Клинические аспекты понимания счастья шизоидом и психастеником

В курсе краткосрочной Терапии творческим самовыражением практикую дополнительные (помимо основных занятий) творческие вечера, обычно не нормированные по времени и отведенные темам, которые особенно волнуют пациентов. Одна из таких тем — тема счастья.

Вечера, посвященные теме счастья, проходят различно в разных группах, но схемы их проведения схожи. Заранее, на индивидуальных занятиях, каждый член группы получает задание написать один-три рассказа на тему предстоящего вечера (примерные, предлагаемые названия рассказов: «Что такое счастье», «Как стать счастливым», «Как не быть рабом обстоятельств»). Сам творческий вечер (после краткого музыкального или иного вступления) начинается рассказом психотерапевта о том, что радость действует на человека подобно лекарству. В этом психотерапевтическом рассказе-лекции стоит, на мой взгляд, привести «доказательства» пользы счастья: например, рассказать об исследованиях психолога К. Кикчеева (изучал физиологические характеристики людей, по его просьбе целенаправленно в течение длительного времени думающих о приятном, и людей, думающих о неприятном; у думавших о приятном улучшались зрение, обоняние, слух и способность обнаруживать при помощи осязания мельчайшие подробности предметов, недоступные ранее), или об исследованиях доктора Уильяма Бейти (доказал, что при мыслях о радостном или видении приятного повышается острота зрения), или привести любые свидетельства психосоматической медицины, демонстрирующие, что у испытывающего радость лучше функционируют желудок, печень, сердце и т.д. Кстати будет упомянуть, что христианская, иудейская и другие религии предписывают радость в качестве одного из средств обретения праведной жизни; также кстати зачитать ряд положений дианетики Рона Хаббарда (например, о том, что радость способствует выживанию и ведет к очищению). Иногда привожу исследования психологов Гарвардского университета, доказавших, что старая голландская пословица «Счастливые люди не мошенничают» имеет научную основу.

Хочется подчеркнуть важность этой небольшой (она может длиться несколько минут) психотерапевтической лекции, в какой-то степени раскрепощающей пациентов и настраивающей их на тему. (В группе, состоящей из шизоидов и психастеников, на психастеников в большей степени производят впечатление выборки из психосоматических статей научных журналов, на шизоидов несколько больше действуют примеры религий и дианетики). Можно в этом вступительном слове затронуть конкретные предлагаемые способы достижения счастья (пусть спорные) из какого-либо психологического журнала, с тем, чтобы затем обсудить их. Желательно при всем этом создать у пациентов представление о естественности счастья, его необходимости; внушить мысль, что счастье не зарабатывается здоровьем и даже не всегда — нравственными достоинствами, например, доброжелательностью, но что счастливый здоровее, щедрее, доброжелательнее, удачливее потому, что он счастлив. (Хотя, конечно, многие лучшие душевные качества способствуют счастью, но все же не определяют его).

Так что же есть счастье?

Вечер имеет форму обмена мнениями. Сначала, после психотерапевтического вступления, один за другим следуют устные или письменные рассказы членов группы; затем завязывается разговор, который носит самостоятельный характер и лишь слегка направляется психотерапевтом. Следует сказать, что пациенты (как оговаривается в задании) могут предпочесть рассказу любую невербальную форму сообщения о счастье (например, это может быть музыка, фотография, слайд, отрывок из художественного произведения, а также вещь, связанная с представлением о счастье, — скажем, «счастливая» походная кружка) — однако практика показала, что даже те пациенты, которые на обычных занятиях используют невербальные формы информации, в данном случае предпочитают форму рассказа (видимо, из-за особой значимости темы).

Характерно, что сами рассказы имеют форму философского очерка. Также характерно, что у всех шизоидов в нашем опыте рассказ ограничивается философским очерком, в котором шизоиды никогда не приводят конкретные жизненные эпизоды; психастеники — приводят изредка и сухо (в отличие от гостей группы — синтонных, авторитарных, демонстративных личностей, которые говорят о счастье через примеры из жизни или дополняя рассказ подобными примерами). По сути, в нашем опыте рассказы каждого шизоида и психастеника представляли собой маленький научный труд, исследование, удобные для дальнейшего анализа.

По внутренней теме рассказы отличались разнообразием. Описывались личные ощущения при столкновении со счастливыми людьми, делались попытки выяснить процентное соотношение счастливых людей в общей массе, высчитывались уровни трудностей достижения счастья, систематизировались уровни счастья на разных уровнях духовного развития человека, приводились классификации счастья для одного человека, разных людей, группы людей, общества, Вселенной (шизоиды), делались предложения разобраться собственно в терминологии понятия счастья, отделить счастье от удовольствия и других понятий, родственно употребляющихся в бытовой речи, ставились вопросы о моральной возможности, «заслуженности» счастья (психастеники), но более и подробнее всего разбиралось само счастье, свое собственное, глубоко интимное ощущение его — то, что, цитирую пациента-психастеника, «не ухватишь сразу словами».

