Экспериментально-психологические и созависимая характеристики — КиберПедия 

Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Экспериментально-психологические и созависимая характеристики

2017-06-12 226
Экспериментально-психологические и созависимая характеристики 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

- лёгкостью выражения гнева и раздражения;

- сохранения брака из-за внешних причин.

 

101
 


 

Часть третья. Эпискрипт в семьях мужчин, страдающих

Алкогольной зависимостью

Предложенная выше клиническая семейная типология охватила в

нашем исследовании большинство изученных браков (96,8%). Однако

четыре семьи (3,2%) выглядели клинически обособлено. Подробный

анализ психодинамических семейных особенностей и динамики нарко-

логических и аутоагрессивных проявлений позволил отнести данные

браки к семейной модели с использованием механизма эпискрипта. Дан-

ный термин впервые был использован в рамках трансактного анализа

[189]. Феномен эпискрипта знаком практически всем с детства, так как

он находит свое отображение во многих мифах, сказаниях, произведени-

ях художественной литературы [137]. В фольклоре большинства народов

есть сказки, описывающие то, как герой был проклят недоброжелатель-

ным «духом» в раннем детстве по причинам, часто связанным с его про-

исхождением или обстоятельствами рождения. Проклятье должно реа-

лизоваться через много лет, если только каким-то особым образом герой

не уклонится от ужасной судьбы или не перенесет неизбежное на како-

го-либо, часто близкого, человека. Также все жертвоприношения осно-

ваны на вере в то, что первоначальный объект судьбы может быть по-

щажен, если опасные последствия судьбы или проклятья могут быть пе-

ренаправлены на кого-то еще. Таким образом, эпискрипт представляет

собой некое деструктивное психическое образование на предсознатель-

ном уровне (результат негативного родительского программирования),

основанное на магическом предположении, что человек может избежать

трагедии, заложенной в деструктивном сценарии, если передаст ее жерт-

венному объекту [137, 189]. Отмечено, что существуют люди с дест-

руктивным сценарием, которые хорошо функционируют в течение неко-

торого периода жизни без избавления от него. Обычно это связано с

«трансляцией» своего сценария подходящему реципиенту для эпи-

скрипта (обычно это человек с подвижным недеструктивным сценарием,

находящийся в позиции «Я - не ОК, все - ОК»). Вероятно, в ряде случаев

этап «переданного сценария» может длиться очень долго, вплоть до ги-

бели реципиента либо до момента возвращения эпискрипта первона-

чальному владельцу деструктивного сценария или иному акцептору. В

своей практической работе нам неоднократно встречались случаи, когда

женщина, не имевшая до брака никаких указаний на наличие у нее ауто-

деструктивных стилей поведения, спустя какое-то время после вступле-

ние в брак с МСАЗ начинает демонстрировать аутоагрессивные паттер-

ны поведения (что, на первый взгляд, можно было расценить как реак-

 


 

цию на аддикцию супруга и связанные с этим проблемы). Однако на

этом фоне супруг, имевший аутоагрессивные паттерны до этого момен-

та, становится более «благополучным»: у него снижается интенсивность

и выраженность антивитальных проявлений, нередко меняется клиниче-

ское течение алкогольной зависимости в положительную сторону. Это

продолжается до тех пор, пока акцептор эпискрипта, в данном случае

супруга, «полноценно» выполняет свою функцию «страдания за кого-

то». В этом контексте нас в большей мере интересовала внутрисемейная

динамика наиболее фатальных моментов сценария, а именно установок

на саморазрушение, как в наиболее классическом варианте (суициды и

парасуициды), так и в более широком (несуицидальные формы аутоаг-

рессии).

