Американская адвокатура: краткий исторический обзор

Было время, очень далекое время, «золотой век», если хотите, когда в Соединенных Штатах было очень мало адвокатов. В некоторых колониях, особенно тех, в которых духовенство играло большую роль, к ним относились довольно враждебно. Примечателен — может быть, так только кажется — факт, что колония Плимут в 17 веке изгнала своего первого адвоката Томаса Мортона за различные «проступки», включавшие торговлю с индейцами, пьянство, приводящее к эксцессам, и прочую «скотскую практику».

Однако адвокаты находили себе место, несмотря на свою непопулярность, и так раз за разом. К 18 веку они стали довольно необходимы в стране, граничащей с морем и крайне зависящей от торговли с Вест-Индией и своей прародиной. Шла ли речь о бизнесе, торговле или дело касалось правительства, американские адвокаты играли свою определенную роль. После приобретения независимости их число росло скачкообразно. В Массачусетсе в 1740 году было всего 15 адвокатов, и они обслуживали население в 150 000 человек. В 1840 году, век спустя, здесь было 640 адвокатов, их число по отношению к населению возросло в десять раз. Огромный толчок был дан Революцией.

То, что было верно для этого одного штата, было верным и для других. В 19 веке число адвокатов росло намного быстрее численности населения. Где-то после 1900 года их число пересекло отмеку в 100 000. В 20 веке, и особенно за последние годы, рост стал еще более взрывообразным. Между 1960 и 1970 годами число юристов возросло почти на треть; число вновь допущенных к адвокатуре между 1970 и 1975 годами выросло на потрясающие 91%. Каждый год около 40 000 новых юристов добавляется к этому рою. Общее число юристов, вполне возможно, почти удвоилось приблизительно за последние двадцать лет. С 1920 по 1970 год на 750 человек в стране приходился один юрист, в 1980 году — один

юрист приходился приблизительно на 440 человек. Если эта тенденция сохранится, вся страна в конце концов будет состоять из юристов. К счастью, это произойдет нескоро.

Где находятся эти юристы? Чему они себя посвящают, какой вид деятельности выполняют? В основном они находятся в больших городах, чаще занимаются частной практикой, часто делами фирм. Некоторые лица, занимающиеся частной практикой, являются «одиночками», работающими сами по себе. Другие работают в юридических фирмах в качестве компаньонов или «помощников» юристов, работающих на компаньонов за жалованье и надеющихся стать компаньонами в один прекрасный день. Небольшое число юристов работают в качестве «советников компании». Это значит, что они находятся на содержании одной определенной компании. Они являются юристами с одним-единственным клиентом — своей компанией. Число этих юристов также, кажется, быстро возрастет. В 1951 году было 11 000 советников компаний, в 1979-м—уже 55 000. АТТ оплачивала работу 895 юристов в 1981 году, «Эксон»—454, «Дженерал электрик»—340. Правительства — штатов, федеральное и местное — также нанимают тысячи юристов. Другие члены адвокатуры имеют работу, относящуюся к праву, но не совсем:

здесь представлены профессии специалистов по страховым искам и агенты ФБР. Некоторые юристы преподают право или пишут о нем. Судьи являются юристами, вернее, экс-адвокатами. И конечно, некоторые адвокаты никогда и не занимались своим делом и не собираются заниматься; они бежали из своей профессиональной области в бизнес, торговлю недвижимостью или страховое дело и даже в еще более отдаленные области.

Рабочие привычки, стиль жизни и коллективное поведение юристов, естественно, сильно изменились за последние годы. Сегодня большинство юристов никогда не заглядывают в зал суда. Они дают советы и, если возможно, удерживают клиентов от судебных разбирательств. В начале 19 века работа адвокатов в гораздо большей степени была ориентирована на деятельность в зале суда, чем теперь;

раньше судьи во многих частях страны «объезжали округ». То есть они ездили из округа в округ, слушая дела. Адвокаты путешествовали вместе с ними. Авраам Линкольн ездил по соответствующему округу Иллинойса.

В такой системе скамья судьи и стойка адвоката создавали уютную маленькую единицу. Адвокат не имел никаких «постоянных» клиентов. Он подбирал клиентов по ходу своего путешествия, если удача улыбалась ему. Когда он приезжал на лошади в город, он имел хотя, возможно, и небольшой, но шанс спешиться и встретить в нем двух или трех с нетерпением ожидающих его услуг клиентов. Хороший адвокат с быстрым умом и агрессивной тактикой мог завоевать репутацию в округе и таким образом приобрести себе клиентов и работу.

