Глава III. ТЕРНИИ (1981-89 гг.)

Возвращение в Москву

В 1981 году я приехал в Москву. Планы мои рушились. Я надеялся, что сразу включусь в работу организации, но оказалось, что я или не нужен вовсе, или нужен на определенных условиях.

Я понял, что натура человека слаба. Московским лидерам было удобно держать меня на расстоянии и, пользуясь моим именем, создавая из меня легенду, вести дела по своему усмотрению.

Прежде всего, я обратился к Р.Н.Шефталю с предложением о дальнейшей совместной работе. К этому времени он отвоевал себе неплохую нишу: работал в Вооруженных Силах и старался развивать Кёкусинкай в Армии. У него были связи в Звездном городке и Чкаловске. На мое предложение он ответил, что ему неизвестно, где я гулял четыре года, что ему достаточно своей группы, а развитие Кёкусинкай он видит только в рамках Вооруженных Сил вследствие сложившейся в стране обстановки.

Затем я обратился к А.Айдакову и В.Пантелееву. Оказалось, они уже мечтали, как приедет Танюшкин, даст им по Дану, а они возьмут его к себе на работу и начнут сколачивать вокруг себя организацию. При встрече со мной они обещали помочь мне устроиться на работу, но оговорили условие: я должен им присвоить Даны. По моим понятиям это было невероятное кощунство. Для меня каждая степень была священна, ведь она стоила огромных усилий, боли и труда. Какие отношения могли быть у меня с людьми, которые не понимали этого? Никаких. Так оказалось, что я остался один. Наступила пауза в поисках работы и в занятиях каратэ.

Однако постепенно те, кто хотел учиться, сами нашли меня. Одним из энтузиастов был Владимир Слуцкер, таким он остается и сейчас. Он в то время учился в аспирантуре МИИТа, там же и организовал секцию. Познакомил меня с В.Слуцкером Виктор Фомин, который был его учеником. Там я, наконец, возобновил занятия. Опять собрался некий костяк, и началась активная работа.

Хотя в тот период каратэ уже имело официальный статус, по Москве поползли слухи о возможном его запрещении как неугодного властям вида спорта. Нас это, правда, не останавливало - наоборот, воодушевляло.

Решилась и проблема с моим трудоустройством. Похоже, все эти годы Судьба просто вела меня за руку. Я обратился в Госкомитет по науке и технике и вскоре стал специалистом по рекламе В/О «Внештехника». Работа была творческая, но единственное, что я успел сделать - выпустил сувенирные значки. И вот почему.

В период работы в Польше я познакомился с огромным количеством людей самых различных специальностей. Разумеется, совместная работа нас сближала на какое-то время, но вскоре мы расставались, и они уезжали на Родину. Как-то я готовил в Варшаве выставку московских изобретателей. Она была организована Московским городским советом Всероссийского общества изобретателей и рационализаторов. Возглавлял этот Совет Ю.А.Перфилов.

И однажды, прогуливаясь с женой по Ботаническому саду, я встретил Ю.А.Перфилова, и он предложил мне работу в качестве его заместителя. Так я занял выборную должность в городской общественной организации, где прошел отличную школу руководства общественным движением. А благодаря хорошим отношениям с Ю.А.Перфиловым я имел возможность свободно заниматься своим любимым делом - каратэ.

 

Перед запретом

Занятия в МИИТе дали новый заряд энергии. В эти трудные годы тяжелую ношу - работу моим замом - добровольно взвалил на свои плечи В.Слуцкер. Он тогда был ярым пропагандистом Кёкусинкай, и где только мог, с кулаками доказывал его преимущество. В зале МИИТа я впервые внедрил методику работы в парах по принципу «челнока», что вызвало огромный восторг у ребят и повысило качество их спортивной подготовки.

До этого времени в нашем стиле каратэ тактика и технические приемы отрабатывались либо в форме защиты от одиночной атаки, либо в форме свободного спарринга. Эти два метода имели свои недостатки. В случае одиночной атаки оттачиваются стереотипы ведения боя, более характерные для традиционного каратэ: работа в парах строится на проведении одиночного точного и быстрого удара. Работа в форме свободного спарринга вырабатывает и реакцию, и умение работать с противником. Но зачастую это напоминает такую систему обучения плаванию, когда новичка просто бросают в воду с лодки. Эта методика обучения, при всех ее плюсах, во-первых, сопровождается многочисленными травмами, во-вторых, не всегда формирует правильные стереотипы движений как в атаке, так и в защите.