С помощью сценарного опросника и интервью для выявления

аутоагрессивных паттернов и их предикторов в прошлом и настоящем

[83, 167] нами было обнаружено, что у 49,6% жён МСАЗ (62 человека),

встретились явные указания на присутствие у них деструктивного

родительского сценария (послания «Не существуй»), а у 20,8% (26

человек) это послание было ведущим. Можно было предположить, что


именно


эти


женщины


будут


являться


вероятными


носителями


классических аутоагрессивных модусов поведения (суицидальные

попытки и мысли в анамнезе), которые были обнаружены у 28,8%

респонденток (36 жен МСАЗ). Однако у 25% из них (девять женщин) не

было обнаружено деструктивных психологических конструктов. При

дальнейшем анализе этих семейных пар (подробное изучение анамнеза,


индивидуальной


и


внутрисемейной


динамики


саморазрушающих


паттернов поведения, наркологических характеристик) в четырёх

случаях были обнаружены указания на присутствие механизма

эпискрипта. Данный факт, несмотря на кажущуюся редкость и

казуистичность, послужил поводом для настоящей работы, поскольку


рассматриваемый


вариант


семейной


динамики


подразумевает


специфические терапевтические и профилактические мероприятия

суицидологического плана, а также максимально дифференцированный

подход к коррекции зависимого и созависимого состояний. Для

иллюстрации предлагаем Вашему вниманию клинические наблюдения,

встретившиеся в нашей практике. В этих примерах имеются четкий


ретро-


и


проспективный


компонент


наблюдения


и


элемент


завершенности сценарных процессов, имел место элемент возврата


эпискрипта


(«феномен


бумеранга»),


что


делает


их


наиболее


показательными. Еще раз подчеркнем, что все описанные семейные

пары радикально не вписывались в общую картину «алкогольного»


 

брака и при детальном, целенаправленном изучении параллельных

анамнезов (акцент делался на наркологической и суицидологической


составляющей)


членов


семьи


обнаруживались


любопытные


особенности, отраженные в предлагаемых ниже клинических примерах.

Наиболее типичный, «одноуровневый» пример развития семейной

системы с использованием модели эпискрипта отражен в следующем

клиническом наблюдении.

Пациент А., 35 лет, диагноз: хронический алкоголизм, II стадия,

псевдозапойный тип. Длительность семейной жизни А. составила десять

лет, брак единственный, на момент последней терапевтической встречи

находился в состоянии развода. А. злоупотреблял спиртными напитками

с 17 лет, похмельный синдром сформирован с 21-22 лет. То есть, при

вступлении в брачные отношения пациент уже имел клинику

алкогольной болезни. Алкогольный аутоагрессивный анамнез А. крайне

интересен. В 20 лет на фоне алкогольного отравления А. пытался

выброситься из окна четвёртого этажа, так как «обиделся на родителей,

и они будут рады, если его не станет». Годом позже неоднократно

наносил себе самопорезы в области локтевого сгиба и предплечья

«просто так», дважды из-за этого был госпитализирован. В пьяном со-

стоянии становился агрессивным, провоцировал драки, в результате чего

многократно подвергался избиениям, часто с получением черепно-

мозговых травм. В армии не служил по причине наличия у него язвенной

болезни желудка, которая обостряется после значительных алкогольных

эксцессов. За одну неделю до свадьбы, находясь в состоянии сильного

алкогольного опьянения, перевернулся на грузовой машине (сам был за

рулём). Женился со сломанной рукой. Накануне бракосочетания обещал

будущей супруге больше никогда не употреблять спиртных напитков.

Слово держал ровно три дня.

Супруга больного А., - В., 36 лет. Выросла в «непьющей семье».

Росла всегда здоровой, скромной, «серой мышкой». Со всеми ладила. До

брака никогда не имела суицидальных мыслей, «даже предположить

такого не могла». Долгое время не могла выйти замуж, так как «никто

по-настоящему хорошо к ней не относился». В лице будущего мужа

встретила мужчину, который «может ее понять и защитить», но

«немного пьющего». Решение алкогольных проблем будущего мужа

видела как основную для себя задачу. В течение первого года семейной

жизни алкоголизация мужа носила прежний деструктивный характер.

Через два месяца после свадьбы муж отравился «некачественной

водкой», две недели по этой причине находился в больнице в тяжёлом

состоянии, обещал «завязать» с алкоголем, однако возобновил приём

 


 

спиртных напитков через неделю после выписки из стационара. Через

полгода семейной жизни стал часто высказывать идеи необоснованной

ревности, на фоне опьянения неоднократно угрожал самоубийством,

«если жена не изменит к нему отношение», но до реализации

суицидальных высказываний дело не доходило. Весь этот год супруга

больного А. боролась за здоровье мужа, чувствовала прилив энергии,

оптимизм, была уверена, что муж вот-вот исправится. Но, по словам В.,

внезапно произошёл какой-то надлом - «отчаялась», «поняла, что борьба

за мужа проиграна». На этом фоне впервые возникла мысль о

насильственном уходе из жизни. Испытывая выраженные депрессивные

переживания, В. выпила большое количество различных таблеток.

