Раскрытие тайны приобщения Святым Дарам. Получение дара благодати от духовника

 

Однажды Иерофей спросил у духовника, правильно ли он поступает, презирая телесные потребности? Тогда старец открыл ему тайну приобщения Божественным Нетварным Энергиям, убеждая не обращать внимания на телесные нужды:

— Послушай, детка! Земной царь не оставляет без наград, великих и многоценных даров, тех, кто служит ему с большой любовью и верностью. Разве Царь не прославит тех, кто строго исполняет его повеления и этим оказывает ему уважение и почтение? Не более ли того Сам Небесный Царь Христос не оставит Своих священников, верных диаконов и служителей Его Всесвятых Тайн? Не об этом ли говорит Сам Царь через божественного апостола богогласного Павла? Разве не дарует им Царь «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание...»? По своей неизреченной любви к людям — о Христе Мой, помилуй меня за то, что я сейчас скажу, — Он Самого Себя отдает им, через причащение Всесвятому Его Телу и Всечестной Его Крови! Это как раз то, чего не может сделать никакой земной царь! Сам Бессмертный Бог, по естеству Благой и Человеколюбивый, предает Себя им для освящения каждый день, через возлюбленных иереев, для исполнения всей полноты христианского мира и спасения всей вселенной!

Поэтому, детка, поистине блаженны те, кто служит и литургисает Ему с сокрушенным духом и умиленным сердцем, и те, кто принимает Его с чистой совестью, ни в чем их не обличающей. Но и это только задаток, потому что, согласно апостолу, мы еще не прияли воздаяния здесь, на земле. Поверь мне, в день общего Воскресения и раздаяния Христом окончательных наград верные служители чают упокоения как верные домостроители Божественных Тайн, верные хранители Божественных Дарований и точные исполнители животворящих Заповедей Христовых. Я имею в виду Нетленные Блага Небесного Царя, которые ни очи не видели, ни ухо не в состоянии услышать у людей, пребывающих во тьме страстей и опасно шествующих, определяя свое направление по обманным движениям ума.

Поэтому ты, детка, будь внимателен к себе, чтобы не лишиться той радости, которая тебе дается в таинстве, но ты ее не заслужил. Здесь есть тайна. Ты получаешь в таинстве благодать, и это может тебя ввести в заблуждение, будто бы ты так скоро победил страсти и достиг преуспеяния... В радости, полученной от причастия, кажется, что именно о тебе сказал Христос: «...Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах...» Но ты этой благодатью еще не обладаешь и не сможешь ее сохранить, не имея добродетелей... И во время всеобщего Воскресения ты окажешься пуст!

Чтобы сохранить эту благодать в себе, ты должен очистить сердце. И, я не побоюсь сказать, чтобы наследовать те небесные райские блага, нетленные и вечные, а лучше сказать, бессмертные блага Небесного Царя, ты должен ко Причастию приложить еще свои усилия, чтобы в сердце твоем образовалось вместилище для благодати. А расчистить место в сердце ты сможешь только посредством добродетелей.

Твоя задача — научиться хранить благодать, полученную в таинствах, посредством смирения, любви, непрестанной молитвы и внимательного соблюдения всех Божественных Заповедей. Об этом как раз говорит тот же самый апостол любви: «Если любите Меня, соблюдите Мои Заповеди...» и «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня...»

Все эти блага, о которых мы с тобой говорим, — что это, как ты думаешь? Разве это не есть вечное созерцание сладчайшего Лика Иисуса Христа, не побоюсь сказать, мысленного Жениха и обожаемого «Любителя» наших душ? Не об этом разве говорит прп. Симеон Новый Богослов:

«Ибо он соделывается Женихом — слышишь ли ты это? — ежедневно,

А невестами [становятся] души всех, с которыми Творец входит в соединение,

В свою очередь, и они с Ним соединяются, и таким образом происходит Брак,

Духовно богоприличествующим образом обеспечивающий соитие с ними»?

Выслушав все это, Иерофей в волнении ответил:

— Отец мой! Я в себе не имею ничего доброго, я несчастен от множества своих грехов... Поэтому умоляю тебя, моего духовного наставника, не забывай постоянно молить за меня Бога, чтобы Он покрыл меня Своей Благодатью по твоим святым молитвам. Моли, чтобы Он покрыл меня от всяких злоумышлений и коварств бесстыдных бесов и от многочисленных моих страстей, которые мучают меня каждый день, каждый час и каждое мгновенье. О жалкий я! Пусть Господь меня просветит, в чем заключается Его Святая Воля, благая и совершенная!

