Красота — в глазах любящего. Часть 3

Когда слуги помещали раненого брата в карету, Дженсен наблюдал за ними, стоя поодаль. В его голове шёл непрерывный колокольный звон, руки дрожали и пересохло во рту. Он не мог уйти, пока Джейсона не увезут, но и подойти ближе, чтобы помочь, тоже не мог - брат испепелял его презрительным, отравленным обидой взглядом и размахивал руками, пытаясь ударить. Джейсон, даже раненый и побеждённый, всё равно выглядел сильным, и пусть его сила была лишена элегантности, или красоты, и в ней сплетались животная дикость и грубость варваров-завоевателей, но и она заставляла любоваться собой. Во всяком случае, втайне Дженсен ею всегда любовался, как и сейчас, когда его злоба чуть утихла, получив разрядку. Он снова стоял, заворожённый силой брата. Жалел ли он о выстреле, или был рад, что, наконец, восторжествовал над своим тираном? Он не понимал сам. Все его мысли улетучились, и его мозг наполняла звенящая пустота. Вот Джейсона закрыли в карете. Она медленно отдалялась. Призрак его силы присутствовал здесь и без него, но, по мере того, как карета скрывалась из виду, он безнадёжно таял. И нехватка этой силы, эта образовавшаяся полость, ощущалась Дженсеном, как глубочайшая потеря. А что бы он делал в своей жизни без этой силы со своим-то бессилием? Первое, что пришло на ум:"Я уже давно был бы мёртв".
Роковой выстрел ушёл рубцом в прошлое и сделался незыблемым, словно камень. Теперь это была данность, поменявшая очень многое, и жить теперь нужно было, исходя из неё. Маячащий рядом Джаред только раздражал.
- Ты всё правильно сделал, - сказал слуга уже в который раз и попытался прикоснуться к предплечью графа, в знак поддержки, но тот одёрнул руку.
- Не трогай меня, - голос был раздражённым, а в глазах виделись тени такого страшного пожара, что Джаред отшатнулся, и споткнувшись, чуть не завалился на брусчатку, выстилавшую двор. - Извини.
Дженсен смягчился, видя испуг Падалеки.
- Позволь мне побыть одному, займись мельницей, крестьяне будут выполнять твои поручения, - он сказал это, и, не дожидаясь ответа, поплёлся в свои апартаменты.

К вечеру, когда Джаред закончил с установкой шестерёнок, он решил ещё раз поговорить с Дженсеном и встретил его у входа в конюшни. У него был измученный вид, казалось, что он весь извёлся от тревоги. Слуга встал у него на пути.
- Я думал, что ты напьёшься, - Падалеки неуверенно улыбнулся.
- А я думал, что ты оставишь меня в покое, хотя бы на сегодняшний день, - Эклз был раздражён так, словно его застали врасплох. - Я же попросил.
И лорд толкнул Джареда плечом, входя внутрь конюшни.
Парень замешкался ровно секунду у входа, но затем решительно двинулся за своим лордом.
- Ты куда? - спросил он, положил обе руки Дженсену на плечи и посмотрел ему прямо в глаза. - К нему?
Лорд помолчал, справляясь с раздражением, ему хотелось ударить слугу по лицу наотмашь, он даже представил, как потечёт кровь из его носа после этой атаки, он чувствовал в своём кулаке этот удар, словно держал его в горсти. С неимоверным трудом он выдохнул, убрал с себя руки Джареда и направился снаряжать лошадь. Он молчал, поправляя седло, и ощущал, как на спине выгорает чёрное пятно от пристального обвинительного взгляда.
- Я должен, - не выдержал Дженсен и обернулся.
Как меняют людей превратности судьбы, и мальчик, что ещё вчера выглядел, как раздавленный щенок, сейчас смотрел горящими глазами волка и в одном волчьем прыжке сократил между ними расстояние до минимума и схватил своего лорда за грудки. В первые мгновения Дженсен настолько был сбит с толку, что не сопротивлялся.
