ГЛАВА 20. Новое обоснование человеческих страданий

 

- ...Иисус не возбранял детям прихо­дить к нему. Почему же церковь отправля­ет их всех в ад, если они умирают некре­щеными?..

- ...Потому что церковь жестока, как все старые греховодницы, — сказал Темпл.

- Ты придерживаешься ортодоксаль­ных взглядов на этот счет, Темпл?— вкрадчиво спросил Диксон.

- Святой Августин говорит, что некрещеные дети попадут в ад, — отвечал Темпл, — потому что он тоже был ста­рым жестоким греховодником.*

 

ВИКАРИЙ СПРОСИЛ: “среди ВАС ЕСТЬ НЕКРЕЩЕНЫЕ?” Двенадцатилетний Найджел поднял руку. “Ты дол­жен креститься сегодня, — сказал священник. — Иначе, если ты выйдешь сейчас из церкви на улицу и попадешь под машину, то отправишься прямо в ад”. После этого отрезвляющего замечания Найджел решил креститься немедленно.

Это случилось в 1962 году в англиканской церкви. Хотя большинство священников и проповедников сего­дня, возможно, и не делают столь категоричных утвер­ждений, представление о том, что некрещеные дети и младенцы попадают в ад, до сих пор живо. Оно восходит к спорам о первородном грехе, которые велись в пятом веке.

После того как церковь отвергла оригенизм и идею предсуществования, ей пришлось дать другое объясне­ние тому, отчего с хорошими людьми случаются несча­стья. Игнорируя влияние прошлых поступков на судьбу, церковь обратилась к доктрине первородного греха. Эта доктрина, оставившая такой глубокий шрам в душе за­падной цивилизации, является прямым следствием отри­цания предсуществования и реинкарнации. Идея перво­родного греха также означает категорическое отрицание церковью права христианина на связь с живущим в нем Богом.

Сорвать яблоко

 

В начале пятого столетия в центре спора о страдани­ях человека были новорожденные, которые еще не успе­ли ни в чем согрешить. Если они не согрешили в про­шлом, то почему некоторые рождались с физическими недостатками или слабоумными, тогда как другие рож­дались нормальными? Церковь отвергла ответ, предло­женный Оригеном: их судьбы являются результатом дей­ствий, совершенных в прошлом. Поэтому ей пришлось придумать новый ответ на вопрос о том, почему невин­ные младенцы (и хорошие люди вообще) страдают и умирают.

Еще ранние теологи забавлялись идеей о существова­нии какой-то связи той жалкой жизни, которую влачил человек, с грехопадением Адама и Евы в раю. Но именно святой Августин (354— 430 гг.) поднял с земли это пыльное яблоко, вытер его о свою епископскую рясу и превратил в краеугольный камень христианской теоло­гии — идею первородного греха.

Несчастья случаются с хорошими людьми потому, что все люди плохи от природы, утверждал Августин, и пре­одолеть эту природную порочность можно, только обретя через посредничество церкви милость Божью. Как писал Августин, “нельзя стать хорошим, не будучи грешным”.

Хотя церковь с тех пор отвергла некоторые утвер­ждения Августина, церковный катехизис продолжает ут­верждать: “Нельзя пытаться открыть тайну первородно­го греха, не подрывая таинства Христа”. Церковь ут­верждает, что такая тесная связь первородного греха с Христом объясняется тем, что именно Христос освобо­ждает нас от первородного греха.

Августин считал, что Адам и Ева были физически бессмертны. Они не могли бы ни умереть, ни постареть, если бы не вкусили от запретного плода и таким образом не лишились дара Божьей благодати. После их грехопа­дения люди познали страдание, старость и смерть.

Согласно Августину своим пришествием Христос дал людям возможность вернуться к состоянию блаженства. Он выступил посредником между Отцом и непослушным творением. И хотя заступничество Христа не спасет лю­дей от физической смерти, оно позволит им вернуть себе физическое бессмертие через воскресение во плоти. Бла­годать не избавит от земных несчастий, но якобы гаран­тирует бессмертие после смерти.

