История четвертая - год 1983-й

НЕ ИСКУШАЙ СУДЬБУ СОМНЕНЬЕМ

 

Об этом корабле судачили бы до скончания века, как о советском подводном "Титанике" или как об еще одной мрачной загадке океана: шутка ли бесследно исчезла огромная атомная подводная лодка с шестнадцатью баллистическими ракетами на борту, а главное со ста тридцатью живыми душами в отсеках? И имя командира капитана 1 ранга Виктора Журавлева, как и имена всех его соплавателей окутал бы мистический флер вечных молчальников. И рождались бы мифы и легенды об их безвестном исчезновении в пучине Северной Атлантики… По счастью, они остались живы и теперь - по истечении всех сроков секретности - сами могут рассказать о том, что с ними стряслось. и, смею заметить, это впечатляет не меньше иной крутой фантазии.

Итак, 13 (!) сентября 1983 года тяжелый атомный подводный крейсер стратегического назначения К-279 раздвигал могучим лбом океанские воды, спресованные 250-метровой толщей. Большая глубина обжимает не только сталь прочного корпуса, но и весьма напрягает душу. Вроде бы все нормально в отсеках, реакторы работают в заданном режиме, турбины выдают положенные обороты, гребные винты исправно вспарывают и отбрасывают стылую воду тугими струями, но ухо сторожко ловит каждый "нештатный" звук: не вырвало ли где сальник, не лопнул ли где трубопровод забортной арматуры? Да мало ли что еще может случиться на такой глубине? Тут любая поломка может стоить жизни всему экипажу. Как на зло, еще и мысли черные лезут про злосчастную американскую атомарину "Трешер", которая примерно в этом же районе и на такой же глубине вдруг канула в двухкилометровую впадину Уилкинса и лежит там вот уже двадцатый год. А все потому, что лопнул плохо сваренный трубопровод, и подводная лодка была в мгновение ока затоплена и смята чудовищным давлением пучины. Никто из 129 человек на борту и ахнуть не успел - гидравлический удар вмял сферические переборки одна в другую, как стопку алюминиевых мисок… Все эти леденящие кровь подробности услужливая не к месту память выдает при первом же взгляде на глубиномер.

Конечно же, можно было бы идти и на ста метрах и на пятидесяти, откуда шансов спастись и всплыть куда больше, но дело в том, что на таких глубинах резко возрастал риск наткнуться на айсберг. А в этой части Атлантики их было, по выражению штурмана, как пшена на лопате.

- Но ведь вы же могли включить гидролокатор в режиме миноискания. - заметил я тогдашнему дублеру командира К-279 капитану 1 ранга Владимиру Фурсову. - И тогда вся подводная остановка открылась бы как на ладони?

- В том-то и штука, что мы должны были соблюдать полную скрытность. А звуковые импульсы гидролокатора легко засекаются противолодочными кораблями. Шла Холодная война, и мы должны были крейсировать как можно ближе к берегам Америки. То были "адекватные меры", которые Брежнев принял в ответ на размещение американских "першингов" в Европе. Мы, таким образом, тоже сокращали подлетное время своих ракет.

- То есть вы шли совершенно вслепую? Как если бы автомобиль пробирался сквозь ночной лес, опасаясь включать не только фары, но и подфарники?

- Точно так. Шли, можно сказать, на слух… Дело в том, что небольшие айсберги наши акустики слышали в обычном режиме шумопеленгования. Океанские волны заплескивали на глыбы льда, вода стекала с них ручьями, и по этому журчанию при достаточной изощренности слуха можно было взять пеленг на опасного соседа. Большие же - столовые - айсберги оставались неслышимыми. О них-то и зашел разговор в кают-компании во время ужина. Кто-то вычитал в Наставлении по плаванию в Арктике, что осадка плавучих ледяных гор может достигать пятисот метров. Разгорелись споры. Автора Наставления подняли на смех. Мы считали, что глубина в 250 метров вполне безопасна для того, чтобы разминуться с айсбергами по вертикали. Потом кто-то вспомнил, что в этих местах погиб легендарный "Титаник"… Вобщем, ужин закончился обычной флотской травлей, и я отправился в жилой отсек в свою каюту. Сел на диванчик, взял в руки книгу… До сих пор помню, что это была парусная эпопея супругов Папазовых. Где-то играла гитара, и кто-то пел:

Океан за винтом лодки скомкан,

Глубины беспросветный покров.