Путешествующий адвокат, конечно, не имел ни времени, ни места для исследований, даже малого количества книг и никакого штата клерков себе в помощь. Его собственность составляли его голова и язык. Речь для жюри присяжных играла большую роль, хорошо подвешенный язык являлся определенным преимуществом. Большинство знаменитых адвокатов в первой половине 19 века были известны как великие ораторы. Дэниел Вебстер был одним из таких «говорящих адвокатов». В более высоких судах речи могли продолжаться часами, если не днями. Александр Гамильтон говорил шесть часов в суде в Олбани по делу о клевете (1804). В деле Датмут-колледжа (1818) Дэниел Вебстер говорил от имени колледжа от трех до пяти часов; его речь, особенно ее концовка, вошла в легенду. Согласно одному отчету (возможно, преувеличенному), аудитория «разразилась слезами», когда Вебстер закончил; весь зал суда был так переполнен эмоциями, что какое-то время никто не мог вымолвить и слова.

Некоторые речи, произнесенные в зале суда, дошли до нас; по современным стандартам они представляются слишком пышными и цветистыми. Но в те дни, когда не было радио и телевидения, речи служили развлечением; они также являлись

ключом к репутации юриста. Своим ораторским мастерством он мог привлечь глаза или уши потенциальных клиентов.

Адвокаты, конечно, были больше чем ораторы. Юридическая деятельность была работой для быстрых, умных людей — молодых мужчин с головой на плечах, которые знали, чего хотят. Юридическая деятельность позволяла легко устроить карьеру. Адвокаты брались за любую работу, которую могли получить. Они изучали законы, участвовали в качестве защитников в мелких уголовных делах;

они собирали долги. Они просачивались в любую трещину или выбоину делового мира, какую только можно было найти. Они покупали землю и продавали землю для себя или для инвесторов. Джордж Гейл, адвокат из Вермонта, обосновавшийся в штате Висконсин в 1851 году «действовал как своего рода настоящий брокер по недвижимости, как компания, занимающаяся закладными, состоящая из одного человека... как целое агентство, имеющее дело с землей». Адвокаты также часто уходили в политику и, где только могли, принимали участие в политической работе. Они были повсюду: в Конгрессе, законодательных органах штатов, округов и городов.

Даже до Гражданской войны, конечно, не все юристы являлись слепком с Авраама Линкольна, провинциального адвоката, разъезжавшего из города в город на лошади. В больших городах имелись богатые солидные юристы, собиравшие плоды коммерческой практики морских портов. Александр Гамильтон на рубеже 18 и 19 веков был одним из таких адвокатов. Он, например, имел дело с морским страхованием — полисами, выписанными на корабли и грузы. Эта прибыльная работа, пропахшая солью и деньгами, была далека от мелких земельных сделок и собирания долгов, составлявших рутинную работу юристов прерии.

Некоторые адвокаты уже в первой половине 19 века вообще избегали судебных залов. Они специализировались на книжной работе, работе в учреждениях, планировании бизнеса. После Гражданской войны рост большого бизнеса создал новые юридические потребности, и голодные адвокаты поспешили откликнуться на них. В этот период времени, начиная приблизительно с 1870 года, выделились юристы Уолл-стрита. Это новая порода адвокатов имела новый стиль работы. Практика и профессиональная жизнь вращались вокруг клиентов из сферы бизнеса и бизнесменов, а не вокруг судей и собратьев-юристов.

Это был естественный процесс. Бизнес нуждался в умелых руках для решения тысячи и одной правовой проблемы, с которыми он сталкивался. Большие компании типа «Стандарт ойл» или «Юнайтед Сттейтс стил», прокладывая дорогу от магазина или склада к потребителю, имели огромную потребность во всем этом. В этой стране только адвокаты обладали необходимой квалификацией. Юридические проблемы на больших предприятиях возникали постоянно. Юристы для разрешения проблем большого бизнеса не нанимались от случая к случаю, чаще они работали на компанию постоянно.

Большие предприятия желали платить хорошо, но оставаться за рамками суда. Они желали, чтобы их консультанты знали их бизнес изнутри и снаружи; они хотели иметь правильно проложенный курс среди рифов и водоворотов права и риска конкуренции. Адвокаты были ценны для большого бизнеса не из-за того, что имели хорошо подвешенный язык, а потому, что они вникали в дела бизнеса, могли хорошо составить бумаги, проявляли проворность в финансовых вопросах и разбирались в рынке ценных бумаг, были хорошо осведомлены о деятельности правительства и его нормах. Управление имуществом железной дороги, документы на доверенность, вопросы выпуска муниципальных облигаций — все это не несло на себе отблеска очарования судебного процесса об убийстве или привычного интереса обычной тяжбы. Но Уолл-стрит был построен на этих скучных колоннах бумаги, пота и коварства.

