Капиталистическая сдача скота и инвентаря.

 

Второй тип капиталистической организации производства в сельском хозяйстве—это организация производства под видом сдачи в аренду своего инвентаря и рабочего скота. Подробно эта форма описана и анализирована в книжке моей «Советская деревня» и в книжке т. Крицмана—«Классовое расслоение в советской деревне».

На вид здесь бедняк нанимает капиталистического предпринимателя в качестве сдельного рабочего с лошадью. На деле же кулак для извлечения эксплоататорского дохода в свою пользу обрабатывает землю бедняка, юридически не арендуя ее. За пользование землей кулак платит бедняку меньшую часть урожая с обрабатываемой таким образом земли. А юридически считается, что бедняк «нанятому» им «сдельному рабочему» платит «заработную плату» в виде большей части урожая. За вспашку, за привоз урожая с поля в деревню, за вывоз для продажи на пункт и т. д.—за всякую «сдельную» работу безлошадный «платит» кулаку изрядную долю урожая (в Киевском округе, например, за один только вывоз с поля—до одного снопа из каждых четырех и т. д.). Это—система «пролетарской» маскировки кулаком фактических капиталистических отношений (мнимый «наниматель» является обычно фактическим рабочим своего «сдельного работника»). Система такой маскировки является отчасти пережитком первых лет нэпа (когда не было еще четкого разрешения аренды), отчасти проводится кулаком для предохранения себя от лишения избирательных прав или от регистрации договора на аренду земли у бедняка или на наем самого бедняка и т. д. Цель маскировки—лишение бедняка той защиты закона, какую бедняк получил бы при открытом обнаружении действительных капиталистических отношений и при регистрации соответственных договоров.

Эксплоатация путем маскарадной «сдачи в аренду» своего рабочего скота и инвентаря является сейчас одним из наиболее распространенных видов капиталистического предпринимательства в деревне. Точно учесть размеры ее при наличных материалах совершенно невозможно. Приближенно можно определить низшие пределы ее размеров применительно к распространенности найма так называемых сдельных рабочих.

По весеннему опросу ЦСУ в 1926 г. (стр. 88—89 «Справочника») можно видеть, как резко отличается разделение «сдельных рабочих» по группам нанимателей от разделения по группам нанимателей прочих наемных рабочих (т. е. сроковых, годовых и поденных). И по потребляющему району РСФСР и по производящему району РСФСР совершенно одинаковая картина—прямая противоположность распределения «сдельных» рабочих и прочих рабочих. Вот, например, по потребляющей полосе таблица, показывающая, какой процент из хозяйств каждой группы нанимает «сдельных рабочих»:

 

Группы хозяйств	Из них нанимает «сдельных рабочих» (в %%)
Сеющие до 1 дес.	39,6
От 1 до 2 дес.	23,9
2 3	9,2
3 4	5,0
4«6	3,1
6«10	2,9
«10 16	5,9
16 «25	1,5
Свыше 25 дес.

 

Перед нами яркая картина, как «сдельные» рабочие «нанимаются» преимущественно беднотой. Из всех хозяйств, «нанимающих» вообще «сдельных рабочих» по потребляющей полосе, приходится на мельчайшие хозяйства, сеющие менее 2 дес., как видно из другой таблицы на той же странице «Справочника», почти равно 80 %—четыре пятых. Затем почти 18 % приходится на сеющих от 2 до 4 дес. на двор. Совершенно обратно распределение дворов, нанимающих остальных рабочих—сроковых, годовых и поденных.В той же самой потребляющей полосе из той группы сеющих более 25 дес., из которой никто не нанимает «сдельных» рабочих, целых 100 %, т. е. поголовно все нанимают сроковых, годовых и поденных (стр. 88). А из группы, сеющей до 1 дес., нанимают сроковых и годовых только 1,5 %. Из сеющих от 1 до 2 дес.—2,6 %. Из сеющих от 2 до 3 дес.—3 %. Из сеющих от 3 до 4 дес.—3,8 %. Из сеющих от 4 до 6 дес.—4,6 %. И так далее. «Наем» так называемых «сдельных» рабочих сосредоточен в низших, бедняцких группах, а наем действительных батраков (сроковых, годовых) —в высших предпринимательских группах деревни.