Третий месяц идет "автономка"

Под плитою арктических льдов…

И вдруг книга вылетает у меня из рук, а вслед за ней выскакивает из своего гнезда графин с водой, и все вещи, и я с ними, - летим вперед. Удар! Палуба уходит из под ног резко вниз, лодка круто дифферентуется на нос… И яростное шипенье врывающейся, как мне показалось, воды… "Вот так они и погибают!… - Первое, что промелькнуло в голове. Со всех ног бросился в центральный пост…

Командирскую вахту нес в центральном посту старпом - капитан 2 ранга Юрий Пастушенко. Мы встретились с ним в Гатчине, где он сейчас живет.

- Все было тихо и мирно, - рассказывает Юрий Иванович, - лодка шла на семи узлах, под килем два километра, над головой - двести семьдесят. Я сидел и писал суточные планы на завтрашний день. Вдруг - сильнейший удар и гул, будто кто по железной бочке саданул. Вылетаю из кресла, лечу вперед, успел схватиться за трос выдвижного устройства. Резкий дифферент на нос, теряем скорость, стрелка глубиномера быстро пошла вниз - на погружение. Глаза у боцмана - он на рулях стоял - круглые, воздух ртом ловит… Вахтенный механик залетел под пульт управления рулями. С трудом подобрался к микрофону межотсечной связи: "Учебная тревога! Осмотреться в отсеках!"

Тут рев пошел, вахтенный механик стал цистерны продувать и совершенно зря, потому что на такой глубине продувание бесполезно… Короче говоря, поднырнули мы под айсберг и стали всплывать. Я думаю, мы врезались в клык ледяной горы - гигантскую сосульку диаметром метров десять - и скорее всего, обломили его, так как в носовом отсеке и после удара еще слышали грохот рухнувшей на палубу тяжести. Можно считать, отделались легко: смяли, правда, весь носовой обтекатель со всей гидроакустической начинкой. Главная неприятность - замяли переднюю крышку одного из торпедных аппаратов. Он стал подтекать, а в нем спецторпеда с ядерным зарядным отделением. Пришлось ее вытащить из аппарата прямо в отсек и удалить из него весь личный состав. Осматривали его методом "бродячей вахты". И вовремя это сделали. так как труба аппарата вскоре полностью заполнилась водой. Заднюю крышку мы подкрепили раздвижным упором. Но это скорее для успокоения совести, чем для дела. Ведь забортное давление приходилось теперь не на переднюю крышку, которая работала на прижим, а на заднюю, то есть отжимало ее с чудовищной силой внутрь отсека. И надеяться приходилось только на честность неведомого нам рабочего Иванова-Петрова-Сидорова, чьими руками были сработаны зубцы кремальерного запора. Вырвать их на глубине в 250 метров могло в любую минуту… Вот так и плавали еще почти целый месяц. А что поделаешь? С боевой позиции не уйдешь - Холодная война была в самом разгаре.

Когда вернулись в базу, никто не поверил нам, что мы ходили на такой глубине. "Вы вахтенный журнал переписали!" Чушь! Все было так, как было…

Плавание среди айсбергов особая страница в истории подводного флота.

- Безопасную глубину для расхождения с айсбергами, - рассказывает капитан 1 ранга Михаил Волженский, - нащупывали в прямом смысле слова методом тыка. Сначала полагали, что осадка ледяных глыб не превышает 60 метров. Но в декабре 1986 года подводный крейсер К-450 (командир капитан 1 ранга Бескоровайный) снес себе рубку на глубине 90 метров об испод ледяной горы. Планку безопасности понизили до 100 метров. Но в августе 1987-го К-447 под командованием капитана 1 ранга Журавлева наткнулась на айсберг на глубине 190 метров, повредив волнорезные щитки торпедных аппаратов.

Приходили с вмятинами от ударов о ледяные горы на глубине 120 метров подводные крейсера К-475 и К-465 в мае 1988 и в ноябре 1989 годов.

Море, а тем паче океанские глубины - стихия мистическая. Вот и в приключении К-279 немало загадочных совпадений. Речь даже не о роковой дате - 13 сентября. Это, как говорится, само собой разумеется. Обратим внимание на номер атомарины - К-279. Печально известная подводная лодка "Комсомолец" именовалась в штабных документах К-278. Разница в номерах всего в единицу. Но число 279 кратное трем, а Бог, как известно, троицу любит. Нумерологам тут простор для умозаключений. Любопытно еще и вот что: айсберг, на который наскочил "Титаник", сполз с того самого гренландского ледника, от которого откололась и глыба, едва не ставшая роковой для подводного крейсера. Заставляет задуматься, наконец, и то, что субмарина врезалась в ледяную гору неподалеку от того места, где покоится злосчастный лайнер. Но фортуна, Бог, судьба положили не повторять трагедии дважды в одном и том же месте.

 

 

* * *

Итак, в сумрачных глубинах Атлантики и лазурных водах Средиземноморья, под ледяным куполом Арктики и над безднами Великого океана кружили, выслеживая друг друга, подводные крейсера и подводные истребители.

