Величина кредитного капитала.

Наиболее неизученной и даже вообще неосвещенной областью деятельности частного капитала в СССР являются размеры и операции его на кредитном и денежном рынке. Между тем как раз здесь общественное мнение—и недаром—видит один из главнейших центров спекулятивной активности и наживы капиталистов в СССР. Нет до сих пор хотя бы даже грубо ориентировочной попытки хотя бы приблизительно оценить размеры частного кредитного рынка и охарактеризовать связь его с другими областями частного хозяйства и значение для них. Производимая мною сейчас попытка является поэтому лишь самым первым приближением к действительности и, без сомнения, будет еще нуждаться в поправках и дополнениях. Но представление о масштабах и роли дает все же и такая первоначальная наметка.

Даже отдельные виды частного кредитного капитала не подвергались сколько-нибудь связному обследованию, если не считать вопроса об участии частного капитала в государственных займах. Нельзя сказать, чтобы вообще по вопросам частного кредитного капитала не было хотя бы отрывочных и частичных материалов, способных все же в своей совокупности дать некоторое представление о деле (иначе этот раздел данной книжки вообще не мог бы быть написан). Но внимание наблюдателей больше привлекалось до сих пор частной торговлей, с которой населению приходится непосредственно иметь дело, и отчасти частной промышленностью. И оставался в тени стоящий за их спиной частный кредитный капитал, финансировавший их, снимавший с них пенки и маневрировавший ими.

В нашей сводке мы учитываем следующие виды частного кредитного капитала в СССР (кроме кредитного капитала в сельском хозяйстве, которому ниже посвящены отдельные замечания):

а) ломбардные операции;

б) дисконтные (в порядке личного ростовщичества);

в) вклады в общества взаимного кредита;

г) вклады в государственные кредитные учреждения и сберегательные кассы;

д) средства, увязанные в операциях с иностранной валютой и золотом;

е) приобретение государственных займов;

ж) сальдо частного финансирования частной торговли;

з) сальдо частного финансирования частной промышленности (включая транспорт, строительство, лес).

Под ломбардными операциями имеются в виду ссуды под залог движимого имущества, выдаваемые капиталистами отдельным гражданам для их домашних или мелкохозяйственных надобностей. Для этих операций государство открывает, между прочим, и государственные ломбарды (существовавшие уже в некоторых крупных центрах до революции). К этим операциям примыкает учет (дисконт) потребительских векселей и выдача по ним ссуд также для личных, семейных или мелкохозяйственных надобностей. С этою целью, между прочим, учрежден уже целый ряд «ссудо-сберегательных товариществ», «касс взаимопомощи» и т. п. подконтрольных государству организаций. Но все же обе эти операции—ссуды под залог домашних вещей и ссуды под личные векселя (не для целей капиталистической торговли и промышленности)—являются излюбленной областью частного ростовщичества. Как указано в разделе втором (глава о валютных операциях), имеются сведения по районам (экспертные оценки специальных наблюдателей), суммирование которых по СССР дает величину до 20 млн. руб., вложенных в это дело частных средств. Ростовщики этого типа обычно не очень крупные капиталисты. «В Москве частные дисконтеры обыкновенно владельцы мелких сумм в 4—5 тыс. руб. Учетный процент достигает 7 % и (ссуда) выдается только под надежное обеспечение» (стр. 33 Обзора Наркомторга за октябрь—декабрь 1926 г.).

Возможно, конечно, что на деле в городском личном ростовщичестве обращаются несколько большие суммы, но на это нет прямых указаний. Указания в рабочих бюджетах об используемом рабочими систематически частном кредите в большей части не следует включать в эту сумму. Ибо для рабочего речь идет большею частью о беспроцентном мелколавочном кредите или о неростовщических займах у знакомых.

