Рый, видя в князе угрозу своему авторитету, стремится не уступить своих исторически сложившихся привилегий, изолировать князя, помешать ему укрепиться в Новгороде.

В русской литературе встречалась, однако, и принципиально иная оценка новгородско-княжеских отношений. С. М. Соловьев считал договорные грамоты не результатом борьбы бояр и князя, а результатом добровольной и полной уступки власти со стороны бояр, вызванной тем, что город не мог обходиться без князя и потому приглашал его «править и володеть». Новгородско-княжеские соглашения как бы повторяют легендарную ситуацию призвания варягов¹. Соответственно те места из грамот, которые принято считать урезывающими княжескую власть, толкуются как боярская помощь князю, боярский совет для лучшего управления или как ликвидация механических затруднений, связанных с частой сменой князей. Так, по Соловьеву, князь судит в присутствии посадника только потому, что он как чужак не знает новгородских законов; князь раздает волости и назначает чиновников с посадником потому, что он как чужак не знает достойных; князю запрещено лишать мужа волости без вины и назначать своих соотечественников в ряд волостей только для того, чтобы создать большую устойчивость управления и не менять его целиком с приходом нового князя, и т. п.² Соловьев объявляет новгородского князя верховным правителем и верховным судьей над всеми мирянами и по всем важнейшим делам.

Идея о независимой и всеобъемлющей власти князя порождена норманнской теорией происхождения государственности на Руси и призвана служить важным аргументом в пользу этой теории. По Соловьеву, князь призывался как посторонний, беспристрастный арбитр для усмирения враждующих родов и партий в Новгороде, для установления «внутреннего наряда», призывался «править и володеть», подобно Рюрику, Синеусу и Тру-вору. «Если князь призывался как посредник, на которого все стороны должны были полагаться, – рассуждал он, – то очевидно, что над судом князя не могло быть никакого другого верховного суда… Князя могли

¹ См.: Соловьев С. М, Об отношениях Новгорода к великим князьям. М., 1846. С. 9.

² См. там же. С. 27–28.

________________ 236 ________________

изгнать, но не могли подчинить его суд суду высшему»¹.

Соловьевская концепция княжеской власти в Новгороде искусственна и противоречит фактам. Известно, что в XIV и XV веках князья редко бывали в Новгороде, и Новгород обходился без их вмешательства в дела управления и суда, тем самым демонстрируя способность республиканских учреждений собственными силами устанавливать «внутренний наряд». Известно также, что и в бытность князей в Новгороде черным людям запрещено было обращаться к ним с жалобами на старейших, а политические столкновения между боярско-купеческими партиями, как и между молодшими и старейшими, решались вечем без участия князя. Значит, князь не был арбитром «и между старейшими и молодшими, ни между соперничавшими партиями бояр и купцов.

Полнота и безапелляционность власти, которыми наделяет князя Соловьев, не вяжутся со случаями суда над князем, изгнания князя, заключения его под стражу, призвания нового князя для борьбы со старым и т. п. Идеальное сочетание независимости князя в делах управления и суда и его сменяемости в любое время по желанию населения возможно только в теории. Князь приглашался не «править и володеть» Новгородом, а нести службу на строго определенных условиях.

Точка зрения Соловьева не получила поддержки в литературе, но какое-то ее влияние, может быть, сохранилось в признании суверенитета князей над Новгородом, которое без присущей Соловьеву в данном вопросе тенденциозной интерпретации фактов становится беспочвенным.

«Великий князь для Новгорода был верховный глава, установитель ряда; он долженствовал им быть для всей Земли Русской, – писал Н. И. Костомаров. – Как при Изяславе Ярославиче новгородцы сознавали эту верховность в киевском князе, так впоследствии – во владимирских и, наконец, в московских князьях»². Эта традиция перешла и в советскую литературу. «Новгород признавал своим верховным феодальным сюзереном великого князя, сначала тверского, потом в течение

¹ Соловьев С. М. Об отношениях Новгорода к великим князьям. С. 10.

² Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства… Т. 1. С. 53.

________________ 237 _______________

полутораста лет московского»¹, – утверждал А. В. Ар-циховский. Мысль о суверенитете князей над Новгородом последовательно проводит В. Л. Янин: «На наш взгляд именно в 1220-х годах впервые отчетливо возникла та форма ограничения княжеской власти, которая сыграла решающую роль в развитии позднейшей республиканской государственности. Такой формой является признание суверенитета суздальской княжеской династии, возникновение таких союзнических отношений, при которых существование особого новгородского князя перестает быть обязательным условием государственного устройства»².

Фактически здесь все верно, но с логической и юридической точек зрения не понятно, как ограничение власти может стать формой признания суверенитета. Но автор настаивает на столь противоречивом сочетании урезанности полномочий князя и его суверенитета над Новгородом: «Его (князя. – О. М.) власть в Новгороде решительно ограничена, а суверенитет оказывается лишь формой союза, не затрагивающей внутренних порядков республики»³. Если мы вспомним, что и внешняя политика Новгорода в годы зрелости республики определялась отнюдь не князем, станет вовсе не понятным, в чем же заключался его суверенитет. Зато изгнание князя в 1269 году Янин определяет как «отрицание великокняжеского суверенитета над Новгородом»⁴. Между тем, в этом событии не было ничего необычного для государственного строя республики. Новгород менял свое отношение не к княжеской власти, а к конкретному князю.

