Исчерпанность традиционной парадигмы и альтернативы российской модернизации.

Проведенный анализ показал, что перед нашей страной стоят грозные вызовы, угрожающие ее насущным интересам, ее будущему. Эти вызовы требуют радикальных перемен во всех компонентах общественной, экономической и социально-политической жизни нашей страны. Перемены такого масштаба, как показывает практика, можно осуществить лишь в рамках большого модернизационного проекта. Собственно, учитывая вовлеченность нашей страны в процессы глобализации, международных политических и экономических отношений, модернизации России нет альтернативы.

В теории модернизации (см. главу 1. Доклада) часто рассматриваются схемы «навязанной» извне модернизации. Учитывая показанную выше высокую значимость для россиян ценности национального суверенитета, вариант «навязанной» извне модернизации влечет за собой разрушение социальной и национальной идентичности активных слоев российского общества, скорее всего, России в целом. Трудно себе представить, что сегодня, вновь как в 90-е годы, Россия без военного поражения сможет принять «навязанную» извне модель модернизации. Ввиду крайне малой вероятности такого сценария, мы далее не будем рассматривать эту альтернативу. Подлинная альтернатива состоит не в отказе от модернизации, а в способе ее проведения: либо Россия модернизирует себя в рамках внутренне органичного проекта, либо ее будут модернизировать по чуждым ей схемам, ведущим к неизбежному кризису. Но это означает, что Россия не может отказаться от разработки модернизационного проекта, ориентированного на поиск комплексного ответа на глобальные и внутренние вызовы.

При анализе существа подобного проекта следует, прежде всего, оценить возможности возврата к идеолого-телеологической парадигме, в рамках которой преимущественно развивалась наша страна.

Сегодня целый ряд идеологов «новой империи» утверждают, что без идеологической мобилизации всех патриотических сил страны невозможно бороться с угрозами исконных врагов России. Серьезный анализ альтернатив модернизации не может просто отбросить, оставить без обсуждения эти аргументы. Этого требует хотя бы наша история. Идеолого-телеологическая парадигма развития так прочно сплелась с нашей историей, что у ряда историков создается впечатление о ее неразрывности с культурной идентичностью россиян, что этот путь естественный для «русской власти». Также, в пользу такого пути свидетельствуют и великие русские философы, утверждавшие, что лишь великая идея, а отнюдь не приземленный прагматизм, способны создать подлинное величие России.

Учитывая охарактеризованное выше нравственно-этическое состояние российского общества, следует признать, что идеологическая мобилизация нашего народа на позитивных ценностях (искренняя, а не изображаемая под давлением власти) позволила бы осуществить прорыв в создании прочной этической основы деятельности всей системы общественных и государственных институтов – чего нам так не хватает.

Однако, при оценке возможности возврата на «накатанные рельсы» идеолого-телеологической парадигмы следует оценить два необходимых и достаточных условия: во-первых, примет ли ее современное российское общество; во-вторых, можно ли в ее рамках ответить на вызовы, стоящие перед Россией.

Касаясь первого, необходимого условия следует учесть, что требуемая для этого пути идеологическая мобилизация, как мы разбирали выше, продукт проблематизации и распада традиционных или религиозных ценностей. При этом в обществе, в его влиятельных группах должен вестись активный искренний поиск нравственной опоры. Сегодня же в российском обществе, прежде всего, в российских элитах, нравится это или нет, полностью отсутствует такая атмосфера духовного поиска. Разгул гедонизма подавляет любые нравственные поиски. В интеллектуальных кругах, позиция которых очень влияет на СМИ, еще жива память о прежнем идеологическом насилии. В результате сложилась прочная блокада против любой идеологической мобилизации. Сегодня эти круги скорее готовы увлекаться самыми пошлыми суевериями, осуждаемыми, кстати, всеми традиционными религиями России, чем вести серьезный диалог о нравственности и духовности.