Такова же картина и по производящему району РСФСР. Из всех хозяйств, нанимавших здесь весной 1926 г. сроковых и годовых либо же «сдельных» рабочих, приходилось, по данным ЦСУ (стр. 88—89), на отдельные группы следующее количество процентов:

 

Группы хозяйств	Сроковых и годовых (в %%)	«Сдельных рабочих (в %%)
Сеющие до 2 дес.	7,5	29,2
От 2 до 4 дес.	19,3	37,2
«4» 6	19,8	19,3
свыше 6 дес.	53,4	14,3

 

Приэтом на слой сеющих более 10 дес. (всего около 5 % всех хозяйств) приходится около 27 % всех дворов, нанимающих сроковых и годовых рабочих, и только 2,3 % дворов, нанимающих «сдельных рабочих». Противоположность распределения сдельных и несдельных рабочих, таким образом, совершенно очевидна⁸.

8) По Воронежской губернии в 1926 г. обработка пашни производилась наемным скотом и инвентарем: из сеющих до 2 дес.—у 75,8 % дворов; из сеющих от 2 до 6 дес.—у 25,2 % дворов; из сеющих от б до 10 дес.—у 2,7 % дворов; из сеющих более 10 дес, —у о,6 % Дворов (стр. 118 № 3 «На агр. Фронте^» за 1927 г.).

Надо заметить еще, что так как в высшей группе на одно хозяйство, нанимающее сроковых или годовых рабочих, приходится больше батраков, чем в низших группах, то процент нанимаемых ими батраков, значительно выше, чем те 27 %, какие они составляют в общем числе нанимающих хозяйств по данным ЦСУ.

Недоучет действительных батраков вообще больше касается крупных нанимателей, чем мелких, ибо крупные больше заинтересованы в уклонении от учета и регистрации договоров, чем мелкие. Это подтверждается не только отдельными наблюдениями и сообщениями с мест, но и специальными обследованиями Всеработземлеса. Так, работник центрального аппарата Всеработземлеса т. Ахматов обследовал в 1926 г. в этом отношении Мариупольский округ Украины. Оказалось, что у кулаков зарегистрированы договора на 18 % фактически имеющихся у них батраков, у середняков зарегистрированы договора на 45 %, и у бедняков зарегистрированы договора на все 100 %. (Бедняцкие семьи нанимают иногда батрака в случае призыва на военную службу, смерти или длительной болезни единственного работника и т. п.) Из этого видно, кстати, какую значительную поправку и в каком направлении надо внести в таблицы ЦСУ о числе батраков у крестьян по анкетным ответам сельсоветов о числе известных им (т. е. зарегистрированных в них) договоров нанимателей с батраками.

Между прочим, приводившиеся выше данные ЦСУ о числе батраков у крестьян относятся только к сроковым батракам без «сдельных рабочих». Иначе сказать—только к действительным батракам.

Таблицы «Справочника» ЦСУ впервые дают возможность по потребляющей и по производящей полосе РСФСР привести данные отдельно о «сдельных» рабочих и отдельно о прочих. Оказывается (стр. 86—89), что из всего количества крестьянских дворов каждой полосы, по данным ЦСУ, в 1926 г. нанимали:

 

Полосы	«Сдельных» рабочих	Сроковых, годовых и поденных
Потребляющая	16,5 %	8,7 %
Производящая	23,7 %	7,8 %

 

Иначе сказать, действительно нанимает батраков около 8 % всех дворов (из нанимающих «сдельных» здесь исключены уже те дворы, которые одновременно нанимают прочих, т. е. сроковых, годовых или поденных). Львиная доля нанятых приходится приэтом на высшие 2 %—капи-талистически-предпринимательскую группу, а подвергается капиталистической эксплоатации, замаскированной мнимым наймом «сдельных рабочих», в среднем около 20 % всех дворов. Это неудивительно, если вспомнить, что количество не имеющих рабочего скота составляло в 1926 г. по РСФСР 30 % (стр. 81 «Справочника»), причем пять шестых из них (около 25 %) все же, по таблицам ЦСУ (стр. 78), производили посевы. А для этого и служит «наем сдельных рабочих», т. е., проще говоря, обработка преимущественно высшей группой своим рабочим скотом земель безлошадной бедноты, исполняющей притом порою при этом рабочем скоте батрацкие обязанности (и те операции, какие не требует скота, например посев руками, молотьба цепом и т. д.).