Самый важный вывод из идеи первородного греха состоит в том, что, поскольку мы происходим от Адама, то несем в себе его перманентно порочную природу. “Не во власти человека быть хорошим”, — убеждал Авгу­стин.³ Он считал, что мы способны на добрые дела не больше, чем обезьяна способна говорить. Мы можем творить добро только посредством благодати. (Идеи Ав­густина, доведенные до крайности, вероятно, побуждали людей грешить. “Ничего не могу поделать” — удобное оправдание.)

Озабоченность Августина проблемой секса также оставила глубокий след в нашей цивилизации. Он, как ни­кто другой, несет ответственность за мнение, что секс греховен по своей сути. Он называл его самым очевид­ным признаком падения человека. По словам Элейн Пейджелс, он видел в половом влечении “доказатель­ство” первородного греха и “наказание” за него.⁴

Согласно доктрине св. Августина о первородном грехе Адам и Ева навечно изменили природу своих потомков, надкусив яблоко. Августин утверждал, что после грехопадения люди утратили способность творить добро, и Христос принес милость Божью, чтобы спасти нас от первородного греха, что символически изображено (справа) в виде Христа, поднимающего яблоко. Идея реинкарнации была заменена догмой о первородном грехе в качестве объяснения причин человеческих страданий.

Столетиями многие школы, такие как стоики, пифагорейцы и неоплатоники, учили, что сдерживание полового влечения помогает разорвать цепи, приковывающие душу к телу. Но Августин придерживался крайнего взгляда, а именно, что секс есть зло, даже в браке. (См. подробности в комментариях).⁵

Идея первородного греха была также выгодна в политическом смысле и, возможно, именно поэтому полу­чила поддержку. Как мы увидим, она способствовала формированию в сознании человека определенного об­раза Бога — абсолютного владыки, которому следует повиноваться беспрекословно. Таким способом святой Августин обосновал справедливость полного подчине­ния людей власти короля и епископа.

Августин пришел к идее первородного греха околь­ным путем. Он родился в Северной Африке через два­дцать девять лет после Никейского Собора и был воспи­тан матерью-христианкой и отцом-язычником. В период учебы он обратился к манихейству и в течение девяти лет исповедовал учение персидского пророка Мани, ко­торый свел вместе идеи христианства, гностицизма и буддизма.⁶ Затем Августин отправился в Италию, где присоединился к неоплатоникам, приняв идею трансцен­дентного внутреннего Бога. Однако впоследствии он от­казался от этого представления о Боге и создал собст­венное.⁷

Процесс принятия идей христианства проходил для Августина болезненно. Хотя христианство и привлекало его, он считал, что, приняв эту религию, должен будет соблюдать целомудрие, а к этому он не был готов. После долгой борьбы, в возрасте 32 лет, он принял решение и нашел в себе силы отослать свою наложницу, разорвать помолвку с невестой из аристократической семьи и при­нять крещение.

Свою знаменитую доктрину Августин сформулировал вскоре после того, как созванный епископом Феофилом Александрийский Собор осудил труды Оригена.

 

“Покажи мне в Библии”

 

Многие люди относятся к идее первородного греха с недоверием. Об этом ничего нет в Библии, говорят они.

Когда я, ребенком, впервые узнала о ней, то не могла понять, как грехи человека, жившего пять тысяч лет на­зад или больше, могли сделать меня грешницей.

Главную опору для своей доктрины Августин нашел в “Послании к Римлянам” (5:12). В современном издании “Новой исправленной классической Библии” этот стих гласит: “Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что все согрешили”.

Но в тот перевод этого стиха, которым пользовался Августин, закралась ошибка. Августин не умел читать по-гречески, на языке, на котором был написан Новый Завет, и поэтому пользовался латинским переводом, ко­торый теперь называют “Вульгатой”. Там вторая поло­вина стиха переведена так: “Посему, как одним челове­ком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть пе­решла во всех человеков, потому что в нем все согреши­ли”.⁸ Августин сделал вывод, что “в нем” относится к Адаму и что все люди согрешили тем или иным образом, когда согрешил Адам.

Он сделал из Адама своего рода коллективную лич­ность, заключавшую в себе сущность всех будущих лю­дей, которую тот передавал через свое семя. Августин писал: “Мы все были в этом человеке”. Даже если мы еще не обрели физической формы, “уже существовал за­родыш естества, из которого нам предстояло размно­житься”.⁹

Таким образом, все потомки Адама испорчены и осуждены, потому что они присутствовали в нем (в виде семени), когда он согрешил. Августин рассматривал грех как нечто “благоприобретенное”,¹⁰ что передается в че­ловеческом роде подобно венерической болезни. Иисус был свободен от первородного греха потому, что, со­гласно догмату ортодоксальной церкви, был зачат без семени.