- Ты не должен! - прокричал Джаред, и у него губы дрожали от ярости.
- Как ты смеешь? - он схватил Падалеки за запястья, пытаясь освободиться, но тот вцепился, как бульдог, и не отпускал.
- Послушай, он получил меньше, чем заслуживал, - Джаред, словно опомнившись, отпустил лорда. - Ты всё правильно сделал.
Сердце в груди стучало, как сумасшедшее, оно стучало так с самого момента выстрела, который проигрывался в его голове снова и снова, беспрестанно, изводя и мучая. Он помнил точное усилие на курке, как будто палец до сих пор на нём лежал, помнил тяжесть мушкета, отдачу от выстрела, брызги крови и запах пороха, но больше всего в память впился этот взгляд, взгляд Джейсона-мальчика, которого предал самый близкий человек.
- Он мой брат, и я не должен был стрелять, - пробормотал Дженсен, уткнувшись лбом в коричневый бок лошади, и она устало фыркнула.
- Я могу доказать, что должен был! - Падалеки подошёл к нему. - Поехали на Йоркское кладбище!
В глазах Джареда плясали бесовские огоньки решительности, как будто он знал наверняка, что докажет. Дженсен позвал кучера, чтобы подготовить карету.

Что он помнил о Питере? Синие глаза, с вечно перепуганным взглядом, кучерявые русые волосы, аккуратные жесты, немного похожие на женские, робкая улыбка, тонкая всегда, но искренняя, и именно она влюбила в себя Дженсена. Граф влюбился в беззащитность юнги, в его уязвимость, в мелкое дрожание его губ, когда они тайком целовались в каюте Джейсона. Лежали друг напротив друга в капитанской каюте, ласкали друг друга глазами, сплетали пальцы в трепетный замок и беспрестанно касались друг друга губами, смакуя сладостный вкус влюблённости. И такой горечи сейчас хлебнул Дженсен, когда поцеловал холодную металлическую табличку, на которой самым простым шрифтом было выгравировано его имя. "Питер Берроуз". Могила в самой заброшенной части кладбища, чтобы никто не нашёл его, чтобы никто не навестил.
Джаред наблюдал за лордом и не смел подойти, он сам себе казался здесь лишним.
"Что я чувствую? Такое ощущение, что ничего. Вот могила моего возлюбленного, а у меня в груди такая гранитная твердь, что ничего не дёргается внутри, только сердце режет при каждом ударе. Все, кто были мне родными, либо таковыми больше не являются, либо мертвы. И этот холод на губах - это страшное одиночество. Парень, что стоит сзади меня, и не смеет шевелиться, даже не дышит, кажется, - я-то знаю, что его распирает дрянная гордость. Он мне доказал, что мой брат заслужил пули. Только если он раньше знал про эту могилу, то почему так долго молчал?"
Дженсен слышал, как Джаред сделал шаг к нему, ворох листьев под его ногами зашелестел, и какая-то ветка треснула. Лорд оглянулся, но не посмотрел на Падалеки, а куда-то сквозь него, сквозь ветки, сквозь оголённые ноябрьские деревья, сквозь десятки забытых гробниц, пытаясь во всём этом запустении увидеть какой-то смысл. Джаред ближе подошёл к Дженсену, а тот предпочитал не выделять его фигуру из всего этого болезненно-неприятного фона. Падалеки сел рядом с ним, граф напрягся - близость с кем бы то ни было, тем более с бывшей шлюхой его брата, была ему отвратительна. Он толкнул парня рукой в плечо, заставив слететь с бревна, служившего им скамейкой.
- Не смей подсаживаться ко мне!