Пока эта реальная или ложная, мифологизированная память не уйдет, пока в обществе реально не начнется поиск духовной и нравственной опоры бытия, шансов на искреннюю идеологическую мобилизацию мало. Любая же навязанная мобилизация лишь усилит моральное разложение, подорвет и без того хрупкие конвенциональные институциональные рамки. Вновь, как и в прошлом, исчерпывающей метафорой России станет: «Сверху – блеск, внизу – гниль»/1/.

В отсутствии же идеологической мобилизации это уже качественно иная парадигма.

Однако следует рассмотреть и достаточные условия – способность России, развивающейся в рамках идеолого-телеологической парадигмы, ответить на многочисленные внешние и внутренние вызовы.

Следует отдать должное - такое развитие способно дать ответ на один очень существенный вызов – демографический. Хорошо известна связь между социокультурными ориентирами и демографическим поведением. Рост влияния гедонистических ценностей, утилитарно-прагматического поведения ведет к снижению рождаемости. В этом смысле идеологическая мобилизация, рост значения ценностей семьи, самореализации через воспитание достойного подрастающего поколения, в принципе смогли бы, при наличии соответствующих социально-экономических условий, существенно (но отнюдь не радикально) скорректировать тренды рождаемости.

Но в других областях ситуация иная. Ключевой проблемой нашего развития является рост разумной, профессионально подкрепленной инициативы. Это отличает ее от типичных идеолого-телеологических стратегий развития, например, от советской модернизации, где приоритет - сосредоточение материальных ресурсов на ограниченном числе объектов.

Также идеологически вдохновленная модернизация с неизбежностью вводит критерий идеологической приемлемости вводимых новаций. Без него будут разрушаться идеологические основы. Двойной критерий: полезности и идеологической чистоты создает неизбежный конфликт, существенно снижающий, если просто не блокирующий эффективность и динамизм развития. Все, кто изучал историю советской модернизации 30-х годов, хорошо знает исходы таких конфликтов. Мобилизация интеллектуальных ресурсов в рамках советской модернизации осуществлялась путем сложного сочетания материальных стимулов, жестких санкций и «идеологического огораживания», ограждения таких интеллектуальных «заповедников» от общего идеологического прессинга. Более того, именно «ящики» были аудиторией для всего «либерального» сектора духовной жизни СССР. Достаточно вспомнить проведение выставок советских неформалов в «закрытых» НИИ, проведение в них концертов артистов, которым не было хода на «большую эстраду» и т.п. Также не следует исключать и мотивацию научно-технической самореализации. Но создание «заповедников» духовной свободы, как показал советский опыт, создает пространство для развития контркультуры (прежде всего, упоминавшейся интеллигентской религии), плодит идеологическую двухсекторность, и, в результате неизбежно разрушает общий идеологический фундамент обсуждаемой парадигмы развития.

Наш недавний опыт реформ 90-х годов указывает на еще один самый серьезный недостаток такого пути развития. Он неизбежно ведет к достаточно значимым разрывам между вводимыми институциональными нормами и жизненными практиками, к достаточно низкой эффективности механизмов государственного регулирования. В то же время, очевидно, что без эффективных механизмов такого регулирования принципиально невозможен сколько-нибудь успешный модернизационный проект.

В итоге конфликта двух критериев оценки инноваций: эффективность и идеологическая лояльность, побеждает какой-либо один, чаще всего, идеологическая лояльность. Если все же побеждают рационализм и эффективность, то это - сход на траекторию качественно другой парадигмы.

В результате движения в рамках идеолого-телеологической парадигмы у нас мало шансов на успех в реализации большого модернизационного проекта, прежде всего, на участие в формировании «новых правил» глобализации, т.к. в рамках такой парадигмы мы неизбежно «сваливаемся» в борьбу за торжество наших идеологических убеждений, действительно, в «СССР-2». Также на таком пути у нас мало шансов на столь необходимую технологическую модернизацию экономики. Импорт технологии будет ограничен по рассмотренным выше причинам, а мобилизация немалых собственных интеллектуальных ресурсов будет крайне затруднена из-за неприятия большинством научно-технической интеллигенции политического климата, неизбежно связанного с таким типом модернизации.