Августин пришел к выводу, что в результате Адамова греха весь человеческий род стал “караваном зла”, кото­рый “неминуемо будет уничтожен второй смертью”.¹¹ Конечно, за исключением тех, кому удастся достичь Божьей благодати через церковь.

Учение Августина о первородном грехе привело к де­батам по поводу крещения младенцев. Главный вопрос: что ждет младенцев, умирающих до крещения? Попада­ют они в рай или в ад?

Трудно было поверить, что Бог отправляет их в ад, коль скоро они не совершили греха. Но если они попа­дают в рай, то зачем их нужно вообще крестить? Дейст­вительно, зачем человеку нужно принимать крещение? Очевидно, что это противоречие имело серьезное значе­ние для церковной власти.

Во времена Августина многие христиане откладыва­ли обряд крещения до наступления зрелости по той же причине, по которой за сто лет до этого Константин от­ложил свое крещение. Они не хотели упустить возмож­ность загладить все свои грехи. Более того, им не улыба­лась мысль о необходимости публичного покаяния, ко­торое церковь требовала приносить за грехи, совершен­ные после крещения.

Но Августину удалось убедить христианский мир в необходимости крестить всех младенцев, ибо все запят­наны первородным грехом. Он писал, что, поскольку са­ми младенцы не совершили никакого греха, для объяс­нения причины их страданий “остается только перво­родный грех”. Он предупреждал: если не крестить мла­денцев, то “очевидно, что им будут грозить вечные му­ки” — ад.¹²

Еще при жизни Августина этот догмат вырос в ужасное проклятие для родителей, о чем свидетельствует следующая история, которую Августин поведал своей пастве:

“Мать была в отчаянии, потому что ее сын умер некрещеным. Она отнесла тело своего ребенка в храм св. Стефана. Ребенок чудесным образом ожил, был окрещен и снова умер”.¹³ По-видимому, мать приняла вторую ут­рату гораздо спокойнее, чем первую, поскольку теперь она могла быть уверена, что ее сын избежит вечных мук ада.

Страх осуждения младенца на вечные муки отзывает­ся и сегодня. За несколько дней до 6 июня 1996 года тысячи колумбийских женщин наводнили церкви Боготы, требуя окрестить их детей. Они боялись, что если их де­ти не будут защищены обрядом крещения, то станут уяз­вимы для антихриста, который, по слухам, должен был скоро появиться. Этот слух был порожден предсказани­ем одной фанатической христианской секты.

Католические священники делали все возможное, чтобы снять опасения родителей, говоря им, что дети не совершили ничего греховного. Но эти страхи отчасти получены нами в наследство от Августина. Несмотря на то, что церковь отказалась от догмата о вечном прокля­тии младенцев, она продолжает придерживаться осново­полагающего принципа первородного греха, установ­ленного Августином.

 

Продать яблоко

 

Заставить церковь проглотить горькую пилюлю идеи первородного греха было непростой задачей. Но Авгу­стин посвятил этому двадцать лет. После принятия хри­стианства он вернулся из Италии в Северную Африку, где стал епископом портового города Гиппо-Регий (в современном Алжире). Он начал сочинять письма и трактаты, которые рассылал с кораблями, перевозивши­ми кукурузу в распадающуюся Римскую империю. Сидя в безопасности среди оливковых рощ и изобильных вино­градников, он сражался с епископами и оказывал влия­ние на Папу и церковные Соборы.

Августин успешно боролся с идеями Иоанна Хризостома (ок. 347 — 407 гг.), патриарха Константинополь­ского, который утверждал, что людей не следует судить за Адамов грех. Хризостом говорил, что, когда к челове­ку приходит несчастье, оно является наказанием не за грехи Адама, а за его собственные.¹⁴ Хотя довод патри­арха был логичен, он не объяснял несправедливостей жизни, включая и страдания невинных младенцев.

