Что означает быть серьезным? — КиберПедия 

Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов (88‰)...

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Что означает быть серьезным?

2017-06-02 189
Что означает быть серьезным? 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Старик с длинной палкой в руке, сидевший на повозке был настолько тощим, что его кости высту­пали наружу. У него было доброе, морщинистое лицо, а кожа очень темной, сожженной палящим солнцем. Телега была нагружена дровами, и старик погонял быков ударами палки по их спинам. Они ехали дол­гий день из деревни в город. Извозчик и животные были измотаны, но нужно было осилить еще некото­рое расстояние. На морде быков была пена, и ста­рик, казалось, был готов остановиться, но присут­ствовала некая одержимость в том жилистом старом теле, и быки продолжили идти. Когда вы шли возле телеги, старик поймал ваш взгляд, улыбнулся и пре­кратил бить быков. Это были его быки, и он управ­лял ими в течение многих лет. Они знали, что он их обожал, и битье только временное явление. Он гла­дил их теперь, и они продолжили двигаться без по­нукания. Взгляд старика выражал терпение, уста­лость от бесконечно тяжелого труда. За дрова он не получит много денег, но этого будет достаточно, чтобы прожить какое-то время. Они будут отдыхать в течение ночи на обочине дороги, чтобы ранним утром отправиться домой. Телега будет пуста, а поездка назад — легче. Мы шли по дороге вместе, и быки, казалось, не возражали, чтобы незнакомец, который шел рядом, поглаживал их. Начинало темнеть, и че­рез время извозчик остановился, зажег лампу, пове­сил ее под телегой и направился дальше по направ­лению к шумному городу.

Следующим утром солнце взошло над густыми, темными тучами. На этом большом острове часто шел дождь, и земля была богата растительностью. Всюду росли огромные деревья и ухоженные сады полные цветов, а рогатый скот был упитанным и умиротворенным. Люди были довольны жизнью. На одном из деревьев расположилось множество иволг с черными крыльями и покрытых желтыми перьями телами. Это были удивительно большие птицы, с нежными голосами. Они прыгали с ветки на ветку, подобно вспышкам золотистого света, и казались в пасмурный день даже более блестящими. Глубоким гортанным голосом кричала сорока, а вороны изда­вали свой обычный хриплый шум. Для пешей про­гулки было прохладно, и приятно. Храм был полон стоящих на коленях молившихся людей, а площад­ка вокруг него была чистой. За храмом находился спортивный клуб, где играли в теннис. Всюду были дети, и среди них ходили священники с бритыми головами и с непременным веером (опахалом). Ули­цы были украшены, так как здесь пройдет религи­озная процессия на следующий день, когда будет полнолуние. Над пальмами можно было заметить огромный кусок бледно-голубого неба, который спешили закрыть тучи. Среди людей, по улицам и в садах зажиточных людей, присутствовала великая красота, она была там постоянно, но немногие замечали ее.

Мужчина и женщина, прибыли из далеких мест, чтобы посетить беседы. Они могли бы быть мужем и женой, сестрой и братом или просто друзьями. Веселы и дружелюбны, их глаза говорили о древней культуре, которая осталась позади них. С приятными голосами и довольно застенчивые, уважительные, они оказались удивительно начитанными, а он знал и санскрит, немного путешествовал и знал пути мира.

«Мы многое испытали в жизни, — начал он. — Мы следовали за некоторыми политическими лидерами, были товарищами-путешественниками с коммунистами и видели своими глазами их зверства, обошли круг духовных учителей и занимались некоторыми формами медитации. Мы серьезные люди, но можем обманываться. Все эти вещи были сделаны с серьезным намерением, но ни одна из них, не глубока, хотя в то время мы так не считали. Мы оба активны по характеру, не мечтатели, но теперь мы пришли к выводу, что больше не хотим «попасть куда-то» или участвовать в методиках и организованной деятельности, которые малозначительны. Поняв, что в такой деятельности ничего нет, кроме запудривания мозгов и самообмана. Сейчас мы хотим понять то, чему учите вы. Мой отец был в некоторой мере знаком с вашим подходом к жизни и имел обыкновение говорить со мной об этом, но я никогда сам не возвращался к исследованию вопросов, потому что мне «велели», что является, наверное, нормальной реакцией, когда вы молоды. Так получилось, что один наш друг посещал ваши беседы в прошлом году, и, когда он пересказывал нам кое-что из того, что он услышал, мы решили прийти. Я не знаю, с чего начать, и, возможно, вы сможете помочь нам».