Таким образом, наше обсуждение показывает, что Россия больше не может успешно развиваться в рамках привычной для нее идеолого-телеологической парадигмы. Другая по своим социальным основаниям Россия нуждается в переходе на иную парадигму развития, более отвечающую новым реалиям и способную обеспечить адекватный ответ на новые вызовы.

Сегодня,в который уже раз, обсуждаются преимущества авторитарного модернизационного прорыва, рационально-телеологической парадигмы. Кажется вполне разумным на основе рационального анализа выстроить целевые ориентиры развития России и, затем, обеспечив политическую мобилизацию наиболее влиятельных социально-политических сил России, сосредоточить усилия государства и общества на реализации поставленных задач. Более того, отдельные элементы этого процесса (анализ проблем развития, политическая мобилизация) необходимы для реализации любого модернизационного проекта.

Обсуждениеальтернативыавторитаризма неизбежно после длительного периода «либерального бегства государства», породившего мощный запрос на порядок. Да и власть, болезненно переживающая нарастание хаоса, стремится к усилению хотя бы поверхностного контроля. Широкий запрос на авторитаризм – плата за острые противоречия предшествующего этапа модернизации, за ее разрыв с требованиями жизни. Контрреформы Александра III и сегодняшняя «вертикаль» – модельно ясные примеры такой платы.

Запрос на авторитаризм опирается на очевидные дисфункции существующей политической системы. Выборы губернаторов часто превращались в популистский аукцион обещаний несбыточного, в соревнование альянсов ФПГ и местных элит, за которыми стояли лишь бизнес-интересы. Муниципальные выборы зачастую открыли дорогу ставленникам криминала. Податливость электората на разного рода манипуляции, ставшая во многом результатом длительного его политтехнологического совращения, казалось, требует авторитарных барьеров, ограничения «случайностей» демократического выбора.

В этой связи осознание противоречий современной российской модернизации сильно меняют оценку ряда современных тенденций. Нужно признать, что авторитарные эксцессы в центре и, прежде всего, на местах носят пока еще локальный характер, т.к. сдерживаются верхами. Если бы верхи потянулись за уравнительными инстинктами низов и надзирательскими устремлениями чиновничества, то результатом был бы неизмеримо жестокий зажим. Вспомним пушкинское: «Государство у нас первый европеец».

В этих условиях диагноз: «Россия не справилась с демократией» либо игнорирует существо политических процессов, их доминирующий тренд, либо поставлен по индикатору «свой-чужой». Прежнее политическое манипулирование своих, «либералов» и «демократов», явно милей схожего, но социально чуждого по источнику манипулирования.

Анализ возможностей рационально-телеологической парадигмы, с которой связан модернизационный прорыв, должен включать оценку двух компонент. Во-первых, возможности выстраивания реалистичных ориентиров развития, способных ответить на весь комплекс вызовов России. Во-вторых, реализации выстроенных ориентиров авторитарными средствами. Также следует оценить сущностное влияние авторитарного пути на социально-политический фундамент нашей государственности.

Безусловно, формирование целевых ориентиров развития России возможно путем мобилизации немалых ее экспертных ресурсов. Но уже здесь возникает серьезная проблема дивергенции таких ориентиров из-за селекции экспертов по критерию политической лояльности. Также следует учитывать влияние политического заказа на результат деятельности экспертов. В этом же ряду следует учитывать возможность расхождения сформированных таким образом целей с насущными потребностями страны. Цели, сформированные лишь на основе экспертного знания, без его корректировки представленными позициями влиятельных слоев и групп населения, могут существенно различаться от насущных задач развития.

