Чем чаще встречи с коррупцией, тем меньшим злом она кажется

Отношение к любому явлению во многом зависит от того, сталкивается ли человек с ним лично или только наслышан

[215]

о нем от других. И если даже чужая точка зрения безогово­рочно принимается, то это еще не значит, что мнения и оцен­ки, сформировавшиеся помимо собственного опыта, правомерно интерпретировать так же, как мнения и оценки, на таком опы­те основанные. Поэтому мы и начинаем с информации о том, насколько часто наши респонденты сталкиваются с коррупцией, взяточничеством и другими незаконными действиями должно­стных лиц и сталкиваются ли вообще. Эти и все последую­щие цифровые данные будут представлены в процентах от об­щего числа опрошенных ("население в целом") и от численности каждой группы ("предпринимателей", "ПРЕДпредпринимателей" и "НЕпредпринимателей").

Таблица 1

Приходилось ли Вам лично в последние годы сталкиваться с коррупцией, взяточничеством, незаконными поборами и другими незаконными корыстными действиями со стороны должностных лиц?

 

Варианты	Населе-	Предпри-	ПРЕДпред-	НЕпредпри-
ответов	ние в	ниматели	прини-	ниматели
	целом		матели
Нет, не приходилось
Пришлось лишь раз
Приходилось, но редко
Приходится довольно
часто (несколько раз в
год)
Приходится очень
часто (несколько раз в
месяц)
Приходится постоянно
(ежедневно)
Затрудняюсь ответить

Здесь и далее выделен максимальный процент по каждому варианту ответа-

[216]

Как видим, большинство россиян получают информацию о коррупции из вторых и третьих рук, лично их она не затро­нула, считать себя ее непосредственными жертвами они не могут. Это относится и к населению в целом, и к потенци­альным предпринимателям, и особенно к тем, кто предпри­нимательством не занимается и заниматься не собирается. И, напротив, люди, имеющие собственный бизнес, в массе своей указывают, что знают о коррупции не понаслышке.

Но влияет ли факт личного столкновения с коррупцией на оценку общественной значимости борьбы с ней? И если влия­ет, то как? Картина, которую мы получили, выглядит, скажем сразу, довольно неожиданной и в чем-то даже парадоксальной.

Таблица 2 Насколько важна сегодня, на Ваш взгляд, проблема борьбы с теневой

экономикой, коррупцией и другими видами экономических

преступлений?

 

Варианты	Населе-	Предпри-	ПРЕДпред-	НЕпредпри-
ответов	ние в	ниматели	прини-	ниматели
	целом		матели
Это самая важная
проблема
Одна из важнейших
Это второстепенная
проблема
Вообще не вижу в
этом проблемы
Затрудняюсь ответить

 

Странно, не правда ли? Предприниматели, чаще других стал­кивающиеся с коррупцией, оценивают значимость борьбы с ней ниже всех, а люди, которых мы назвали НЕпредпринимателями и которые сами от коррупции почти не страдают, ставят ту проблему выше, чем кто бы то ни было!

[217]

Первое, что приходит на ум, когда пытаешься разгадать этот парадокс, - известный факт союза теневого бизнеса и госу­дарственной бюрократии в современной России. Отсюда вро­де бы должно следовать, что предприниматель и коррумпиро­ванный чиновник нужны друг другу: ведь первый, оказавшись в теневой среде, не может обходиться без оплачиваемого по­кровительства со стороны второго, а потому и к разговорам о борьбе с коррупцией и теневой экономикой не может не отно­ситься с известной долей настороженности. Но если и так, то не очень понятно, почему все-таки большинство бизнесменов придают этой проблеме довольно большое значение, а не от­брасывают ее как несущественную. В этой связи нам, видимо, важно будет выяснить, действительно ли предприниматели во что бы то ни стало хотят остаться в теневой среде или, наобо­рот, желали бы, будь такая возможность, из нее выбраться.