Дэниел Вебстер и Александр Гамильтон работали сами по себе и на себя. Адвокаты Уолл-стрита работали все больше и больше с партнерами. До Граж-

данской войны было несколько фирм, состоявших из двух компаньонов. Тогда партнеры в основном специализировались: один действовал в зале суда, другой — в качестве чиновника или тайного агента. После войны произошло медленное разрастание фирм. К 1900 году почти все большие города имели юридические конторы. Нью-Йорк, конечно, лидировал. Фирма «Картер, Хьюгс, и Двайт» была представлена четырнадцатью адвокатами в справочнике за 1903 год — восемь компаньонов и шесть помощников. «Салливан и Кромвел», судя по платежной ведомости, имели десять адвокатов. Крупнейшей фирмой в Денвере (штат Колорадо) была «Дайнз и Вайтед» — два адвоката и три помощника. В Чикаго две фирмы имели каждая по семь адвокатов.

Размер фирмы давал определенные преимущества. Один человек мог обладать большими познаниями и мастерством. Но большой банк или сталеплавильный завод нуждался в услугах, которые не способен был оказать один человек;

юридическая же фирма могла гораздо лучше охватить соответствующие аспекты права. И только фирма, вероятно, обладала достаточной человеческой и интеллектуальной мощью, чтобы иметь дело с выпуском облигаций на большую сумму или заниматься слиянием двух огромных компаний или реорганизацией широкой сети железных дорог.

Создается такое ощущение, будто гормон роста участвовал в развитии юридической профессии, инициируя рост фирм. Процесс продолжается. В 1960-е годы, согласно одному обзору, имелось сорок три американские юридические фирмы с не менее чем 50 адвокатами в каждой. Двадцать из них были распложены в городе Нью-Йорке. Крупнейшая юридическая фирма, «Шерман и Стерлинг», состояла из 125 юристов — 35 компаньонов и 90 помощников на жалованьи. В то время она казалась «юридической фабрикой» колоссальных размеров. Но на фоне сегодняшних крупнейших фирм она выглядит карликом. В 1980 году «Бейкер и Мак-Кензи» со штаб-квартирой в Чикаго имела 512 адвокатов и отделения в одиннадцати городах.

«Бейкер и Мак-Кензи» пока что исключение. Большинство юридических фирм, даже самых больших, имеют одну контору. Максимум они имеют отделение или два. Но мода на создание отделений определенно входит в жизнь. В 1982 году фирма «Салливан и Кромвел» помимо основной конторы на Уолл-стрите имела отделения в Вашингтоне, Лондоне и Париже. Фирмы Сан-Франциско имели отделения от Гонконга до Эль-Риада. Это верхний предел шкалы. На более же популярном уровне имеется ряд «юридических клиник» с офисами, разбросанными по соседству; это — недавнее изобретение. Ведутся разговоры о том, чтобы разместить мини-офисы, также и в универмагах, так чтобы человек мог купить одежду, подобрать очки, съесть сандвич и проконсультироваться с адвокатом под одной крышей. Адвокат с Уолл-стрита 1900 года, несомненно, перевернулся бы в гробу от этого известия.

ЧЕМ ЗАНИМАЮТСЯ ЮРИСТЫ

Большие фирмы становятся еще больше; но тысячи адвокатов продолжают работать сами по себе, «в одиночестве». Имеются также совсем крохотные фирмы и фирмы средних размеров. Имеются адвокаты в больших городах и в сонных поселках. Тысячи молодых людей выливаются из юридических школ каждый год и сдают экзамен на право заниматься юридической деятельностью; только в Калифорнии осенью 1982 года прошли экзамен 3622 человека. Эти новые рекруты берутся за любую работу, заполняя оставшиеся щели. Не все они, конечно, останутся работать в сфере права.

Эта профессия являлась и является весьма разнообразной. Существует множество юридических миров. Например, существует мир больших фирм — адвокатов

Уолл-стрита. Конечно, по всей стране имеются свои Уолл-стриты — Ла-Сэл-стрит в Чикаго, Монтгомери-стрит в Сан-Франциско. Имеются фирмы Уолл-стрита в Хьюстоне, Атланте, Бостоне, Лос-Анджелесе, Денвере и так далее.