Мы зашли бы слишком далеко, если бы начали приводить здесь все выкладки, необходимые для определения, какую часть товарной продукции крестьянского сельского хозяйства сосредоточивает в своих руках капиталистическая группа крестьян путем такой эксплоатации бедняцких 20 % дворов посредством «сдачи» им своего рабочего скота в форме найма к бедняку в «сдельные рабочие», Я получаю для этого величину всего от 4 % до 5 % товарной продукции. На первый взгляд это кажется удивительно малым при такой большой массе подвергающихся эксплоатации в этой форме, как 20 % всех крестьянских дворов. Более полный учет, кстати сказать, дал бы, может быть, более близкую к 25 % цифру, ибо без рабочего скота, но сеющих, имеется 25 % всех дворов. А «супряга» и подобные формы товарищеского, не эксплоататорского соединения сил разных хозяйств вряд ли настолько распространены, чтобы обслужить везде целых 5 % крестьянских дворов, хотя, например, по Воронежской губернии «супрягой» обрабатывают 6,7 % дворов (стр, 118 № 3 «На аграрном фронте» за 1927 г.).

Однако скромность величины от 4 % до 5 % товарной продукции как результата данной формы капиталистической эксплоатации будет понятна, если принять во внимание: 1) не засчитана вся та часть продукции, которая является фактической арендной и заработной платой мнимого «нанимателя»; 2) мелкий размер землепользования большей части из этих 20% дворов; 3) частичное участие в такой эксплоатации и верхнего слоя середняцких частей деревни, впрочем, ограниченное тем, что обычно они не имеют столь крупных избытков рабочего скота, какие позволили бы им особенно широко развернуть свое участие в этой форме эксплоатации безлошадных бедняков.

Понимание социально-экономической сущности того явления, которое по старой народнической традиции даже в сборниках советского ЦСУ называется еще «отпуском сдельных рабочих», уяснение принципиального отличия в условиях нашей деревни между действительным наймом батраков (сроковые, годовые, поденные) и замаскированной капиталистической эксплоатацией, именуемой обработкой на сдельных началах богатыми своим скотом земли бедных,—все это совершенно необходимо для сколько-нибудь полного учета значения тонкого капиталистического слоя крестьян в самой организации сельскохозяйственного производства. В той же мере это необходимо и для учета доли капиталистических элементов крестьянства в товарной продукции деревни, ибо они продают, например, не только то зерно, которое выросло на их землях и на арендованных ими землях, но также и то зерно, которое выросло на тех бедняцких землях, где они выступали в опереточной роли «сдельных рабочих».

Бедняки, «нанимающие» богатых; богатые, являющиеся «пролетариями» по отношению к эксплоатируемым ими на деле беднякам,—до такой терминологии (обозначений), побивающей рекорд экономической безграмотности, могло договориться только народничество, не желавшее знать классового смысла описывавшихся им явлений. Известно, как в одну кучу «промыслов» народники валили и открытие кулаком трактира или заводика и поступление бедняка рабочим на этот заводик или в этот трактир. Тем смешнее теперь, когда наше советское ЦСУ, дав в своем «Справочнике» отдельно сведения«сдельных рабочих» и о действительных батраках, потом с истинно народнической непринужденностью складывает рабочих с хозяевами и получает идиллические картинки (стр. 87), как чуть не все группы крестьян производящей полосы почти одинаково «пользуются наемной рабочей силой вообще» (у девяти групп из десяти при таком сложении получаются колебания только от 27 % до 44 % всех дворов каждой группы). Таким путем совершенно замазывается действительная противоположность характера высших, капиталистических и низших, бедняцких групп, и напускается туман в ясное дело. Вместо того чтобы одни нанимались, а другие нанимали—все оказываются и нанимающими и нанимающимися. И некритическому наблюдателю, берущему готовую табличку и не исследующему, из каких частей она составлена, дается основание думать, что народники были правы в вере в «особый» характер нашего крестьянства. Нет классового расслоения, ибо даже в производящей полосе почти все группы почти равномерно пользуются «наемной рабочей силой вообще»,—очевидно, когда по случайным причинам это временно надо (народники всегда указывали на временную малосемейность, отсутствие работника и т. д.). Мы видели, однако, какие разные на деле социальные группы скрываются за этой мешаниной. Капиталистический крестьянин нанимает батрака и, сверх того, эксплоатирует в едва замаскированной форме бедняка—вот как расшифровывается неряшливое складывание рабочих и хозяев нашим ЦСУ. От этой неряшливости, от этой неграмотной народнической традиций пора отказаться.