Машина третьей мировой войны уже была запущена на холостых оборотах. Лишь легкое сотрясение эфира - кодированные радиосигналы из «ядерных чемоданчиков» вождей сверхдержав - дало бы ей смертельный ход, обрушило ракетную лаву на города, обрекая мир на вечную «ядерную зиму».

На Неве и Северной Двине, в Портсмуте и Гротоне, на Волге и Амуре, в Чарлстоне и Аннаполисе в грохоте прессов и визге фрез, в шипенье сжатых газов и искрах электросварки рождались новые субмарины, пополняя Объединенный гранд-флот НАТО и Великую подводную армаду СССР. Темп, ритм, сроки - все определял азарт погони за новой владычицей морей - Америкой, провозгласившей:

«Кто владеет трезубцем Нептуна, тот владеет миром».

Не отличались спокойствием и последующие годы. Бывали периоды, когда в том же Средиземном море советских подводных лодок действовало больше, чем у воевавшей здесь в 1941 году Германии. Море трех континентов перестало быть «теплым прудом» для 6-го флота США.

Можно сколько угодно осуждать советский флот за его «агрессивность», но не надо забывать, что у каждого времени есть своя военная логика. И в логике противостояния с мировыми морскими державами сильный океанский ракетно-ядерный флот был для СССР исторической неизбежностью.

 

 

История пятая - год 1986-ой

 

"МЫ АТАКОВАЛИ «АМЕРИКУ» СКРЫТНО

 

 

Эта атомарина тоже могла бы стать «Летучим голландцем» Арктики. О ее судьбе моряки толковали бы до сих пор на своих пирушках, рассуждая о превратностях подводницкой жизни, а к длинному мартирологу Холодной войны прибавилась бы еще одна сотня русских, украинских, грузинских, белорусских фамилий, если бы… Если бы торпедная атомная подводная лодка, именуемая официально "подводный крейсер" - К-524. а по классификации НАТО "атакующая лодка типа "Виктор-3", наскочила бы на айсберг или застряла бы в той немыслимой для подводного корабля узкости между льдом и грунтом, куда ее повел капитан 1 ранга В. Протопопов. Но К-524 не наткнулась, не застряла, не провалилась за предельную глубину, не загорелась - благополучно вернулась из того сверхрискового похода и потому была обречена на серую безвестность, на гриф "совершенно секретно ", а люди - на подписку о неразглашении, несмотря на то что командир был награжден Золотой Звездой Героя, а офицеры - боевыми орденами. Указ о наградах был тоже закрытым.Но лучше безмолвие в прессе и жизнь, чем громкая посмертная молва…

Впрочем, пресса не молчала. Она пыталась рассказать о них хотя бы эзоповым языком.

В 1986 году с командировкой от военного отдела "Правды" я прилетел в столицу атомного флота на Севере - Западную Лицу, чтобы написать о командире К-524 капитане 1 ранга Протопопове. Это было самое нелепое задание в моей репортерской жизни: рассказать о герое, не раскрывая сути его подвига. Все свелось к общим фразам о подледном плавании, как будто атомные подводные крейсера ходили в высокие широты только для того, чтобы искать там полыньи или проламывать рубками льды. Очерк о Протопопове и его экипаже так и назывался - "Льды вздымающие".

Но шло время. И однажды все тайное стало явным даже раньше сроков, положенных режимом секретности. Заговорили вся и все… Заговорили и моряки. Рассказал и мой давний герой - куда и зачем ходили весной 1986 года…

…Шла война в Афганистане - горячая, очень горячая война, и шла война в океане - «холодная», очень Холодная война. Война на устрашение, война на сдерживание, война за паритет, за равновесие по ту и эту стороны противостоящих ядерных армад.

Так сложилось исторически, что Российский, а потом советский, а теперь снова Российский флот получил самые невыгодные географические условия базирования. Выходы из Черного и Балтийского морей как находились, так и нахо- дятся под контролем натовских ВМС. Доступ в Тихий океан перекрыт цепями островов - Курильских, Японских, проливы между ними в случае военных действий легко и быстро минируются. Лишь с Камчатки океан открывается сразу, но как удалена Камчатская ВМБ от основных морских театров!

Северный флот. В зону его контроля входили и входят два океана:

Ледовитый и Атлантический вместе со Средиземным морем. Но попробуй выйди на океанский простор незаметно, когда путь всем советским кораблям перекрывался глубоко эшелонированными противолодочными барьерами начиная от рубежа мыс Нордкап - остров Медвежий и кончая Фареро-Шетландским и Шетландско-Исландским рубежами. Десятки патрульных противолодочных самолетов, стартовав с аэродромов Норвегии, Англии, Исландии, кружили над водами Баренцева, Норвежского и Гренландских морей, выискивая советские субмарины, пробиравшиеся подводными желобами и каньонами в Атлантику, откуда грозить они могли вовсе не шведу…

Битва за скрытый выход в Атлантику длилась многие годы. Не перечесть все моряцкие уловки и военные хитрости, на которые пускались наши командиры.