Работа по методу «челнока» предполагает отработку определенной атаки, выполняемой попеременно то одним, то другим партнером. Это дает возможность отработать движения как по самой атаке, так и по защите от нее, а также освоить технику контратакующего действия. Кроме того, что при такой методике повышается интенсивность взаимных атак, это становится прекрасной тренировкой выносливости. Хотя вокруг ходили слухи о возможном закрытии секций каратэ, в органах МВД велась работа по адаптации каратэ к условиям рукопашного боя. Более того, активно продвигалась идея «советского каратэ». Спорткомитет, для которого не существовало подразделения каратэ на стили и виды, разработал квалификационные правила по бесконтактному каратэ, стараясь всех подогнать под одну гребенку. Задачей было создание советского каратэ как единого вида спорта. За основу были взяты наиболее распространенные в мире правила бесконтактного каратэ, предполагавшие работу на одиночный удар, наподобие фехтования.

По большому счету, в спорте всю систему подготовки спортсмена к соревнованиям определяют правила проведения этих соревнований. Приняв эти правила, пришлось перечеркнуть практически всю специальную стилевую подготовку. Особенно это коснулось нашего стиля, где весь кихон нацелен на достижение максимальной концентрации и силы, а методика тренировок ориентирована на ведение очень плотного спарринга в контактном поединке.

Была организована серия аттестационных семинаров, где выдавались удостоверения на право ведения занятий, но выглядело это настолько убого и непонятно, что вызывало сугубо отрицательное отношение. Возглавляли все эти комиссии работники Спорткомитета, которые являлись первой и последней инстанцией. Каждый из этих семинаров был для меня сильным унижением. Это чувствовали не только мои единомышленники, но и сами участники семинаров. Хотя я был одним из признанных лидеров каратэ, очень часто моей фамилии не оказывалось в списках и различных заявках на участие в семинарах, с целью получения официального права на ведение тренировок. Экзамены мне приходилось сдавать людям, которых я сам когда-то учил первым движениям каратэ. Я демонстрировал им ката, которые они знали только по названию.

По работе мне пришлось познакомиться с И.Хациоловым, который в то время занимал пост заместителя Председателя Государственного комитета СССР по экономическим связям с зарубежными странами. Он был страстным любителем каратэ. Только благодаря его личному вмешательству и авторитету мне удалось выдержать экзамен и получить документы на право ведения занятий по каратэ. Эти документы были для меня очень важны, ведь кроме занятий в Москве, мне приходилось регулярно выезжать в другие регионы для проведения тренировок и экзаменов. Документы давали мне право легально общаться с моими учениками и вести с ними методическую работу.

В 1982 году кризис каратэ в СССР проявился со всей силой: был ликвидирован соответствующий отдел в Спорткомитете, пошла волна закрытий секций в клубах и спортивных обществах. Каратэ продолжало развиваться лишь в «Динамо», скрывшись под псевдонимом «рукопашный бой».

Но наши лидеры за пределами Москвы - А.Алымов, С.Степанов, Е.Исаков и Г.Барабадзе имели хорошие связи с «Динамо». Кроме того, на периферии всегда было легче пережить запретные инициативы, идущие из центра. Там всегда можно было найти людей, заинтересованных в развитии новых движений, и работа не прекращалась. Я использовал любую возможность, чтобы выезжать туда и помогать развитию каратэ.

Спустя некоторое время, нас выгнали из спортклуба МИИТа. Но мне опять повезло. Один из моих учеников А.Скрипелев работал преподавателем в Академии МВД СССР. Он добился согласия своего руководства на открытие секции Кёкусинкай и пригласил меня на работу общественным инструктором. Работать в секции было очень интересно, тренировались в ней в основном слушатели Академии - высший командный состав МВД с чинами не ниже подполковника. Слушатели настолько прониклись идеей каратэ, что за год тренировок некоторые сдали экзамены на пояса. Закончившие Академию присылали мне с мест службы письма с благодарностью за то, что я привил им любовь к Кёкусинкай. Одним из таких влюбленных в каратэ был студент из Монголии Б.Гомбогэрэл. Сейчас он возглавляет Федерацию Кёкусинкай Монголии.

Однако и здесь осенью 1983 года все закончилось: мне окончательно перекрыли кислород. Заниматься было негде, кроме как дома.