Забегая вперед, отметим, что бизнесмены, хоть они и по­гружены в эту среду, отнюдь не являются по своим установ­кам самыми последовательными и убежденными теневиками, нередко уступая лидерство в данном отношении представите­лям группы ПРЕДпредпринимателей. Поэтому отложим на время разговор о выявленном нами парадоксе и подробно рассмот­рим отношение респондентов к различным видам современ­ной теневой деятельности. По ходу мы столкнемся и с други­ми парадоксами постсоветского массового сознания, зафиксируем их и лишь затем попробуем объяснить.

Советская наследственность

Составляя вопросы для нашей анкеты, мы исходили из того, что система всеобщей коррупции и всеохватных теневых от­ношений, действовавшая при коммунистах, не только транс­формировалась в новые формы, соответствующие изменившимся экономическим и политическим условиям, но отчасти сохра­нилась и в прежних своих проявлениях.

[218]

Помня о том, что навыки теневого поведения настолько глубоко укоренились в сознании советского человека, что сама тене­вая практика воспринималась как нечто обычное, нормальное и чуть ли не законное, мы решили спрашивать людей прямо: вовлечены ли они сегодня (и если да, то в какой степени) в такую практику в тех или иных ее проявлениях. В частности, респондентам предлагалось ответить, оплачивают ли они -деньгами или "подарками" - услуги врачей и медперсонала в государственных больницах и поликлиниках, то есть там, где услуги эти должны предоставляться бесплатно. Мы также пы­тались выяснить, насколько широко распространены неофици­ально-теневые способы оплаты бытовых и ритуальных услуг, формально являющихся платными (ремонт квартиры, автомо­биля, бытовой техники, организация похорон и т. п.). Нельзя сказать, что все без исключения опрошенные решились отве­тить на эти вопросы. Но уклонившиеся от ответа составляют все же очень незначительное меньшинство.

Таблица 3

Оказавшись в государственной больнице (поликлинике), платили ли вы в последние годы врачам и медперсоналу за то, что должны были получить от них бесплатно, делали ли им соответствующие "подарки"

И Т. П.?

 

Варианты	Населе-	Предпри-	ПРЕДпред-	НЕпредпри-
ответов	целом	ниматели	матели	ниматели
Каждый раз
В большей части
случаев
Иногда
Никогда
Отказ от ответа
Затрудняюсь ответить

[219]

Таблица 4

Каким образом в последние годы Вы обычно расплачиваетесь за бытовые услуги (ремонт автомобиля, телевизора, стираль­ной машины, ремонт квартиры, строительные работы

И Т. Д.)?

 

Варианты ответов	Населе­ние в целом	Предпри­ниматели	ПРЕДпред-прини-матели	НЕпредпри-ниматели
По безналичному расчету через банк (в том числе и посредством кредитной карточки)
Наличными по выписанному счету в кассу предприятия, исполнявшего работу
Наличными без квитанции и счета с непосредственным исполнителем работ
Другим образом
В последние годы не делал ремонта, строи­тельных работ и т. п.
Отказ от ответа
Затрудняюсь ответить

[220]

Таблица 5

Приходилось ли Вам в последние годы участвовать в организации похорон, и если да, то платили ли вы наличными без каких бы то ни было квитанций непосредственным исполнителям?

 

 

Варианты ответов	Населе-	Предпри-	ПРЕДпред-	НЕпредпри-
ние в	ниматели	прини-	ниматели
	целом		матели
Всегда
Иногда
Никогда
В последние годы не
участвовал в
организации похорон
Отказ от ответа
Затрудняюсь ответить

Итак, примерно каждый четвертый россиянин всегда или почти всегда платит врачам и медперсоналу, которым формально платить не должен, почти каждому третьему приходилось доплачивать работникам похоронных служб, а тех, кто неофициально рас­считывается за бытовые услуги, в стране еще больше. Эти цифры впечатляют, ибо далеко не всем нашим согражданам, судя по ответам респондентов, приходилось в последние годы органи­зовывать похороны или что-то строить либо ремонтировать. Если же считать от числа тех, кому приходилось, то вовлеченных в теневые отношения и связи оказывается явное большинство.