Лицо у Джареда опало, и он выжидательно глядел на лорда, не решаясь ответить. Солнце заходило за его головой, обрамляя его лик позолотой своих лучей. Накинуться на него, выгнать, достать пистолет и застрелить. Слишком много было в Дженсене гнева, такого разного, такого отчаянного и вечно сдерживаемого. Он испытывал яростные порывы один за другим, все они требовали мести и расправы, и лорду удалось их отринуть, только заглянув Падалеки в растерянные глаза. Вряд ли Джаред выпустил Джейсона, потому что любил, вряд ли он врал Дженсену, потому что любил его брата больше, нет, он просто больше его боялся.
- Прости, - невнятно произнёс граф пересохшим ртом и подал Джареду руку.
Крестьянин с опаской положил свою ладонь в его, и Дженсен помог ему подняться и снова сесть на бревно. Даже когда они сидели рядом, Эклз не сразу отпустил его кисть.
- Это выше моих сил, - он опустил голову парню на плечо, прикоснулся носом к тонкой куртке, согретой теплом юного тела.
Дальше Дженсен молчал, только ёрзал носогубным треугольником по плечу. Падалеки не видел, как сильно прикусывал лорд губы, задыхаясь от боли в подреберье. Снова резко закололо сердце, Дженсен бессильно сжал зубы и терпел, боясь показать свою слабость. Полегчало неожиданно, что-то внутри лопнуло, освобождая грудную клетку, и горькое содержимое вырвалось сначала несколькими бесслёзными всхлипами, когда ладонь Джареда легла ему между лопаток и участливо погладила, а затем он и вовсе постыдно разревелся слуге в сочленение шеи и плеча, тогда тот его крепко обнял. Это продолжалось долго. Дженсен всё время хотел остановиться, после каждого сокрушительного всхлипа и приступа неконтролируемого рыдания, но Падалеки только сильнее прижимал его к себе, в благодать своего тепла. Парень даже не просил его успокоиться, словно понимая, что это невозможно. Для Эклза это было удивительно: кто-то позволял ему побыть собой - разбитым и нуждающимся, кто-то принял его таким и не оскорблял, не ранил ещё сильнее, говоря, что он слабак.
- Ты любил его? - внезапно спросил Джаред, когда Эклз чуть притих и молча ёрзал щекой по воротнику своего утешителя, уже и без того мокрого, вытирая свои слёзы.
Дженсен не ответил, но приподнял голову, и тогда Падалеки взял его за плечи, отстранился, лишая убежища, и посмотрел в осоловевшие и невыразимо грустные глаза.
- Очень, - выронил лорд под давлением каре-зелёной радужки, и его снова ударило залпом боли прямо в сердце, солёная влага оросила его воспалённые щёки. - Прости.
Граф всхлипнул и вытер лицо ладонью, кожу остро защипало.
- Я так надеялся, что он жив, и я не искал его, боясь, что если найду, то Джейсон снова причинит ему вред, я не искал его, - Дженсен закусил губу и почти неслышно заскулил. - А он лежал здесь, совсем один, брошенный в этой глуши.
Эклз так хотел не плакать, он зажимал горло, давясь своей горечью, но и это не помогало.
- Ак-ха! - его приступ рыдания был таким громким и истошным, словно ему было так больно физически, что он не мог не кричать.
- Знаешь, чего я боялся больше всего? - граф сделал паузу, ища отклика во взгляде Падалеки, и тот судорожно кивнул. - Не того, что Питер мёртв, черт, как же нелегко это говорить.
Он выдохнул, будто пытаясь остудить пылающие в груди угли.
- Я боялся, что это он... что это он его убил. Он же мой брат, он же мой самый близкий человек.

Тут Падалеки почувствовал, как саднит у него горло, и ноет мучительно в сердце от гнетущего чувства вины. Возможно, есть в мире вещи, которые не нужно знать, тайны, которые не следует раскрывать. Некоторое знание может смертельно ранить. Гордость, что он что-то доказал, сменилась едким сожалением, что это доказательство просто уничтожило Дженсена. Граф любил своего брата, как бы ни старался ненавидеть, и чтобы ни говорил, и как бы ни пытался отгородиться от него и его власти. И что ему оставалось теперь, когда он был убеждён, что его близнец убил его любимого человека.