(Св. Августин - автор доктрины первородного греха. Одним из ее наиболее важных положе­ний было то, что младенцы, умершие до крещения, попа­дают в ад. С тех пор церковь видоизменила этот догмат и теперь утверждает, что не­крещеные младенцы попада­ют в чистилище, место “полного и естественного счастья”, но навечно отде­ленное от Бога. Августин был епископом города Гиппо-Регий).

Объяснение первородного греха, предложенное Ав­густином, было, по крайней мере, логически связным.

И оно хорошо подходило к созданному Константином образу Бога-императора. Августин писал: “Бог — вер­ховный повелитель вселенной справедливо установил, что мы, которые происходим от этого первого союза, должны рождаться в мир невежества и испытаний и умирать, потому что они [Адам и Ева] согрешили и были сброшены в пучину греха, невзгод и смерти”¹⁵

Главным оппонентом Августина был британский бо­гослов Пелагий (ок. 354— 418 гг.), считавший перво­родный грех абсурдом. Он не разделял веру в то, что лю­ди порочны по природе и не способны к самосовершен­ствованию. Подобно Арию, Пелагий считал, что у людей более высокое предназначение. Он писал: “Самое важ­ное наставление состоит в том, что нам следует назы­ваться сынами Божьими”.¹⁶

Но Августину удалось убедить Папу и Гонория, императора западной части империи, отлучить Пелагия от церкви (он жил в Риме) и отправить вместе с последова­телями в изгнание. Вскоре после этого Пелагий умер. Один из его приверженцев, Юлиан, молодой итальянский епископ из Экланума, принял бой, находясь в из­гнании в Малой Азии. Юлиан и Августин обменивались письменными “выстрелами” через Средиземное море с 418 года до смерти Августина в 430 году. Но Августин уже победил.

Юлиан проиграл этот бой, потому что не мог защи­щать справедливость Бога, допускающего страдания младенцев. Исследовательница Элизабет Кларк видит в этой борьбе продолжение спора с оригенистами, так как предмет спора тот же — защита справедливости Божьей и объяснение различий между людьми.!

Августин говорил, что если Бог справедлив, а люди добры, то как же мог Он позволить младенцам страдать? Почему Бог допускает, чтобы “телесные недуги” “мучили в этой жизни” души младенцев?

Он писал Юлиану: “Ты должен дать ответ на вопрос:

почему это воплощение невинности иногда рождается слепым, иногда глухим” или “слабоумным?” По его мнению, можно было сделать единственный вывод, — первородный грех “достался” ребенку от родителей.

Юлиан возражал, спрашивая, как справедливый Бог мог осудить младенца на страдания за “чужие грехи” (Адамовы), которые дитя унаследовало, “не ведая о том и не желая того”?²⁰

Августин наносил ответный удар: “Если бы не было та­кого [первородного] греха, то младенцы... не страдали бы от телесного или духовного зла под властью справедливого Бога”. Освобождая младенцев от первородного греха, обвиняешь Бога в несправедливости. “Мы оба принимаем наказание, — писал Августин Юлиану, — но ты, который говорит, что ничто, заслуживающее наказания, не переходит от родителей, должен доказать, если можешь, что младен­цы несут в себе вину, заслуживающую наказания, коль ско­ро мы оба верим в справедливость Бога”

Не обращаясь к идее реинкарнации, Юлиан не мог доказать, что младенцы не совершили ничего, что заслуживало “наказания”, от которого они страдают. И поэтому церковь, в конце концов, отвергла доводы Юлиана. Августину была хорошо известна идея перевоплоще­ния души. В течение девяти лет своего манихейства он, вероятно, принимал ее, поскольку это один из основопо­лагающих принципов той веры. И мы знаем, что по крайней мере некоторые из его оппонентов в споре о первородном грехе предлагали идею перевоплощения как альтернативное объяснение человеческих страданий.

Но Августин, а в конце концов, и церковь, отмели ее. Он называл “возмутительным” мнение о том, что души должны “возвращаться в это бремя порочной плоти, чтобы отбыть мучительное наказание”.²² Очевидно, Ав­густин считал, что муки ада и второй смерти предпочти­тельнее “мук” “порочной плоти”.

Спор о первородном грехе был решен в 529 году, ко­гда Оранжский Собор принял догмат Августина. Собор постановил: грех Адама испортил плоть и душу всего человеческого рода; грех и смерть являются следствием ослушания Адама.