И говоря так, Иерофей внезапно бросился к ногам старца, умоляя дать благословение, перекрестив его главу святыми руками духовника:

— Сделай так, святый отче... Сделай так, чтобы Благодать Всесвятого Духа сошла и на меня! Сделай это, подобно тому, как сделал прп. Симеону Новому Богослову его духовный отец Симеон Благоговейный!

Видя это, старец преклонился к смирению Иерофея, наложил руки на его главу и сказал:

— Встань, детка, потому что и я человек грешный. И я должник многих грехов. Чадо, те грехи, которые есть у тебя, и я имею... Но по вере твоей и смирению, которое ты являешь мне, недостойному, да будет тебе то, что ты просишь у Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа. Да придет Благодать Всесвятого Духа, которая почивает на мне, вдвойне на тебя! Да будет так, чтобы Всесвятое Имя Его прославлялось в тебе во много раз больше, чем во мне!

 

Умное делание

 

Вот так божественный Иерофей получил благодать Всесвятого Духа от своего духовного отца. И с того времени, как некий орган, вдохновляемый Духом, он начал с великим тщанием учиться у своего духовного отца, я не побоюсь сказать, науке наук и искусству искусств — той духовной непрестанной брани, которая бывает в нашем уме. Я имею в виду то мысленное противодействие, которое мы должны постоянно оказывать умудренным в лукавстве демонам. Впрочем, и они ведут против нас такую же брань...

От духовника Иерофей научился основным приемам борьбы: как испытывать и различать прилоги помыслов, а кроме того, он научился самому различению вражеских помыслов. Я имею в виду вот что: какие помыслы от Бога, Который нас незамедлительно просвещает Благодатью Святого Духа, и какие помыслы рождает совесть, то есть действие на нас Божественного Ангела Хранителя. Еще он научился определять по действию, какие помыслы возникают от коварства демонов, какие — от естественного нашего нерадения, а какие рождаются от боязливости. Одни помыслы нас испытывают, другие исправляют и умудряют, третьи рождаются от страстного состояния нашей души. Все это важно различать...

От старца Иерофей научился испытанию помыслов, откровению помыслов и ежедневной исповеди. Духовник учил его:

— Ты должен научиться умному возделыванию сердца. Посредством постоянного внимания и непрестанной молитвы сердце должно ожить.

Тогда-то Иерофей наконец познал, что имел в виду Псалмопевец, когда говорил: «Бойтесь Господа, святые Его...», — что это значит и каким образом человек боится Бога.

Занимаясь, а лучше сказать, насыщаясь таким деланием, этот искушенный муж в короткое время достиг совершенного забвения земных вещей. Посредством умного делания он жительствовал как бы на небе, ненасытно наслаждаясь пречистой красотой сладчайшего Иисуса и небесного Отца. По благословению своего старца, искусного в духовной красоте, он читал одну за другой книги богодухновенных Святых Отцов. Как некое древо, упавшее в Божественные воды и дающее плод свои в нужное время, по написанному: «...Будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет...» Богомудрый Иерофей по этим книгам сверял свое направление, правильно ли он шествует в стяжании добродетелей. А добродетели эти следующие: рассудительность, мудрость, мужество, праведность, вера, знание, премудрость и благоразумие, сострадание и милостивость, нищета и бедность.

Если все это обобщить, то, я бы сказал, дивный Иерофей был своего рода «иконой добродетелей» для остальных монахов и послушников скита. И все ему удивлялись, прославляя за совершенное послушание, смирение, молчание. Он был как бы чужестранцем для всех отцов, не общаясь ни с кем. Обращала на себя внимание сама готовность молодого монаха хранить все Заповеди Божии согласно написанному: «...Я же всем сердцем буду хранить повеления Твои...» — и в другом месте: «Все повеления Твои признаю справедливыми; всякий путь лжи ненавижу».

 

Испытания смирения

 

Тем временем старец, желая смирить Иерофея, чтобы доставить светлейшие венцы за его послушание, дело, достойное всякого удивления, не упускал возможности его порицать. Так, духовник однажды сказал ему:

— Послушай, чадо, зачем ты сюда пришел? Для послушания? Нет, ты пришел, чтобы меня всячески задевать и смущать мое безмолвие!