До 1982 года мы с женой жили в самом центре Москвы, в Лялином переулке. Тренировкам я посвящал каждую свободную минуту. Кроме вечерних занятий я старался выкроить время для тренировок и на работе. Утром и вечером я бегал и тренировался в парке, очень часто - вместе с В.Слуцкером, который жил недалеко от нас. В те годы он был моим постоянным партнером. Нередко к нашим тренировкам на улице присоединялся Н.Деменцов, который имел чин полковника и учился в академии им. Жуковского.

В мае 1982 года мы переехали на Варшавское шоссе. Новое место жительства я выбирал таким образом, чтобы рядом был лес. Наши с друзьями занятия проходили теперь дома или в лесу. В нашем распоряжении была целая комната без мебели, а в лесу - любимая поляна, которую мы с ребятами так вытоптали, что я сомневаюсь, прорастут ли там когда-нибудь хотя бы сорняки...

В это время я очень пристрастился к кроссам в лесу. Бег я старался чередовать с различными специальными заданиями, и постепенно у меня был разработан любимый маршрут, следуя которому я в определенных местах выполнял ката, отрабатывал комбинации и удары ногами, ускорения и уклоны. В этих пробежках моими частыми партнерами были В.Антоненко, В.Фомин, Ю.Рябков, Ю.Хренов. В этот период мне постоянно хотелось испытать себя, и поэтому для тренировок я старался использовать все свободное время.

Однажды мы всей семьей собрались в гости к моим родители, которые живут недалеко от метро «Академическая». Жена с дочкой отправились от Варшавского шоссе обычным городским транспортом, а я решил...бежать напрямик! Опередили они меня всего на 15 минут...

Все это время я вел переписку с Международной Федерацией Кёкусинкай каратэ и лично с М.Оямой. Он постоянно информировал меня о событиях в мире, о своих планах. На мой адрес приходили сообщения о различных мероприятиях, приглашения для участия в сборах и турнирах. Это поддерживало во мне и моих учениках боевой дух, стимулировало продолжать занятия.

Так как мой первый экзаменатор и «крёстный отец» Кёкусинкай в России Лук Холландер возглавлял Европейскую организацию Кёкусинкай, то М.Ояма обязал его следить за нашим развитием. М.Ояма очень рассчитывал на создание в России сильной организации, это было одним из его сокровенных желаний. Однако тогда это желание М.Оямы было невыполнимо. Вся жизнь в стране была строго регламентирована, ростки новых начинаний безжалостно затаптывались. Даже признание каратэ как вида спорта (благодаря огромным связям и энергии А.Штурмина) воспринималось как чудо. Но и оно просуществовало очень недолго.

Каратэ у партийных идеологов ассоциировалось с религией Востока, т.е. с неизбежным «одурманиванием» людей. Что ж, в принципе - такая опасность существует. Но она может возникнуть не только на базе каратэ, но и на базе любого совместного дела, которому участники отдаются с самоотверженностью, граничащей с фанатизмом.

Статуса официального юридического лица у Организации тогда не было. Были ученики, которые объединяли вокруг себя энтузиастов с огромным желанием научиться каратэ. Главным для нас было приобретение знаний, поиск истины. Поскольку меня признали лидером, я старался максимально помочь своим ученикам организовать работу в регионах. Моя полная самоотдача встречала то же и со стороны моих учеников.

В 1983 году сложилась очень непростая ситуация. М.Ояма планировал проведение III Чемпионата, мира. Для него было очень важно участие команды Советского Союза. Поэтому он обязал Лука Холландера как куратора нашей организации обеспечить это. Холландер попросил меня организовать его приезд в Москву. Необходимо было послать ему приглашение. Для этого пришлось официально обратиться к властям. Но меня тут же предупредили: если только Холландер появится в одном из спортивных залов, мне придется расстаться со своей служебной карьерой. В те времена это было очень серьезно.

Но отступить я уже не мог. Все ученики знали о приезде Холландера, ждали его с нетерпением. Многие уже были готовы сдавать экзамен на I Дан. Несмотря на строгий запрет участвовать в предполагаемых сборах, наши каратисты стали съезжаться в Москву. Мне не оставалось ничего другого, как организовать импровизированные сборы в лесу около дома. Экзамены было решено проводить в моем домашнем «зале». Холландер был в шоке, он не ожидал, что с занятиями каратэ может быть такая проблема. Вопрос об участии нашей команды в Чемпионате мира, естественно, отпадал.