О том, почему так происходит, подробно говорилось в пре­дыдущей главе. Здесь же нас интересуют прежде всего коли­чественные параметры явления, а потому достаточно еще раз повторить, что теневые способы оплаты жизненно важных услуг точно так же пронизывают постсоветскую повседневность, как они пронизывали и повседневность советскую.

[221]

Парадокс, однако, в том, что советские теневые традиции наследуются в первую очередь теми группами российского общества, представители которых формировались уже в пост­коммунистическую эпоху или вошли в нее в относительно мо­лодом возрасте. Наши предприниматели и ПРЕДпредприниматели заметно чаще других вступают в неформально-теневые контакты с врачами и медперсоналом государственных поликлиник, среди них более высокий процент людей, предпочитающих неофи­циальные формы оплаты бытовых услуг официальным. Впро­чем, парадокс этот, если вдуматься, кажущийся. Просто люди, выделяющиеся на общем фоне не только активностью жизненных установок, но и уровнем достатка, отличаются и более высо­кими запросами относительно качества жизни, равно как и возможностями их удовлетворения.

В подтверждение - еще один факт. Наши предпринимате­ли, чьи доходы заметно выше, чем у других, не только чаще оплачивают услуги врачей в государственных поликлиниках. Каждый четвертый из них при возникновении проблем со здо­ровьем всегда или в большинстве случаев обращается за по­мощью в поликлиники частные, между тем как среди ПРЕД-предпринимателей так поступает лишь один из семи, а среди НЕпредпринимателей - один из восьми. Однако и "низовые" бизнесмены, как видим, в массе своей не обладают все же до­статочной платежеспособностью, чтобы пользоваться услуга­ми таких поликлиник: по свидетельствам некоторых наших собеседников, это, как правило, обходится дороже, чем не­официальные отношения с врачами государственных медицинских учреждений.

Представленный выше анализ взятых нами интервью, в ко­торых говорится о теневых отношениях интересующего нас типа, дал основание предположить, что готовность быть повседнев­но вовлеченным в такие отношения вряд ли стоит рассматри­вать как предрасположенность к осознанным правонарушени­ям. Скорее всего, не только наши собеседники, но и большинство россиян такого рода нелегальные расчеты воспринимают как

[222]

юридически нейтральные, как устоявшуюся жизненную нор­му а не как отклоняющееся поведение. У нас, правда, нет прямых количественных подтверждений этого предположения - соот­ветствующих вопросов в анкете не было. Но некоторыми кос­венными доказательствами мы все же располагаем. По оцен­кам респондентов, органы здравоохранения не относятся к наиболее коррумпированным государственным структурам: предприниматели поставили их на предпоследнее одиннадца­тое место, ПРЕДпредприниматели - на восьмое, НЕпредпри-ниматели - на шестое. Ни в одной из групп доля причисляю­щих медицинских работников к разряду самых коррумпированных не превышает семи процентов1. И это при том, что с врачами непосредственно сталкивается почти каждый, а, скажем, с на­логовиками и таможенниками, которые во всех группах вос­принимаются более коррумпированными, чем врачи, - срав­нительно немногие.

Тот факт, что число людей, ведущих теневые расчеты с ра­ботниками здравоохранения, многократно превышает число тех, кто относит их к злостным коррупционерам, как раз и означа­ет, что поведение медперсонала оценивается не с позиции пи­саного права, а с точки зрения права обычного, которое опи­рается на общественный здравый смысл. У нас нет оснований считать, что другие разновидности повседневно-обыденных теневых отношений воспринимаются как-то иначе. Моральное осуждение каких-то проявлений унаследованной от прошлого практики может, конечно, присутствовать, и оно, судя по при­веденным выше выдержкам из интервью, не такая уж редкость. Но вся эта практика, повторим, видится россиянам как нечто такое, что юридическим оценкам (а тем более санкциям) давно уже не подлежит.