Привожу с сокращениями выдержки из устных рассказов пациентов.

«Счастье — это когда, я думаю, человек понял себя, во-первых, свое место. Неосознанное счастье — кратковременное и животное. Только когда человек осознал, принял, простил себя — он сможет по-настоящему оценить счастье и передать это другому. Думаю, счастье — открытость миру, т.е. способность воспринимать мир во всех его красках, ощутить его. Но важны не просто твои ощущения, а чтобы и мир принял тебя, для этого нужно найти свои особые отношения с Матерью-Природой, чтобы и она приняла тебя, именно приняла. Пока она тебя не примет, пока ты в долгах перед ней — твое счастье в общении с Матерью-Природой может быть кратковременным. Например, когда ты ощущаешь себя здоровым. (Но даже многие здоровые люди — больны: они не раскрыты природе, и она не раскрыта им).

Также счастье — когда ты вдруг осознал, что, в какой бы ты ситуации ни находился, как бы трудно тебе ни было, — ты всегда любим своим Отцом. (Для каждого Отец свой — для кого-то земной, для кого-то может быть небесный). Это ощущение может быть сознательным, полным, может быть не сознательным. Прекрасно сознательно ощутить себя Ребенком, Сыном, которому прощаются его грехи — Отец прощает. Каким бы ни было дитя, Отец все равно простит. И тогда вдруг легкость наступает — человек открывается Богу не как молящийся раб, который нашкодил и боится за что-то, а как Сын, начинающий понимать Отца и ЕГО проблемы, когда человек начинает смотреть на мир взглядом отца, с ответственностью отцовской.

Таким образом, счастье — когда человек осознанно начинает брать ответственность на себя. Мы можем видеть, как некоторые люди суетятся, работают, их жизнь кажется кошмаром для нас — жизнь врача, проводящего многие часы за операционным столом, или человека, организовывающего какое-то предприятие, работающего днем и ночью. Кажется, что эти люди мучаются, что они несчастны — на самом же деле это люди, осознавшие счастье Отца. Такие люди видят в мире не просто настроенных против них людей или какие-то силы там наверху враждебные, с которыми ему нужно бороться и среди которых выживать. Они понимают, что мир весь — их, как и они — часть целого мира.

И есть еще одна составляющая счастья, важная в моем понимании, — нахождение взаимопонимания со своими Братьями — людьми, которые тебя окружают. Ты можешь быть понят и Матерью-Природой, как Иванов[34], и Отцом, как Иисус Христос, Сын Божий, ты можешь быть сразу понят Космосом[35], но ты можешь быть не понят людьми, и тогда твое счастье может оказаться неполноценным.

Важно понять, что мир желает нам добра. Человек, стукаясь, набивая себе шишки, задумывается: за что мне такое горе, как же так? А все очень просто: как мы не всегда одергиваем своего ребенка, потому что, пока он не обожжется, не поймет, — потому и Отец наш не всегда останавливает нас. Но весь мир желает нам добра и счастья, только надо осознанно к этому относиться, иначе мы сами не станем Матерями и Отцами» (Д. К., студент психологического факультета, имеет 2-летнего сына; шизоидная психопатия).

«Счастье — быть понятым близкими, родными, друзьями и теми, с кем связана повседневная жизнь. Быть понятым и понять человека просто на улице: увидеть настроение идущего по улице человека, ответить ему тем же — счастье. Счастье — задумывать дело, необходимое близким, родным и окружающим, и выполнить это, насколько возможно. Границы этого возможного и определяют границы счастья человека, наверное.

Особое счастье — осознавать себя в мире целостным со всем миром, частицей этого мира, частью, без которой он (мир) не будет счастлив (предлагает синонимы слова «счастлив» по отношению к миру — «полон», «целостен». — Т. Г.). (О. Б., высшее политехническое образование, не работает по специальности из-за того, что отношение к работе его коллег и служебные отношения не соответствуют его изначальным представлениям о них; шизоидная психопатия).