Лжеколхозы.

 

Следующая, третья, группа капиталистического предпринимательства в сельском хозяйстве—это лжеколхозы, сельскохозяйственные производственные лжекооперативы. Сельскохозяйственная производственная кооперация получила у нас в последние годы довольно приличное развитие, но среди этих колхозов попадается все-таки довольно много лжекооперативов. Их типичным признаком является часто организация сельскохозяйственных кооперативов из лиц, которые никогда сельским хозяйством не занимались.

Вот, например, в «Правде» от 27 мая 1926 г. напечатано описание одного сельскохозяйственного кооператива здесь в Москве. Он называется «Москоопсельхоз» и был основан художником Валиевым, бывшим коллежским ассесором Воротниковым и бывшим помещиком Макаровым. Они получали от госучреждений различные товары, получали кредиты,—одним словом, за восемь месяцев довели свои обороты до 2 млн. руб. и к тому моменту, когда были арестованы, причинили государству убытков на 600 тыс. руб., которые так и не были возмещены.

Другой московский пример. В «Известиях» от 4 июля 1926 г. можно читать историю сельскохозяйственного кооперативного товарищества по общественной обработке земли имени председателя ЦИК СССР т. Калинина. Этот «колхоз» Московской губернии от МОЗО (Земельного отдела Моссовета) получил на 20 тыс. руб. строений, на 5 тыс. руб. живого и мертвого инвентаря и т. д. Коров продали мяснику, продали свиней и т. д., одним словом—«использовали». Обследование показало, что сами члены кооператива приезжали туда только для того, чтобы играть в городки, и когда им во время судебного следствия показали лежавший на дворе культиватор (сельскохозяйственное орудие), то ни один не мог объяснить, что это такое. Работа у них велась путем наемных рабочих.

Примером «плановой» организации большого количества фиктивных артелей может служить дело Гукона. Была такая организация при Наркомземе, пекшаяся о конях и т. п. Некоторые ее служащие для получения совхозов организовали целый ряд лжеартелей под названием: «Селект», «Прометей», «Прогресс», «Очаков», «Племрассадник». Для этих организаций было получено из Наркомзема 300 племенных коров, 22 быка, 200 племенных лошадей, в том числе самые известные рысаки дореволюционного времени—«Крепыш» и другие, которые брали призы на скачках. Все это было распродано неизвестно куда, «разошлось по рукам», как пишет в своей книге т. Кондурушкин.

В Киевском округе несколько кулаков, владеющих мельницами, образовали «коммуну» «Сельпром». Бланки, печать. Кредит в Рыбсиндикате, Чаеуправлении, Сахаротресте, Азтабактресте на 40 тыс. руб. Продажа на частный рынок. («Красная вечерняя газета» от 26 января 1926 г.)

Под Москвой имеется дачная местность Малаховка. В 1925 г. гражданин Малахов организовал там сельскохозяйственный кооператив, а в Москве—«Московское представительство малаховской сельскохозяйственной кооперации»—представительство по сбыту сена. Конечно, это представительство открыло в Москве контору, приобрело телефон и учредило мануфактурный отдел. Мануфактуры они получили от трестов по оптовым ценам на 62 тыс. руб.—ввиду того, что это крестьянская сельскохозяйственная кооперация. Я сильно сомневаюсь, что в Малаховке крестьяне видели когда-нибудь сразу мануфактуры на 62 тыс. руб. по оптовым ценам. Мануфактура пошла.на частный рынок в Москве и в провинцию. Сын одного из служащих московского представительства принят даже в школу Центросоюза как сын кооперативного работника. Что же касается сена, то сено для сбыта они закупали через контрагентов в Саратовской губернии и возили оттуда в Москву, потому что в Малаховке никакого сена не добывали. В конце концов поскользнулись на мелочи и попали под суд.