Тогда мы приступили к выполнению программы-минимум. Для начала необходимо было выполнить поручение М.Оямы - провести фото- и видеосъемки наших спортсменов в кимоно на фоне российских памятников архитектуры. И мы снимались на набережной Москвы-реки перед английским посольством на фоне Кремля. И для нас самих, и тем более для окружающих это было что-то из области фантастики, настолько необычно выглядел процесс съемок.

Затем надо было провести экзамен. То, что он будет проходить в моей квартире, было для Лука Холландера самой большой неожиданностью. В нашем распоряжении были 20-метровая комната и балкон. Разумеется, участвовать в этом мероприятии могли только претенденты на I Дан: В.Слуцкер, С.Степанов, Е.Исаков, Г.Барабадзе, Ф.Шаймарданов, А.Алымов - и я, как претендент на III Дан.

Экзамен проводился по полной программе и длился более 4 часов. Не знаю реакции моих соседей, но происходившее внутри квартиры действие было полно драматизма. Пол и стены стали мокрыми от пота и испарений. Во время спарринга партнеры поочередно выскакивали в кимоно на балкон. Периодически по квартире проходил гул от падавших на пол тел. Все дрались с полной самоотдачей. В результате мне был присвоен III Дан. Экзамен на I Дан выдержали В.Слуцкер, С.Степанов и Е.Исаков. Можно считать, что именно в этот день родилась российская школа Кёкусинкай.

После экзамена комната моментально превратилась в банкетный зал. К предстоящему событию ребята подготовились не только морально, они привезли с собой «местные достопримечательности»: с Волги - вкуснейшую рыбу и икру, с Дальнего Востока - красную икру, из Грузии - превосходное вино. Сайонара прошла так весело и бурно, что, я думаю, тот день надолго запомнился всем участникам события.

Этим событием закончилось легальное развитие Кёкусинкай в Москве. Поле деятельности переместилось в регионы: в Пермь, Свердловск, Хабаровск, Тбилиси.

Подполье»

В Москве у меня уже не было возможности заниматься в зале. Кимоно и присланный из Японии черный пояс я мог надевать только во время проведения сборов в других городах. Я перенес занятия на природу. Моим постоянным партнером по тренировкам в лесу стал В.Фомин. Мы общались почти каждодневно, у нас установились дружеские отношения. Он просто атаковал меня различными вопросами, а потом вдруг потребовал написать методичку по спаррингу.

Мне очень трудно было настроиться на эту работу. Во-первых, у меня не было опыта в подобном деле. Во-вторых, все, что я знал, было моим ноу-хау, и психологически трудно было его раскрывать.

После некоторых раздумий я решил, что опыт придет во время работы, и первая проблема решится сама собой. Вторая проблема также стала казаться несколько надуманной. Вся моя тренерская практика показывала: несмотря на то, что я всегда показывал ученикам все, что знал, каждый воспринимал только ту информацию, к которой был готов. Но главной причиной, заставившей меня взяться за перо, был запрет на открытую тренерскую деятельность. При ограничении личных контактов было важно дать задание моим ученикам на проработку, помочь им найти ответы на вопросы, которые могли у них возникнуть.

Шла работа очень напряженно. Я писал текст, В.Фомин его редактировал и приносил мне на доработку. Непонятные моменты мы проясняли на лесных тренировках, а иногда - прямо у меня на работе. Кое-кто даже писал на меня жалобы. Но, благодаря благосклонности Ю.А.Перфилова, все мне сходило с рук. Через год работы у нас был готов интересный текст. Мы его размножили и передали руководителям региональных секций в качестве практического руководства.

В это же время В.Фомин поделился со мной своими идеями по прикладным аспектам каратэ. Эти вопросы постоянно интересовали и меня, поэтому он уговорил меня написать книгу, где было бы изложено наше видение самообороны с точки зрения каратэ.