1 Данные о том, как население оценивает степень коррумпированности различных организаций и учреждений, см. в приложении к основному тексту главы (табл. 16, с. 292).

[223]

Мы не осмелимся утверждать, что во всех возможных слу­чаях так думает большинство населения, - тут необходимы дополнительные исследования. Пока это всего лишь гипотеза базирующаяся как на высказываниях наших собеседников и собственном жизненном опыте, так и на полученной количе­ственной информации. В дальнейшем мы хотели бы ее прове­рить и надеемся, что такая возможность нам предоставится.

Заметим, что до сих пор речь шла исключительно об отно­шении россиян к теневым расходам. Теперь нам предстоит разобраться с установками на теневые доходы - прямые или косвенные. Естественно, что при этом нам придется выйти за рамки советского опыта и прямой советской наследственнос­ти.

Теневые соблазны

Чтобы получить максимально полную картину, мы в дан­ном случае прибегали не столько к прямым, сколько к косвен­ным методам получения информации. Не питая иллюзий, что любой человек, вовлеченный в незаконную деятельность, про­стодушно признается в этом интервьюеру, мы спрашивали людей не об их реальном поведении, а о поведении возможном, ги­потетическом. Мы интересовались, насколько в современном российском обществе распространена установка на участие или косвенное соучастие в теневой практике. Готовы ли наши со­граждане - если это сулит им выгоду - поддерживать коррум­пированных чиновников, теневиков-хозяйственников или лич­но участвовать в теневом бизнесе?

Учитывая, что россияне традиционно все свои беды и на­дежды связывают с властью и олицетворяющими ее людьми, а также то, что сама власть в постсоветской России формиру­ется все-таки не без участия избирателей, мы хотели, в част­ности, понять, какая доля населения предрасположена к тому, чтобы на определенных условиях сознательно пойти на кри­минализацию власти, тем самым вступив в некий косвенный

[224]

сговор с коррупционерами и теневиками. Разрабатывая программу исследования, мы помнили о широко известных случаях, ког­да избиратели приводили к власти заведомо криминальных кандидатов (Нижний Новгород, Ленинск-Кузнецкий и т. д.). Опыт таких выборов мы приняли как своеобразный тест и решили повторить его в рамках всероссийского опроса. Вот ответы, которые мы получили.

Таблица 6

Предположим, Вы уверены в том, что кандидат на должность главы местного самоуправления (мэра, главы администрации и г. п.) участвует в теневом бизнесе или связан с криминальными кругами. Могли бы Вы проголосовать за него на выборах?

 

Варианты	Населе-	Предпри-	ПРЕДпред-	НЕпредпри-
ответов	ние в	ниматели	прини-	ниматели
	целом		матели
Мог бы проголосовать
в любом случае
Мог бы проголосовать,
если был бы уверен,
что жизнь при нем
станет лучше
Не стал бы за него го-
лосовать ни при каких
обстоятельствах
Затрудняюсь ответить

Как видим, у 38% россиян иммунитет против соучастия в криминализации власти отсутствует. Правда, подавляющее ольшинство этих людей готово проголосовать за сомнитель­ного кандидата только на определенных условиях ("если жизнь

[225]