Хотя его спутница не сказала ни слова, ее взгляд и поведение указывали на то, что она полностью согласна с тем, что говорилось.

Так как вы сказали, что оба серьезны, давайте начнем с этого. Интересно, что мы подразумеваем, когда говорим, что серьезны? Большинство людей серьезно относится к тому или другому. Политик с его разработками и в своем достижении власти, школьник с его желанием сдать экзамен, человек, который стремится делать деньги, профессионал и человек, который посвятил себя некой идеологии, или пойманный в сети веры — все они серьезны по-своему. Невротик серьезен так же, как саньясин. Что тогда значит быть серьезным? Пожалуйста, не думайте, что я отклоняюсь от сути вопроса, но если бы мы смогли понять это, мы могли бы узнать намного больше о себе, и, в конце концов, это правильное начало.

«Я серьезна, -- сказала его подруга, — в желании понять мою растерянность, и по этой причине я искала помощи тех, кто мог бы мне в этом помочь.

Я пробовала забываться в добрых делах, в том, что­бы дать счастье другим, и в этом я была серьезна. Я также серьезна в моем желании найти Бога».

Большинство людей серьезно относится к чему-либо. Скрыто или явно, их серьезность всегда име­ет объект, религиозный или иной, и от надежды на достижение того объекта зависит их серьезность. Если по какой-либо причине надежда на достиже­ние объекта их удовлетворения проходит, они все еще серьезны? Каждый серьезен в получении, дос­тижении успеха, становлении, именно цель делает вас серьезным, в надежде получить или избежать. Так что важна цель, а не понимание того, что оз­начает быть серьезным. Нас интересует не любовь, а то, что любовь будет делать. Выполнение, ре­зультат, достижение является существенным, а не сама любовь, которая имеет ее собственное дей­ствие.

«Я не совсем понимаю, как может быть серьез­ность, если вы не относитесь серьезно к чему-ни­будь», — ответил он.

«Я думаю, понимаю, что вы имеете в виду, — сказала его подруга. — Я хочу найти Бога, и для меня важно найти Его, иначе жизнь не имеет зна­чения, она всего лишь сбивающий с толку хаос, полный страдания. Я могу понять жизнь только через Бога, кто есть конец и начало всех вещей. Он один может вести меня в этой путанице проти­воречий, и потому я серьезно отношусь к желанию найти Его. Но вы спрашиваете, серьезность ли это вообще?»

Да. Понимание жизни, со всеми ее сложностями, это одно, а поиск Бога — другое. Сказав, что Бог наивысшая цель, которая придаст значение жизни, вы, наверное, привнесли в жизнь два противоположных состояния: жизнь и Бог. Вы боретесь за то, чтобы найти кое-что вдали от жизни. Вы серьезно относитесь к достижению цели, результата, который вы называете Богом, это серьезность? Возможно, такого нет, что сначала вы находите Бога, а затем живете. Может быть так, что Бог должен быть найден в самом понимании сложного процесса, называемого жизнью.

Мы пытаемся понять, что подразумеваем под серьезностью. Вы серьезны по отношению к формулировке, самопроецированию, к вере, что имеет отношение к действительности. Вы серьезно относитесь к порождениям ума, а не самому уму, который является прородителем всех их. Придавая серьезность достижению специфического результата, не стремитесь ли вы к собственному удовлетворению? Вот в чем каждый серьезен: в получении того, чего он хочет. И это все, что мы подразумеваем под серьезностью.

«Я никогда прежде не смотрела на это с такой точки зрения, — воскликнула она, — по всей видимости, я в действительности несерьезна».

