Смерть мужа и выбор нового пути в жизни

 

Как жить, когда умирает любовь? Истинная любовь сродни безу-мию. С точки зрения обывателя, разве не безумие — отдать все, что имела, стать нищей?

 

Потрясенная смертью любимого мужа 26-летняя вдова решила начать труднейший христианский подвиг — казаться безумною, да-бы, принеся в жертву Богу самое ценное, что есть у человека, разум, умолить Создателя о помиловании внезапно скончавшегося супруга.

 

Ксения отказалась от всех благ мира, отреклась от звания и богатст-ва и более того — от себя самой. Она отреклась от своего имени, а, приняв имя супруга, прошла под его именем весь свой крестный путь.

 

Уже на следующий день после смерти Андрея Федоровича Ксе-ния была спокойной и отрешенной, как человек, принявший для себя какое- то важное решение. Она больше не проливала слез над телом мужа, не рыдала на руках у знакомых и родственников. Живя в этом мире, она уже не принадлежала ему. В душе ее со времени смерти мужа совершался великий переворот, происходило полное перерож-дение плотского в духовное. Слабоумие и истинное юродство не име-ют между собой ничего общего. Наоборот, чтобы решиться на юродст-во, необходимо величайшее мужество, то есть наличие в человеке сильно развитой воли и ясного осознания как жизни вообще, так и избираемого пути.

 

Когда в день похорон мужа Ксения надела на себя его одежду (кам-зол, кафтан, штаны и картуз) и в таком костюме пошла провожать его гроб, родственники мужа и знакомые Ксении решили, что смерть Анд-рея Федоровича помрачила ее сознание. Они весьма сожалели о ней. Ксения же, как потерявшая рассудок, утешала их говоря: «Андрей Фе-одорович не умер, но воплотился в меня, Ксению, которая давно умер-ла». Когда же кто-либо из знакомых или родственников окликал ее по имени, вдова отвечала: «Ксенюшка умерла. Не тревожьте покойницу Христа ради».

 

Дом с обстановкой Ксения отдала своей квартирантке, Прасковье Антоновой, взяв с нее только обещание, что бездомных и бедных та будет пускать в дом переночевать бесплатно. Вещи и имущество, или, как тогда говорили, «всякую рухлядь», вдова раздала бедным, а день-ги снесла в церковь Святого Апостола Матфея за упокой души «рабы Божией Ксении».

 

То ли сама Прасковья Антонова, будучи женщиной простой и поря-дочной, не желала принимать столь щедрый подарок, то ли родственни-ки мужа решили, что Ксения лишилась рассудка от горя — кто-то из них подал прошение начальству умершего Андрея Федоровича, прося не позволять Ксении в безумии раздавать свое имущество. Однако на-чальство умершего Петрова, вызвав Ксению к себе, из разговоров с ней вполне убедилось, что Ксения совершенно здорова, а потому имеет пра-во распоряжаться своим имуществом как ей угодно.

 

Впрочем, для самой Ксении, уже ставшей на путь своего хрис-тианского подвига, таковое разрешение или запрет со стороны рос-сийских чиновников уже не играли никакой роли и ничего не могли изменить. Решившись стать бездомной нищенкой, юродивой Христа ради, она вряд ли нуждалась в официальном разрешении. Отказав-шись от имени и положения в обществе, от дома и богатства, от прежнего круга общения и от крыши над головой, она начала свой долгий сорокапятилетний путь к достижению истинного счастья на небе, в Боге.

 

Юродствование

 

Надев на себя вещи мужа, Ксения ушла из дома. С этого момента она уже более не откликалась на свое имя, но всегда охотно отзыва-лась, когда ее называли Андреем Федоровичем.