Если бы Новгород признавал княжеский суверенитет, он не был бы республикой и ему не нужно было бы заключать договоры с каждым новым князем. Если бы суверенитет Москвы признавался, было бы бессмысленно интриговать против московских князей в Золотой Орде. Ряды с московскими князьями были средством установления союза с могущественным соседом. Это была необходимость, весьма опасная для – будущего республики, и с XIV века в Новгороде начали это сознавать. Новгород рад бы был изменить порядок, и

¹ Арциховский А. В. Новгород Великий по археологическим данным. С. 44.

² Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 135.

³ Там же. С. 141.

⁴ Там же. С. 156.

___________________ 238 __________________

В договоре с Казимиром попытался это сделать, но соотношение сил лишило его такой возможности. Именно из-за суверенитета шел спор между республикой и Иваном III, и когда вече казнило двух новгородцев, назвавших московского великого князя своим государем, оно выразило свое отношение к его суверенитету. Суверенитет в Новгороде принадлежал вечу, а признание городом суверенитета московского царя означало конец республики.

Правовое положение князя, очерченное нами по договорным грамотам, выражало новгородскую идею княжеской власти, но не всегда соответствовало действительности. Отношения между Новгородом и князьями развивались в обстановке ожесточенной политической, а нередко и вооруженной борьбы. Шла, как говорил Н. М. Карамзин, «вечная пря его вольности со властию княжескою»¹. Исход борьбы определяется соотношением сил, а потому могучим князьям не раз удавалось навязать Новгороду не толькое свое избрание, но и свою политику. Князь, располагавший хорошей дружиной, особенно когда благоприятная внешняя или внутренняя обстановка делала его присутствие чрезвычайно необходимым, не всегда считался с договорами, грамотами или еще не записанными традициями, хотя никогда не декларировал публично своего несогласия с новгородской пошлиной.

Наиболее ярко это проявилось в княжение Александра Невского. Победа над ливонскими рыцарями, влияние в Золотой Орде, выдающиеся качества полко-водца и государственного деятеля позволяли ему пренебрегать новгородскими обычаями и распоряжаться вольным городом, как своей вотчиной. Даже став в 1252 году великим князем владимирским и покинув Новгород– поведение, необычное для новгородского князя XIII века, – Александр продолжал управлять Новгородской землей. Он назначал в Новгород своих сыновей не как самостоятельных князей, а как своих наместников, сам приезжал в Новгород, судил, водил новгородцев в походы и даже приказывал им выступать на войну как своим подданным. Первые договоры с великим князем тверским Ярославом Ярославичем полны воспоминаний о самовластном княжении его брата Александра Невского: «А что твой брат отъял был пожне, от

¹ Карамзин И. М. История… Т. IV. С. 151. ________________ 239 ________________

того ти, княже, отступитеся», «А что, княже, брат твой Александр деял насилие в Новгороде, от того ся, княже, отступи»¹.

Попытки князей укрепить свою власть в Новгороде, несмотря на временные удачи, неизменно сводились на нет новгородским боярством. Только в XV веке московские князья развернули решительное наступление на республиканские порядки. Историческая закономерность создания централизованного русского государства обрекла на гибель новгородские боярские вольности вместе с ликвидацией феодальной раздробленности Русской земли. В это время московские князья обнаружили стремление подвести легальную базу под узурпацию прав Вольного города.

Хронологическое сопоставление договорных грамот показывает, как московские князья шаг за шагом приближались к захвату всей полноты власти в Новгороде. Начиная с договора о мире в Яжелбицах (1456), новгородцы целуют крест не только великому князю, но и его сыну, тем самым подчеркивая и признавая наследственный характер власти московских князей в Новгороде; они обязываются не принимать у себя враждебных Москве князей и их потомков, отказываются от вечевых грамот, от новгородской печати, дают согласие на взыскание черного бора по мере надобности. В грамоте о мире с Иваном Васильевичем (1471) Великий Новгород покорно именует себя отчиной московских князей, клянется держать их княжение честно и грозно и «быти от великих князей неотступным ни к кому».

Источникам известны также княжеские наместники. Первоначально они назначались на время отъездов князя из Новгорода. Когда же на новгородском столе обосновались великие князья, наместники стали их постоянными представителями, выполнявшими все их полномочия, но пользовавшимися меньшим авторитетом. Наместники назначались не только в Новгород, но и в волости и пригороды, управлявшиеся целиком или наполовину княжескими мужами. В случае недовольства наместником новгородцы прогоняли его со службы. При этом, как показывает грамота с жалобой на Федора Михайловича и Бориса Константиновича², они не спра-

¹ ГВН и П. С. Ю, П.

² Там же. С. 18–19.