Давайте не делать поспешных выводов. Мы пробуем понять, что означает быть серьезным. Можно видеть то, что стремится к полному удовлетворению в любой форме, неважно, благородной или глупой, но не означает быть действительно серьезным.

Человек, который пьет, чтобы убежать от своего горя, человек, который жаждет власти, и человек, который ищет Бога, — все находятся на одном и том же пути.

«Если нет, тогда боюсь, ни один из нас не серье­зен, — ответил он. — Я всегда принимал за долж­ное, что я серьезен в своих свершениях, но сейчас я начинаю понимать, что существует в корне отли­чающийся вид серьезности. Не думаю, что я уже способен выразить это словами, но я начинаю чув­ствовать это. Вы не продолжите?»

«Я немного запуталась, — сказала его подруга. — Думала, что понимаю это, но оно ускользает от меня».

Когда мы серьезны, мы серьезно относимся к чему-либо. Это так, верно?

«Да».

Теперь, есть ли серьезность, которая не направ­лена на цель и не создает сопротивление? «Не совсем понимаю».

«Вопрос сам по себе весьма прост, — объяснил он. — Желая чего-то, мы приступаем к достиже­нию этого и в отношении такого усилия считаем себя серьезными. А сейчас, он спрашивает, действи­тельно ли это серьезность? Или же серьезность — это состояние ума, в котором достижение цели и сопротивление не существуют?»

«Позвольте мне разобраться, осознаю ли я это, — ответила она. — Пока я пробую получить или избе­жать чего-то, меня волнует только я сама. Получе­ние цели — в действительности личный интерес, форма потакания своим желаниям, явная или утонченная, и вы утверждаете, сэр, что данное потака­ние своим желаниям не есть серьезность. Да, теперь мне это совершенно понятно. Но тогда что является серьезностью?»

Давайте исследовать и изучать вместе. Я вас не учу. Быть обучаемым и быть свободным для изуче­ния — два полностью отличающихся явления, не так ли?

«Пожалуйста, немного помедленней. Я не очень понятлива, но возьму это настойчивостью. Я также немного упряма — разумное достоинство, но то, ко­торое может быть неприятным. Надеюсь, вы будете со мной терпеливы. Каким образом быть обучае­мым отличается от того, чтобы быть свободным для изучения?»

Когда вас обучают, всегда есть учитель, гуру, который знает, и ученик, который не знает. Таким образом, между ними всегда существует разделе­ние. Это, по существу, авторитарный, иерархичес­кий подход к жизни, в котором не существует люб­ви. Хотя учитель может говорить о любви, и ученик подтверждает свою преданность, их отношения не духовны, глубоко безнравственны, порождают мно­го замешательства и страдания.

Это ясно, не так ли?

«Пугающе ясно, — вставил он. — Вы одним уда­ром отклонили целую структуру религиозного ав­торитета, но я вижу, что вы правы».

«Но руководство необходимо, и кто же будет дей­ствовать как руководитель?» — спросила его под­руга.

А есть ли какая-либо необходимость в руковод­стве, когда мы постоянно учимся не у кого-либо в частности, а у всего, когда мы идем по жизни? Ко­нечно же, мы ищем руководства только когда хотим быть в безопасности, защищенными, успокоенны­ми. Если мы свободны чтобы учиться, мы будем учиться у падающего листа, при каждом виде взаи­моотношений, при осознании действия нашего соб­ственного ума. Но большинство из нас не свободно чтобы учиться, потому что мы привыкли, что нас учат. Книги, родители, общество нам говорят что надо думать, и мы, как граммофоны, повторяем то, что на пластинке.

«И пластинка обычно ужасно поцарапана, — до­бавил он. — Мы проигрывали ее так часто. Наше мышление совершенно изношенное».

Тот факт, что нас учат, сделал нас повторяю­щимися, посредственными. Побуждение быть уп­равляемым, с присущим ему авторитетом, повино­вением, опасением, отсутствием любви и так да­лее, может только привести к темноте. Быть сво­бодным, чтобы учиться, — это совершенно другой вопрос. И не может быть никакой свободы, чтобы учиться, когда уже есть умозаключение, предпо­ложение, или когда чей-либо взгляд на жизнь ос­нован на опыте как знании, или когда ум сдержи­вается традицией, привязанной к вере, или когда имеется желание быть в безопасности, достичь оп­ределенной цели.