Эти большие фирмы набирают своих юристов в общем и целом из «общенациональных» правовых школ, — школ с солидной репутацией и давними традициями, таких, как Гарвард и Йель, и нахальных новичков вроде Чикаго и Стэнфорда. Некоторые школы проложили себе путь к элите (Беркли). Мы в общем знаем, кем являются их клиенты: большими корпорациями и преуспевающими семействами. Мы знаем в целом и в чем состоит работа: она включает в себя законодательство о ценных бумагах, антитрестовское законодательство, выпуск облигаций, налоговую работу, торговлю между штатами. Но мы не обладаем в этой области систематическими знаниями. Исследователи едва ли проделали даже маленькую дырочку в плотной завесе секретности. Обществоведческая литература по большим юридическим фирмам в действительности мала и скудна.

Как в больших, так и в маленьких фирмах, вероятно, время о времени происходят судебные тяжбы. Насколько их будет много, неизвестно. Адвокаты, занимающиеся делами бизнеса, привыкли гордиться способностью не доводить вопрос до суда. Но в последние годы среди больших фирм наблюдается настоящий бум судебных тяжб. В 1978 году в фирме «Крават» в Нью-Йорке — одной из крупнейших фирм — 40% адвокатов работали над тяжбами, удвоив усилия в два раза по сравнению с прошлыми годами. «Крават» в это время была по уши втянута в громаднейший судебный процесс — правительственную попытку разрубить империю ИБМ на куски — и рабочая нагрузка, связанная с судебными тяжбами, вероятно, выходила за рамки обычной; но другие фирмы также докладывали о росте числа процессов, в которых они участвовали, и росте объемов работы в зале суда. Это является ответом, помимо прочего, на рост регулирования и нового образа действий.

Еще одним основным объектом юридической практики является недвижимое имущество: покупка и продажа домов или (на более профессиональном уровне) разработка переоборудования роскошных апартаментов в кооперативные квартиры. Работа, связанная с недвижимостью, характерна как для больших, так и для маленьких фирм — они пишут завещания и доверенности, проводя сделку через бурную реку законодательства о наследовании. Большие фирмы проводят эту работу для капитанов промышленности и больших «старых» семейств. Фирмы средних размеров делают то же самое для людей со средним достатком — производителей новинок из пластика, владельцев ресторанов, компаний по мойке машин, жилых зданий. Адвокаты маленьких городков имеют дело с фермерскими владениями. И так далее.

Большие фирмы и адвокаты, практикующие в одиночку, похожи в одном довольно любопытном отношении: они являются специалистами широкого профиля. В медицине узкие специалисты обладают большим престижем и получают больше денег, чем доктора, практикующие «семейную медицину». Право — в этом вопросе — совершенно отлично. Большие фирмы делают гораздо больше денег, имеют более высокий статус, хотя они являются фирмами широкого профиля или по крайней мере фирмами, занимающимися делами бизнеса по широкому кругу вопросов. Их основные компаньоны зарабатывают порядка полумиллиона долларов в год или больше. Специализация не ведет к вершинам. С другой стороны, большие юридические фирмы внутренне специализированы. Они весьма похожи на клиники или больницы. Это одна из причин, почему фирмы прежде всего стремятся иметь большой размер.

Некоторые отрасли практики, конечно, имеют тенденцию к узкой специализации. Имеются юристы, занимающиеся почти в каждой мыслимой области права. Они специализируются в патентном деле, составлении завещаний, налоговых апелляциях, разводах, гражданских правах. Имеются адвокаты, работающие на

межгосударственную торговлю, фрахт судов, шоу-бизнес («законодательство об эстрадных представлениях»), в области торговых марок и авторских прав. Имеются фирмы (их много в Вашингтоне), которые специализируются на определенных видах административного права. Имеются адвокаты, занимающиеся делами о персональном ущербе, которые ограничивают свою деятельность случаями деликта, чей рост обусловлен ростом дорожных происшествий, а также инициируется законодательством об ответственности производителя и неправильной медицинской практики. Некоторые адвокаты занимаются единственно тяжбами с авиалиниями.

С другой стороны, только очень маленькое количество адвокатов полностью специализированы. Это — одно из открытий, сделанных в ходе обширного исследования чикагской адвокатуры. Прокуроры по уголовным делам являются исключением — они занимаются исключительно работой, связанной с уголовными преступлениями, и не вторгаются в другие области. Но даже адвокаты, специализирующиеся в патентном деле, играют больше чем на одной струне;

только 40% их числа, согласно обзору, ограничивалось патентной работой. Только 22% специалистов в области налогового законодательства для корпорации не занимались ничем другим.