Но вот настало время, когда командующий Северным флотом адмирал В. Чернавин поручил капитану 1 ранга Владимиру Протопопову проложить совершенно новый - в обход всех противолодочных рубежей - путь в Северную Атлантику: вокруг Гренландии, через лабиринты вмерзших во льды полярных архипелагов. Выбор комфлота пал на атомную подводную лодку К-524 не случайно. Ее экипаж был сплаван и обучен лучше других. Старшим на борту назначили контр-адмирала Анатолия Шевченко. Молодой, энергичный, дерзкий, он прекрасно дополнял осмотрительного и неторопливого Протопопова.

Адмирал Флота Владимир ЧЕРНАВИН:

- Я не раз и сам ходил со своим кораблем под лед. Но, кажется, никогда так не переживал и не волновался, когда в 1986 году провожал атомоход К-524 под командованием капитана 1 ранга Владимира Протопопова. Нет, я вполне доверял этому бывалому командиру. Однако ему предстояло совершить самый длительный и самый сложный поход под ледяным куполом планеты. Я чуть было не сказал "полет", потому что плавание подо льдом напоминает полет самолета над морем, где, как известно, запасных аэродромов нет. Так и подводная лодка всплыть может, только если найдется для того свой "аквадром" - полынья

Вице-адмирал Анатолий Шевченко:

- Нам была поставлена задача найти неконтролируемый выход в Северную Атлантику, и МЫ нашли геройскую дырку, которою никто не ходил. Но прежде чем сунуться в нее, я сходил в Лабрадорское море на гидрографическом судне "Колгуев" посмотреть условия выхода из-подо льда. Глянул на экран радара - мать моя бабушка! - все в засветках: айсбергов, как пшена на лопате! А у "Колгуева" борт в три миллиметра стали, и оба локатора скисли по закону подлости… Конечно же, «Колгуев» сразу же привлек к себе внимание. Прилетел канадский патрульный самолет «Аврора». Мы сделали вид, что работаем с подводной лодкой: выбросили на тросе спортивную гирю за борт и стали швырять в воду сигнальные гранаты. «Аврора» тут же начала сбрасывать радиобуи-слухачи. Разрядили самолет полностью. А мы насобирали буев и ушли, взяв полную гидрометеобстановку в районе. Честно скажу, не обрадовала она нас…

Лед и корабль… Их столкновение - всегда поединок, порой с трагическим исходом. Ушел на четырехкилометровую глубину "Титаник", распоров днище о ледяной клык айсберга. После героического единоборства погрузился в пучину "Челюскин", раздавленный льдами… Это только самые знаменитые жертвы ледовых баталий. А сколько безвестных?

Среди отважного племени мореходов здесь, в Арктике, сложилась порода особого склада - ледовые капитаны. Это те, кто со времен "Ермака", "Вайгача" и "Таймыра" водили свои суда сквозь ледяные поля, не столько плывя, сколько раздвигая и круша застывшую воду. Почетную когорту северопроходцев пополнили "подледные командиры". Они уходили под воду, а затем еще и под лед. Это значило, что степень привычного риска удваивалась вместе с мерой ответсвенности. И разве не скажешь о них, подводниках Арктики, что все они дважды моряки, вдвое мужественные, вдвое отважные?!

Арктическое плавание опасно само по себе. Плавание с ядерным оружием на борту в глубинах океана утраивает риск. С уходом под лед экипажи атомарин испытывают свой рок четырежды: ведь в аварийной ситуации враз не всплывешь, надо искать полынью или пробивать мощный панцирь специальными противоледными торпедами.

Капитан 1 ранга Владимир Протопопов:

- Мы выходили в обстановке полной секретности: куда и зачем - узнали только в море, вскрыв спецпакет.

Впервые в мире прошли проливы Земли Франца-Иосифа под водой и подо льдом. Потом взяли курс на Гренландию. Обошли подо льдом передовую зону противолодочных сил НАТО и двинулись в узкий и неглубокий проливчик, перекрытый мощным паковым льдом. Точных промеров карта не сообщала - здесь никто никогда не ходил. Шли, как говорят штурмана в таких случаях, по газете, а не по карте. Просвет между грунтом и нижней кромкой льда все время сужался… Иногда казалось, что лодка влезет в эти тиски, как клин, и мы не сможем даже развернуться.

Пути назад у К-524 не было: только вперед, что бы там не ожидало.