Однако, в какой-то момент «поняла, что сделала глупость» и вызвала у

себя рвоту. В последующие 2-3 месяца чувствовала себя все хуже,

«вынуждена была» обратиться к врачам. При обследовании обнаружены

пиелонефрит в стадии обострения, аднексит, цистит. Длительное время

лечилась у различных специалистов, но улучшения были только

временные, «стала в поликлинике своим человеком». Чтобы «успокоить

нервы», стала периодически курить. За время брачной жизни у В. четыре

раза были выкидыши на ранних стадиях беременности, в 30 лет возникла

внематочная беременность, по поводу чего В. была прооперирована. За

последние восемь лет брачной жизни неоднократно возникали

суицидальные мысли, считала, что жизнь не удалась и какая-либо

перспектива отсутствует. Тем не менее, как отмечает сама В., «дела у

мужа поправились», и, что любопытно, это улучшение практически

совпало с моментом «надлома» жены. А. резко сократил частоту своих

выпивок, возникавшие запои продолжались максимум 2-3 дня (ранее их

продолжительность редко была менее 1-1,5 недель). Как отмечает сам

пациент, «стал думать о себе, пугала перспектива умереть пьяным». А.

устроился на более высокооплачиваемую работу, помогал

односельчанам «строиться», приобрёл автомобиль и т.д. Суицидальных

мыслей в последние 7-8 лет семейной жизни не отмечал, считал, что это

«было по молодости» и «все прошло». Стал заниматься своим

здоровьем, регулярно ходил в баню, зимой купался в проруби - «совсем

не болел, закалился». Считал свою супругу «очень болезненной и

неуравновешенной женщиной, которая постоянно нуждалась в его

заботе и помощи», что постоянно тяготило А. Помимо этого, испытывал

переживания по поводу бездетности супруги, что и послужило поводом

к разводу, где А. выступил в качестве инициатора.

После развода В. «как бы ожила», «груз с плеч свалился». Стала

намного лучше себя чувствовать, реже возникали обострения

имеющихся соматических заболеваний. Через один год повторно вышла

 


 

замуж за человеку на восемь лет старше ее, алкоголем не

злоупотребляющего.

По имеющимся данным у В. быстро наступила беременность,

закончившаяся рождением здорового ребёнка, браком довольна, считает

себя счастливым человеком. А. после развода не употреблял

алкогольных напитков на протяжении трёх месяцев, однако «сорвался» и

возник самый продолжительный запойный период, длившийся более

двух месяцев. На этом фоне вновь отчётливо возникли суицидальные

тенденции, считал себя «во всем виноватым», человеком, прожившим

жизнь зря. Будучи в состоянии алкогольного опьянения пытался

повеситься на рабочем месте, из петли вытащили сослуживцы. Через

полгода был уволен с работы «за пьянство», стал жить у родителей,

максимальный нетерапевтический светлый промежуток в последующий

год не превышал двух недель. Некоторое время спустя, обратился за

терапевтической помощью по поводу лечения алкогольной зависимости.

При работе с А. было диагностировано наличие деструктивного сценар-

ного решения «Не жить», что и было использовано в комплексной

терапии зависимости.

На предлагаемом ниже рисунке 3.2. отражена графическая

динамика вышеизложенного примера.

Данный пример является наглядной и наиболее «прозрачной»

иллюстрацией реализации «одноуровневого» эпискрипта в семье МСАЗ.

В результате трансляции эпискрипта происходит избавление пациента от

его деструктивного сценария, так как определен человек, готовый за не-

го «нести его крест». Данный вариант скорее всего является не таким уж

редким явлением, поскольку имеет место гиподиагностика подобных

состояний в клинической практике (в связи с недостаточной разработан-

ностью тематики).

Безусловно, акцептором эпискрипта может становиться не

только супруга больного, но и любой другой член семьи. Более того,

движение эпискрипта в ряде случаев имеет гораздо более сложный

«многоуровневый» характер, что продемонстрировано в следующем

клиническом наблюдении.