при нем станет лучше"), а без всяких условий ("в любом слу­чае") - сравнительно немногие. Но и этих последних мы бы со счетов не сбрасывали. Можно предположить, что готовность голосовать за криминального кандидата "в любом случае" оз­начает неверие в то, что власть в современной России может быть законопослушной и некоррумпированной. Люди с таки­ми взглядами выбирают не между коррупционером и честным человеком, но между разными коррупционерами. Наши интер­вью это предположение подтверждают. "Если мы сойдемся на том, что любой представитель власти «не чист» по определе­нию, - говорит, например, В. (студент и - одновременно - один из руководящих работников промышленного предприятия), -то вопрос о кандидате, связанном с криминалом, теряет свою актуальность". Иными словами, коррумпированы все, и пото­му выбирать приходится между коррупционерами компетент­ными, способными выполнять возлагаемые на них функции руководства, и теми, чьи профессиональные возможности выг­лядят проблематичными. И такие настроения присущи не од­ному только В., в чем читатель может убедиться, ознакомив­шись с приведенными в конце книги интервью. Да, таких людей действительно не очень много, но они все же есть, и их чис­ленность измеряется не сотнями и тысячами, а миллионами. Интересно, что во всех рассматриваемых группах эти люди представлены примерно в одинаковых пропорциях, между тем как в реакциях на другие варианты ответов расхождения меж­ду группами довольно существенны, что позволяет говорить о вполне определенных тенденциях.

Во-первых, теневые установки в группах меньшинства про­являются заметно отчетливее, чем среди большинства. Во-вторых, нетрудно заметить, что наибольшую терпимость к кримина­лизации власти демонстрируют респонденты, которых мы ус­ловно назвали ПРЕДпредпринимателями. Только среди них совокупный процент готовых - на определенных условиях или без всяких условий - проголосовать за криминального канди-

[226]

ата превышает процент тех, кто такой готовности не обнару­живает. Эти данные кажутся нам заслуживающими серьезно­го внимания. Они говорят о том, что многие люди, желающие заняться бизнесом, но не имевшие до сих пор возможности свое желание реализовать, не просто отдают себе отчет в том, в какой среде им придется существовать в случае, если их намерение осуществится. Они, похоже, больше других склонны считать такую среду нормальной, вполне соответствующей сложившимся в стране условиям и обстоятельствам, а потому и власть они чаще других хотели бы видеть этой среде соответствующей.

К ПРЕДпредпринимателям относится уже знакомый нам В. К этой же группе принадлежит В.Ю., работающий заместите­лем директора на частном кирпичном заводе; несмотря на со­лидный возраст (52 года), он тоже мечтает о собственном биз­несе. "Если бы я знал, - говорит он, - что мой кандидат на выборах связан с каким-то криминалом, - я все равно прого­лосовал бы за него, если бы был уверен, что это поможет на­шему предприятию и людям, которые там работают... Произ­водство у нас налажено, но необходимо организовать систему сбыта готовой продукции. Если руководитель администрации сможет организовать хозяйственную жизнь в городе таким об­разом, чтобы мы могли заключать какие-то долгосрочные до­говора на поставку того же кирпича, а это в его компетенции, то я проголосую за него". Тут - установка на своего рода кри­минально-теневой патернализм, сформировавшаяся в резуль­тате ясного представления об особенностях существующей в современной России системы хозяйства.

Ниже мы увидим, что подобные установки сочетаются у 1РЕДпредпринимателей с повышенной психологической готов­ностью и к личному участию в теневой деятельности. Пока е °™етим, что среди препятствий, мешающих заняться предпринимательством, только 5% представителей данной группы назвали неготовность вступать в незаконные отношения с чинониками; среди других помех (отсутствие первоначального

[227]

капитала, высокие налоги, угрозы со стороны криминального мира, недостаточная уверенность в своих силах) эта - на пос­леднем месте.

Если же мы присмотримся к умонастроениям людей, свой бизнес уже имеющих, то увидим, что в их среде все-таки больше тех, кто не испытывает желания соучаствовать в криминали­зации власти. В этом они, как ни странно, ближе к тем, кто о предпринимательстве не помышляет. Но близость эта вряд ли означает совпадение мотивов, по которым претензии крими­нала на власть отвергаются даже тогда, когда он предлагает взаимовыгодную сделку: вы нам - свои голоса, а мы вам - улуч­шение вашей жизни.