Существует предположение, что блаженная несколько лет находи-лась в Алексеевской женской обители близ Арзамаса, основанной пре-подобным Феодором Санаксарским (Ушаковым), но вся ее жизнь все-таки связана с Петербургом, а точнее, — с Петербургской стороной. Определенного места жительства Ксения в Петербурге не имела. С ут-ра до вечера, в любую погоду она бродила по Петербургской стороне в районе прихода церкви Святого Апостола Матфея, где в то время жи-ли в маленьких деревянных домах небогатые люди. Ни дождь, ни ме-тель, ни холодные петербургские туманы, ни трескучие морозы, кажу-щиеся еще сильнее из -за высокой влажности воздуха, не могли оста-новить ее. Странствуя целыми днями по грязным немощеным улицам Петербурга, Ксения изредка заходила к своим знакомым, обедала у них, беседовала, а затем снова отправлялась на улицу. Ее странный костюм и невразумительные речи, ее кротость и незлобивость давали повод злым людям, особенно шалунам-мальчишкам, глумиться над ней. Но блаженная Ксения безропотно сносила всякого рода глумле-ния над собою. Лишь однажды, когда она уже стала почитаться за угодницу Божию, жители Петербургской стороны видели ее в страш-ном гневе. Уличные мальчишки, завидев юродивую, как обычно, ста-ли над ней смеяться, дразнить ее. Блаженная безропотно сносила это. Но жестокие дети не довольствовались одними оскорблениями. Поль-зуясь безропотностью и беззащитностью блаженной, они стали бросать в нее грязь, камни. Тогда, по-видимому, и у блаженной не хватило терпения. Как буря кинулась она за несносными мальчишками, грозя им своей палкой, которая всегда была при ней. Жители Петербург-ской стороны, узнав, что вывело из себя блаженную, пришли в ужас от поступка злых детей и тотчас же приняли все меры к тому, чтобы никто больше не обижал блаженную.

 

Мало-помалу к странностям блаженной привыкли, поняли, что она не простая побирушка-нищая, а какая-то особенная. Многие по-этому жалели ее, старались чем -либо помочь. Эта жалость особенно проявлялась с того времени, как камзол и кафтан мужа на блаженной совсем истлели, и она стала одеваться зимой и летом в жалкие лохмо-тья, а на ее босых ногах, распухших и красных от мороза, были рва-ные башмаки. Часто и просто босиком бродила Ксения по грязным улицам, куда даже извозчики весною и осенью не соглашались везти ни за какие деньги. В таком виде Ксению можно было увидеть и в тре-скучие морозы. Увидев легко одетую, вымокшую или замерзшую юро-дивую, многие предлагали ей теплую одежду — даже собольи шубы, обувь, милостыню, но Ксения ни за что не соглашалась надеть на себя теплую одежду и всю жизнь проходила в жалких лохмотьях — крас-ной кофточке и зеленой юбке или, наоборот, в зеленой кофточке

 

и красной юбке. Видимо, таких же цветов (цветов Преображенского полка) был и мундир покойного мужа, в котором она начинала свои скитания. Милостыню она также не принимала, а брала лишь от не-многих добрых людей «царя на коне» (копеечные монеты, на которых был изображен Георгий Победоносец) и тотчас же отдавала таким же беднякам, как и сама. Ксения словно бы радовалась своей нищете. При-ходя куда-нибудь, она простодушно замечала: «Вся я тут». Могли ли петербуржцы не любить ее?

 

Где она ночевала, долгое время оставалось неизвестным. Это бы-ло интересно не только жителям Петербургской стороны, но и мест-ной полиции, которой неизвестность местопребывания блаженной по ночам внушала даже подозрение. И решили во что бы то ни стало ра-зузнать, где проводит ночи эта странная женщина и что она делает по ночам.

 

И жители Петербургской стороны, и местная полиция в конце концов сумели удовлетворить свое любопытство и успокоиться.