Больной Б., 47 лет, разнорабочий, ранее инженер-технолог.

Находился на амбулаторном наблюдении с 1998 по 2008 гг. Диагноз: до

2007 года - алкогольная зависимость II стадия, высокопрогредиентное

течение, псевдозапойный тип злоупотребления алкоголем; с середины

2007 года - алкогольная зависимость III стадия, высокопрогредиентное

течение, запойный тип злоупотребления алкоголем, алкогольная

энцефалопатия, хронический гепатит смешанной этиологии (вирусный и

токсический), стадия умеренного обострения. Токсическая миокардио-

дистрофия.


 

 

107
 


 

Анамнестические сведения: отец пациента злоупотреблял алко-

голем, умер в 45 лет «от сердца» после запоя. Раннее развитие без

особенностей, третий ребенок в семье, «незапланированный» и

впоследствии «нелюбимый». Всегда переживал из-за того, что мать его

любит не так сильно, как других детей. С успехом окончил школу,

учился значительно лучше братьев, единственный поступил в институт и

с успехом его закончил. Женился поздно, в 30 лет на женщине с

ребенком десяти лет (в принципе, больше ни с кем не встречался, так как

всегда «не был уверен в себе и никому не был нужен»). Срок семейной

жизни Б. составил 15 лет, на момент последней терапевтической встречи

находился в состоянии развода.

Наркологический и суицидологический анамнез: Б. первый раз

попробовал спиртное в 22 года, злоупотреблять спиртными напитками

начал с 26 лет, что связывает с влиянием коллектива, похмельный

синдром сформировался к 31 году. Похмельный синдром носит

развернутый характер с выраженными сомато-неврологическими и


психическими


компонентами.


Опохмеление


обязательное.


Количественный контроль утрачивается после приема 250 гр. водки,

социально-этический контроль резко снижен. Клинически в течении

развития алкогольной болезни можно выделить несколько этапов.

Первый, или добрачный этап, характеризовал в основном развитие I

стадии болезни (26-30 лет) - отмечалось практически ежедневное

принятие спиртного в кругу сослуживцев, толерантность достигала 0,5

литров водки, не похмелялся, однако к 29-30 годам заметил отчетливую

тягу к спиртному. После вступления в брак не пил порядка четырех

месяцев, затем начал пить по 5-7 дней, появился четкий похмельный

синдром. В похмельном синдроме был больше представлен психический

компонент. Толерантность достигла 1,25 литра в пересчете на водку.

Светлые промежутки составляли не более 25-30 дней, в момент запоев

не выходил на работу на режимное предприятие, неоднократно имел

взыскания, однако руководство не увольняло «ценного сотрудника».

Достаточно часто на фоне похмелья возникали мысли о собственной


ничтожности,


бессмысленности


существования,


неоднократно


обдумывал способ ухода из жизни, и в 1993 году совершил попытку

самоповешения находясь в состоянии легкого алкогольного опьянения

(спасли соседи, о суициде ничего сам не помнит). Многократно

употреблял различные суррогаты алкоголя, весьма опасные для жизни,

которые находил на производстве. Данный период длился до возраста 32

лет.

 


 

Третий период, продлившийся с 32 до 35 лет, характеризуется

«спонтанным» улучшением течения алкоголизма. Запои стали возникать

в среднем раз в три месяца, длились не более двух дней. Толерантность

не более 0,75 литров водки. С этим периодом связан и основной

производственный рост - занял пост начальника большого подраз-

деления завода. Четвертый этап (возраст 36-38 лет) - спонтанное, без

лечение полное прекращение употребления алкоголя. Этот период

пришелся на 1998 год, когда он обратился к наркологу по поводу

лечения приемного сына от героиновой зависимости, которое было

начато и продолжалось порядка года. После успешного лечения сына,

прекратившего употребление ПАВ и поступления его в ВУЗ, для Б.

начался пятый этап в развитии алкогольной зависимости. С 39 лет Б.