Никогда, наверное, не утихнет дискуссия на тему, какой из видов боевых искусств сильнее. По-моему, эта дискуссия бесплодна. Любое боевое искусство стремится к одной вершине - абсолютному совершенству. Путь к этой вершине может быть прямым, или иметь зигзаги, или вообще быть ложным. Ложный путь - это идеализация своих возможностей. Превознося себя и не считаясь с окружением, человек лишает себя возможности корректировать свой путь, теряет ориентиры. Так некоторые аквалангисты, находясь на большой глубине иногда не могут понять, где же поверхность моря, и уходят все глубже - и гибнут. Путь извилистый - это уверенность в себе, сменяющаяся на определенных этапах разочарованием в своих возможностях. Можно и это сравнить с действиями аквалангиста: потеряв ориентир, здраво рассуждающий человек вскоре сообразит, что его могут вывести на правильный путь общие законы природы. Он посмотрит на пузырьки своего акваланга, всплывающие вверх, и выплывет. Прямой путь - понимание своего несовершенства, стремление постоянно анализировать свои возможности, чтоб их постоянно совершенствовать и наиболее полно использовать.

Работая над книгой, мы были уверены, что она никогда не выйдет в свет, поэтому рисковали писать все, что думаем. Мы исходили из крамольной для того времени мысли, что, прежде чем защищаться, необходимо уметь атаковать. Зная, как может быть построена атака, мы разрабатывали теорию защиты. Работа нас очень увлекла, книга была написана, и, как оказалось, не напрасно. Через 15 лет она вышла в свет - в виде реферата на международном форуме по проблемам физической культуры и спорта Академии наук о Земле.

Атмосфера в мире каратэ того времени была очень напряженной. Запретив каратэ как вид спорта, власти завели уголовные дела практически на всех лидеров каратэ, инкриминируя им самые различные преступления: идеологическая диверсия, уголовное преступление, измена Родине. Я тоже едва не попал под этот каток.

Давно известно: не мешает только тот, кто ничего не делает. Моя деятельность по развитию Кёкусинкай была настолько заметной, что КГБ стал активно собирать на меня материал. Нашлось немало людей, писавших про меня всяческие небылицы. Как потом оказалось, на меня готовилось обвинение...в измене Родине! Оно главным образом сводилось к тому, что во время работы в Польше я тренировал боевиков движения «Солидарность». Это полная чушь. Все мои действия в Польше были известны нашему посольству, вся моя жизнь проходила на глазах русских коллег. Все знали, что серьезно тренировал я только курсантов Военно-технической Академии.

Но и тут Судьба протянула мне руку и дала возможность продолжить свой путь в каратэ.

В конце 1984 года мне снова предложили работу в Варшаве в Доме советской науки и культуры. Сама по себе эта работа была для меня интересной, и к тому же, поездка в Польшу давала мне возможность легально заниматься своим любимым делом. Польская организация Кёкусинкай каратэ была уже одной из сильнейших в Европе. Там регулярно проводились соревнования и сборы. Мое участие в них могло дать новый толчок развитию Кёкусинкай в СССР.

До последнего момента я не знал, выпустят ли меня за границу. Пришлось здорово понервничать - это даже стало причиной болезни. Из-за нее, когда разрешение уже было получено, мне пришлось отложить выезд на целый месяц.

Но вот все оказалось позади - из атмосферы подполья я попал в Варшаву, откуда мог передавать своим ученикам самую свежую информацию. В этот период очень полезными оказались написанные нами с В.Фоминым методички. Они помогли заполнить временную паузу, вызванную моим отъездом. Сам мой отъезд в Польшу вселил в моих друзей надежду на качественно новый этап развития нашего движения.

Руководство «из-за бугра»

В Варшаве я параллельно со своей профессиональной деятельностью окунулся в работу по линии каратэ. Надо отдать должное А.Древняку. Он всячески поддерживал мой энтузиазм, привлекал к работе в польской организации Кёкусинкай. Тем не менее, мне пришлось столкнуться с серьезными проблемами в процессе этой работы. За то время, что я провел в России, выросло новое поколение бойцов, у которых были свои авторитеты. Польские спортсмены стали уже признанными лидерами в Европе. Тренеры имели наработанные методики подготовки спортсменов. Однако мне помогло то, что я прошел хорошую школу организационной работы.

А.Древняк, обладая прекрасными организаторскими способностями, сумел наладить систему обмена информацией между клубами, внедрил в практику федерации различные формы работы: сборы, семинары, соревнования различного ранга. Он установил прекрасные отношения со спорткомитетом Польши. Во многом благодаря его таланту руководителя польская организация Кёкусинкай заняла ведущие позиции среди других видов каратэ. Между тем, Анджей настолько авторитарно управлял организацией, что его власть была практически на уровне диктата.