Вклады в государственные кредитные учреждения (кроме сберегательных касс), как указано в разделе втором (глава о государственном кредите), составляют только 8 млн. руб., если считать только капиталистические фирмы, сами пользующиеся затем кредитом в наших учреждениях. Сверх того на то же число (1 октября 1926 г.) в этих государственных кредитных учреждениях имелось еще свыше 20 млн. руб. вкладов мелких и средних трудовых вкладчиков (лица свободных профессий, служащие и т. д.), вклады которых не служат целям какой-либо предпринимательской деятельности, имеют потребительский характер (отложил «на черный день», на старость, собирает для леченья и т. д.) и не включаются нами в состав принадлежащего капиталистам кредитного капитала.

В сберегательных кассах вклады нетрудовых элементов и «прочих» (под «прочими», можно думать, скромно скрываются они же) вместе составляют 14,5 % суммы вкладов (как приведено в разделе втором, глава о госзаймах). Вся сумма вкладов в сберегательные кассы СССР на 1 июня 1927 г. составляла 150 млн. руб. («Экономическая жизнь», от 24 июня 1927 г.). Стало быть, на капиталистов в том числе приходится около 20 млн. руб.

В добровольные государственные займы, как указано в разделе втором, до 1 октября 1926 г., по подсчетам наших финорганов, частный капитал вложил до 18 млн. руб. своих средств. С тех пор сумма эта возросла примерно до 22 млн. руб. к 1 июня 1927 г. в связи с осенним выигрышным беспроцентным займом 1926 г. и с десятипроцентным займом 1927 г. Прибавляется реальное вложение частного капитала в оба займа около 9 700 тыс. руб. при номинальной подписке на 40 млн. руб. (докладная записка старшего инспектора Наркомфина т. Фашинского), и вычитаются средства, вложенные капиталистами путем извлечения их из прежних займов (там же). Кстати сказать, в части, размещенной среди капиталистов, оба эти займа постигла та же участь, что и прежние добровольные займы 1925 г. ч 1926 г. То есть, сняв пенки в период подписки (закончилась 1 апреля), капиталисты уже в мае «сбросили» с себя попечение о займах, обратно подкинув их государству продажей на бирже (где они и скуплены волей-неволей Госбанком и за счет Госфондконторы Наркомфина). Наоборот, как и раньше, вполне прочной оказалась подписка трудовых сберегателей. Особенно выдвинулось значение коллективной подписки на заем 1927 г. со стороны трудящихся. Путем коллективной подписки рабочих, служащих и кустарей билеты займа 1927 г. приобрели около миллиона человек со взносом в среднем около 25 руб. (как показывают детальные таблицы по крупным центрам, например по Харькову, рабочие подписывались в среднем примерно на 20 руб. с участника, служащие—на 30 руб. и кустари—на 50 руб.). Из частного капитала, вложенного в госзаймы, по подсчетам наших финорганов, приходится на Москву до 10 млн. руб., Ленинград—2,5 млн. руб., Харьков—1 млн. руб., Ростов— 500 тыс. руб., Баку—500 тыс. руб. и т. д. (Гарнич, О частном фондовом капитале, стр. 5).

Вклады капиталистов в общества взаимного кредита составляют около 35 млн. руб. Частный кредитный капитал на этом единственном участке открыто выходит наружу в больших массах и дает возможность детальнее с ним ознакомиться. Проценты, выплачиваемые ОВК по вкладам (в 1925/26 г. они составляли около 40 %в год), довольно близки к проценту на частном денежном рынке и могут считаться его низший пределом. Ибо если разница будет слишком велика, то частный кредитный капитал вместо помещения в ОВК предпочтет пойти на риск и неудобства индивидуального, личного ростовщичества. Секция по наблюдению за частным капиталом ГЭУ Наркомторга СССР пишет, например, в своем Обзоре за первый квартал 1925/26 г. следующее: «В Ленинграде отмечается конкуренция ростовщического капитала с ОВК. Первый оказывает кредит, в зависимости от предоставленного учетного материала и солидности фирмы, от 4—5 % до 12—15 % (в месяц) и по размеру достигает 5 млн. руб.» (Обзор, глава «Денежный частный рынок», стр. 33).

