Первое занятие. Целебно-творческое общение с живописью

На экран посылаются парами (для сравнения) слайды картин известных художников. В каждой паре — картина реалистического художника, природой своей чувствующего изначальность материи-природы, как бы светящейся духом, не существующим без нее. Такой человек, художник может быть, конечно, и верующим, но и в религии он обычно не способен представить-ощутить изначальный, абстрактный дух, правящий миром. Божественные события он представляет-переживает с жизненным полнокровием, как видим это, например, в картинах на библейские темы Доре, Крамского, Поленова. Типичные художники-реалисты в этом смысле — Джорджоне, Рафаэль, Рембрандт, Тропинин, Саврасов, Суриков, Моне, Ренуар, Кустодиев. Конечно же, реалисты — разные по своей конституциональной природе: синтонные (Тропинин), авторитарные (Суриков), психастенические (Моне). Но поначалу следует помочь пациентам разобраться в разнице между вообще реалистическим видением мира и вообще аутистическим. Другая картина в паре слайдов — аутистическая. Аутист не ощущает себя источником духа. Он чувствует либо известную самостоятельность своего душевного, духовного по отношению к телу, либо не способен до поры до времени (например, до определенного возраста) ответить на этот вопрос. Либо не видит в этом вопросе смысла. Случается, что он заученно (в духе прежнего материалистически-атеистического воспитания-образования) твердит о первичности тела по отношению к духу, но «коварные» расспрашивания обнаруживают, что при этом для него, например, душа вечна или гармония существовала сама по себе еще до человечества. Нередко аутист не может объяснить, почему ему близко-созвучно многое в нереалистической живописи и почему сам склонен или хотел бы рисовать нереалистически. Объясняется же это, по-моему, тем, что для него истинная реальность (осознанно или неосознанно) есть изначально духовное, субъективное движение, и изобразить это невозможно реалистически-полнокровно, а возможно либо нематериально-сновидными картинами с сохранением внешних реалистических форм (Боттичелли, Вермер, Борисов-Мусатов), либо откровенно-символически (Модильяни, Матисс, Кандинский). В последнем случае символ передает нам потаенный смысл из мира вечного, бесконечного духа, и мы мыслительно напрягаемся, разглядывая этот символ, который так или иначе выражает для верующего человека Смысл, Истину, Бога. Поэтому аутистически-символическую картину реалист чаще больше думает, а реалистическую больше чувствует. Многие аутисты нередко, напротив, больше напрягаются мыслью над реалистическим изображением, а аутистическое чувствуют сердцем.

Рассказывая все это пациентам вокруг одной-двух пар слайдов картин, просим сосредоточиться и, может быть, впервые попытаться воспринять картины на экране в целебно-творческом сравнении. То есть тихо спросить себя: что мне ближе, созвучнее? Где тут больше меня? Не просто: что больше мне нравится? Нравиться может как раз чужое, недосягаемое, то, чего сам никогда не смогу. Важно примерить свое мироощущение к мироощущению художника как человека с определенным характерологическим радикалом, определенной структурой субдепрессии. Так ли и я вижу мир? Кто бы меня больше понял из этих двух художников? Как бы я сам рисовал (рисовала), если б умел (умела)? Прекрасно, конечно, и то и это, но что мне более созвучно, что мне более по душе, на кого из художников я более похож (похожа) душой? Речь, стало быть, идет не об искусствознании в принятом смысле, а о целебном выборе по душевному, характерологическому созвучию. Все искусствоведческие, литературоведческие разговоры о школах и менталитетах в группе творческого самовыражения необходимо мягко запрещать. Сравниваемых художников могут разделять века, но характерологические радикалы, душевные расстройства как природная основа стилей проходят в главных своих чертах сквозь века и эпохи (иначе мы совсем не понимали бы художников прежних времен).

В случае шизофренических расстройств schisis (расщепленность) пронизывает и мироощущение: в нем холодно-сюрреалистически, сказочно-постимпрессионистически или как-то еще переплетаются, не задевая друг друга, аутистические и реалистические нити. Эта, например, сюрреалистическая, неземная своей плотской едкостью, реалистичность может порою вызывать ощущение зловещести — именно тем, что здесь как-то буднично-странно соединено несоединимое (Дали, Филонов, К. Васильев). В шизофреническом мозаичном мироощущении-творчестве нередко преобладает либо утрированно-реалистический, либо утрированно-аутистический радикал, либо они в движении, меняются местами, либо трудно сказать вообще о каком-то преобладании, — но всегда душа здесь тронута расщепленностью, что порою делает творчество особенно сложным, богатым (мыслью и страданием), космически многозначным.

Приглашаем, таким образом, к сосредоточенному одухотворенному выбору («отпустить свободно душу», «взять картину на экране в душу»). Нелишне бывает усилить, подчеркнуть для пациентов душевные особенности художника в картине созвучным ему музыкальным произведением композитора с родственным переживанием. Так, картину Джорджоне подчеркиваем музыкой Моцарта, а картину Боттичелли — музыкой Баха. Пусть будет 6-7 пар слайдов-картин, не более. Пациенты отмечают перед собою на листке бумаги, какая из картин в каждой паре вот сейчас более им созвучна, какая — менее, и затем, вместе с психотерапевтом, знакомят друг друга каждый со своим «автопортретом» — венком созвучных картин.

Какие «автопортреты» тут возможны? Реалистический (циклоиды, психастеники, эпилептоиды) — отбираются как созвучное практически все типично реалистические картины. Шизоиды обычно выбирают лишь созвучную им часть аутистического, а остальному (иной, не близкий аутистический строй души) предпочитают успокаивающее, умиротворяющее, хотя и не созвучное им глубинно реалистическое. Шизофренический, нередко колеблющийся-меняющийся, «автопортрет» обнаруживает расщепленность созвучий. Пациенты с истерическим радикалом, как правило, служат моде, демонстрации и здесь.

На этом занятии дефензивы глубже знакомятся с самими собою, в том числе и сравнивая себя с товарищами по группе. Всякий искренний «автопортрет»-венок (даже временный у шизофренических пациентов) есть выражение нашей души и по-своему хорош, нужен, как-то важен для людей. Только бы не было в человеке безнравственности. Не надо нравственному человеку, не довольному своей особенностью, притворяться другим, жить не по-своему. Самое лучшее — идти своей дорогой, делать то, что, в соответствии с твоей природой, у тебя получается лучше, чем другое, и лучше, чем у других. Когда, опираясь на свои особенности, стараешься больше, подробнее быть собою (в том числе общаясь с созвучными произведениями искусства, литературы), возникает светлый душевный подъем, который некоторые уже ощутили здесь, в группе, оживив, «включив» выбором свою духовную индивидуальность. Надо постараться теперь жить так, чтобы все более быть собою, личностно расти как человек с определенной душевной особенностью — реалистической, аутистической, мозаичной. И в этом целебный смысл нашей жизни. А на первый случай я уже не расстроюсь, когда мне кто-нибудь скажет в музее: «Как? Для тебя Тропинин интереснее Матисса? Да тебе же нужно еще столько учиться, развивать вкус, чтобы не говорить таких глупостей!» Я отвечу: «Я понимаю, что Матисс большой художник, я не говорю, что он плох, но по линейке тут мерить нельзя. Тропинин мне более созвучен, мы с ним больше похожи, нежели с Матиссом. Вот в чем дело. Тропинин больше помогает мне узнать мою душу; поэтому он дороже мне, ничего не могу поделать с собою, прости».