Выяснилось, что Ксения, несмотря ни на время года, ни на погоду, уходит на ночь в поле, коленопреклоненно молится и не встает уже до самого восхода солнца, попеременно делая земные поклоны на все четы-ре стороны света. Где почти необутая и еле одетая блаженная Ксения во время своего странствования отдыхала — неизвестно. Мы можем лишь удивляться тому, как могла она, особенно уже в конце своего земного пути, старенькая и слабенькая, выдерживать петербургские проливные, пронизывающие до костей, осенние дожди, страшные, трескучие моро-зы, когда на лету замерзали птицы и легко застывали хорошо одетые молодые здоровые люди. Нужно было обладать организмом сверхчело-веческим или носить в себе такой сильный внутренний духовный жар, такую глубокую несомненную веру, при которой и невозможное стано-вится возможным!

 

 

ГЛАВА 2. И ДАР ПРОРИЦАНИЯ СТЯЖАЛА...

 

Чудный дар

 

Поначалу, когда Ксения Григорьевна Петрова только-только начи-нала свой тяжкий путь, в конце которого стала она блаженной Ксени-ей, покровительницей и защитницей простого петербургского люда, пришлось ей пройти и через насмешки, и через унижения. Со всей Пе-тербургской стороны, а иногда и из-за Невы (если соглашались везти извозчики) собирались зеваки поглазеть на «безумную» женщину в изорванной и поношенной мужской одежде, откликавшуюся на имя Андрей Федорович.

 

Однако вскоре окружающие стали обращать внимание, что в ее словах и поступках часто кроется глубокий смысл. Замечали, если

 

Ксения просила что-нибудь, это было знаком грядущей невзгоды или беды для того, у кого прошено, и, наоборот, если кому подавала, то получателя в скором времени ждала нечаянная радость. Через не-сколько лёт неприязнь и насмешки сменились любовью и почитанием. Простой, зачастую грубоватый и необразованный люд Петербургской стороны почувствовал величие духа блаженной Ксении, и на долгие сорок пять лет она стала хозяйкою здесь. В преданиях образ Ксе-нии — абсолютно живой. Как мы уже говорили, как-то уличные маль-чишки довели ее насмешками, и она погналась за ними с палкой. Могла и прикрикнуть, когда ей возражали.

 

Наверное, первыми «признали» Ксению местные извозчики. Кому охота было садить в свой экипаж неопрятную «замарашку». Но вот кто-то заметил интересную закономерность — у того извозчика, кто все-таки прокатил блаженную в своей коляске, день заканчивался удачно и с прибылью. И вот уже наперебой извозчики упрашивали ее хоть немножко проехать с ними. Порою жители Петербургской сторо-ны наблюдали настоящие гонки — только завидев издали знакомый силуэт в зеленой юбке и красной кофте, извозчики наперегонки уст-ремлялись к «Андрею Федоровичу».

 

Однако Ксения садилась в коляску далеко не к каждому — боль-шинство извозчиков жили здесь же, на Петербургской стороне, и она хорошо знала практически каждого из них. И если кто-то без нужды мучил своего коня, или жульничал с пассажирами, или пил и вел себя непотребно, то такому извозчику даже пытаться зазвать к себе в эки-паж «Андрея Федоровича» не имело смысла.

 

Рыночные торговцы также заметили, что если в какой лавке бла-женную угощали хоть ничтожной мелочью (орешком, пряничком или калачом), то торговля оживала. И даже если до этого момента ни один покупатель не обращал внимания на эту лавку, то к концу дня товар распродавался весь и купец или приказчик оставался с прибылью. Так же, как и в случае с извозчиками, стоило Ксении появиться на рынке, со всех сторон только и было слышно:

— Андрей Федорович, отведай пряничка!

— Андрей Федорович, возьми калач!

— Андрей Федорович, а вот яблочко сладкое!

 

Много чего предлагали торговцы блаженной, однако она всегда от-казывалась от самых щедрых подношений, всякий раз беря только ка-кую-то безделицу, мелочь.