- Можешь оставить меня одного? - спросил дрожащими губами лорд, и Падалеки хотел молчаливо согласиться и уйти, но заметил, как ладонь Эклза нервно подбирается к поясу, на котором висел спрятанный в кобуру мушкет.
- Хорошо, только пистолет мне отдай, - мягко сказал Джаред и протянул свою руку, поднимаясь с бревна.
Лорд замер в недоумении, и испуге. Неужели его сокровенная мысль, разросшаяся в последние секунды, как воспалившийся гнойник, столь явно просвечивала в нём внешне, или Джаред настолько проницателен? Он одёрнул руку, тянущуюся к мушкету.
- Думаешь, я не справлюсь? - он робко улыбнулся, пытливо глядя на Джареда.
Ослепительная зелень Дженсеновых глаз помрачнела, а его расширенный чёрный зрачок открывал вид на бездонную юдоль скорби его души. "Нет, мой лорд, боюсь, что не справишься" - подумал Падалеки.
- Просто я не уверен, что я бы справился на твоём месте, - он ближе поднёс ладонь к Дженсену, настойчиво прося отдать оружие.
Несколько секунд Эклз не двигался, решаясь. Он не отводил взгляда от слуги, а тот не отводил он него. Лорд пытался увидеть, что же там такое в этом строгом прищуре, из-за чего так хочется довериться ему. Неужели понимание? Граф достал мушкет и протянул его Джареду, но по-прежнему держал.
- Это был бы такой логичный конец моей дурацкой истории, - сказал он, отпуская оружие, и это звучало, словно признание.
- Ты нужен своим людям, - Падалеки замолчал, пряча мушкет за пояс коута. - Ты нужен мне, - парень подошёл вплотную, наклонился и поцеловал Дженсена в лоб, несколько секунд не отрывая губ от его кожи. - Я буду ждать тебя на выходе из кладбища.
Дженсен почувствовал, как между ними сверкнуло что-то серебристое, чистое, живительное. Стало легче дышать, и всё вокруг уже не казалось таким запустелым. Он кивнул, и Падалеки ушёл, скрываясь в алом зареве закатившегося солнца. Лорд остался один и теперь была возможность сказать Питеру всё, что давно хотелось, но Эклз только и мог, что беспрестанно просить прощения.

В эту ночь Дженсену не спалось, и уже далеко за полночь он сидел в гостиной и рассматривал огонь в камине. Оранжевые языки пламени плясали в своём замысловатом танце. Джаред вошёл в гостиную, чтобы пожелать спокойной ночи графу, но едва вошёл в дверь тут же пожалел об этом. Взгляд упал на место за столом, где он сидел накануне, когда они с Джейсоном ждали гостя, вскользь пробежал по кушетке, на которой его жестоко насиловали. Падалеки так и застыл в двери с твёрдым комом в горле. Воспоминания роились в голове, как саранча, как насланное проклятие, и среди слепков памяти окутанных стыдом и болью, он увидел несколько, что вызвали у него мучительно-приятное нытьё внизу живота. Он вспомнил, как стоял полуобнажённый посреди комнаты, и Джейсон беззастенчиво раздвигал его ягодицы, демонстрируя своему брату открытую дырочку и неприличную покорность. Щеки моментально загорелись, он стал тяжелее дышать. И не говоря Дженсену ни слова, он метнулся из гостиной, надеясь, что граф его не заметил. Разбив по дороге вазу, он домчался до каморки, в которой жил, когда делал чертежи, грохнулся ошалелый и покрытый испариной в постель, накрывшись покрывалом с головой. Сегодня днём ему казалось, что он вполне способен пережить это очередное позорное фиаско, возведение на дыбу стыда. А теперь он лежал зажмурив до боли глаза, прикрыв их ладонью, и спрятавшись под плотную ткань. Снова он чувствовал себя как в детстве, в услужении отцу Якову, что он самое грешное и отвратительное существо. Дженсен вошёл неслышно, тихо присел рядом.
