестал завтракать дома. Первый мой завтрак был часов в 12, после лекции. Где-то часов в 5 вечера обедал. Наверное, и ужинал. Я так увлекался работой, что за­бывал поесть. Но я и не страдал от этого. Мы перестали ез­дить на курорты. Оказалось достаточно нашего сада. Я пре­кратил прием всяких медикаментов».

Могу подтвердить, что все это так. Передо мной был стройный мужчина лет 38, хотя на самом деле ему было 46, с вьющимися темными волосами, в которых имелось немного серебра. Светло-серые с голубизной глаза подчеркивали его красоту. В общении он был мягок, приветлив. Речь отличалась 'образностью и глубиной содержания. Это была, конечно, его победа, но и я был доволен, что приложил к этому руку.

После этого встречи наши практически прекратились. "Слухи доносили, что у него все хорошо, и я стал его потихонь­ку забывать, а точнее, я перестал его вспоминать. Были у меня свои проблемы.

Когда, в 1988 году наши пути встретились, внешне это уже был старик, хотя и выглядел на свой возраст, может быть, чуточку старше. Я понял, что здесь подействовала сценарная лента. И мне снова пришлось оказывать ему помощь.

Глава девятая