снова начал принимать алкогольные напитки и клинически этот период

был очень похож на третий (короткие, редкие запои; средняя


толерантность;


длительные


светлые


промежутки;


отсутствие


социального снижения), однако впервые стал агрессивным в отношении

супруги, без повода ревновал ее, неоднократно бил. Этот период длился

до 2007 года, когда супруга подала на развод и развелась с ним. Шестой

этап (послеразводный) - часть 2007 и 2008 год. Диагноз - алкогольная

зависимость, III стадия, высокопрогредиентное течение, постоянный тип

злоупотребления алкоголем, алкогольная энцефалопатия, хронический

гепатит смешанной этиологии (вирусный и токсический), стадия уме-


ренного


обострения.


Токсическая


миокардиодистрофия


(диагноз


выставлен


при


осмотре


врачом


наркологом


в


реанимационном


отделении,


после


отравления


неизвестной


спиртсодержащей


жидкостью). С работы «сократили» в начале 2007 года, с тех пор пил


практически


каждый


день,


жил


один


в


родительском


доме.


Толерантность


до


0,5


литров


в


пересчете


на


водку,


пил


преимущественно крепленые вина и самогон. Не следил за собой.


Периодически


подрабатывал


разнорабочим


на


оптовой


базе.


Многократно угрожал бывшей жене и тете суицидом, который

впоследствии совершил в 2008 году (самоповешение). В суицидальной

записке содержалась одна просьба - сжечь его после смерти, адресована,

кстати, к умершей за два года до этого матери.

М., 46 лет, бывшая супруга Б. По профессии экономист. Работает

по специальности. Наблюдалась амбулаторно с 1998 по 2006 год по

поводу смешанного тревожного и депрессивного расстройства (F-41.2 по

МКБ-10) с выраженными суицидальными тенденциями в рамках

терапии созависимого поведения в отношении мужа и сына.

 


 

Анамнестические сведения: единственный ребенок в семье. Отец

злоупотребляет алкоголем, инвалид первой группы после перенесенного

инсульта. Родилась недоношенной. Росла тихой и болезненной. Отец

очень строго относился к дочери. Будучи пьяным, избивал мать и

выгонял их на улицу, часто ночевали у соседей. Школьные годы без

особенностей, была сверхответственная. С успехом окончила институт.

В институте вышла замуж, так как забеременела. В браке прожила 1,5

года, затем брак распался из-за «пьяных гулянок мужа», думала, что

замуж больше не выйдет. Однако в 29 лет на предприятии встретила Б., с

которым через полгода оформили брачные отношения. Знала, что Б.

«выпивает», тем не менее, в остальном он казался положительным и

«ведомым», была уверена, что пить он прекратит. После брака,

действительно, муж почти полгода не пил. Затем последовали два года

«алкогольного ада», муж пил длительными запоями, постоянно

прогуливал ответственную работу, «попросту спивался», постоянно

высказывал суицидальные мысли и совершил одну суицидальную

попытку. Этот период М. характеризует как «этап борьбы и разочаро-

ваний». Трижды пыталась лечить мужа («кодирование», «подшивание»),

длительность ремиссий не превышала 1-3 месяцев. Однако все это время

чувствовало «прилив сил», своей особенной значимости для мужа,

готова была «горы свернуть».


Суицидологический


анамнез:


до


второго


брака


никаких


значимых для суицидологического анализа моментов не отмечалось.


Характеризовала себя


как крайне жизнерадостного, позитивного


человека, которого не могли смутить никакие бытовые трудности. После

проблем с алкоголем первого мужа дала себе зарок близко не подходить

к пьющим мужчинам. Как так получилось, что второй муж тоже

оказался больным алкоголизмом, рационально объяснить затрудняется,

«была уверена, что они разные». Крайне негативно относилась к самой

идее насильственного ухода из жизни, так как в школе старшеклассница

покончила с собой, вызвав у М. «бурю непонимания».

После суицидальной попытки мужа (1993 год), которая

последовала спустя один месяц после очередного «кодирования»,

впервые в жизни испытала отчаяние, безнадежность. В это же время

впервые «ниоткуда» возникли отчетливые суицидальные мысли, хотела

умереть, представляла картину собственной смерти и похорон, жалела

себя, однако чувствовала, что ничего с собой не сделает, так как у нее

есть прекрасный сын. Последующие 3-4 года «не узнавала себя»: стала

болезненной, депрессивной, начала курить (хотя раньше крайне

негативно относилась к этому). Подруги говорили, что ее подменили.