Но гораздо более серьезные проблемы возникнут на этапе политической мобилизации элитных групп России вокруг разработанных таким образом целей модернизационного проекта. Здесь, прежде всего, скажутся экзистенциальные характеристики «серпентария» российских элит. Они хорошо мобилизуются лишь против любой, «слишком продвинутой» фигуры («кладбище» многих перспективных политиков – тому подтверждение). Но при этом российские элиты плохо консолидируются по содержательным основаниям. Сказываются неустранимые политические интересы и связи.

Любой навязываемый сверху проект тем более будет отторгнут. Если же он будет все же навязан, то в дальнейшем подвергнется извращению и саботажу.

В таких условиях восприятие и принятие модернизационного проекта, как необходимое условие его успеха, требует участия российских элит в обсуждении его исходных позиций. Более того, это требует уважительного диалога, корректировки его оспоренных положений такого проекта в ходе обсуждения, т.е. пусть и усеченной, но все же демократической процедуры. В ее ходе наиболее влиятельные группы страны должны ясно увидеть свое место в дележе плодов грядущего успеха. Любые грубые манипуляции подорвут консенсусный статус проекта, последующую, столь необходимую политическую мобилизацию.

Более того, в условиях большой «размытости» российских элитарных групп, разветвленных сетевых связей между элитными и субэлитными группами, сколько-нибудь эффективная процедура обсуждения и принятия целевых ориентиров модернизационного проекта не может быть узко авторитарной. Она, с неизбежностью, должна стать достаточно демократичной, способную обеспечить надежную легитимацию такого проекта. Без нее проект будет опрокинут при первых же трудностях его реализации. Защитить устойчивость модернизационного курса может лишь достаточно влиятельная модернизационная коалиция.

Одновременно, следует учитывать, что авторитарный путь модернизации связан с хорошо известными системными рисками.

Во-первых, такой путь исходит из посылки, что демиурги авторитаризма обладают монополией на осознание всего комплекса проблем страны. Эта претензия стать субститутом Господа – продукт опасной гордыни. В рамках более рационального воззрения она лишена теоретико-методологического основания, т.к. интегральная оценка проблем требует как можно более комплексного и разностороннего подхода. Его и в рамках открытой дискуссии трудно обеспечить, а при политической закрытости шансы утрачиваются напрочь.

Рассчитывать на прозорливость авторитарного лидера – чрезмерный риск. Слишком редко сочетаются харизма, необходимая для авторитарного лидерства, с чуткой социальной рефлексией и рациональным анализом. На одного Ли Кван Ю приходится слишком много опереточных «наполеончиков». Даже гениальный Наполеон в конце жизни признал ошибочность своего авторитарного политического видения. В «ста днях» он вернул лозунг: «Свобода, Равенство, Братство».

Во-вторых, авторитаризм, как было показано выше, неизбежно разрушает обратные связи в системах управления, искажает идущие снизу сигналы о реальном положении дел. Управление становится в строгом смысле бессодержательным. Нарастающее расхождение между исходным замыслом и практикой неизбежно. И без того любому модернизационному проекту угрожает невозможность предвидеть все и во всех деталях.

Обратные же связи создают предпосылки для адаптации (если она возможна, а затеянная инновация вообще не асоциальная глупость). Авторитаризм же, в силу блокировки обратных связей, мало адаптивен. При такой модели нарастающие расхождения с требованиями жизни опознаются лишь тогда, когда они разрастаются до масштабов кризиса.

Губительно и другое свойство авторитаризма: стремление к социально-политическому контролю, ограничениям общественной инициативы. В этом смысле авторитаризм, когда мобилизации активности и самостоятельности социальных субъектов – жесткий императив современного развития, способен погубить любой, даже изначально прекрасный модернизационный проект.

Признавая многие из охарактеризованных выше недостатков, адепты авторитаризма указывает на продуктивность его политической мобилизации. Но и здесь авторитаризм - плохое лекарство. Это, скорее наркотик. Он, набивая на расхлябанное общество силовые обручи, вроде бы противостоит распаду. На деле же, не излечивая причины загнивания, разлагающего институциональную среду, авторитаризм загоняет противоречия вглубь.