Еще раз об Иакове и Исаев

 

Подобно Оригену, Августин размышлял над тем, по­чему Бог по-разному относился к близнецам Иакову и Исаву. Этот вопрос привел Оригена к идее предсуществования. Августина же он привел к идее предопределе­ния, этому нелогичному, но необходимому обоснованию его мысли, в котором она и завязла. Хотя католическая церковь более не принимает идей Августина о предопре­делении, ей еще предстоит найти им разумную замену.

Если Константин начал изображать Бога по образу человека, то Августин завершил этот процесс. В его гла­зах Бог был подобен великому императору, который пе­редвигает людей вокруг себя как пешки.

Основным положением воззрений Августина являет­ся представление о Боге, одновременно и всемогущем, и абсолютно благом. Поскольку Он всемогущ, то должен знать и определять каждое событие прежде, чем оно произойдет. Эта логика привела Августина к мысли о том, что Бог решает еще до рождения душ, какая из них отправится в рай, а какая — в ад, и что спасение является результатом незаслуженной милости Божьей. Так, Августин объясняет разную судьбу Иакова и Исава тем, что Бог по своему усмотрению может спасти или осудить любого человека. Он заключает, что оба юноши заслужили осуждение еще до рождения, потому что уже были отмечены печатью первородного греха. Тем не менее, говорит он. Бог произвольно решил простить Иакова, но предоставить Исава его судьбе. Бог “кому захочет, помогает” и “ кого захочет, покидает”, пишет Августин.²³

Далее он иллюстрирует свой принцип предопределе­ния одной ужасной историей. Вообразите, говорит он нам, что есть два человека. Один — хороший и добрый, но родился в таком месте, где не мог услышать евангель­ской вести. Другой — преступник и “сластолюбец”, но он слышит проповедь о спасении и становится верую­щим-христианином. На Страшном суде хорошего и доб­рого человека приговаривают ко второй смерти, по­скольку он не христианин. Преступник же спасается.²⁴

Августину не удается поддерживать образ Бога как одновременно всемогущего и абсолютно благого. В спо­ре по поводу истории Иакова и Исава он пытается отсто­ять доброту Бога, заявляя, что Его кажущиеся необосно­ванными действия по отношению к этим двум юношам оправданы неким “скрытым правом справедливости, ко­торое нельзя обнаружить с помощью обычных человече­ских мерок”.²⁵ Но когда ему приходится выбрать между этими двумя свойствами, он предпочитает могущество Бога Его доброте.

Августин говорит, что весь “греховный прах”²⁶ (все люди) проклят с момента сотворения и не способен любить Бога, если Бог не решит наделить кого-либо способностью любить Его. Как отмечает исследователь Т. Кермит Скотт, это приводит к выводу, что Бог осуждает людей за то, что они не любят Его, даже если Сам изначально не дал им этой способности. “Что, конечно же, несправедливо”, — заключает Скотт.²⁷ Неудивитель­но, что некоторые люди ненавидят такого христианского Бога, каким Его описывает Августин!

Августин так и не признал то, что Скотт называет “полной непоследовательностью его мышления”²⁸ Нарисованный им портрет Бога плох из-за неспособности Августина создать образ всемогущего и справедливого Бога, который наделял бы свои творения свободной во­лей действовать в течение череды жизней.

Пора стереть созданный Августином неверный образ Бога. Каждый из нас может создать взамен него собст­венную оригинальную скульптуру, скалывая лишний мрамор, чтобы выявить скрытый внутри божественный образ.

Грязная вода

 

Современная христианская религия отступилась от некоторых щекотливых выводов Августина. Например, католическая церковь учит, что некрещеные младенцы попадают не в ад, а в некое место “полного естественно­го счастья”.²⁹ Здесь они не видят Бога, но зато не испы­тывают боли.

Однако, большинство конфессий сохранило основы учения Августина. Протестантская Реформация позаимствовала значительную часть идей Августина через посредничество своих лидеров. Мартин Лютер, начинав­ший как монах-августинец, сохранил худшие из его идей. Это же относится к Жану Кальвину, который придержи­вался идеи абсолютного предопределения. Оба эти бого­слова подтвердили католическую догму о том, что пер­вородный грех связан с чувственностью и вожделением.