Интересны, конечно, не отдельные примеры, а интересно то, что они показательны. Именно, НК РКИ произвел обследований почти 7 тыс. колхозов в РСФСР по данным губземотделов и по данным губернских РКИ. Это составляет около трети всех колхозов СССР. При установлении, какая часть этих колхозов является лжеколхозами, применялись такие признаки: 1) хозяйство, юридически являясь колхозом, фактически ведется не руками членов, а наемными рабочими; 2) под юридической вывеской колхоза каждый член фактически ведет свое отдельное единоличное хозяйство, т. е. колхоз устроен только для использования налоговых, кредитных и других льгот; 3) колхоз составлен из небольшой зажиточной группы, которая отказывается принимать в свой состав середняков и бедняков, т. е. представляет собой своего рода «акционерное товарищество»; 4) внутри колхоза одни члены эксплоатируют других членов, нанимают их и т. п., причем часть членов внесла в колхоз имущества много, другая часть членов—мало, продукцию делят пропорционально внесенному имуществу, а сам колхоз является юридическим прикрытием прикрепления батраков к хозяевам.

Обследовано 6956 колхозов. Результаты оценены в постановлении коллегии НК РКИ от 10 июля 1926 г. и опубликованы в № 2 журнала «На аграрном фронте» за 1927 г. Володковичем и Куликовым (стр. 32). Оказалось, что из всех колхозов Саратовской губернии 22 % являлось лжеколхозами. В Татарской республике лжеколхозов 29 %, в Средневолжском районе—30 %, на Северном Кавказе—10 % в Сибири—30 %, в Московской губернии, так сказать, непосредственно под рукой у центра,—35 %. В среднем из всех 6 956 колхозов лжеколхозами оказалось 1717, или 25 %. Таким образом, по этому обследованию,—а оно обнимает одну треть всех_колхозов СССР,—целая четверть относится к лжеколхозам. Некоторые авторы предлагают считать эти данные преувеличенными. Но поскольку обследование НК РКИ не опорочено—не вижу для этого оснований. Да и не могло быть у НК РКИ интереса преувеличивать неблагоприятность результатов. К тому же известно по данным Сельскосоюза, что значительно больше половины колхозов вообще не вошли в сеть кооперативной системы и предпочитают оставаться «дикими», бесконтрольными. А по опыту городской промысловой ко-операции, поддающейся более систематическому наблюдению, мы знаем, что «дикость» большею частью служит признаком маскировки капиталистической эксплоатации кооперативной формой. Обследование НК РКИ—единственный массовый официальный материал по интересующему нас вопросу, и его следует держаться.

Поэтому можно без большой ошибки предположить, что из всей товарной продукции всех колхозов не менее одной четверти фактически является капиталистической продукцией, прикрытой только лжекооперативной формой. По РСФСР из всей хлебной товарной продукции на продукцию колхозов за 1925/26 г. приходится до 4 % по данным, опубликованным в том же номере «На аграрном фронте» (стр. 31). Следовательно, на долю капиталистической продукции в форме лжеколхозов приходится примерно до 1 % товарной продукции.