Юристы больших фирм охватывают многие области и многие проблемы. Но существуют области, которые они не затрагивают. Одной из таких областей является развод. Адвокаты Уолл-Стрита очень мало занимаются семейным правом, за исключением финансовых ссор разводящихся миллионеров. Именно адвокаты маленьких фирм и юридических клиник, а также одиночки имеют дело с клиентами «на один выстрел» — с парами, желающими развестись, жертвами аварий, людьми, арестованными за вождение автомобиля в нетрезвом виде.

Некоторые адвокаты, занимающиеся с «одноразовыми» клиентами, еле сводят концы с концами, другие зарабатывают кучу денег. Дела хорошо известных адвокатов в сфере личного ущерба идут на самом деле хорошо. Они берут деньги по системе «оплата по результатам». То есть адвокат не получает ни гроша, если его клиент проигрывает; но, если клиент выигрывает, адвокат берет крупную долю выигранного, зачастую одну треть. Это верно вне зависимости от того, урегулируется дело или дойдет до суда. Если компенсация велика (как-то жюри присяжных Нью-Йорка присудило 4 848 000 долларов в деле о неправильном медицинском обслуживании в 1979 году), то велик и гонорар. Таких дел бывает не так уж и много, так что адвокаты не катаются как сыр в масле.

Деньги, конечно, — это еще не все, а престижней всего — практика на Уоллстрите. Частично это справедливо и потому, что Уолл-стрит имеет богатую, более изысканную клиентуру. Адвокаты, занимающиеся деликтами, обслуживают все классы сверху донизу. Адвокаты по уголовным делам, в частности, пачкают свои руки, общаясь с наименее респектабельными членами общества. А адвокаты «одного выстрела» постоянно сталкиваются с проблемой поиска новых дел. Их клиенты приходят и уходят; адвокаты нуждаются в постоянном пускании свежей крови. Прежде всего нет людей, которые бы попадали под поезд, разводились или арестовывались за убийство все время. Фирмы Уолл-стрита имеют постоянных клиентов; их бизнес непрерывен, делается день за днем. Конечно, они ищут новые области приложения и борются за то, чтобы удержать старых клиентов. Но эта борьба в основном ведется по-джентльменски. Больше того, они не любят общественной шумихи. Действительно, они являются ярыми противниками рекламы в своей работе. Цветистый стиль вредит им больше, чем помогает. Для адвокатов, занимающихся деликтами, уголовными делами и разводами, все обстоит как раз наоборот.

КТО ТАКИЕ ЮРИСТЫ?

С начала 19 века правовая деятельность стала лучшим способом выйти на первые роли в этом обществе, средством продвинуться наверх. Молодые люди, решившие сделать карьеру, забирались на этот смазанный жиром шест, что было чуть легче и не столь скользко, как если бы они выбрали иную работу. Кто были эти люди? Прежде всего для основного периода истории юрист означал «белого мужчину». Ни одна женщина не было допущена к адвокатуре до 1870-х годов; а допущенных черных можно было пересчитать по пальцам.

Действительно, когда женщина пыталась проникнуть в этот строго мужской клуб, она встречалась с сопротивлением и неудовольствием. Одной из первых была Майра Брэдвел, жена адвоката из Иллинойса и мать четверых детей, которая подала прошение о допуске к адвокатской деятельности в 1869 году. Она сдала экзамен, но высший суд Иллинойса отклонил ее просьбу. Женщины, особенно замужние, не подходили для работы в качестве адвоката. Как лунатики и дети, они были «недееспособны»; они сами по себе не обладали всей полнотой прав. Помимо прочего, просто нельзя было представить их в этой роли: практика подвергла бы опасности их «безопасность и чувствительность, и делом чести более грубого пола было уберечь их от этого». Миссис Брэдвел апеллировала к Верховному суду Соединенных Штатов, но и здесь дело обстояло не лучше. Традиционная семья, согласно судье Брэдли, «имела божественное предназначение, так же как и природа остальных вещей». Это означало, что женщина принадлежит неразрывно «домашним делам» (кухне, другими словами).