Как мы помним, люди, занятые малым индивидуальным бизнесом, несопоставимо чаще других сталкиваются с коррум­пированными чиновниками. И они, очевидно, на собственном опыте успели не только познать преимущества теневых отно­шений, в которые неизбежно вовлекаются, но и почувствовать тяготы зависимости и бесправия, на которые обрекает их ны­нешний криминально-теневой патернализм больших и малых начальников. Рискнем поэтому предположить, что неприятие многими нашими предпринимателями криминализации влас­ти опирается прежде всего на прагматические правовые сооб­ражения. "Где я с этой коррупцией не сталкиваюсь! - воскли­цает хозяйка ресторана Т.Е. - Это же повсюду!" Поэтому она не хочет выбирать между криминальными и полукриминаль­ными кандидатами: "В таком случае я проголосую против всех. Все равно они гребут под себя". А предпринимательница Е. на выборы уже вообще не ходит: "Не хочу голосовать за лю­дей, связанных с криминальным капиталом. Я категорически не проголосовала бы за такого кандидата, потому что, конеч­но, хотела бы, чтобы у нас в стране было больше законности-Иначе решение чиновников никто не контролирует, и получа­ется полный чиновничий произвол". Если наше предположе

[228]

ние относительно предпринимателей, основанное на цифровых показателях и высказываниях интервьюируемых, не беспочвенно, то это значит, что в отечественных предпринимательских "ни­зах" вызревает запрос на законный цивилизованный порядок и соответствующую ему власть, которая придет на смену вла­сти, действующей не по общеобязательным правилам, а по "понятиям", ею же самой принятым.

У тех же, кто бизнесом не занимается и заниматься не хо­чет (а они, напомним, составляют большинство населения), мотивы неприятия криминальной власти, видимо, не столько правовые, сколько моральные. Такое предположение допусти­мо уже потому, что люди эти в массе своей сформировались при коммунистической системе, а коммунизм - это и есть не что иное, как верховенство морали над правом. И, добавим, над экономическими интересами. Известно, однако, что мораль­ный протест против тех или иных явлений (особенно эконо­мических) очень часто имеет в своей основе все те же эконо­мические интересы - особенно если последние не удовлетворяются и шансы на их удовлетворение кажутся со­мнительными. Когда же возникает надежда (пусть даже сла­бая) без особого риска решить экономические проблемы в об­ход закона, моральные тормоза нередко начинают отказывать, и ниже мы сможем в этом неоднократно убедиться, анализи­руя как цифровой материал, так и содержание взятых нами интервью.

Вот характерное проявление этического максимализма в оценке интересующих нас явлений и соответствующей такому миро­ощущению мотивации поведения. "Я сам никогда не стал бы голосовать за человека, связанного с «нелегальщиной», - ка­тегорически заявляет пенсионер В.А., продолжающий работать по краткосрочным контрактам. - Ни при каких условиях. Если связан с криминалом, то это уже не человек". Мы хотели бы обратить внимание на этого респондента, потому что на

[229]

его примере мы сможем в дальнейшем наглядно показать, как подобный максимализм начинает ослабевать и притупляться, когда речь заходит о реальной выгоде, которую люди, подоб­ные В.А., могли бы сами извлечь из нынешних коррупционно-теневых связей и отношений.

Наши НЕпредприниматели, чей активный возраст чаще всего позади и чьи возможности включения в теневые связи ограни­чены, меньше других могут уповать на коррумпированную власть. Будучи даже уверены в том, что при избранном криминаль­ном руководителе "жизнь улучшится", они, очевидно, сомне­ваются в том, что позитивные изменения коснутся именно их жизни. Они меньше других видят собственный интерес в кри­минализации власти, а поэтому, быть может, и меньше других склонны к соучастию в такой криминализации. Этим они от­личаются и от ПРЕДпредпринимателей, выделяющихся свои­ми упованиями на криминально-теневой патернализм, и от предпринимателей, успевших испытать на себе не только вы­годы, но и тяготы такой "опеки".