Но даже когда они «пролезли на брюхе» в щель между материком и ледниками Гренландии, даже когда над рубкой заходили волны моря Баффина, и тогда легче не стало: одна смертельная опасность сменилась другой - айсберги!

Глыбы сползшего с гренландских глетчеров льда имели осадку в полкилометра. Не поднырнешь.

Капитан 1 ранга Владимир Протопопов:

- Безопасных глубин для нас в море Баффина из-за айсбергов не было. Мы определяли их, работая гидролокаторами в режиме миноискания. И расходились с ними под водой по докладам акустиков. Помните, как в фильме «Тайна двух океанов»?

Я помнил этот фильм с детства. Но подводному кораблю, придуманному писателем-фантастом еще в тридцатые годы, было легче - он мог прожигать льды тепловым лучом. Атомарина Протопопова прощупывала себе путь только ультразвуковыми посылками.

- …Несколько раз мы все же всплывали. Я увидел, как айсберги парят. Над ними стоят облачка конденсата. Это очень красиво. Но этим зрелищем лучше любоваться с берега…

В конце концов мы вошли в Атлантику, и наградой нам была весьма престижная цель - мимо нас проследовал в базу ударный атомный авианосец «Америка». Мы атаковали его скрытно; разумеется, условно. Незамеченными же вернулись и домой.

 

 

* * *

Капитан 1 ранга запаса Владимир Протопов - человек негромкий и скромный до застенчивости, чем весьма похож на «карибского комбрига» Виталия Агафонова. Эдакий современный вариант толстовского капитана Тушина из «Войны и мира». И в давках московского метро бывшего подледного аса толкают и пихают, точно так же, как и всех прочих смертных. Даром, что Герой расколотого, как айсберг Советского Союза.

Кто был более сильным и удачливым в этой игре? Фортуна переменчива. Знаю одно: наши моряки были самыми выносливыми в мире. Никто, кроме них, не плавал по 12 месяцев в перегретых отсеках без кондиционеров и прочих привычных для Запада удобств. А кто бы выдержал еще полуторамесячное плавание в ртутных парах, которое выпало на долю экипажа атомной подводной лодки К-172 в 1968 году?

Мы не победили в «холодной войне», но заставили считаться с присутствием в Атлантике, Средиземном море, Тихом и Индийском океанах наших подводных лодок и наших крейсеров.

 

 

История шестая. Год 1983

ОХОТА ЗА «ЧЕРНЫМИ ЯЩИКАМИ»

 

 

Адмирал Владимир Васильевич Сидоров из той плеяды советских флотоводцев, что прошли соленые воды и медные трубы Холодной войны в морях и океанах. Бывший командующий Тихоокеанским флотом (середина 80-ых годов), затем заместитель Главнокомандующего ВМФ СССР хранит в своей памяти немало острых, поучительных, а порой и забавных историй, которые бы сделали честь любому приключенческому сборнику. Эти две он поведал мне незадолго перед смертью…

Адмирал Владимир Сидоров:

- Когда американцы сбили иранский воздушный лайнер - по ошибке, со страху, - мировая печать весьма скупо откликнулась на эту трагедию. Но когда нам пришлось применить оружие по нарушителю наших границ, вот тут вся пресса, включая и российскую, обрушилась на защитников родного неба.

То, что «боинг» пролетел над Камчаткой со шпионскими целями у меня, как и у многих военных профессионалов, не вызывало и не вызывает ни малейшего сомнения. По долгу службы, или скажем так, по должностному положению, мне было известно гораздо больше, чем иным газетным обличителям. В частности то, как долго и безуспешно американская военная разведка США пыталась вскрыть нашу радиолокационную сеть в Приморье. Напомню, что радары не только освещают воздушную обстановку, но по их лучам наводятся и некоторые системы ракетного оружия. Среди действующих станций были и, так называемые, «мертвые», то есть молчащие до поры, до времени, предназначенные к применению только на случай войны, в чрезвычайной обстановке. Вот такую обстановку и пытались спровоцировать американские спецслужбы, заслав рейсовый авиалайнер в воздушное пространство Камчатки. Сделав ни в чем не повинных пассажиров заложниками своей авантюры, они поступили столь же подло, как те эсэсовцы, которые шли в атаку, прикрываясь порой за спинами женщин и детей.

Столь обстоятельная преамбула необходима для того, чтобы правильно оценить смысл тех действий, которые я вынужден был предпринять в ходе поиска «черных ящиков» - приборов, регистрирующих параметры полета и переговоры членов экипажа. Записи их имели решающее значение в международно-правовой оценке инцидента. От их содержания зависело и кому выплачивать компенсацию семьям пострадавших пассажиров: нам или южно-корейской авиафирме… Речь шла о сумме довольно внушительной - 263 миллиона долларов. Я не говорю уже о нравственной оценке печального события. Она тоже во многом определялась записями на магнитной пленке, которая хранилась в металлических гермокапсулах «черных ящиков». Вот почему найти и поднять их становилось задачей особой государственной важности.