Убеждения Кальвина привели к появлению той разновидности пуританства, которая описана в романе “Алая буква” Натаниеля Готорна. Женщину, родившую внебрачного ребенка, подвергают остракизму и пригова­ривают к ношению на платье красной буквы “А”.* В ее неблагоразумии окружающие усмотрели вопиющее на­поминание об изначальной порочности человека.

Современные христианские воззрения на первород­ный грех весьма разнообразны. Протестанты и либе­ральные католики не требуют верить в то, что грех пере­дается половым путем или что каждый согрешил в Адаме. Тем не менее, они утверждают: коль скоро люди продолжают страдать, то, очевидно, первородный грех существует. Популярный католический теолог Эндрю Грили определяет первородный грех как “сильно испорченную” генетическую природу или как “исконную предрасположенность”, которая приводит к греху. Он говорит, будто люди страдают не столько за грехи Адама, сколько за грехи всего человеческого рода. Дети привыкают гре­шить под влиянием “поведения родителей и культурного воздействия общества, в котором [эти] дети рождены”. Грили утверждает, что сам человеческий род “глубоко порочен”.³⁰ Но его объяснение не дает ответа на вопрос о причинах страданий детей, которые еще не “приучены” грешить.

Протестантские теологи Джон Дилленберджер и Клод Уэлч описывают грех как “искажение и извраще­ние, которые существуют в глубине личности... Грех есть противоположность веры,.. доверие к чему-либо мень­шему, чем Бог”.³¹ Их объяснение тоже не вскрывает причины страдания невинных детей.

Некоторые лютеране верят в то, что греховность при­суща людям и что нельзя освободиться (иначе как через Христа) от греха, который уже есть в человеке с момента зачатия. Другие протестанты верят в то, что грех проис­ходит от “отсутствия страха перед Богом, доверия и любви к Нему” ² или из-за того, что люди “противостоят Богу”.³³

В официальной позиции католической церкви видны отголоски идей Августина о Падении. “Вся человеческая история отмечена той первой ошибкой, которую по сво­ей воле совершили наши прародители”, — утверждает новейший католический катехизис. Церковь продолжает учить: человеческие “страдания” и “склонность к поро­ку” передаются нам в результате “Адамова греха”.

В отличие от Августина церковь признает, что люди способны творить добро после принятия крещения. Она учит: хотя наша сущность после крещения остается “слабой” и “склонной к пороку”, благодать дает нам си­лы бороться с ним. Однако церковь продолжает связы­вать грех с сексом, или, как его называет катехизис, с “наклонностью к пороку, называемому “похотью” (половым влечением или вожделением).³ Поэтому мы по-прежнему должны испытывать чувство вины за те естественные побуждения, которые обеспечивают про­должение рода.

Фактически, церковные иерархи не выплеснули богословских помоев Августина. Как бы ни старалась цер­ковь сгладить противоречия его учения, она продолжает утверждать, будто каждый младенец уже погряз в первородном грехе, не способен выбраться без божественной милости и обречен своей извращенной сущностью на страдания, находясь в зависимости от капризов судьбы.

Церковь не развязала узел проблемы первородного греха потому, что нет другого объяснения, кроме предсуществования. А если бы она признала его, то при­шлось бы отказаться от догмы, которая насчитывает пятнадцать веков. Но Ориген уже разрубил этот узел прежде, чем тот был завязан.

 

Истинное значение Падения

 

Основная причина, по которой схема Августина выгля­дит столь неестественной, заключается в том, что она по­строена на идее о передаче греха от одной пары, Адама и Евы, миллиардам невинных потомков. Но согласно миро­воззрению Оригена это вы являетесь Адамом и Евой. Ори­ген говорит, что каждый из нас когда-то существовал в бо­лее высоких состояниях бытия, наслаждаясь божественным единством, и каждый из нас в какой-то момент делал вы­бор — покидал данное состояние и “падал” в тела.

Ориген называет Падение “отпадением от единст­ва”. Он предполагает, что души “падали” по различным причинам: некоторые из-за пресыщенности божест­венным, другие потому, что перестали ревностно почи­тать Бога, третьи — из простого любопытства.