А теперь попробуем проверить наши предположения, рас­смотрев отношение опрошенных не к косвенному соучастию, а к непосредственному личному участию в теневой деятель­ности. При этом отмеченные выше тенденции, если они не лишены оснований, как-то должны себя обнаружить.

Не без некоторых колебаний мы решились напрямую, "в лоб" спросить людей о том, допускают ли они возможность личного соучастия в корпоративном бизнесе теневиков. Здесь мы еще больше сомневались в искренности ответов. Но, как выяснилось, сомнения и в этом случае оказались безоснова­тельными. Отметим, что варианты ответов предусматривали лишь такое соучастие в теневой деятельности, которое не сопряжено с личным риском: нас не интересовали способность и желание рисковать. Это был тест на законопослушание как ценность и норму жизни.

[230]

Таблица 7

Где вы Вы предпочли работать?

 

Варианты	Населе-	Предпри-	ПРЕДпред-	НЕпредпри-
ответов	ние в	ниматели	прини-	ниматели
	целом		матели
Там, где начальство
никак не связано с
теневым бизнесом
Там, где начальство
может быть и связано
с теневым бизнесом,
но так, чтобы меня это
не касалось
Мне все равно, свя-
зано ли начальство с
теневым бизнесом,
даже если это будет
касаться меня самого;
лишь бы не грозила
тюрьма и хорошо
платили
Затрудняюсь ответить

Картина мало отличается от той, которую мы наблюдали раньше. Примерно те же количественные пропорции, те же тенденции. Почти 40% наших соотечественников не считают нужным противодействовать теневым соблазнам, исходят ли эти соблазны от начальников, действующих независимо от подчиненных, или от начальников, искушающих также и тех, кем руководят. Мы снова видим, что наибольшую податливость демонстрирует при этом группа ПРЕДпредприниматели, а установки реальных предпринимателей близки к взглядам тех, кто бизнесом не занимается и желания такого не испы­тывает.

[231]

Приведенные данные позволяют в первом приближении су­дить о том, насколько в российском обществе и его отдельных группах укоренилась ценность законопослушания и как она соотносится с экономическими интересами. Подчеркнем еще раз: вопрос касался такого участия в теневой деятельности которое не связано с риском и страхом перед наказанием. По­этому мы вправе рассматривать полученные данные именно как информацию о ценностях, не замутненную оглядками респон­дентов на реальные жизненные обстоятельства, при которых вовлеченность в теневые связи не может быть гарантирован­но ненаказуемой.

В результате вроде бы выясняется, что ценность законопо­слушания в наибольшей степени свойственна тому большинству, которое находится в стороне от частного бизнеса - и в реаль­ной жизни, и в своих намерениях. Но так ли это на самом деле? Ведь на практике, повторим, приверженность нравственным или правовым ценностям вполне проявляется только тогда, когда в противоречие с ними вступает насущный экономический инте­рес человека и - в то же время - появляется реальная возмож­ность безнаказанно преступить закон. Это обязательно надо иметь в виду, рассматривая "антитеневые" настроения вышедшего из советской эпохи большинства россиян, многие из которых в нынешней криминально-теневой реальности не нашли себе ме­ста и оказались выброшенными на обочину экономической жизни.

Речь идет не о том, разумеется, чтобы безоговорочно оп­равдывать нынешние порядки. Просто не следует в очередной раз впадать в иллюзию, будто нравственные чувства большин­ства могут стать достаточной основой для эффективной поли­тики, направленной против коррупции и теневой экономики. Тем более что и в самом этом большинстве не наблюдается единства: свыше трети его представителей относятся к тене­вой деятельности (начальников или своей собственной под руководством начальников) вполне терпимо, а почти каждый четвертый - это заметно больше, чем в группах меньшинства - испытывает сомнения и колебания, что уже само по себе до-

[232]

статочно симптоматично. Не свободен от них, кстати, и знако­мый нам работающий пенсионер В.А., столь суровый в оцен­ке коррумпированных чиновников и столь непреклонный в не­желании отдавать кому бы то ни было из них свой голос на выборах: "Конечно, хотелось бы, чтобы вся эта теневая эконо­мика вообще меня не касалась. Только где же сейчас это бы­вает?". И это, как увидим, еще не конечный пункт на пути его отступления от морального риторизма.