Звонок оперативного дежурного поднял меня среди ночи: над Камчаткой - нарушитель воздушного пространства! Движется вдоль побережья.

- Товарищ командующий! Высылаю машину!

Я отказался от служебной машины - жил на горе, рядом со штабом флота, и потому спустился по склону напрямик. Так что пока южно-корейский «боинг» летел над Камчаткой и пересекал Охотское море, мы на КП флота четко отслеживали его полет. Я приказал сыграть на кораблях тревогу всем зенитным средствам. Даже на Курильской гряде - у нас там тоже корабли были - думали он через Курилы выходить будет. Если бы не сработали летчики ПВО, мы бы срубили нарушителя противовоздушными средствами флота. Рука бы не дрогнула… Но обошлось без нашего вмешательства.

Самолет, сбитый в воздушном пространстве СССР, планируя с большой высоты, упал в море вне наших территориальных вод. Я звоню на Сахалин: «Немедленно засечь место!». Все, говорю, мужики, Третьяк (главком войск ПВО страны - Н.Ч.) свое дело сделал, теперь ему ордена, а мы будем ур-родоваться, как не знаю что. Стал давать распоряжения какие корабли выслать к месту падения. Прежде всего - ракетные катера с Сахалина, потом сторожевики и спасатель из Совгавани… Знал - сейчас на нас сядут верхом, и не ошибся. Буквально, через 12 минут звонок правительственной «вертушки»:

- Сейчас с вами будет говорить министр обороны! Никуда не отходите! Будьте на связи!

- Да, я на связи, на связи…

В трубке голос Устинова:

- Здравствуй, Сидоров! Ты где?

- Нахожусь на КП, товарищ министр обороны.

- Ты уже в курсе? Так вот, слушай, Сидоров… Я сейчас от Юрия Владимировича.(Андропов - Н.Ч.) Дело очень серьезное. Надо немедленно поднять самолет. И не допустить ни в коем случае, чтобы «боинг» подняли американцы. Не видно там американцев?

- Еще не видно. Но мне уже докладывали, что в течение часа они появятся. Наш ракетный катер уже там.

- Слушай, Сидоров, самое главное - «черные ящики». Ты скажи, когда ты их поднимешь?

Я думаю: «Ничего себе! Там глубины до 900 метров. Да еще обнаружить самолет на грунте надо!»

- Товарищ министр, «боинг» еще найти надо. У нас средств поиска глубже трехсот метров нет.

- Я понял, ты еще сам не знаешь - поднимешь или нет. Так вот имей в виду, если американцы поднимут его раньше нас, не только тебе, мне не поздоровится! Ты меня понял? Оставляй зама и немедленно вылетай на Сахалин. Сам руководи поиском!

- Есть…

Задача, поставленная морякам, являла классический пример поиска иголки в стогу сена. Место падения самолета было засечено с помощью береговой радиолокационной станции, но любой радар дает некую погрешность как по дальности, так и по азимуту. Чем дальше расстояние до цели, тем обширнее район, в котором находится искомая точка. И когда геодезисты-топографы, присланные по приказу адмирала Сидорова на сахалинскую РЛС, нанесли на карту район поиска, то у них получился усеченный клин длинной в двадцать километров и шириной в основании в восемь с половиной.

- Я взял за базу середину этого района, как наиболее вероятное место. - Рассказывает Сидоров. - И велел рыболовецким судам, которые мне дали в помощь, вести траление вправо и влево от назначенной оси. Ширина захвата трала - 16- 20 метров. Все сейнера я разбил на четыре группы и пошли они, сердешные, пахать Тихий океан. Выучка у рыбаков отменная, строй держали как по линейке, шли с небольшим перекрытием галсов друг друга. Через каждые шесть миль - выбирали сети. А выбор трала у рыбаков дело тяжелое. Но Родина сказала надо, и мужики работали на совесть. Через какое-то время в сетях стали попадаться листки бумаг с иероглифами, обрывки журналов, клочья материи, обрывки магнитофонных лент, потом - часть человеческого плеча… Тогда мы резко сузили район поиска. Но в нем уже находились десятки кораблей. Двенадцать моих, шесть американских фрегатов, корвет, потом американский ракетный крейсер подвалил, пять японских кораблей, из них два поисковых судна, белые, как лебеди с мощными антеннами, с суперэлектронной аппаратурой, стали на якоря… Я как посмотрел на них - сердце заныло. А мы-то с чем пришли?! У нас же, черт побери, кроме… А, лучше не расстраиваться!… Ясно, что с такой техникой они раньше нас все найдут и поднимут. Потом объясняй Устинову, что у нас то не так, того нет…

Сорок восемь кораблей толкутся на крохотном пятачке, мешают друг другу. Тут и столкнутся, и навалиться могут, и международные инциденты спровоцировать… Стою я на мостике, смотрю на всю эту бестолковую толчею и думаю - что делать?