 

Стала постоянной клиенткой поликлиники (часто обостряющийся

пиелонефрит, стенокардия, мелкоузловой зоб щитовидной железы,

синдром раздраженной толстой кишки). Часто фантазировала на темы

собственной смерти, подавляющее время была тоскливой, подавленной.


Минимум


трижды


серьезно


обдумывала


вариант


реализации


самоубийства, но об этом никому не рассказывала. Стала «обузой» для

мужа и сына, которому к этому времени исполнилось 15 лет. В 1995

году после психотравмирующей ситуации на службе и ссоры с мужем


выпила


горсть


разных


таблеток,


спустя



минут


началась


самопроизвольная рвота, что спасло ей жизнь. Суицидальную попытку

от мужа и сына утаила, пообещав себе впредь никогда ничего подобного

не совершать, однако мысли о том, что возможно было бы лучше тогда

умереть периодически возникали. Этому периоду четко соответствует

третий период наркологического анамнеза мужа, когда он спонтанно

практически прекратил выпивки, всю свою энергию посвящал работе и

заботе о соматическом состоянии супруги.

Е. 27 лет, сын М. Наблюдался амбулаторно с мая 1998 по июнь

1999 года с диагнозом героиновая наркомания, когда ему было 17-18

лет.

Анамнестические сведения: родился от первого брака М., с

биологическим отцом никогда не общался. Раннее развитие без

особенностей. Рос тихим, безынициативным и подчиняемым ребенком

(со слов педагогов). При этом пользовался безграничной любовью

матери, которая его боготворила. Повторный брак матери воспринял в

«штыки», долго не мог поладить с отчимом. Особенного его раздражала

его привычка «плохо обращаться с мамой», когда тот был нетрезвый.

Был свидетелем суицида отчима, когда его спас сосед, вытащив из

петли. Любил читать, особенно приключенческую литературу. Хорошо

помнит момент, когда «мама вдруг изменилась», из всегда веселой,

заботящейся и любящей, вдруг стала вся «усталой», стала часто и

подолгу болеть, меньше времени уделяла сыну, что вызывало у него

обиду и злость на отчима «от которого все и произошло». Стал чаще

проводить время в дворовой компании.

Наркологический анамнез: в 13 лет впервые попробовал

спиртное, стал курить. Но старался не появляться дома с запахом

сигарет или спиртного, чтобы не расстроить мать. К наркотикам, тем не

менее, в этот период относился крайне отрицательно, хотя его друзья

часто курили «травку». До 15 лет от их приема отказывался. Хорошо

помнит тот день, когда первый раз попробовал героин. Отчим накричал

 


 

на мать, говорил, что она «больная вся», что он еще молодой и найдет

себе другую. Е. был свидетелем этой сцены, пережил ее очень тяжело,

готов был убить отчима. Вечером этого же дня выступил инициатором

приобретения и приема героина. Через три месяца регулярно употреблял

героин. Спустя два месяца про это узнали родители (рассказал сам – на-

зло отчиму).

Наркологическая и суицидологическая семейная динамика с

момента идентификации Е. как героинового наркомана: этот период (с

15,5 лет подростка до 18) характеризуется постоянной борьбой с

болезнью родителями при выраженной пассивной позиции ребенка,

который длительное время продолжал наркотизацию в «ужасной» по его

словам компании (где были несколько человек ВИЧ-инфицированы).

Знал, что может заразиться, но «было все равно», хотя раньше никаких

антивитальных паттернов поведения не демонстрировал. В это время

значительно поменялись оба родителя. Для отчима этот период


соответствовал


четвертому


периоду


его


алкогольного


анамнеза


(спонтанное, длительное прекращение употребление алкоголем), все

силы посвящал попыткам лечения ребенка, испытывал угрызения

совести по поводу того, что не смог стать хорошим отцом. Мать снова


стала


прежней,


стеничной


и


гиперзаботящейся.


Неоднократно


обращались за наркологической помощью, однако обычно дело дальше

детоксикации не шло.