Свою популярность у рыночных торговцев Ксения использовала в «воспитательных» целях. Стоило только ей узнать, что кто-то обве-шивает или обсчитывает покупателей — и прощелыге уже нечего бы-ло ждать милости от сурового «Андрея Федоровича». Торговля у него тут же останавливалась, и не приходилось рассчитывать на прибыль, пока блаженная каким-то своим внутренним чутьем не начинала по-нимать, что обманщик получил достойный урок, и не сменяла гнев на милость.

 

О том, какую роль играла «воспитательная работа» Ксении среди

 

местных рыночных торговцев, дают представление следующие свиде-тельства современников.

Даже после смерти блаженной Ксении рынок Петербургской сто-роны долгое время назывался Сытым рынком и многие отмечали, что цены на нем были ниже, чем на прочих рынках города, а «качество обслуживания» гораздо выше.

 

А еще рассказывали, что при жизни Ксении на Сытом рынке весь-ма часто покупатели часами бродили по торговым рядам, не делая ни-каких покупок, пока «Андрей Федорович» самолично не обходил все лавки. И только после этого в тех лавках, которые блаженная отмети-ла своим расположением, начиналась бойкая торговля.

 

Матери замечали, что если блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Вот почему все они, завидев блаженную, спешили к ней со своими детьми и про-сили ее благословить или приласкать их, в уверенности, что тот ребе-нок, который удостоился ласки или благословения от блаженной или которого она просто погладит по головке, непременно будет и здоров, и счастлив.

 

Стало считаться доброй приметой, если блаженная заходила в чей-нибудь дом. Вот почему и купцы, и мещане, и чиновники, и другие обыватели Петербургской стороны душевно рады были принять у себя блаженную. И действительно, в каком бы доме или семье ни побывала блаженная, там надолго водворялись благодатный мир и счастье. Ксе-ния нередко давала обывателям советы. И советы эти оказывались настолько часто к месту или по делу, что за блаженной вскоре закрепи-лась слава провидицы и «скорой помощницы» Петербургской стороны. Ксения помогала и если с любовью не заладилось, и если вдове нет жи-тья, и если сироту кто обидит, и если чиновнику жалованья не хватает, чтобы прокормить детей. Но главным было устройство чужого семейно-го счастья.

 

Молва о строгой подвижнической жизни блаженной Ксении, о ее до-броте, кротости, смирении, полном бескорыстии, о ее чудном даре прозор-ливости широко разнеслась по Петербургу. Все начали смотреть на нее как на угодницу Божию, как на великую подвижницу; стали не только жалеть ее, но и глубоко уважать, почитать, стали дивиться и умиляться ее строгой, подвижнической жизни. Ее прозорливость воспринималась как ниспосланная Богом в награду за перенесенные боль и муки, хулу и насмешки, за безграничную любовь к ближним. Сколько всего было случаев прозорливости в жизни блаженной Ксении за сорок пять лет ее блуждания по Петербургской стороне — неизвестно. Не было у Ксении летописцев или биографов, не осталось после нее мемуаров, писем или за-писок, и знаем мы лишь то, что сохранилось в памяти благодарных со-временников, то, что передавалось из поколения в поколение.

 

Случаи прозорливости блаженной Ксении чаще всего невозможно хоть как-то упорядочить хронологически, поэтому при составлении книги мы разделили их на две части: «предсказания и пророчества бытовые» и «пророчества глобальные».