- Прости, я наверное, не могу утешить тебя также, как ты меня сегодня, ведь это я сделал с тобой ту страшную вещь, - граф говорил несмело, но искренне. - Но я пришёл тебе пообещать, что сделаю всё, чтобы с тобой никогда больше такого не произошло, я сделаю всё, чтобы ты стал лордом.
Падалеки резко сбросил с себя покрывало и сверкающими глазами уставился на Эклза.
- А что если, - он сглотнул слюну, вытер раздражённые глаза, - Если это не Джейсон виноват, и не ты, и не кто-то ещё, а я, это во мне сидит этот порочный Дьявол?
Парнишка яростно ткнул пальцем себе в грудь.
- Веду себя как... как шлюха, ты это мне говорил, - столько ненависти было к самому себе в этих словах, что граф даже не знал несколько секунд, что ответить.
Дженсену прошлым днём показалось, что, да, Джаред вел себя, как опустившаяся потаскуха, покорная своему хозяину. Но если вчера это вызывало отвращение, то сегодня сочувствие.
- Ты делал это, потому что его боялся.
И снова загорелись эти грустные щенячьи глаза, румянец занял щёки, и губы сжались в смущении. Конечно же, он боялся. "Дело в страхе, а не в том, что мне может это нравится" - такие мысли успокаивали, даровали столь необходимое облегчение чувства стыда и вины.
- Джейсон умеет вынуждать подчиняться, - мрачная усмешка вдруг разрезала его ровное лицо.
- Милорд, он был не единственный, кто это делал, - признался Падалеки, закрывая снова голову покрывалом. - Был один святой отец в моей деревне, у которого я жил в приходе, когда мне было четырнадцать лет, и он заставлял меня.
Он замолчал не желая называть вещи своими именами.
- За каждую книжку, которую я читал.
Лорд рассвирепел в тот же момент, когда понял смысл фразы, в приступе гнева он сорвал с Падалеки одеяло. Только злился он не на Падалеки, и, клокоча от бешенства он просто вытер слуге слезу.
- В чём ты мог быть виноват? В том, что такой красивый, или в том, что так смело мыслишь? Они оба хотели у тебя отнять именно то, что я так в тебе... - он осёкся, понимая, что следующее слово было бы "люблю", слово, которое он обещал себе не говорить Джареду, так же, как и не прикасаться пока с намерением поцеловать или с сексуальным желанием. - Это они ублюдки, а не ты - шлюха. Ты самый умный и великодушный человек, которого я встречал.
- Дженсен, спасибо, иногда мне кажется, что ты святой, - прошептал Джаред, улыбаясь.
- О, я становлюсь таким благодаря тебе, - лорд не сдержал уговора с самим собой, взял Падалеки за руку и поцеловал его запястье влажным пылким поцелуем. Падалеки не отнял руки, наслаждаясь горячей истомой, что волной накрыла его тело, когда губы Экза касались его кожи. Чтобы закончить это странное мистическое таинство, оставшееся не понятным для обоих, но при этом и чрезвычайно приятным, Дженсен поцеловал ему тыльную сторону ладони. Очень хотелось целовать Падалеки дальше, больше, и напиться им, потому что неимоверно истосковался лорд по той интимности, что между ними была. Но уходя, он не смог ни спросить мучивший его вопрос:
- Этот святой отец, это тот священник, отец Яков?
Джаред уткнулся носом в подушку, посопел немного, собираясь с силами, и только тогда ответил:
- Да.
- Хм, я бы убил его, если бы он не был уже мертв, - лорд усмехнулся иронии судьбы.
- Он мёртв? - изумился Джаред.