В операции с иностранной валютой и золотом увязано в среднем около 20 млн. руб. (как указало в главе о валютных операциях, см. второй раздел), причем иногда эти суммы повышаются (пример—период золотой интервенции Наркомфина с октября 1925 г. по апрель 1926 г., см. там же). Эти средству не являются «кредитным капиталом» в точном смысле, пока заняты спекулятивной скупкой и продажей золота и иностранной валюты. Но сама эта операция является выступлением на денежном рынке частного кредитного капитала, из которого направляется на эту операцию та или иная часть в зависимости от совокупности условий и особой выгодности этих операций в данный момент.

Не следует думать, что эти валютные операции частного капитала проходят совершенно стихийно и неорганизованно. Во втором разделе (глава 10) я приводил уже пример функционирования в 1925/26 г. в Закавказьи особых нелегальных частных контор («баратные конторы»), развивших значительные операции по хранению, обмену и переводу за границу персидской валюты. Подобные же конторы существуют в пределах СССР для Польши и т. д. Частный денежный капитал в лице главнейших своих воротил вообще образует руководящие центры (не всегда нами открываемые), заправляющие потом мелкими спекулянтами, копошащимися на «черных биржах». Эти центры координируют учетную политику, высоту процента на частном денежном рынке и т. д.—вообще «делают там погоду». Тов. Гарнич, (работник Наркомфина) в своих неопубликованных пока «Очерках к истории валютно-фондового рынка нашей страны» рассказывает, например, про трехлетие 1921—1923 гг. в Москве следующее: «Биржевидные сборища на Ильинке в массе состояли из сравнительно мелких дельцов, случайных посетителей и агентуры крупных воротил тогдашнего частного фондового рынка. Основная и решающая часть фондового оборота, организованно спаянная, диктующая цены (ценных бумаг) и искусственно создающая конъюнктуру в порядке обычной техники биржевой игры, была сосредоточена в других местах. Центральным пунктом (решающих частных) биржевых собраний в период 1921—1923 гг. был ресторан «Эрмитаж» у Трубной площади, где средняя ежедневная посещаемость составляла свыше 100 человек и имелся «комитет» из нескольких человек, избранный посетителями, активными дельцами. «Комитет» имел права и полномочие решения всех спорных вопросов и дел, возникающих в деловой практике. Этот «комитет» выносил решения, обязательные для сторон. По отношению к этим регулярным собраниям («фондовой биржи» частного капитала) всю остальную «улицу» (черные биржи на Ильинке, в Богоявленском переулке, на Карунинской площади и в прилегающих ответвлениях и другие места сборищ менее крупных и менее квалифицированных дельцов) надо считать как бы «кулисой» или естественным придатком к основной бирже» (Гарнич, стр. 4—5 «Очерков»).

Но основной областью помещения частного кредитного капитала являются в настоящее время частная капиталистическая торговля и капиталистическая промышленность. В разделе о торговле мы видели, что, принимая наименьшие из существующих данных и оценок помещения в ней частного кредитного капитала, приходится притти к заключению, что летом 1927 г. (к концу 1926/27 хозяйственного года) он составляет здесь около 200 млн. руб. Причем тут мы имеем в виду, конечно, только сальдо, т. е. перевес, остаток задолженности торговцев частным лицам над тем, что частные лица должны торговцам.

Что касается капиталистической промышленности, то, по рассчетам анкеты Наркомфина (вторая, более полная и уменьшенная по итогам разработка П. Кутлера в декабре 1926 г.), уже к 1 октября 1925 г. сальдо задолженности частным лицам для частной промышленности должно было составлять около 135 млн. руб. По такому расчету, к 1 октября 1927 г. эта величина должна была бы дойти до 200 млн. руб. Но мы считаем, что разработка П. Кутлера недостаточно учла взаимную связь частной торговли с частной промышленностью и в силу этого получила преувеличенный результат. С соответствующей поправкой мы получим теперь сальдо задолженности частным лицам для капиталистической промышленности (включая транспорт, строительство и лес) только в 100 млн. руб. к концу 1926/27 хозяйственного года.

Суммируя все приведенные величины, получаем до 450 млн. рублей на 1 октября 1927 г. А для 1925—26 года в среднем расчеты Комиссии СНК СССР по тяжести налогового обложения (сделанные в начале июля 1927 г.) дают величину несколько более 400 млн. руб.