В другой раз старец закричал на него:

— Уби райся отсюда! Я больше не могу тебя выносить! Уходи, куда хочешь!

Иерофей же в эти минуты глубоко осуждал самого себя, будучи совершенно уверен, что он дал повод духовнику выйти из себя. Молодой монах сразу же делал множество поклонов и, приникнув священной главой к земле, умолял духовника:

— Отче мой! Согрешил — прости меня! Я исправлюсь. Больше такое не повторится.

Искусный в духовной красоте учитель чаще всего сразу же прощал его, однако иной раз

оставлял его так лежащим на земле лицом вниз и уходил в свою келлию, закрыв дверь. Но пастырь не забывал о послушнике: он садился у двери, чтобы подождать, что будет дальше. Он думал:

— Что сделает этот добрый исповедник?

А наш благородный атлет приводил себе на память изречение Писания «...Как злато в горниле Я испытал его...» и, противореча приходящим гордым помыслам, восклицал:

— Христе мой, помоги мне!

Иерофей бежал к двери старца со слезами и с большим смирением и огорчением восклицал:

— Согрешил, отче мой! Прости меня! Помолись за меня, чтобы меня помиловал Господь и чтобы Благодать Святого Духа не отступила от меня! Пусть по твоим святым молитвам Благодать просветит меня, чтобы я научился, как мне исправиться и не повторять такие ошибки в будущем!

Мудрый старец тем временем молча ждал за дверью, чтобы окончательно сокрушилось сердце монаха. Наконец Иерофей уже мог только восклицать сквозь слезы:

— Согрешил, согрешил, согрешил...

Тогда искусный старец выходил из келлии и говорил:

— Детка, успокойся. Не печалься более. Бог прощает тебя и принимает твою молитву!

После этого духовник всячески утешал Иерофея, в то же время помогая ему сделать правильные выводы:

— Познай из этого, детка, что Христос ничему столько не радуется и нет ничего столь богоугодного, как смирение, сокрушение сердца и очи, постоянно источающие слезы ради любви ко Христу...

После этого Иерофей, отложив печаль, по прошествии нескольких дней опять возвращался к своему благодатному состоянию. Но это сделать было весьма трудно. И снова он говорил себе:

— Конечно, здесь и нигде более! Возможно, пройдет немного времени, и Господь, желая упокоить старца в Вечной Жизни, заберет его от меня... Видимо, зная это, Бог просвещает старца меня наказывать и «вводить в рамки» смирения таким необычным способом. Старец испытывает меня, как злато в горниле, чтобы до своей кончины привести меня «в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова».

Служа старцу, Иерофей в умной молитве с глубочайшим стенанием сердца умолял Бога. Он призывал сладчайшее имя Иисуса Христа на помощь, чтобы получить терпение до конца в этих испытаниях от своего старца. Иерофей утешал самого себя так:

— Разве не для меня это написано: «...Терпением вашим спасайте души ваши...» и «...Претерпевший же до конца спасется...»? Разве не по Воле Божией это происходит?

Тем не менее часто бывало так, что ему не удавалось скоро получить прощение старца. Духовник не выходил из келлии. Тогда Иерофей шел в церковку, припадал к святым иконам, повергался ниц и умолял Бога:

— Боже, дай мне терпение, мужество, смирение и дух сокрушенный! Господи, подвигни душу старца к благости, милости и сдержанности!

А тем временем в этих испытаниях зло открывалось Иерофею и нападало на него все сильнее и сильнее, выдавая свои хитрости и раскрывая ловушки. Постепенно он начал понимать, что значит быть стойким, какова цена этой стойкости. Большие скорби привели его к великому сокрушению. Так, от сверхъестественных усилий, которые он прилагал для того, чтобы претерпеть эти скорби, наконец от самого воздержания и сурового поста его плоть высохла и казалась другим желтой, как кожа на святых мощах. Долгое упражнение в послушании оставило отпечаток на самом теле достославного аскета согласно написанному: «Истощилась в печали жизнь моя и лета мои — в стенаниях; изнемогла

от грехов моих сила моя, и кости мои иссохли».

Проходило время, и мало-помалу испытания смирения, придуманные старцем, уменьшались, а Божественная Любовь послушника к духовнику возрастала и множилась.

