Исторические и аллегорические изображения.

Оставался только один шаг от этих символов до иконографических образов. Библия предоставила богатый материал для исторических, образных и аллегорических изображений. Многие из них относятся к третьему или даже второму столетию.

Любимыми картинами из Ветхого Завета являются Адам и Ева, реки Рая, Ноев ковчег, жертвоприношение Исаака, переход через Красное море, предоставление закона, Моисей, разбивающий скалу, спасение Ионы, Иона, обнаженный под кущей. Затем есть сцены из Евангелий и из апостольской и постапостольской истории, как, например, поклонение волхвов, их встреча с Иродом, крещение Иисуса в Иордане, исцеление паралитика, превращение воды в вино, чудесное насыщение пяти тысяч, десять девственниц, воскрешение Лазаря, вход в Иерусалим, Тайная Вечеря, изображение Св. Петра и Св. Павла.

Страсти и распятие никогда не были представлены в ранних документах, за исключением символа креста.

Порой мы находим также мифологические образы, такие как Психея с крыльями, играющая с птицами и цветами (символ бессмертия), Геркулес, Тесей и особенно Орфей, который своей волшебной песней успокаивал шторм и усмирял диких животных.

Сочетание классических воспоминаний и христианских идей наилучшим образом воплощается в прекрасных символических изображениях Доброго Пастыря и Орфея.

Ранние изображения в катакомбах с артистической точки зрения наилучшие и показывают влияние классических моделей на красоту и изящество формы. С начала четвёртого века заметен быстрый спад в сторону грубости и жёсткости и переход к Византийскому образу.

Император Константин и победа христианства. Обращение имп. Константина в христианство. Миланский эдикт 313 года. Религиозная политика имп. Константина и его сыновей. Языческая реакция при имп. Юлиане Отступнике.

Эдикт Константина Великого.

“В начале 4 в., при постоянных столкновениях с христианами, язычники уже хорошо знали, что такое христианское общество, каковы его цели и стремления, и не находили во всём этом ничего преступного, ничего достойного порицания. Массы народа во время последних гонений уже не принимали в них участия; даже некоторые проконсулы, как, например, в Карфагене, были настолько благосклонны к христианам, что позволяли им скрывать священные книги. Видя, что христианская Церковь после трёхвековой кровавой борьбы за своё существование не уничтожена, не поколебалась даже в последнее, жесточайшее из всех гонений, язычники начали сознавать, что в ней присутствует истинная божественная сила, чудесно защищающая её. Это сознание было присуще большинству язычников; только грубые фанатики, поднявшие последнюю борьбу за умиравшее язычество, чужды были ему.

Император Константин, поистине великий, святой и равноапостольный, первый открыто высказал это, тяготевшее над языческим миром, убеждение в истинности христианства и ложности язычества. До обращения своего в христианство он был одним из тех язычников, которые смотрели разумно, без предубеждения, как на язычество, так и на христианство. Первоначальное воспитание под руководством отца Констанция Хлора и матери Елены, благосклонно относившихся к христианам, развило в нём то беспристрастие и благосклонность к христианскому обществу, которым он и отличался впоследствии. Далее с умом философски образованным Константин по самому положению своему имел возможность беспристрастно провести сравнение между отживающим язычеством и полным жизни и силы христианством. В юности он состоял при дворе Диоклетиана и Галерия, видел все ужасы гонения на христиан, видел их твёрдость и имел возможность понять, что только божественная сила воодушевляла их идти на мученичество. Под влиянием живых и сильных впечатлений юности, в душе Константина, не находившего удовлетворения своему религиозному чувству в язычестве, начинается религиозный переворот. Хотя до 312 г. он считался ещё язычником и даже в 308 г. совершал служение богам, но религиозное сомнение не покидало его. Сближение с христианами, находившимися при дворе, окончательно склонило его к предпочтению христианства перед язычеством. Кроме удовлетворения своего религиозного чувства новой религией, Константин, в противоположность своим предшественникам императорам, видел в замене язычества христианством не падение империи, а обновление её жизни новыми началами; он знал, каким братством соединены между собой христиане, какими верными подданными они могут быть и какой прочный оплот могут составить для государства. Чудесное видение им Креста в 312 г., перед битвой с Максентием, утвердило ещё более Константина в намерении принять христианство и заявить об этом открыто. После победы над Максентием он велел в Риме на видном месте поставить себе статую с крестом в правой руке и с надписью: “Этим спасительным знамением, истинным доказательством мужества, я спас и освободил ваш город от ига тирана”. Очень скоро Константин, хотя он ещё и не принимал крещения, доказал самим делом свой переход в христианство. В начале 313 г. в Медиолане (Милан) появился манифест, подписанный им и Ликинием, дозволявший каждому свободное исповедание веры и, в частности, разрешавший свободный переход в христианство всякому желающему. Затем Константин повелел возвратить всё, отнятое у христиан и у церквей их во время последнего гонения, недвижимое имущество”.