- Кто-то дней пять назад свернул ему шею.

Утром Дженсен проснулся от звона стали во дворе поместья. Прислушавшись, он обмер - первая мысль была, что это Джейсон вернулся и уже побеждает стражу. Он приложил пальцы к губам, приподнимаясь на кровати, и тут же вспомнил вчерашний день, когда серьёзно ранил брата, и тот вряд ли мог бы сражаться. "Тогда кто напал на нас, и почему не забили тревогу?" - возник в голове вопрос, который исчез сразу же, как только он взглянул в окно. За чистой гладью стекла он увидел, как лучший фехтовальщик среди охранников поместья пятится под натиском соперника - слуги из пригорода Лондона.
Сначала Дженсен испытал острый приступ ревности, зная, кто научил Джареда драться шпагой, но затем им завладела гордость за парнишку. Падалеки занимался этим три недели, а такое чувство было, глядя на этот поединок, что много лет. Эклз, почёсывая затылок, подумал, что вряд ли сам фехтовал лучше. Когда он оделся и вышел, стражник был уже побеждён. Джаред подавал бывшему сопернику руку. Граф смотрел на него, не отрывая взгляда, на его высокую осанку, благородный вид, на тонкие пальцы, крепко сжимающие шпагу. Он был одет в одежду простолюдина, а выглядел, как лорд. Как Тристан. Нет, теперь он был лучше Тристана - не просто вспыльчивым самолюбивым болваном, превосходно владеющим шпагой - он был настоящим, благородным вельможей. Для Дженсена такой Джаред являл собой идеал, предмет восхищения и любви. У него дыхание перехватило от жгучей нежности, он спрятал нос в ладони, глупо улыбаясь, и не зная, что делать с этой улыбкой. Он был счастлив, что сделал тот выстрел - этот парень стоил того, чтобы его защитить.
"Хотя неизвестно, кто кого будет защищать в дальнейшем" - мысленно подшутил Эклз сам над собой, вспоминая, как легко Джаред победил стражника.
- Доброе утро, милорд, - светлая смущённая улыбка овладела его губами, когда почувствовал на себе зачарованный взгляд, полный обожания.
Стражник поклонился и тоже поприветствовал графа, ретируясь на место дежурства. Дженсен подошёл к слуге.
- Впечатляюще! - пробормотал граф вместо ответа. - Вы с ним всё-таки не только...
Он приложил кулак к губам, понимая, что чуть не сказал. В глубине его души ещё томилась ревность, и эти слова были её авторства.
- Не только... - оскорбился Падалеки, отдавая шпагу взятую на время у стражника.
- Чёрт, Джаред, я не хотел, - искренне оправдывался Дженсен, и он действительно не хотел говорить такую обидную вещь. Казалось, что они уже это проходили - эти взаимные упрёки, язвительные шутки и колкости, но такие раны не заживают быстро.
- Я думал, тебе понравится, - грустно сказал слуга, колупая пальцами переносицу, на которой была небольшая ссадина после поединка. - И я вовсе не планировал побеждать, кажется, что Уильям мне поддавался...
Дженсен схватил парня за плечи, заставляя на себя посмотреть.
- Мне очень понравилось, - его глаза были полны извинений. - Я даже думаю, что мог бы сам у тебя пару уроков взять.
Ладони потёрли Падалеки предплечья, подбадривая.
- Просто, я же знаю, кто тебя научил...
- Ну, про уроки это ты загнул, - лицо Джареда расплылось в улыбке, комплимент тронул его больше, чем упоминание Джейсона.
- О, нет, это я серьёзно, - лорд ласково усмехнулся. - Ты великолепно фехтуешь, - он снял свои ладони с предплечий парня и кивнул на тропинку к мельнице. - Нужно твоё изобретение опробовать, завтра придёт герцог.
- Да, я как раз ждал, когда ты проснёшься.
Они вместе ушли со двора к мельнице.