 

Нежданное дитя

 

Многих «несчастненьких» жителей Петербургской стороны посе-щала Ксения. Приглашали ее и в дома простых мастеровых, и в купе-ческие «хоромы». Однако все это пришло не сразу. Прошла подвижни-ца и через насмешки, и через брань, и через грязь. Но с самого начала можно выделить трех человек, трех женщин, которые привечали у се-бя «убогую» и, кажется, пользовались ее особым расположением. Пер-вая из них — уже упоминавшаяся Прасковья Ивановна Антонова, ко-торой Ксения, начиная свое подвижничество, завещала свой дом и об-становку. Вдову унтер-офицера, Прасковью, часто навещала бездомная странница, которая никогда не напоминала ей, чей этот дом был преж-де, и только требовала твердо придерживаться данного однажды обе-щания — всегда даром принимать в этом доме бедных. Большую часть жизни проведя в тесном общении с блаженной Ксенией, Прасковья Ивановна, будучи практически совершенно безграмотной, приобрела ум, поражавший всех своей необыкновенной рассудительностью и зна-нием жизни. Про Ксению Антонова говорила: «Кто не принадлежит миру, тот принадлежит Богу».

 

Однажды зайдя в дом к Антоновой блаженная застала Прасковью за домашней работой и начала укорять:

— Сидишь тут и не знаешь, что тебе Господь сына послал.

На недоуменный вопрос Антоновой ответила, чтобы та срочно мчалась на Смоленское кладбище. Антонова, с молодых лет хорошо знакомая с Ксенией, отлично знала, что странница никогда не говори-ла неправду, а потому и теперь, несмотря на странность ее слов, тот-час же поняла, что, должно быть, действительно произошло что-ни-будь особенное, и поспешила на Смоленское кладбище. На одной из улиц Васильевского острова вблизи Смоленского кладбища Прасковья Ивановна увидела большую толпу людей. Чтобы удовлетворить свое любопытство, Прасковья подошла ближе и постаралась разузнать, что тут произошло.

 

А случилось здесь следующее: какой-то извозчик наехал на беремен-ную женщину, которая тут же на улице родила мальчика, а сама умер-ла. У Прасковьи Ивановны от боли и сострадания сжалось сердце. Она сжалилась над ребенком, сразу же после рождения ставшим сиротой,

 

и взяла его к себе. Узнать, кто были его родители, несмотря на неимо-верные усилия, ни петербургской полиции, ни самой Антоновой не уда-лось, и ребенка стала воспитывать Прасковья Ивановна. Она не только вырастила приемыша, как родного ребенка, но и постаралась дать ему надлежащее образование. Со временем приемный сын унтер-офицерской вдовы стал чиновником и даже сумел сделать на этом поприще кое-ка-кую карьеру. До самой смерти он окружал заботой и вниманием свою приемную мать, будучи для нее самым благодарным, внимательным

 

и любящим сыном. Глубокое благоговение чувствовалось и в его отноше-нии к рабе Божией блаженной Ксении, которая столько хорошего сдела-ла для его приемной матери и которая спасла ему жизнь.

 

На Смоленском кладбище и теперь есть могила действительного статского советника (гражданский чин, соответствует чину генерал-майора) Андрея Ивановича Антонова. Возможно, это и есть приемный сын Антоновой.

 

Утка

 

Кроме Антоновой часто принимали у себя странницу и сестры Бе-ляевы — Евдокия Денисовна (по мужу Гайдукова) и Пелагея Денисов-на (по мужу Черепанова).

 

К Евдокии Денисовне Ксения старалась приходить в отсутствие ее мужа, которого недолюбливала из-за грубости, пьянства и склонности

к крепким выражениям, особенно в пьяном виде. Сама ни разу не упо-требив в жизни ни одного бранного слова, грубияна Гайдукова, блажен-ная Ксения называла «кобыльей головой».

Однажды странница навестила свою знакомую в предобеденное вре-мя. Обрадованная ее приходом, Евдокия Денисовна тотчас же поспеши-ла усадить за стол Ксению и стала угощать ее «чем Бог послал». После окончания трапезы Евдокия Денисовна поблагодарила Ксению за ее по-сещение и извинилась за то, что ни чем особенным не потчевала гостью, ссылаясь на то, что ничего сегодня не готовила.

— Благодарю, матушка, за твое угощение, — ответила Ксения. — Мне ничего не нужно, только обманываешь зачем? Ведь побоялась же ты угостить меня уточкой!