Мы не знаем, насколько легка дорога от отвлеченной мора­ли, унаследованной от советского прошлого, к ценностям пра­вопорядка и законопослушания, без которых утверждение эф­фективной рыночной экономики немыслимо. Не беремся судить и о том, насколько органично и безболезненно одно способно трансформироваться в другое. Рискнем, однако, предположить, что при сохранении нынешней коррупционно-теневой эконо­мической практики наши потенциальные предприниматели могут принять новые ценности и стать их носителями быстрее, чем люди, обремененные советской ментальной наследственностью. Да, мы хорошо видим, что ПРЕДпредприниматели больше, чем кто бы то ни было, склонны к апологетике нынешних кор-рупционно-теневых отношений и к участию в них. Но они де­лают и важный шаг, свидетельствующий об их психологичес­кой адаптации к условиям рыночной экономики в ее реальных постсоветских формах, о неотягощенности их сознания инер­цией прежнего дорыночного опыта. Многие представители этой группы как бы говорят: мы молоды, энергичны и хотя пока и небогаты, но надеемся, что так будет не всегда. Однако где же еще искать нам сегодня перспективу экономического благосо­стояния, кроме как в теневой сфере? "В идеале хотелось бы Работать без теневого бизнеса, - говорит учитель средней школы А.А., подрабатывающий репетиторством (английский язык) и подумывающий одновременно о том, чтобы заняться торговлей,- Но это скорее организации, в которых небольшие заработки. А там, где заработки высокие и само предприятие ус­тное, там обязательно есть «теневая» деятельность. Я хотел

[233]

бы получать хорошие деньги за свою работу. Такой вот замк­нутый круг получается".

Очевидно, что в мотивации многих представителей этой группы есть и другая сторона: не просто заработать деньги, а зарабо­тать их столько, чтобы они могли стать стартовым капиталом для открытия собственного дела. Работающему студенту В., о котором мы упоминали выше, для этого не хватает именно денег. Чтобы заработать их (а его нынешний доход составляет при­мерно тысячу долларов в месяц), ему, по его собственной оценке, потребуется два года. И насчет того, каким образом он наде­ется приобрести их, наш ПРЕДпредприниматель высказывается однозначно: "Да, я работаю и хочу работать в тени... Если когда-нибудь у меня появится выбор, где зарабатывать 1000 долла­ров - на предприятии, связанном или не связанном (с тене­вым бизнесом. - Авт.), - я, конечно, выберу легальный путь. Но не думаю, что в скором времени появится такой выбор".

Показательно, что подавляющее большинство (почти 80%) ПРЕДпредпринимателей в числе причин, мешающих им заняться бизнесом, назвали отсутствие финансовых средств. Поэтому их теневые установки и правомерно рассматривать как стрем­ление к первоначальному накоплению капитала. Такова реаль­ность постсоветской эпохи и таков реализм людей, которые хотят к ней приспособиться, а не оправдывать свою неприспособ­ленность бессильной моральной риторикой.

Разумеется, законопослушание как мировоззренческая цен­ность здесь пока почти не просматривается. Но его формиро­вание может ускориться, если потенциальные предпринимате­ли станут предпринимателями состоявшимися. И если это произойдет, то они наверняка поймут, что легальный бизнес может быть более продуктивным, чем теневой, и что на рынке правовой порядок все же удобнее, чем правовой беспредел, при котором чувствовать себя комфортно могут лишь те, кто по­давляет экономическую конкуренцию внеэкономическими спо­собами (политическим влиянием, силой бандитского ору<