«Это такая объемная тема, что тяжело о ней говорить. Но у меня сразу вырисовывается то, что хотелось бы сказать. Первое: счастье не бывает в одном удовольствии, на уровне удовольствия. Примерно так я воспринимаю мир. Это не значит, что, когда ты счастлив, ты не получаешь удовольствия, но когда люди начинают искать счастье именно на уровне удовольствия, то они, наоборот, уходят дальше от счастья. Второе: есть нужда, которая должна у человека удовлетворяться обязательно, и если нет удовлетворения нужды, человеку трудно быть счастливым. Другое дело, что бывают люди, которые, находясь в заключении, в тюрьме, в ссылке, — счастливы, потому что нужда их до того маленькая, что они получают достаточное. То есть, скажем, в тюрьме им достаточно уединения для того, чтобы быть счастливыми, чувствовать весь мир. Даже в тюрьме можно быть свободным, и на свободе можно быть зажатым своими привычками». Прямого определения счастья не дал, объяснив, что понимает и чувствует счастье, однако может рассказать о нем косвенно, «не ухватишь его» (А. Т., фермер, психастеническая психопатия).

Были даны и следующие понятия счастья: духовное общение и удовлетворение духовных потребностей с человеком, который, занимаясь общим с тобой делом, понимает тебя, сопереживает с тобой; вход в мир творчества, отстранение от обыденности мира, когда полностью поглощаешься созданием какого-то произведения (Н. П., художница, шизоидная психопатия); любовь к жизни (через обладание свободой, занятие любимым делом, общением с близкими по духу, обсуждение интересующих тем); любовь к дому (через комфорт, решение различных домашних проблем, ответ родителям взаимностью на взаимность) (В. К., рабочий, шизоидная психопатия); как ощущение исполненного долга (Н. Д., работник культуры, психастеническая психопатия); особая обстановка любви и уюта в совокупности с чувством чистой совести (Г. А., инженер, психастеническая психопатия). Многие шизоиды определяют счастье как мир, покой, которые дает с трудом обретенная гармония с самим собой и окружающим; обретаемая при этом внутренняя свобода также трактуется как счастье. Почти для всех шизоидов непременное условие счастья — ощущение вливания себя в Гармонию или Красоту мира, в его Целостность: «Когда составляешь полноту мира» (О. Б.), «Человек счастлив только в те моменты, когда он сливается с миром» (Д. К.), «Счастье — жить сегодняшней Гармонией, быть целым с миром» (Д. К., Н. Е., В. К.), «Счастье — созидать так, чтобы твое творчество входило в одно целое с этим миром» (Т. С). Нередки высказывания шизоидов о том, что мы, существуя, уже неразрывны со всем миром, так что получается, что мы и там, где нас нет, что все мы чувствуем друг друга и что поэтому очень важно правильно делать свое дело, хранить внутреннюю и внешнюю чистоту (О. Б.), которая при этом является частью внутренней свободы (Д. К.). Путь многих шизоидов к счастью долог и труден. Нередко в благоухающих лесах, горах, простертых к небу, в отражающих солнце озерах чувствуют они что-то особое, чему долгие годы ищут название и не находят. Типичен следующий рассказ (сокращенный вариант):

«Каждый человек с самого детства хочет быть счастливым, но что же такое — счастье? в чем заключается оно? как его испытать и где его искать? Издавна люди спорят об этом. Кто-то находит его в любви, кто-то — в богатстве, роскоши, а кто-то просто странствует по свету, и все они считают себя счастливыми. Выходит, что у каждого человека свое понятие о счастье. Некоторые везде ищут его, но нигде, ни в чем не могут найти его, что бы они ни делали. Чего-то не хватает, а чего — не понятно. Помню, спрашивала одноклассницу, как она представляет себе "жить счастливо". Она ответила — "жить красиво"; под этим она понимала "жить роскошно". А у меня было другое представление о красивой жизни. Это — о красоте духовной. Я тогда еще ничего не понимала в этом, но везде и во всем искала духовное: в природе, поэзии, живописи, музыке. Мне постоянно чего-то не хватало. Чего — поняла только сейчас. Мне не хватало общения с Богом. Оказывается, во всем я искала Бога. С детства меня этому не научили, вокруг меня верующих не было, и я читала вместо молитвы стихи Лермонтова. Они мне помогали, потому что они были духовные.

Когда я ощутила реальность Бога, мое мировоззрение стало иным. Я нашла смысл жизни, мое сердце обрело покой. Счастье, в моем понимании, — это мир. Мир в душе, в семье, везде. Когда нет в душе покоя, человек не может быть счастлив. "Не упокоится сердце наше" — беспокойство это, ничем неутолимое, есть для христианина свидетельство о Боге...

Где зажигается свет Веры — возвращается праздник, восстанавливается целостность, потерянная вместе с детством. После этого ни Зло, ни что другое не могут уже победить и разорить того таинственного света, что зажегся в душе, той радости, что уже невозможно отнять. Именно этой радостью и свободой праздника, счастьем восстановленной жизни побеждает и победит Вера будничную, непраздничную, скучную идеологию и систему, которым нечего дать человеку.» (И. Т., библиотекарь, шизоидная психопатия).