Очень смутилась Евдокия Денисовна, так как в печи у нее действи-тельно стояла жареная утка, которую она оставила для своего мужа, ко-торого на тот момент не было дома. Сконфуженная хозяйка кинулась

к печке и стала доставать оттуда утку. Но Ксения удержала ее:

— Нет, нет, что ты! Не надо, я не хочу утки. Я же знаю, что ты ра-да бы меня всем угостить, да боишься своей кобыльей головы, не хочешь его сердить. И я не хочу, чтобы в твоем доме был скандал.

 

Об этом скоро узнали все окрестные жители. Такой случай «про-зорливости» вызвал у них восхищение, недоумение и даже немного детское желание еще раз увидеть маленькое чудо своими глазами. Ведь именно такие, на первый взгляд незаметные, малозначительные «бытовые» чудеса оживляют монотонную и однообразную жизнь про-стого народа и надолго откладываются в людской памяти.

 

Люди один за другим приглашали странницу себе в гости, предвари-тельно спрятав в печи либо другом укромном месте пирог с мясом или рыбой, дожидались, когда блаженная «прозорливо» попросит угостить ее пирогом, и отвечали, что пирогов, мол, нет, не пекли. Когда же Ксе-ния начинала «уличать» их во лжи и укорять, что не хотят ее угостить, испытующие приходили просто-таки в детский восторг.

 

Так из суеверий простодушной толпы начали прорастать зерна буду-щей славы Ксении-провидицы. Впереди были более громкие и «глобаль-ные» пророчества, но, как уже говорилось, простой петербургский люд более привлекали мелкие, «бытовые» случаи «прозорливости».

 

«Зелена крапива, а скоро завянет»

 

Имея такую популярность, Ксения не стала гадалкой или прори-цательницей, несмотря на то, что много праздного люда поджидало ее на улицах с желанием узнать о своих будущих несчастиях или внезап-ном счастье. Своим даром предсказывать будущее, угадывать судьбы людей, возможностью узнавать мысли человека и даже влиять на его будущее пользовалась странница редко и неохотно. Пророчества она произносила только ради действительной пользы людей. При этом, предсказывая и хорошее и дурное, «Андрей Федорович» нередко поль-зовался намеками, чтобы не напугать человека и не довести его до по-мрачения рассудка.

 

Однажды блаженная, зайдя в гости к купчихе Крапивиной, бесе-довала с хозяйкой и принимала от нее угощения. Жалея молодую купчиху, столь радушно ее принимавшую, и предвидя близкую смерть последней, Ксения пожелала сказать ей о необходимости должного христианского приготовления к смерти. Посему, уходя, она во всеус-лышание сказала между прочим: «Вот зелена крапива, а скоро-скоро завянет». Все слышавшие это гости Крапивиной не придали словам Ксении должного внимания, однако позднее, после скоропостижной кончины молодой купчихи, вспомнили эти слова и весьма были пора-жены и потрясены.

 

Были случаи, когда состоятельным людям блаженная предсказы-вала скорую нищету, а нищим — счастье и богатство. Так, один из «несчастненьких» жителей Петербургской стороны как-то получил от «Андрея Федоровича» уже упоминавшегося «царя на коне» — копееч-ную монету — со словами: «Далеко на нем ускачешь». И бедняк этот с той самой заветной монетки действительно к концу жизни разбога-тел, а наследники его и вовсе стали крупными торговцами на Сытном рынке.

 

Однажды встретила блаженная Ксения на улице одну благочес-тивую женщину, свою знакомую, остановила ее и, подавая медный пятак с изображением всадника, сказала: «Возьми пятак, тут царь на коне; потухнет!» Женщина взяла пятак, попрощалась с Ксенией и, недоумевая, что бы значили странные слова ее, пошла домой. Но едва она вошла на ту улицу, где жила, как увидела, что горит дом ее. Однако не успела она добежать до своего дома, как пламя было потушено. Тут только поняла женщина, что означали слова-блажен-ной Ксении: «Возьми пятак; потухнет!» Благодаря молитвам благо-детельницы Ксении Господь не допустил большой беды, огонь был остановлен.