Настроения изменялись, но весьма медленно и неохотно. В том же самом году, когда Майра Брэдвел потерпела поражение в Иллинойсе, Айова допустила к практике Арабеллу Мэнсфилд. Первой женщиной-адвокатом в Иллинойсе была Алта М. Хьюлет (она была не замужем), преодолевшая барьеры в 1873 году. Университет Мичигана решил допустить женщин в свои юридические классы в 1870 году, юридическая школа Йеля последовала этому в 1886-м, а Корнелль — в 1887 году.

Несмотря на это, адвокатура оставалась в основном миром мужчин. Еще в 1960 году менее чем 3% адвокатов страны являлись женщинами. Изменений не было до 1970-х годов. В 1965 году женщины составляли лишь 4% всех студентов юридических школ, в 1973-м — 16, в 1979-м — 32%. Маленькая струйка женщин стала просачиваться на юридические факультеты, в крупные фирмы и в залы суда. В 1981 году президент Рейган назначил Сандру Дэй 0'Коннор из Аризоны, выпускницу юридической школы Стэнфордского университета, в Верховный суд Соединенных Штатов. Она стала первой женщиной за всю историю, получившей это место. Председатель высшего суда Калифорнии с 1984 года—женщина (Роз Берд). В 1967 году в любой американской правовой школе было не более двух женщин на факультете. Большинство не имело их вовсе. Но в 1979 году только в четырех правовых школах не обучалось ни одной женщины; десять школ имели шесть или более женщин-профессоров.

Чернокожие адвокаты также являлись редкими птицами в американской истории. Джон Мерсер Лэнгстон был одним из первых. Лэнгстон был сыном белого плантатора и рабыни. Он стал адвокатом в Огайо в 1854 году; позднее он служил в качестве главы юридического факультета Гарвардского университета, который открыл свои двери после Гражданской войны и обучал небольшую группу черных юристов.

Прогресс в этом вопросе также достигался болезненно медленно. В 1965 году черные составляли 11% населения, но менее 2% юристов и только 1,3% студентов юридических факультетов, причем приблизительно половина из них обучалась в полностью черных юридических школах. С этого момента двери стали открываться чуть шире как в правовые школы, так и в адвокатуру. Некоторые

юридические школы разработали специальные программы, направленные на привлечение и обучение черных студентов, с целью исправить крайний дисбаланс в адвокатуре. В 1977 году около 5% студентов-юристов в стране были черными, многие из них — возможно, большинство — были бы отсеяны, если бы школы принимали студентов просто «на общих основаниях». Чиканос приходилось тоже нелегко. Ведутся, конечно, споры насчет «благостной дискриминации». Этот вопрос составлял знаменитое дело Блэка, в котором белый студент жаловался на расовые квоты при приеме в медицинские школы.

Юридические фирмы в прошлом проявляли такую же дискриминацию, как и юридические школы, возможно, даже еще большую. В 1950-е годы многие считались неблагонадежными. Евреи были табу, католики были подозрительны и редки. Евреи стремились иметь свои собственные фирмы, иногда довольно большие. К сегодняшнему дню подобные барьеры в больших фирмах в основном рухнули. Барьеры, сдерживающие женщин и черных, оказались более крепкими, но и они определенно разрушаются. В любом случае они не являются больше столь бесстыдно откровенными. Конечно, многие фирмы имеют место для «символических» женщины или черного. Но даже символическая личность важна;

она вскоре докажет фирме фундаменталистов, что небо не упадет на землю, если к ней присоединится женщина или черный.

Но равенство возможностей нелегкая цель. Структурные барьеры не могут быть быстро разобраны. Стоимость юридического образования является одним из таких барьеров. Только плата за обучение в лучших частных школах в 1983—1984 годах превышала 8000 долларов в год. Чикагский обзор выявляет кричащие факты. Адвокаты в основном происходят из семей бизнесменов, учителей, профессионалов; они не являются сыновьями продавцов бакалейных магазинов или дочерьми шахтеров. Более 73% практикующих адвокатов в Чикаго вышли из «домов среднего и верхнего среднего класса», что значительно больше, чем если бы они выбирались из семей Чикаго наугад. Многие вышли из юридической или профессиональной среды. И процентное отношение выходцев из рабочего класса скорее уменьшается, чем растет.

СТАНОВЛЕНИЕ АДВОКАТА

В Англии существует резкое различие между двумя видами адвокатов: барристерами и солиситорами. Барристеры в своих париках и мантиях действуют в качестве защитников в зале суда; солиситоры действуют во всех остальных местах, но никогда не могут появляться в высших судах. Солиситоры в целом менее изысканны, и их работа менее престижна, чем работа барристеров; но только солиситоры общаются с клиентами лицом к лицу на регулярной основе. Некоторые американские штаты когда-то делали различие между рангами или классами адвокатов (Нью-Йорк, Нью-Джерси, Массачусетс, Вирджиния), но к середине 19 века различия отмерли, и мы остались с одной-единственной категорией: адвокатом.