Если соединить, вопервых, ту часть товарной продукции, которая производится в хозяйстве капиталистически-предпринимательской верхушки (2 % всех дворов),—около 14 %; вовторых—те 4 %, которые эта верхушка сосредоточивает в своих руках капиталистической эксплоатацией под формальным прикрытием бедняцкого хозяйства, «нанимающего» кулака сдельно с его рабочим скотом; втретьих, наконец, тот почти 1 %, который идет через колхозы,—то в общем мы получаем, что почти 19 % товарной продукции сосредоточено в руках 2 % предпринимательских капиталистических дворов. А 19 % товарной продукции сельского хозяйства составило в 1925/26 г. около 700 млн. руб. довоенных, или, по индексу 1,4 (принятому Госпланом для оценки сельскохозяйственного производства за 1925/26 г.), около 1 млрд. червонных рублей. В среднем на двор (450 тыс. дворов) это дает примерно 2 200 руб. кроме остающейся в хозяйстве натуральной части, которую надо оценивать не менее 800 рублей. Вместе это дает средний валовой доход на одно крестьянское хозяйство определенно выраженного капиталистически-предпринимательского типа около 3 тыс. руб. (червонных) в год. Чистое накопление этой группы (450 тыс. дворов), принимая его даже только в 10 %, должно составлять около 125 млн. руб. в год, т. е. около одной пятой величины, какую «Контрольные цифры» Госплана вообще принимают для крестьянского хозяйства (625 млн. руб.). Это примерно соответствует той доле в товарной продукции крестьянского хозяйства, какую данная группа крестьян имеет.

В применении к хозяйствам этой группы признаки обычного сельскохозяйственного налога оказываются недостаточными. Необходимо проработать вопрос о распространении на такие дворы подоходного налога. Выше приведен пример, как при чистом доходе в 10 тыс. руб. сельскохозяйственный налог составляет только около 4 %. Для сравнения привожу из № 17 органа НКФ «Финансы и народное хозяйство» (за апрель 1927 г.) таблицу, показывающую, как велик в настоящее время процент изъятия подоходным налогом при годовом доходе в 10 тыс. червонных рублей из нетрудовых источников по СССР и из всяких источников по Англии и Франции:

 

СССР	18,6 %
Англия	10,5 %
Франция	14,7 %

 

Иначе сказать, даже в архикапиталистических Англии и Франции капиталист с равным доходом обложен в несколько раз тяжелее подоходным налогом, чем наш терский сельскохозяйственный предприниматель с парой десятков сезонных батраков обложен сельхозналогом, прибавлю еще, сельхозналог совершенно не учитывает таких доходов эксплоататора, как извлекаемые им путем его так называемой «сдельной работы» со своим рабочим скотом у бедняка. Сельхозналог платит в этом случае бедняк. Отчасти это относится и к явно арендуемым землям. Для узкого верхнего, капиталистического слоя крестьян пора поставить вопрос о замене сельхозналога налогом подоходным на тех же основаниях, как и для представителей городского частного капитала. Мы теряем теперь на этом недообложении не менее 25 млн. руб. в год. по скромной оценке.

Точно так же эти капиталистические предприниматели в сельском хозяйстве должны быть уравнены с капиталистическими предпринимателями в городской промышленности и относительно обязательств в области наемного труда. Сейчас, например, с социальным страхованием, с оплатой за неиспользованный отпуск и т. д. у них дело обстоит довольно неважно. Есть закон об облегчениях требований Кодекса законов о труде в применении к середнякам и беднякам, вынужденным каким-либо случаем временно иметь батрака (болезнь, призыв на военную службу и т. д.). Этот закон на деле часто используется и сельскохозяйственными предпринимателями, систематически (как правило) прибегающими к найму сроковых, сезонных, поденных и постоянных рабочих. Тут необходимо будет провести.более резкую и отчетливую границу и более твердо поставить полное соблюдение Кодекса законов о труде капиталистическими предпринимателями в сельском хозяйстве, мелкими и крупными. Ни один бедняк, ни один середняк не может иметь, например, сразу трех наемных рабочих, постоянных или временных,—это уж не середняк и не бедняк тогда. Так что границу найти нетрудно.

Далее необходимо создать какие-либо гарантии для безлошадного бедняка, вынужденного прибегать к так называемому «найму» своего эксплоататора на «сдельные работы» с его скотом. Распространенность этой системы эксплоатации в настоящее время не подлежит сомнению. Наконец, необходимы меры в ограждение интересов бедняка, явно сдающего свою землю в аренду предпринимателю (запрещение платить меньше определенной величины по районам и т. д.), и меры по лишению льгот лжекооперативов (ограничение льгот «диким», лишение льгот пользующихся наемным трудом, повышение обязательного минимума числа членов и т. д.).