Насильное подавление противоречий между оторванными от жизни институциональными нормами и требованиями этой самой жизни отторгает государство от общества, лишает его легитимности. Поддержание стабильности в таких условиях требует все больше ресурсов, превращается в самопожирающий молох.

При обсуждении авторитарной альтернативы следует все же осознавать, что часто исторические обстоятельства не оставляют выбора. Государство и нация сталкиваются с витальным вызовом, а предшествующее социокультурное развитие не создало активных социальных групп, способных стать опорой для органичной модернизации. В такой ситуации горькое лекарство авторитаризма действительно способно стать спасением, а неорганичная модернизация все же лучше национальной катастрофы. Примеры Турции, Сингапура, да я думаю и СССР тому подтверждение.

Раньше весомыми аргументами в пользу авторитарной модернизации были: во-первых, императив ускоренного развития («или догоним, или нас сомнут»), во-вторых, отсутствие социальной базы модернизации снизу. Первый аргумент - в силе, но второй - уже нет. В современных условиях, когда в России сложилась «Новая Россия» все попытки авторитарного выхода будут вести к росту дезинтеграции, политической напряженности и, следовательно, к блокаде общей модернизации страны.

Ряд серьезных экспертов отстаивают кардинально иную стратегию сознательного отказа от «больших» проектов в пользу локальных преобразований, т.е. обращение к идеолого-генетической парадигме развития. По их мнению, такой тип развития связан с меньшими рисками негативного кумулятивного эффекта, вызванного стратегическими просчетами на стадии формирования модернизационного проекта. Эти эксперты указывают на неустранимые риски модернизационных проектов, в целом.

Следует отдавать себе отчет в наличии действительно неустранимых рисков модернизационного проекта. Обзор теоретических подходов, на которых основываются модернизационные проекты, показывает, что все они базируются на тех или иных, но вполне определенных представлениях о характере развития модернизируемой страны, на предположении о том, что ее проблемы могут быть эксплицитно выявлены и проанализированы. Т.о. модернизационные проекты базируются на предположении о достаточно высоком достигнутом уровне развития знаний об обществе, его природе и законах развития.

Этот риск кумулятивного эффекта, действительно, принципиально неустраним. Но он все же может быть кардинально снижен, во-первых, осознанием самого наличия такого риска; во-вторых, мониторингом процесса реализации модернизационного проекта. В ходе такого мониторинга необходимо эксплицитное выявление и анализ всего комплекса проблем, как старых, так и новых, возникающих в ходе реализации модернизационного проекта. Главное – вовремя скорректировать проект, не дать возникающим проблемам накопиться и превратиться в угрозу проекту в целом. Собственно, необходимость соответствующих адаптационных корректировок, как раз и делает необходимым отказ от авторитарного пути модернизация.

Но одновременно, следует указать, что отказ от «большого» интегрального проекта создает не меньшие угрозы негативного кумулятивного эффекта, связанного с известной в институциональной теории проблемой комплиментарности преобразований. Локальные преобразования, не связанные целостной концепцией, единым представлением о характере проводимых преобразований, могут заглохнув в одном звене, вызвать при этом «цепную реакцию» недоверия. В результате могут оказаться подорваны реформаторские усилия не только на данном конкретном направлении, но и в смежных секторах, а то и во всем обществе.

Также, следует иметь в виду и исторический опыт реализации идеолого-генетической парадигмы. Выше мы уже видели приведенный Карлом Поланьи пример идеологически обоснованного ограждения рыночной модели от любого государственного вмешательства. Этот исторический опыт убедительно показал, что идеологически вдохновленный подход, ограждающий генетическое, «естественное» развитие, также как и авторитарные модели, страдает нарастающим отрывом от практических нужд. В целом, можно заключить, что идеолого-генетический подход связан, по меньшей мере, с тем же уровнем кумулятивных рисков, что и модернизационные проекты, не обеспечивая при этом ответа на кардинальные вызовы России.