Этот ярлык нетрудно было заработать. В 19 веке право было весьма широко открыто, и люди свободно становились членами этого клана. До некоторой степени адвокату 19 века льстило, когда его называли профессионалом. Сегодня дорога к адвокатуре длинная и весьма тяжелая — сначала колледж, затем три года правовой школы (если вы туда сможете попасть), затем подготовительный курс к экзаменам, а потом и сам адвокатский экзамен. Во многих штатах экзамен на право заниматься адвокатской практикой представляет собой серьезный барьер. Среди тех, кто сдавал экзамен в Калифорнии.осенью 1983 года, 52,5% провалились. Процедура допуска к адвокатуре в 19 веке полностью отличалась от сегодняшней. Юридическое образование в том виде, как мы его

знаем, не существовало до 1800 года. Дорога к адвокатуре лежала через ученичество. Молодой человек, который хотел стать адвокатом, «читал закон» в юридической конторе. Он какое-то время сидел в офисе и пробирался через горы правовых книг. Часто ученик извлекал пользу из выполнения нудной адвокатской работы: копирования документов, писания прошений, службы на побегушках. В дни, предшествовавшие эре пишущих машинок, телефонов, стенографистов, ксероксов, процессоров для обработки слов, адвокаты нуждались в клерках. Если клерк был удачлив, он получал настоящую тренировку в процессе работы. Но далеко не все клерки и ученики были удачливы.

В большинстве штатов экзамен на допуск к адвокатуре нельзя было назвать в высокой степени жестким. Едва ли он представлял собой сколько-нибудь значительный барьер. Некоторые штаты (Индиана, например) вообще отказались от него на некоторое время. В других местах он был коротким и не слишком трудным. Молодой Сэлмон П.Чейз, позже председатель Верховного суда, был допущен к адвокатуре Вашингтона в 1829 году. «Редко, — писал он, — какойнибудь другой кандидат на адвокатуру, представляющийся для экзамена, имел более слабый запас знаний». Чейз проходил «ученичество» в конторе Уильяма Вирта (впоследствии генерального прокурора) в качестве «свободного студента». Он читал Блэкстоуна и некоторые другие книги. Вирт «никогда не экзаменовал меня. Только однажды он задал мне вопрос о моей учебе». «Адвокатский экзамен» сам по себе был весьма поверхностным. Судья Кранч задал ему несколько вопросов, Чейз ответил ему, но «не очень хорошо». Судья сказал: «Вы должны поучиться еще один год». Но Чейз взмолился: «Я сделал все возможное, чтобы приехать на Запад и практиковать право». Судья «сдался», и Чейз был приведен к присяге. То были старые добрые времена.

Правовое образование школьного типа, своими корнями уходящее в последние десятиления 18 века, развивалось крайне медленно. Два потока образования в конце концов слились вместе. Первый представлял собой вид прославленной службы в качестве клерка. Это происходило следующим образом: некоторым адвокатам нравилось учить клерков, и им удавалась эта работа. Они тратили все меньше и меньше времени на клиентов, все больше и больше времени на своих клерков. Они брали лишних клерков за плату, для того чтобы обучать их праву. В конце концов юридическая практика полностью забрасывалась и бывшая юридическая контора превращалась в школу.

В большей или меньшей степени это справедливо для знаменитой школы Личфилда — первой юридической школы в стране. Она была основана судьей Тэппингом Ривом в Личфилде (штат Коннектикут) в 1784 году. Она действовала до 1833 года и пользовалась в те дни довольно большим успехом. Школа Личфилда имела мало общего с современными юридическими школами. На первый взгляд она была весьма скромной: простое, без излишеств строение, напоминавшее провинциальное школьное здание. Не было никаких специальных требований к поступающим, никаких предварительных условий, никаких заключительных экзаменов. В Личфилде использовался лекционный метод. Полный курс занимал чуть больше года. Лекции были каждый день. Студенты записывали столько лекций, сколько могли. По субботам устраивались зачеты, охватывавшие работу, проделанную за неделю. Наставления были, очевидно, крайне практическими.