 

Благочиние в храме

 

Когда же им случалось приходить в скит на бдения, то Иерофей понуждал себя все бдение выстаивать, не садясь в стасидию, памятуя сказанное: «От утруждающего тело убегают сон и злые мысли». Он стоял в стасидии, внимательно и благоговейно молясь, следя за движениями своего ума. Конечно, в храме он никогда ни с кем без нужды не разговаривал.

Когда приходила его очередь славословить, он пел очень спокойно, умеренно, не выражая чувств, и внимал смыслу псалмов и тропарей. В тех случаях, когда благочинный ставил его канонаршить или выпадало читать поучения, он возглашал столь чисто и сладко, что всех привлекал к себе, как магнит притягивает железные вещи. Это чтение было столь благоговейно, как если бы он своими руками брал сами Божественные слова, чтобы передать их каждому из стоящих братьев. Он никогда не выходил из кириакона, прежде не взяв благословение у старца. Даже когда он выходил ради естественных нужд, он сразу же возвращался назад.

И все же бывало так, что сон нестерпимо борол его. Тогда он выходил из стасидии, становился перед ней на мраморную плиту. Летом, когда было очень жарко и он страдал от духоты, он снимал обувь и стоял босыми ногами на мраморе. В горячей молитве не чувствовалось вреда от холодной плиты. Так блаженный инок получил ревматизм и после этого всегда страдал от болей в ногах. Старец же видел, что его ученик подвизается ради любви к Сладчайшему Господу нашему Иисусу Христу. Поэтому духовник не препятствовал его подвигу, но, напротив, радовался его ревности.

Обычно после отпуста они молча отправлялись в свою каливу, потом, немного отдохнув, беседовали на духовные темы. После этого они прочитывали Последование ко Святому Причащению или же Часы. Далее, если была очередь одного из них служить в скиту, то один отправлялся в кириакон, а второй совершал Литургию в их собственной церквушке вместе с помогающим братом.

 

Клевета

 

В то время в скиту были некоторые нерадивые братья. Когда они видели божественного Иерофея, то убеждались, что он живет среди них, как на необитаемом острове, не вступая ни в какие беседы без благословения духовного отца. Ведь Иерофей внимательно хранил молчание!

Так вот, эти благословенные отцы, не следящие за своим духовным устроением, начали возмущаться. И где? Как раз там, где им подобало подражать добродетелям, которые они видели в подвижнике! Но те противники, наоборот, решили подчиниться, я не побоюсь сказать, действию завистливого демона. Враг увидел, что обнаруживаются его злоухищрения во всех искушениях, которые послушник претерпевал ради Бога под руководством духовного отца. Противник убеждался, что с каждым разом монах еще лучше закаляется, подобно блистающему металлу. Тогда диавол решил поднять на Иерофея немощных отцов и братьев, чтобы испугать его и заставить отложить свое «делание послушания» духовному отцу, оставить свои благие добродетели. Завистники останавливали Иерофея:

— Почему ты ведешь себя таким образом? Почему всегда молчишь и зачем избегаешь всех отцов скита? Ты что, не видишь в нас людей? Ты такой один? Зачем ты вносишь смущение в наше братство? Ведь никто тебе не желает зла... Окажи нам милость и общайся с нами, как делают все остальные монахи скита!

Иерофей был уверен, что это прорастают семена, посеянные в помыслы братьев начальником злобы и убийцей диаволом, тем самым, который посеял вражду уже в Раю, когда посоветовал праотцам преступить Заповедь Бога, а Каина подвиг на братоубийство. Очевидно, и это искушение было его рук делом. Поэтому Иерофей совершенно не заботился о своих завистниках, а все свое внимание обратил на следование за желаемым Христом, след в след за духовным отцом Дионисием. Однако клевета и злоречие возрастали все больше и больше, и не только против Иерофея, но и против его духовного отца! Сам Дионисий даже при всех много раз умолял немощных монахов, чтобы они не следовали за клеветниками, враждуя несправедливо и беспричинно:

— Зачем вам смотреть на другого? Посмотрите на себя!

Но те, в свою очередь, отвечали, что хранят благочестие:

— Мы ратуем за дисциплину, чтобы был порядок. Вы не должны избегать нас, нужно соблюдать благочиние, как делают все остальные отцы скита!

Они «бросали слова Дионисия за себя» и говорили еще худшее.