Его отношения с учениками вызывали у меня определенное недовольство. Однако я понимал, что это его жизнь, его организация, поэтому старался обходиться без комментариев. Мне же хотелось создать организацию, в которой отношения были бы партнерскими. Мне казалось, что работу с людьми нельзя строить на постоянном диктате и интригах, взаимном недоверии и страхе. Тем не менее, наши личные отношения с Анджеем были прекрасными. Я его очень уважал и уважаю до сих пор как своего первого учителя и наставника. Я благодарен ему за огромную помощь, которую он оказывал мне в становлении российской организации. С одной стороны, он был очень требовательным, а с другой - всегда старался помочь и советом, и делом. Дружба наша со временем только крепла.

Я продолжал интенсивно тренироваться. Мне было важно повысить свою спарринговую подготовку. В России я не встречал среди своих друзей-учеников равных себе по выносливости и уровню боя. Отсутствие спарринг-партнеров дало о себе знать. Однажды в Варшаве во время тренировки я ввязался в реальный бой с одним молодым и здоровым парнем. Это закончилось печально - он сломал мне рёбра. В пылу боя я постарался этого не показать, довел спарринг до конца, но затем мне пришлось восстанавливаться около двух месяцев, Через какое-то время я неудачно провел тамэсивари. Эти события намекнули мне, что пора бы убавить свои амбиции и не стремиться стать лучшим в мире бойцом. Мне было уже 36 лет, и я понял, что моя задача - всерьез заняться тренерской и организационной работой.

Пусть в то время в России организации в юридическом смысле не было, но я и мои ученики были духовно связаны изучением Кёкусинкай. Я вел с ними очень активную переписку. Особенно часто мы переписывались с В.Фоминым. Этот человек был и до сих пор остается настолько предан каратэ, что не может совместить идею каратэ с обычной жизнью «в миру», и мне иной раз кажется, что он родился не в то время. Многие, даже увлеченно занимаясь каратэ, все равно преследуют какие-то свои цели. Даже я, хотя каратэ полностью владело моим сознанием, старался сочетать свое увлечение с работой и с жизнью в семье.

Каждый из моих учеников - яркая индивидуальность. Думаю, именно благодаря своей неординарности нам удавалось удерживать идею Кёкусинкай в России. С.Степанов, работая в МВД, параллельно с рукопашным боем занимался Кёкусинкай. На соревнованиях он пропагандировал стиль, показывая его преимущества. Ф.Шайморданов, благодаря хорошим контактам с ВЛКСМ, смог вести секцию для дружинников в Казанском университете. Е.Исаков вел занятия при «Динамо». В эти годы он пережил серьезный кризис. Как-то в письме ко мне он написал, что по состоянию здоровья бросает занятия каратэ и целиком хочет посвятить себя научной деятельности. Кроме того, он написал, что не видит перспектив в развитии каратэ и собирается сосредоточиться на росте своей карьеры в рамках профессиональной деятельности. Однако я был уверен в его организаторских способностях. Он был лидером довольно большой группы ребят, хотелось предотвратить развал этой секции. Я написал ему несколько писем, в которых просил его продолжать свою деятельность в области каратэ, заверяя, что буду поддерживать его авторитет и всячески помогать. В конце концов, мне удалось удержать его от разрыва с каратэ.

Наиболее героические усилия по сохранению стиля предпринимал В.Фомин. После моего отъезда он безуспешно пытался найти себе наставника, поэтому продолжал свои занятия в лесу самостоятельно. Жил он недалеко от МКАД и мог заниматься за городом, выпадая, таким образом, из поля зрения московской милиции. Сшив себе комбинезон и защитную маску, он не прекращал занятий даже в самые трескучие морозы. Сейчас это воспринимается с некоторой долей иронии, но тогда ситуация была очень серьезная.

Находясь в Варшаве, я старался всеми силами помогать ребятам, был в курсе всех событий. Любой свой приезд в Москву я использовал для проведения занятий. По возможности старался приглашать ребят в Польшу для участия в различных мероприятиях.

Польская организация становилась все сильнее. И вот как-то раз А.Древняк проговорился мне, что собирается ехать в Японию учиться, чтобы сдать на IV Дан. Внезапно, еще в первые месяцы моего пребывания в Варшаве, он исчез. Через полтора года я узнал, что он вернулся, и поспешил в Краков. Своим внешним видом он меня просто убил: страшно осунулся, стал какой-то замкнутый. Я безуспешно пытался вытянуть из него хоть что-то, но единственное, что он мне сказал, что после этой поездки он японцев просто ненавидит.