И вот тут один офицер разведки подает толковую мысль. По американским данным на «черных ящиках» были установлены пинчеры - звукогенераторы, которые при попадании в морскую воду начинают излучать звуковые сигналы, по ним-то их и обнаруживает гидроакустическая аппаратура поискового корабля. Частоты, на которых должны работать пинчеры, нам сообщили.

Звоню я во Владивосток своему другу, начальнику филиала одного из оборонных институтов, и прошу: «Сделай-ка ты мне два акустических маячка, чтоб работали около трех суток на таких-то частотах. И чтоб никто не знал об этом деле!». Когда все было готово, прислал за ними своего порученца, капитана 2 ранга. Тот уложил приборы в свой чемодан и отправился в Совгавань. Оттуда на борту гидрографического судна вышел на Южный Сахалин в Корсаков. Порученец имел указание в какое время и где сбросить в воду маячки. При этом он и сам не знал, что сбрасывает. Все это он проделал на траверзе острова Монерон и вернулся в базу. Чтобы проверить как работают пинчеры, я послал к мысу дизельную подводную лодку, а затем и атомную. Американцы тоже прислали свой атомоход, ходит под водой выслушивает сигналы пинчеров. Да куда там, шум от кораблей и судов в районе падения стоит такой, что кроме гребных винтов ничего не слышно. А нам в помощь - мы его еле-еле выбили - подошло судно нефтегазоразведки «Мирчинг», голландской постройки, с великолепным навигационным комплексом, с подводными телекамерами на борту, способными работать на глубине в триста метров. С его помощью и удалось найти основную массу обломков «боинга», то есть фактическое место падения. Но нельзя ничего поднимать, так как сразу же привлекли бы внимание американцев. Их вертолеты у меня над головой так и висели. Приходилось маскироваться, я свои адмиральские погоны под синей курткой прятал.

Жду, когда наши «подсадные утки» выманят конкурентов к Монерону. Час проходит, другой, пятый… Пока никакой реакции. Неужели не сработает? Время идет, «великая армада» толчется все на том же пятачке… Спускаюсь в кают-компанию на обед. Только принялся за первое блюдо, вдруг в дверях появляется капитан 2 ранга, офицер разведки и смотрит на меня более, чем выразительно. Выхожу в коридор.

- Что?!

- Товарищ адмирал, американский эсминец «Бретфорд» и один из фрегатов резко развернулись и быстро пошли к Монерону. В радиосети - большое оживление.

- Клюнули!

Но потирать руки было еще рано. Образовал три ложных поисковых группы, чтоб тралили в разных местах и создавали видимость, что мы до сих пор ищем обломки. Вскоре к Монерону пошли крейсер УРО с флагманом на борту, три японских сторожевика, другие фрегаты… А до мыса худо-бедно - 28 миль, свыше полста километров. Я тоже послал туда один из кораблей. Доносят: «американцы ведут интенсивные водолазные спуски». А глубина там - 850 метров. Ну, ищите, ребята… А они уже по всему миру раструбили: обнаружено место падения южнокорейского самолета, вот-вот будут подняты «черные ящики».

Мы же тем временем поднимаем куски фюзеляжа, крыльев, турбин… Все детали доставляли на Сахалин, там, на плацу пограничной бригады инженеры расчертили на асфальте контуры «боинга» в натуральную величину и стали выкладывать на нем все находки. Этим занималась комиссия экспертов, которая прилетела из Москвы во главе с генерал-лейтенантом из Генштаба. В нее же входили специалисты Аэрофлота, минавиапрома… Всего двадцать один человек.

Ну, а мы тем временем продолжали свою работу. «Мирчинг» встал точно над местом самой большой груды обломков. Под килем сто сорок метров. Надо спускать водолаза-глубоководника. Но заминка - водолазы не готовы, им на полноценную подготовку надо не менее трех суток. Где взять такое время?

А американцы в ложном районе во всю шуруют. У них уже даже вертолет там в воду упал… Начальник разведки докладывает мне: получено сообщение, что завтра в 11 часов на борту ракетного крейсера США флагман собирает аккредитованных журналистов, чтобы продемонстрировать им подъем «черных ящиков».