Имелся ряд других школ, действовавших по плану Личфилда, расположенных во всех частях страны. В конце концов, все они вымерли. Их поток слился с другим течением — обучением, проходившим под эгидой университетов. Здесь Блэкстоун представлял собой раннюю модель. Конечно, его лекции, читавшиеся еще в Оксфорде в середине 18 века, не предназначались для обучения адвокатов. Они, скорее, предназначались образованным в других областях людям. Но его пример дал сильный толчок к обучению праву в университетах. Лекции Блэкстоуна были

положены в основу его «Комментариев», которые имели колоссальный успех по обе стороны Атлантики. Американские коллеги и университеты начали копировать идею Блэкстоуна. Первая американская кафедра права находилась в колледже «Вильям и Мэри». Глава кафедры преподобный Джордж Такер опубликовал американское издание Блэкстоуна в 1803 году, содержащее последние сведения, с американскими комментариями и добавлениями.

Тем не менее именно Гарвард явился первым университетом с отдельным факультетом права. В свои ранние годы, начиная с 1816-го, юридическое образование в Гарварде представляло собой смесь концепций Личфилда и Блэкстоуна. Его интеллектуальные претензии, конечно, простирались далеко за пределы претензий Личфилда, особенно когда факультетом руководил Джозеф Стори. Стори был первым профессором, занявшим новую должность и назначенным Натаном Дэйном (1829). Стори был членом Верховного суда Соединенных Штатов, и он написал много научных, весьма тяжеловесных трактатов. Несмотря на присутствие Стори и его последователей, Гарвардская юридическая школа в середине 19 века не являлась серьезным, строгим Гарвардом, описанным в «Бумажной погоне». Когда Джозеф Ходжес Чоут в 1852 году поступил в Гарвардскую юридическую школу, он нашел ее требования «очень низкими». Не было абсолютно никаких вступительных экзаменов, так же как и выпускных. Все, что требовалось, — это наличное время, два года, и возможность заплатить определенную сумму.

Все это радикально изменилось в 1870 году. В этот год родилось правовое образование в том виде, каким мы его знаем теперь. Оно зародилось в голове Лангделла, ставшего в эти годы деканом Гарвардской юридической школы. Лангделл произвел революцию в юридическом образовании. Он изобрел прецедентный метод, состоящий в том, что студенты читали и обсуждали отчеты по делам, рассмотренным апелляционными судами. Эти дела были собраны в специальные книги, и Лангделл составил первую из них. Он также настаивал на использовании так называемого обучающего метода Сократа — обучения, проводившегося через вопросы и ответы. Лекций как таковых не было.

Он также в некоторм смысле изобрел должность профессора права. До Лангделла право преподавали судьи и практикующие адвокаты. Обычно они занимались в основном своей «настоящей» работой, а преподавание являлось лишь дополнительной нагрузкой. Джозеф Стори был действующим судьей Верховного суда в течение всех тех лет, что он преподавал в Гарварде. Другие профессора приходили к преподаванию после того, как сделали себе карьеру судьи, или после солидной адвокатской практики. Председатель высшего суда Джоел Паркер из Нью-Гэмпшира получил кафедру в Гарварде в 1847 году, в возрасте пятидесяти двух лет. Лангделл положил конец этой практике. Он принял Джеймса Бэра Эймза, новоиспеченного выпускника юридической школы, на свой факультет. Эймз вообще не имел практического опыта. Лангделл верил в него не как в адвоката, а как в учителя. Право, согласно Лангделлу, представляло собой науку;

и оно должно было преподаваться людьми, сведущими в науке. Запачкали ли они свои руки практической работой или нет — это не имело никакого значения.

Методы Лангделла были новыми, вносившими сумятицу в устоявшийся порядок вещей; они вызвали бурную оппозицию даже в Гарварде. Постепенно оппозиция отмерла, и метод Лангделла одержал победу над всеми противниками. Во втором десятилетии 20 века гарвардский прецедентный метод стал практически всеобщим. Он остается доминирующим и по сей день. Конечно, в учебной программе произошло много изменений. Некоторые школы также экспериментировали с более «клиническим» подходом, давая некоторые курсы посредством настоящей или имитационной работы с делами. Но ядро метода Лангделла сопротивляется таким изменениям.

Юридические школы также ужесточили свои стандарты после революции, произведенной Лангделлом. Были разработаны определенные учебные програм-

мы; классы работали по методу Сократа, и весь курс венчался заключительным экзаменом. Метод Лангделла являлся аскетичным и абстрактным. Концепция Лангделла о том, что право представляет собой науку, отрывала изучение права от грязного мира практики — а также от политики, истории, экономики и социального контекста. Его школы учили только юридическим принципам; соци