 

«Твой муж жену хоронит»

 

Кроме сестер Гайдуковых и Прасковьи Антоновой к числу ближай-ших знакомых блаженной Ксении относилось также семейство Голубе-вых. Впрочем, семейство — это сказано слишком сильно. Семья эта

 

состояла из двух человек: мать-вдова, не дожившая еще и до сорока, и семнадцатилетняя красавица -дочь. Ксения очень любила эту девуш-ку за ее кроткий, тихий нрав и доброе сердце. Однажды она по обыкно-вению зашла к ним в гости. Мать и дочь сидели за столом и пили кофе. Обратившись к юной девушке, блаженная сказала, что она здесь кофе пьет, а муж ее жену хоронит на Охте, и потребовала, чтобы девушка немедленно туда бежала. Девушка недоуменно отвечала, что у нее не только мужа, даже жениха еще нет. Но блаженная Ксения, рассержен-ная непонятливостью юной особы, прикрикнула: «Иди!»

 

Мать и дочь хорошо знали, что Ксения никогда не говорит чего-либо зря, послушались угодницу Божию и тотчас же отправились на Охту. Здесь они встретили похоронную процессию, которая направля-лась на кладбище.

 

Голубевы с толпой провожавших пошли на кладбище. Они узна-ли, что хоронят молодую женщину, жену доктора, умершую во вре-мя родов. Голубевы, боясь ослушаться Ксению, отстояли литургию отпевания в кладбищенской церкви, затем вместе со всеми пошли на кладбище.

 

После погребения народ стал расходиться по домам. Пошли и Го-лубевы, но вдруг их взгляды остановились на горько рыдавшем моло-дом вдовце, который вскоре потерял сознание и бесчувственно сва-лился бы на могильный холм над прахом жены, если бы не Голубевы. Последние постарались привести его в чувство, познакомились с ним, подружились, а дружба переросла в любовь, и через год юная Голубе-ва стала женой молодого вдовца. Счастливо и безмятежно прожили они с мужем до глубокой старости. Умирая, бывшая Голубева строго завещала своим детям хранить могилу и чтить память рабы Божией блаженной Ксении.

 

Все легенды о блаженной Ксении в один голос утверждают, что случай с молодой Голубевой далеко не единственный, когда юродивая помогла вступающим в брак благочестивым жениху и невесте. Многие из почитавших Ксению жителей Петербургской стороны считали доб-рым знаком, если блаженная посетит дом, в котором имеется девушка на выданье: после этого найдется для нее достойный жених. Может быть, именно поэтому в часовне над могилой Ксении, где по стенам ус-тановлены пожертвованные частными лицами иконы, встречаются и иконы с венчальными свечами.

 

Помощь на расстоянии

 

Еще при жизни странницы стали известны случаи, когда блажен-ная оказала влияние на события, происходящие довольно далеко —

в Псковской губернии.

К одной из небогатых помещиц, проживающих неподалеку от Пскова, приехала сестра, жившая в Петербурге и много слышавшая

о блаженной. Вечерний разговор, естественно, коснулся столичных но-востей, происшествий, и про судьбу Ксении гостья рассказала своей

 

провинциальной родственнице немало. На последнюю рассказы эти произвели большое впечатление, и она перед сном помолилась о Ксе-нии, после чего быстро и крепко уснула.

 

И вот привиделось спящей женщине, что ходит вокруг ее дома бла-женная Ксения и поливает водой дрова в поленницах и стены дома.

На следующий день недалеко от дома загорелся сарай, в котором было сложено более шестидесяти тонн сена. Благодаря заступничеству блаженной Ксении дом остался невредимым — огонь так и не переки-нулся на него.