Характерно, что, несмотря на очевидные неудачи в лечении, ни

Б., ни М., за это время не отмечали каких-либо аутоагрессивных

тенденций. М. с удивлением для себя заметила, что практически вся

соматическая патология исчезла, вновь появилось ощущение жизни,

собственной необходимости. Это продолжалось вплоть до окончания

долгосрочной терапии Е. в 1999 году. Е. с этого времени воздерживается

от приема ПАВ; спустя полгода с момента окончания терапии женился и

стал жить отдельно от родителей в другом городе. Свадьба и переезд

сына ознаменовали наступление нового этапа в отношениях Б. и М.,

который разительно напоминал период до возникновения у Е.

наркомании: Б. периодически снова стал выпивать (пятый этап его

наркологического анамнеза), запои носили короткий характер (до 2-3


дней),


пил


«только


качественные


спиртные


напитки»,


светлые


промежутки достигали 2,5 месяцев. Нетрезвый был агрессивен в отно-

шении жены, часто бил ее, стал беспредметно ревновать. Супруга

 


 

период с 1999 по 2004 характеризует как самый тяжелый в своей жизни.

Потеряла смысл жизни, жила с мужем «по инерции», многократно

отмечала появления суицидальных мыслей, снова стала часто болеть.

Единственным «светом в окошке» был сын и родившаяся внучка. Е.

после отъезда прервал отношения с отчимом, М. с удовольствием

уезжала в гости к сыну, чем вызывала еще большую агрессию со

стороны мужа. В 2006 году после очередной ссоры с пьяным мужем,

решила покончить с собой. Тщательно планировала предстоящий

суицид, всю свою жизнь представляла как одно большое фиаско. В

момент этих размышлений М. впервые пришла к мысли развестись с


мужем.


Через два


дня М.


подала


заявление


на развод,


чем


спровоцировала 2-месячный запой у Б. Эти два месяца жила у сына.

Через месяц состоялся развод. С этого времени живет в другом городе, с

бывшим мужем не общается, знает про его судьбу от бывших соседей.

За два последующих года «впервые занялась собой», периодически

приезжала на поддерживающие сессии, чувствовала себя впервые за

много лет счастливой. Практически перестала болеть, «болезни вдруг

стали вылечиваться», суицидальных мыслей не отмечает. Появились

новые знакомые, последние три месяца до последней сессии начала

встречаться с мужчиной, но «без серьезных намерений», с ее слов, ее

избранник – первый из ее мужчин, кто не имеет проблем с алкоголем

(при этом часто в разговоре вспоминает сценарные мотивы своего

прежнего поведения). Б. после развода начал интенсивно пить, затем

последовало увольнение с занимаемой должности и стремительная

социальная и личностная деградация (что соответствует шестому этапу

наркологического анамнеза). В середине 2008 Б. самостоятельно

обратился за наркологической помощью. Однако спустя два дня заявил,

что лечиться не будет и справится сам, так как «все понял», на приеме

был трезвыйВ конце 2008 года Б. после запоя длительностью порядка

трех месяцев покончил с собой.

На предлагаемом ниже рисунке 3.3. отражена графическая

динамика вышеизложенного примера.

В приведенном примере описан вариант многоуровневой

передачи эпискрипта, который хорошо прослеживается во временном


континууме.


Первый


этап


передачи


деструктивного


сценария


происходит от мужа супруге. На следующем этапе следует вторичная

передача деструктивных установок сыну.

 


 

 

114
 


 

Дети по данным F. English (1969) достаточно часто выступают

реципиентами для родительского сценария, этот факт интуитивно

знаком большинству детских психиатров и психотерапевтов. В нашем

примере сын, являющийся вторичным реципиентом эпискрипта, был

идентифицирован как героиновый наркоман (носитель первичной

аддикции). Однако после удачного лечения наркомании Е. на уровне

работы со сценарными механизмами поведения, закончившегося

приятием нового решения «Жить», начинается обратное движение

«локомотива» саморазрушения: сначала обратно к матери, а затем к

страдающему алкогольной зависимостью отчиму. Можно сказать, что

пущенный бумеранг вернулся владельцу. Сама English F. (1969)

описывала эпискрипт как игру в горячую картошку, которую игроки пе-

ребрасывают из рук в руки, чтобы не обжечься. Последний пример еще

более необычен. Если традиционно для «алкогольного» брака сам МСАЗ

выступает в роли главного патологизирующего субъекта, то в данном

случае передача деструктивного сценария исходит от «созависимой»

супруги, по сути, создающей и формирующей мужа - акцептора

эпискрипта.