Примечательно, что в похожих выражениях («искал Это везде, во всем», «нашел смысл жизни, когда ощутил реальность Этого», «когда понял, в Чем Это, ощутил свою целостность с миром», «обрел покой в Этом», «когда понял, в Чем Это, почувствовал себя защищенным», «почувствовал себя самим собой») разные шизоиды говорят о разном. Под «Этим» разными людьми понимаются Горы, Высшая Гармония, Идея Добра и т.д. Один пациент, неверующий художник, обозначал «Это» словом «Свет» (применительно к самым разным событиям, явлениям, людям, поступкам, вещам, картинам и т.д. он говорил: «в этом есть Свет», «в этом нет Света, «в этом Света больше (меньше)».

Психастеники чаще говорят о составляющих счастья, о том, от чего нужно избавиться, для того, чтобы стать и быть счастливым. В их анализах счастья чаще звучат понятия «деяние», «работа», «труд», «долг», «совесть», «чистая совесть», «отсутствие вины» (шизоиды охотно подхватывают разговор о деянии, труде, работе, долге, классифицируют составляющие этих понятий, но самостоятельно редко заводят разговор на эти темы). В общей массе психастеники реже, чем шизоиды, дают самостоятельное определение счастья (при том, что не менее подробно говорят о нем), чаще цитируют созвучные высказывания классиков — А. П. Чехова, К. Станиславского и т.д., некоторым психастеникам созвучны такие высказывания о счастье Ф. Достоевского, как: «Счастье — в гармонии духа», «Счастье... — в высшей гармонии духа. Чем успокоить дух, если позади стоит нечестный, безжалостный, бесчеловечный поступок», «Нет счастья в бездействии». Причем, говоря о гармонии духа, психастеники обычно говорят о достижении гармонии духа (при условии чистой совести, внешнего и внутреннего комфорта, уюта и др.); для шизоидов гармония духа — это Гармония, проекция собственного представления о Гармонии во внешний мир (нередко), нахождение и узнавание этой Гармонии.

При этом примечательно, что, отвечая на дополнительный вопрос: «На что похоже счастье?» (например, на какое явление в природе), психастеники, которые описывают счастье как сложную совокупность многих составляющих, дают простые, краткие иллюстративные картины («на пушистого котенка, «на ягоды земляники в теплой траве» и т.д.), в то время как шизоиды, воспринимающие счастье целостно и дающие отчетливые определения счастья, предлагают иллюстративные описания, отличающиеся гораздо большей сложностью; счастье при этом нередко выглядит как нечто, рождающееся на острие двух противоположностей («Это — как яблоки под ноябрьским дождем, самый остаток лета в них, а может быть, сама Гармония в сочетании яблок и ноября», «это как костер высоко в горах, на зимовке, когда он так горяч, что не задумываешься о том, что будет, когда он погаснет» и др.).

Понимание счастья шизоидом и психастеником, как и ощущение жизни вообще этими категориями людей, вытекает из клинической картины данных психопатий: аутистичности мышления и чувствования шизоида, способности чувствовать свое духовное, свой Дух частью бесконечного правящего миром Духа (Он может быть в Боге, Гармонии, Красоте, Свете, Истине и т.д.), изначального над телом, сочетания холодности и ранимости, и т.д.; реалистичности, природной чувственной жухлости, почти постоянной тревожности, мягкой деперсонализации, склонности к аналитическим размышлениям, сомнениям и т.д. психастеника. Шизоиду для ощущения счастья необходимо, чтобы изначально присущая ему внутренняя Гармония, его внутренняя схема была им найдена, осознана, увидена или создана, это для него — главное, в этом его смысл жизни и его защита (известны исторические примеры, когда шизоид с чувством легкости и свободы, или без этих чувств, жертвует жизнью за Идею — будь то Бог, Красота, Добро, Истина или что-то еще). Немногим шизоидам удается это найти, осознать, увидеть и реализовать себя в этом; большинству же удается найти лишь отголосок этого, как бы слепок с этого, но они счастливы и этим (особенно, если при этом находится некая ниша, спасительное щадящее место, где можно в более-менее полной мере быть собой). Ранимым, тревожным психастеникам еще в большей степени нужна щадящая ниша, особое окружение, которое в значительной степени может смягчить свойственный психастенику конфликт чувства неполноценности с ранимым самолюбием (или хотя бы не усугублять его), а также сможет смягчить тревожность, тревожные сомнения. Такого рода щадящая ниша нужна психастенику, чтобы он, не отвлекаясь на борьбу с жизнью и житейские трудности, мог быть собой и реализовать свои богатые аналитические возможности.

Таким образом, и для психастеника, и для шизоида счастье (как после долгих размышлений на данную тему говорят и они сами) — в том, чтобы быть собой, понять себя, свой характер, свои возможности, сильные и слабые стороны и реализовать лучшее в себе.