Не все падали одинаково. Различия не только в при­чинах, но и в уровнях, на которые “пали” души. После падения собственные желания “бросали” их “из стороны в сторону”, а пристрастия и потребности притягивали их к различным типам тел. Таким образом, их судьбы раз­личаются из-за “различных склонностей”. Ориген не связывал вину с Падением. Состояния, в которых нахо­дятся души в жизни, являются результатом их свободно­го выбора. Я описываю Падение приблизительно так, как это де­лал Ориген. Десятки тысяч лет назад, когда мы предпо­чли оставить “рай” небесный, который есть высшее со­стояние сознания, мы утратили связь с Богом. При этом мы подпали под действие законов кармы и смертности. Единственным способом освободиться от этого состоя­ния является возврат в состояние божественного единст­ва.

Это Падение запечатлелось в памяти наших душ. Многие люди говорят мне, что внутри себя они знают, что их души существовали до образования их тел. Они помнят не только другие жизни, но и единение с Богом, и томятся по возвращению в Его присутствие.

Мы все ощущаем, что утратили лучшую часть себя, ту часть, которая бессмертна. Мы томимся по блаженному состоянию единения с Богом, по раю, который где-то ожидает нас, — и, да, по совершенству, недоступному ни для кого из смертных.

Цель этой книги — донести мысль о том, что можно начать возвращение в это состояние с нынешнего дня, сейчас. Очистившись от догмы первородного греха с помощью несущей свободу логики реинкарнации, вы уже не будете видеть в себе жалкого грешника. Можно принять решение вернуться к своему истоку и начать процесс воссоединения души с Богом.

Политически ценная доктрина

 

Прежде чем мы продолжим исследовать, как осуще­ствить это воссоединение, давайте рассмотрим, почему церковь предпочла принять богословскую теорию Августина и как это повлияло на последующие поколения христиан.

Размышления Августина могли бы остаться пустой тратой чернил, если бы ему не удалось убедить церков­ных иерархов, что его выводы полезны. Во время борь­бы с Пелагием Августин написал письмо Папе Иннокен­тию I с предупреждением о том, что взгляды Пелагия на человеческую природу необходимо осудить ради сохра­нения власти церкви. Пелагий утверждал, что спасение достигается путем личного стремления, а не простым соблюдением церковных правил.

Августин указал Папе, что если воззрения Пелагия будут укореняться, то люди перестанут обращаться к посредничеству церкви ради обретения благодати или гарантии спасения. Даже молитвы, возносимые духовенст­вом, будут восприниматься как “пустословие”,³⁸ жало­вался он, настаивая на предании анафеме взглядов Пела­гия на свободную волю.

В таком контексте это разногласие стало для церкви вопросом жизни и смерти. Если церковь хотела удержать власть, ей следовало принять выход, предложенный Августином.³⁹

Идея первородного греха привлекала также светские власти. Поскольку, согласно этой доктрине, человек по­рочен по природе, то он, очевидно, не способен управ­лять собой. А посему ему следует повиноваться своим правителям, даже если они порочны и несправедливы. Хотя Августин, возможно, и не имел этого в виду, таков был фактический результат его богословской теории.

Представление о Боге как о владыке империи оказа­лось полезным для авторитарного государства. Как пи­шет Скотт: “Одно [причина победы христианства августинского толка] ясно, что именно эта идеология полно­стью отвечала потребностям господствующих классов римского общества. Она предлагала космическое оправ­дание существующего общественного строя как осно­ванного на человеческой греховности и божественной справедливости и побуждала каждого человека принять свое место в этой иерархии”.

На Августине лежит часть ответственности за последующее преследование церковью еретиков. Он учил, что принуждение допустимо, если необходимо обеспечить единство церкви. По его утверждению лучше обратить еретика в веру силой, чем позволить его душе погибнуть в адском огне после смерти.

Сопоставьте это с идеями Иоанна Хризостома, кото­рый утверждал противоположное: “Для христиан боль­ше, чем для всех [других] людей недопустимо исправ­лять силой ошибки тех, кто грешит”. ² Взгляды Хризо­стома остались на обочине, а Августин стал самым влия­тельным теологом церкви. И тогда абсолютное и беспре­кословное повиновение стало тем единственным при­ношением, которое добрые христиане могли предложить церкви.

В следующей главе мы увидим, как церковная интерпретация идей Августина о принуждении привела к одним из самых жестоких в истории репрессий.