Позднее я узнал, что в Хонбу у него возникли серьезные проблемы как с учениками, так и с руководством. Анджей имел уже III Дан, кроме того, он представлял организацию целой страны. Но к нему отнеслись как к ученику, заставили снять черный пояс и приставили к нему в качестве наставника молодого парня с зеленым поясом. Короче, он попал под прессинг самурайских обычаев, которые во многом сходны с «дедовщиной» в нашей родной российской армии. В Хонбу в качестве ученика он выдержал всего несколько недель. Остальное время ему пришлось самому бороться за свое существование: искать работу, зарабатывать на жизнь и на оплату занятий в зале у М.Оямы в качестве приходящего студента.

Тем не менее, эта поездка значительно повысила авторитет Анджея в глазах его учеников и всей польской спортивной общественности, а также Европейской организации каратэ. Это способствовало тому, что А.Древняк взялся за организацию очередного Чемпионата Европы 1987 года в Катовицах (Польша). На этот чемпионат планировалось пригласить М.Ояму. Это был бы его первый визит в Восточную Европу. К сожалению, из этого ничего не вышло.

Турнир открывал Лук Холландер. А.Древняк приурочил к этому событию много рекламных мероприятий. Одним из них была незабываемая тренировка под землей в соляных копях Величка. В огромном зале, где все - пол, потолок, стены сделаны из соли - собралось около ста пятидесяти лидеров польского и европейского Кёкусин каратэ в белых кимоно для проведения импровизированной тренировки.

Со мной в этих мероприятиях участвовал С.Степанов, которого я на это время пригласил в Польшу. Вместе с ним во время турнира мы провели показательное выступление, заявив тем самым о существовании Кёкусинкай в СССР.

С приходом к власти М.С.Горбачева обстановка в стране стала менее напряженной. С 1987 года произошло потепление в международных контактах, наши ребята стали чаще выезжать за границу. Концепция перестройки вселяла надежду на упрощение процедуры установления контактов с зарубежными друзьями.

Но в любом деле важна еще и личная инициатива. Так, С.Степанов и В.Климентьев попросили меня организовать их участие в польской Школе. С.Степанов хотел сдать экзамен на II Дан, а В.Климентьев - на I Дан. В то время обладателей Данов можно было пересчитать по пальцам, и сдача экзамена была большим событием. В сентябре 1988 года А.Древняк проводил учебный семинар, и я попросил его принять моих ребят. Проблем не возникло, и вскоре они были в лагере.

Работа была рутинная, я сам в сборах не участвовал, но время от времени приезжал, чтобы узнать, как идут дела. Уровень у ребят был хороший, иногда они этим бравировали. Но во время экзамена им пришлось пережить трудные минуты, которые тянулись, как часы. Через 20 минут боев поляки вывели из строя руки С.Степанову, и он оказался беспомощнее младенца. Через 30 минут В.Климентьеву «отсушили» ноги, остальное время он только собирал удары. Но ребята мужественно отстояли тест до конца. В знак признания их мужества польские спортсмены на руках под бурные овации отнесли их в раздевалку. Отлежавшись пару дней у меня дома, они уехали в СССР - побитые, но счастливые. Потом приезжали ко мне ребята с Дальнего Востока, из Перми, из Казани. В общем, жить и работать было не скучно.

С 1987 года в СССР заговорили о реабилитации каратэ. Большую работу в этом направлении вели Д.Дубровский и Ю.Зеневич, по инициативе которого был создан Всесоюзный центр изучения восточных единоборств (ВЦИВЕ) при Институте Философии АН СССР. Фактически это было первое юридически оформленное общесоюзное объединение, развивающее каратэ на территории СССР. По моей просьбе в работе Центра принял активное участие В.Фомин, который создал в этом Центре специализированное отделение по Кёкусинкай.

В это же время произошел бурный организационный рост Кёкусинкай каратэ в странах Восточной Европы.

Благодаря помощи Правительства Венгрии твердо встала на ноги венгерская организация, возглавляемая Иштваном Адами. Ему активно помогал лидер международной организации бесконтактного каратэ ВУКО Г.Поппер, являющийся профессиональным организатором в области спорта. Способствовало развитию венгерской организации и то, что одним из лидеров Европейской организации Кёкусинкай был проживающий в Швеции А.Мейсарош, венгр по происхождению.