Больной С., 38 лет, по профессии врач-гинеколог. Находился на

амбулаторном наблюдении с 2003 по 2007 гг. Диагноз: алкогольная за-

висимость II стадия, высокопрогредиентное течение, псевдозапойный

тип злоупотребления алкоголем. Анамнестические сведения: никто из

близких родственников алкоголем не злоупотреблял. Раннее развитие

без особенностей, второй ребенок в семье. Мать характеризует как вла-

стную, «главную в семье», отца – как спокойного «подкаблучника». С

успехом закончил школу, затем институт. По характеру всегда был спо-

койным, «скорее нерешительным». Женился сразу после института на

однокурснице, которая в дальнейшем по поводу женитьбы заявляла: «Я

просто выбрала его, иначе он бы с такой матерью никогда не женил-

ся...». Отношения через полгода стали конфликтными, супруга стала

проводить много времени со своими подругами, неоднократно изменяла

мужу. Долгое время не могла забеременеть (три года), первая и единст-

венная беременность закончилась выкидышем на раннем сроке.

В результате С. стал все более отдаляться, у него появилась

«мужская компания», стал часто выпивать, чтобы расслабиться и за-

быться, периодически не стал ночевать дома. В 35 лет подал на развод с

женой, так как жизнь с ней стала «совершенно невыносима». В настоя-

щее время женат второй раз, в браке счастлив, имеет от брака близнецов.

Наркологический и суицидологический анамнез: С. первый раз

попробовал спиртное в 19 лет в институте, эффект алкоголя крайне не


 

понравился, поэтому впоследствии алкоголь употреблял только «по

праздникам», сторонился пьющих компаний, увлекался спортом. После

трех лет брака «стал искать понимания вне семьи, так как семейная

жизнь оказалась кошмаром», постепенно нашлась компания, в которой

начал более-менее регулярно употреблять спиртные напитки, регулярно

стал злоупотреблять алкоголем примерно через год после этого, спустя

еще год появился четкий похмельный синдром (возраст - 28 лет). По-

хмельный синдром носил развернутый характер с выраженными сомато-

неврологическими явлениями. Периодически употреблял различные

суррогаты алкоголя. Появилась алкоголь-ассоциированная соматическая

патология (язвенная болезнь 12-перстной кишки, гипертоническая бо-

лезнь, «какие-то проблемы с печенью и поджелудочной железой»). За

последующие три года неоднократно обращался за наркологической по-

мощью по инициативе жены (хотя она алкоголиком его не считала). Од-

нако срок терапевтических ремиссий не превышал двух месяцев. Расце-

нивал свою жизнь, включая семейную, как неудавшуюся. Отмечал пе-

риодические пассивные суицидальные мысли. Заметил, что состояние и

поведение жены после того как он стал «серьезно» выпивать изменилось

(она стала более заботливая, менее вспыльчивая, больше времени уделя-

ла мужу). В возрасте 34 лет прошел антиалкогольное лечение, последо-

вала ремиссия сроком три года (срок лечебного воздействия – три года),

после чего «на всякий случай» продлил срок лечебной программы на 15

лет.

Супруга в лечении принимать участие отказалась, считая, что у

мужа «просто глупость, а не болезнь», несмотря на неоднократные

просьбы терапевта и собственные профессиональные знания. Спустя

полгода жена стала явно провоцировать мужа выпить (отметил это сам),

стала агрессивной, вспыльчивой, сама стала часто выпивать в компании

подруг и устраивать мужу скандалы в состоянии опьянения, что послу-

жило формальной прич


Поделиться с друзьями:

Типы сооружений для обработки осадков: Септиками называются сооружения, в которых одновременно происходят осветление сточной жидкости...

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...

Адаптации растений и животных к жизни в горах: Большое значение для жизни организмов в горах имеют степень расчленения, крутизна и экспозиционные различия склонов...

Семя – орган полового размножения и расселения растений: наружи у семян имеется плотный покров – кожура...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.43 с.