В чем дело? «Боинг» же под нами. Какие ящики они собираются демонстрировать? Что им стоит изготовить макеты авторегистраторов, записать на них нужную информацию - это совсем нетрудно при должном профессионализме - а потом предъявить ИКАО и нам? Надо опередить этот брифинг во что бы то ни стало!

«Мирчинг» все же спустил водолаза. С лампой и телемонитором он обследовал останки самолета. Специалисты-авиаторы следили за ним по экрану и давали приказания - это бери, это не трогай. Отобранные детали водолаз откладывал в мешок из металлической сетки. «Боинг» лежал на крутом склоне, обрывавшемся в бездну. Просто чудо, что он не угодил за недоступную для водолазов отметку.

Я хотел сам высадиться на «Мирчинг», но погода была очень свежей, развело волну, можно было навалиться на судно, решили не рисковать. Вернулся на плавбазу и тут меня вызывают к буквопечатающему аппарату спецсвязи. На линии первый заместитель главкома ВМФ Адмирал Флота Николай Иванович Смирнов. Читаю:

«Знаете ли вы, что завтра у Монерона, как объявили японцы, американцы будут поднимать «черные ящики»?

«Да, знаю.»

«Тогда ваши действия, Владимир Васильевич, совершенно непонятны. Почему вы торчите в своем районе?»

Мне очень не хотелось разглашать по связи нашу уловку. Попробовал объясниться намеками:

«Товарищ Адмирал Флота, все идет по плану. Эту акцию я сам спланировал. Прошу иметь это в виду. У Монерона - пустое место. Мы находимся в истинной точке.»

«Я вас не понял. Что за ересь вы несете?! Вы что, американцев за дураков держите?!»

Я разозлился и передаю почти все как есть:

«Американцы работают на выставленных мною ловушках.»

Пауза. Затем пошел текст:

«Я передаю вам приказание Главнокомандующего: оставьте у «Мирчинга» своего заместителя, а самому немедленно сняться с якоря и следовать к американцам со всеми оставшимися кораблями. Ходите там, шумите, мешайте поднимать «черные ящики», если сами не можете этого сделать!»

«Николай Иванович! Я еще раз с полной ответственностью докладываю вам, что никаких «черных ящиков» там нет!»

«Адмирал Сидоров! Это приказание Главнокомандующего! Вы несерьезно относитесь к делу. Вы не отдаете себе отчета, что будет, если американцы поднимут «ящики» первыми! Конец связи!»

Что делать? Спустился вниз в боевой информационный пост, оценил обстановку, просчитываю варианты. Ясно, что мы на верном пути. В любой момент водолаз может найти эти чертовы «ящики». Часа через три ко мне спускается начальник экспедиции контр-адмирал Апполонов:

- Товарищ адмирал, меня только что запрашивал оперативный ВМФ о том, где мы находимся. Он просил передать вам, чтобы вы немедленно снимались и шли к Монерону. Сам же пошел докладывать Главнокомандующему.

- Понял.

Собрал офицеров штаба, поставил им задачу идти с отрядом в двадцать вымпелов к Монерону.

- А ты как же? - Спрашивает Апполонов.

- А мы с двумя кораблями и «Мирчиком» будем здесь.

На мою беду в проходе за дверью стоял оперуполномоченный КГБ и все слышал. Он немедленно побежал к себе и по своим каналам простучал, что комфлота Сидоров на приказание Главкома ответил то-то и так-то.

А мы приступили к самому ответственному этапу нашей работы. Переставляем «Мирчинг» в места вероятных находок. Как раз пошли самые интересные детали, одна за другой… Связь с водолазом прекрасная. В напряженной работе прошла ночь.

Рано утром меня вызывают к аппарату. Запрашивает лично Главком:

«Где вы находитесь?»

Докладываю, что послал корабли к Монерону.

«Я спрашиваю, где находитесь лично вы?»

По тону вопроса чувствую, что он все знает.

«Товарищ Главнокомандующий, я нахожусь на прежнем месте. Даю последние указания по подъему деталей самолета.»

«Немедленно исполнять мое приказание!!! Если не убудете в назначенный район, я отстраню вас от должности!! Вы совершенно не представляете себе степень государственной важности порученного вам дела!!»

В этот драматический момент, как в спектакле, заходит в рубку контр-адмирал Апполонов и протягивает мне какой-то листок. Я отмахиваюсь, не до бумажек мол сейчас! Вдруг читаю краем глаза строчки:

«Товарищ командующий! С «Мирчинга» только что доложили, что обнаружен первый «черный ящик».

Что я испытал - словами не передать. Но собрался и отбиваю очередной ответ в Москву:

«Выполняю Ваше приказание, убываю в район Монерона. Одновременно прошу доложить министру обороны, что «Мирчинг» обнаружил первый «черный ящик».<