Слишком большие чтобы рухнуть?

AIG, Fannie и Freddie, большая тройка автогигантов (которые запрыгнули на поезд счастья, когда узнали, что деньги дают), и все прочие про которых говорят «слишком большие чтобы рухнуть» — что означает слишком большие, чтобы публика позволила им рухнуть. Аргумент в том, что крах большой фирмы, которая прочно связана с другими фирмами, может создать эффект расходящихся волн по всей экономике и много других фирм так же пострадает.

Ночто еслипосмотреть на крах большой фирмы по-другому. Если у компании есть четыре прибыльных направления деятельности и два неприбыльных, то избавление от неприбыльных есть благо для компании. Вместо того чтобы растрачивать ресурсы на то, что плохо удовлетворяет покупателей компания может перенаправить их на то, что приносит прибыль. Компания становится здоровее благодаря избавлению от этих паразитических направлений деятельности и может теперь расширяться с новой энергией.

Что истина для одной компании, то не меньшая истина для всех производителей, составляющих всю экономику: прекращение производств разрушающих богатство и оттягивающих ресурсы от жизнеспособных, компетентных фирм есть шаг вперёд для экономики.

В этом смысле фирмы, про которые говорят «слишком большие, чтобы рухнуть», на самом деле слишком большие, чтобы жить. Чем дольше в них поддерживают жизнь, тем больше капитала и ресурсов они выкачивают из крепко стоящих на ногах компаний, которые могут применить эти ресурсы более продуктивно с точки зрения потребителей[38]. Поддержка таких компаний скорее предотвращает, чем стимулирует накопление капитала и восстановление экономики.

Судьба Lehman Brothers хороший пример того, что бывает когда большой компании дают обанкротится, и того что происходит с экономикой в целом в случае банкротства большой фирмы. С активами в 639 миллиардов долларов и порядка 26 000 человек персонала, Lehman могли привести много аргументов в пользу того, что они «слишком большие, чтобы рухнуть». Хотя это было не так. То, что стоило спасания в Lehman, нашло место в руках новых собственников, когда компания обанкротилась в сентябре 2008 г.; что не стоило спасания — исчезло. Вот что случается, когда объявляют о банкротстве. Земля не сходит с орбиты и не летит к Солнцу.

Washingtom Mutual или WaMu был самым большим банком сбережений и кредита, и его пришлось ликвидировать в сентябре 2008. JP Morgan Chase скупил некоторые стоящие активы. И жизнь продолжилась.

Мать всей финансовой помощи

К сентябрю 2008 г. в администрации Буша решили, что от единичных актов толку нет. Требовалось нечто большее. Много большее.

Секретарь Полсон и председатель Фед. Резерва Бернанке предложили американскому народу всеобъемлющий пакет финансовой помощи для финансового сектора, поддержанный «авторитетами». Людям рассказали множество ужасных историй о том, что с ними будет, если они не сделают так, как им советуют лучшие люди: крах пенсионных планов, падение цен на жильё, неспособность малого бизнеса платить зарплату (как будто здоровому малому бизнесу берёт кредит чтобы выплатить зарплату), и т.д. и т.п. План финансовой помощи надо было принять с крайним поспешанием. Любой, кто против, либо доктринёр, либо дурак. Не было даже времени прочитать законопроект из 442 страниц. Тем более времени на обсуждение. Да и что обсуждать? Кредитование прекращается.

На самом деле кредит оставался доступен для платежеспособных — хороший принцип, следование которому в прошлом спасло бы нас от несчастий — например, повышенным процентом в период нестабильности. Но нам следует желать замораживания кредитования в период рецессии, особенно в подобном случае, когда повисло столько неразрешённых вопросов по такому количеству предметов. Чрезмерное, безответственное кредитование привело экономику к рецессии путём капиталовложений в неприбыльные и даже просто абсурдные проекты. Экономике нужно время для реструктуризации, чтобы инвесторы могли решить какие инвестиции преумножают, а какие уничтожают капитал, чтобы цены активов вернулись к реальности и экономический расчёт снова стал возможен. Банки должны заниматься тем, чем они похоже и занимаются: восстанавливают разумные стандарты кредитования и более тщательно проверяют анкеты на получение кредитов.

Законопроект — простите, Закон о Чрезвычайных Мерах по Стабилизации Экономики 2008 г. (Emergency Economic Stabilisation Act of 2008) уполномочил Казначейство на покупку активов на сумму 700 миллиардов долларов «единовременно». Это означает, что они могут купить активы на эту сумму, тут же продать их с большим потерями (что практически неизбежно), опять купить активов на 700 миллиардов, затем снова продать и так много много раз. Дилан Маккаллуф (Declan McCullagh) из CBS News предупреждал, что по этому закону банк может «купить долговых обязательств на 100 миллионов долларов — например субстандартных займов, которые очень быстро обесцениваются — объявить о своём банкротстве и продать всё это казначейству за 200 миллионов долларов»[39]. Смыслом всего этого было забрать у финансовых институтов плохие активы чтобы уменьшить неуверенность и замешательство которые, как говорили, подрывают межбанковские займы (когда относительно устойчивый банк сомневается, стоит ли одалживать деньги другому банку, возможному держателю плохих активов) и сделать эти заимствования более интенсивными. Вместо банков на крючке из-за плохих активов будут налогоплательщики. Мы также знаем, что «плохие активы не ограничиваются кредитными обязательствами на дома, но могут включать автокредиты, долги по кредитным картам, ссуды для студентов и любые другие коммерческие займы».

Согласно Программе Борьбы с Проблемными Активами, Казначейство может взять под контроль активы любого финансового института по любой цене, которую оно назначит. Согласно Секции 119 у такого финансового института нет никакой законной защиты: «Никакие действия или претензии не могут быть направлены против Председателя (Казначейства) со стороны лиц, лишаемых своих активов согласно этой программе, за исключением случаев предусмотренных в параграфе (1), либо в письменном контракте с Председателем.» («No action or claims may be brought against the Secretary by any person that divests its assets with respect to its participation in a program under this Act, except as provided in paragraph (1), other than as expressly provided in a written contract with the Secretary.») Это как суверенное право государства отчуждать частную собственность для финансовых активов. Если Казначейство хочет то, что есть у вашего банка, то оно получит это по цене которую назначит. Конечно, сейчас большие финансовые компании поддерживают такую программу. Сейчас для них это возможность сбагрить правительству то, что уже ничего не стоит. У казначейства также есть полномочия «гарантировать» кредиты на жильё за счёт налогоплательщиков и принимать меры для уменьшения числа отказов по выплатам, включая ликвидацию «разумного» количества долговых обязательств.

Были выдвинуты разумные и убедительные аргументы против таких мер, но возражающих всячески разругали за то, что они не хотели с готовностью принять утверждения Паулсона и Бернанке. Дэвид Брукс, один из якобы консерваторов в New York Times, продолжит быть неправым, назвав тех, кто был против «авторами этой революции нигилизма. Они продемонстрировали всему миру своё отвращение к их лидерам и коллективной экспертизе Казначейства и Фед. Резерва»[40]. Брукс говорит о «коллективной экспертизе» тех, кто годами ошибался в своих оценках, чьи утверждения и оценки менялись еженедельно, и кто не имел ни малейшего представления о том, что происходит. Отказываться от руководства таких людей — это, согласно Бруксу, показатель нигилизма с близки поворотом к варварству.