Образовалась сильная организация в Болгарии под руководством К.Божилова. В Варне ежегодно проводились международные сборы с участием Х.Коллинза. В этих сборах активно участвовали наши спортсмены из Перми под руководством А.Алымова.

Лидеры этих организаций из общения с нашими спортсменами узнали, что хотя в нашей стране и велась работа по созданию национальной организации, охвачены были еще не все регионы. Прекрасно понимая, что Советский Союз - это огромный рынок, они принялись активно устанавливать связи с региональными организациями, стремясь стать их кураторами. Таким образом, на территории СССР были бы созданы дочерние организации зарубежных федераций, вырванные из сферы влияния новой, только начавшей развиваться общесоюзной организации Кёкусинкай. Сложность ситуации была и в том, что в воздухе уже витала идея распада СССР. Поэтому в противовес нашей идее создания общесоюзной организации, зарубежные лидеры сознательно работали на разобщение наших региональных организаций.

У некоторых даже появилось желание руководить всем движением Кёкусинкай каратэ в Восточной Европе. С такой идеей активно выступал Иштван Адами. К тому же он, в то время, часто бывал в Японии и имел определенное влияние на Масутацу Ояму. Как я понял позднее, он пытался создать в СССР собственную структуру в противовес нашей организации.
И.Адами удалось заинтересовать движением Кёкусин одного из лидеров комсомола Украины. К этому времени и у нас были на Украине свои представители во главе с Б.Глущенковым, которые вели работу в соответствии с общими принципами спортивной работы в СССР. Я старался объяснить Иштвану бесперспективность его политики, но он продолжал свои действия. Особенно остро конфликт проявился в 1989 году во время проведения Чемпионата Европы в Будапеште. Планировался приезд на этот турнир М.Оямы. Это было огромным событием для всех, поэтому, несмотря на большие трудности, я приехал в Будапешт.

Разумеется, официально выставить сборную команду СССР мы не могли, ведь каратэ в нашей стране было запрещено. Приглашать каждого из наших спортсменов индивидуально Венгрия не захотела. Каково же было мое удивление, когда в Будапеште я узнал, что на турнире планируется выступление...сборной команды СССР! Для М.Оямы было очень важно, чтобы среди стран-участников турнира был и Советский Союз. Для нас же было важно признание нашей работы. Но, как выяснилось, заявленные спортсмены не были не только членами нашей организации, но даже никогда и не занимались Кёкусинкай каратэ! Таким образом, был поставлен под сомнение сам факт существования нашей организации, а меня как представителя нашей страны организаторы турнира обошли стороной. Кроме того, уже была создана организация на Украине, и участие людей, не имеющих к ней отношения, в столь значительном турнире полностью подрывало ее авторитет и сводило на нет усилия ее лидеров.

Сложившаяся ситуация вызвала у всех полное замешательство, так как в Европейской организации отчетливо понимали, что я веду большую работу на территории СССР. По моей просьбе команда Украины не была допущена к соревнованиям. В результате в глазах М.Оямы мой авторитет упал, а в лице И.Адами получил серьезного противника.

Зато на этом Чемпионате Европы я познакомился со С.Арнейлом, который тогда возглавил Европейскую организацию. С его приходом работа значительно оживилась. Как человек, склонный к порядку и систематизации, он обновил структуру организации, разработал Устав, стал вести большую методическую работу. Друзьями и соратниками его были П.Фон Ротц (Швейцария), И.Фраер (Германия), М.Мишель Мартин (Бельгия) - люди очень увлеченные и организованные. У меня с ними сразу сложились хорошие отношения, что в дальнейшем очень помогло развитию нашей организации.

Перестройка в СССР шла полным ходом. Работая в Польше, я способствовал контактам польских бизнесменов с российскими предпринимателями. Однако всей душой я был в каратэ.

Большое впечатление на меня произвела встреча в Варшаве с В.Слуцкером. К тому времени он уже отошел от каратэ и несколько лет занимался бизнесом. Насколько он был азартен в спорте, настолько же стал азартен в бизнесе. Всю свою энергию он вложил в новое дело. В Польше он очутился, перегоняя свой первый «Мерседес» из Австрии домой. Встреча была очень теплой, он очень интересовался, как идут дела в каратэ, мечтал о возобновлении нашего движения. Поддержка с его стороны была как нельзя кстати, я уже и так горел желанием вернуться домой и заняться созданием настоящей организации.