«Но невозможно быть свободным от всего это­го!» — воскликнула она.

Вы не знаете, возможно ли это или невозможно, пока не попробовали.

«Нравится это или нет, — настаивала она, — но ваш ум обучают, и, если, как вы говорите, ум, кото­рый обучают, не может учиться, что же делать?»

Ум может осознать собственную неволю, и при том самом осознании он учится. Но прежде всего, ясно ли нам, что ум, который слепо удерживается в том, чему его учили, неспособен к изучению?

«Другими словами, вы говорите, что пока я про­сто следую традиции, я не могу узнать что-нибудь новое. Да, это вполне понятно. Но как я должен стать свободным от традиции?»

Не так быстро, пожалуйста. Накопленное умом мешает свободе, чтобы учиться. Чтобы изучать, не должно быть никакого приобретения знания, накоп­ления опыта, как прошлого. Сами вы понимаете суть этого? Это факт для вас или только кое-что, с чем вы можете согласиться или не согласиться?

«Думаю, что я понимаю это как факт, — ска­зал он. — Конечно, вы не имеете в виду, что мы должны отбросить всякое знание, собранное нау­кой, что было бы абсурдно. Ваша точка зрения такова: если мы хотим изучать, мы не можем ни­чего принимать».

Изучение — это движение, но не от одной фик­сированной точки к другой, и это движение невоз­можно, если ум обременен накоплением прошлого, умозаключениями, традициями, верованиями. На­копление, хотя оно может называться Атманом, ду­шой, высшим «я» и так далее, является «я», эго.

«Я» и его постоянство предотвращают движение изучения.

«Я начинаю осознавать то, что понимается под движением: изучение, — сказала она медленно. — Пока я в заключении в пределах моего собственно­го желания безопасности, комфорта, умиротворе­ния, не может быть никакого движения изучения. Тогда, как мне освободиться от этого желания?»

Не является ли такой вопрос неправильным? Нет метода, с помощью которого освобождаются. Сама безотлагательность и важность способности учить­ся освободит ум от умозаключений, от «я», создан­ного из слов, из памяти. Осуществление метода, это «как» и его дисциплина являются еще одной фор­мой накопления, это никогда не освободит ум, а лишь запускает его в действие по иному образцу.

«Кажется, я понимаю кое-что из всего этого, — сказал он, — но так много затронуто. Интересно, когда-нибудь я действительно доберусь до сути это­го?»

Не все настолько плохо. С пониманием одного или двух центральных фактов становится ясной целая картина. Ум, который учат или который же­лает быть управляемым, не может изучать. Мы те­перь вполне ясно видим это, так что давайте вер­немся к вопросу серьезности, с которого мы начали.

Мы увидели, что ум не серьезен, если у него име­ется некая цель, которую нужно получить или из­бежать. Тогда, что является серьезностью? Чтобы выяснить, нужно осознать, что ум выворачивается наизнанку для своего удовлетворения, получить или

стать чем-то. Именно это осознание освобождает ум, чтобы изучить то, что означает быть серьезным, и нет конца изучению. Для ума, который изучает, небеса открыты.

«Я много узнала во время этой краткой беседы, — сказала его подруга, — но буду ли я способна учиться далее без вашей помощи?»

Вы видите, как вы блокируете себя? Если можно так сказать, вы жадны до большего, и эта жадность мешает движению изучения. Осознав значение того, что вы чувствовали и говорили, вы открыли бы дверь к тому движению. Не «дальнейшего» изучения, но лишь изучения, во время вашего продвижения. Срав­нение возникает только тогда, когда происходит на­копление. Умереть по отношению ко всему, что вы изучили, означает изучать. Такое умирание — это не заключительное действие: оно означает умирать от мгновения до мгновения.

«Я увидел и понял, и от этого распустится цве­ток доброты».

 

 


Поделиться с друзьями:

Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого...

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Типы сооружений для обработки осадков: Септиками называются сооружения, в которых одновременно происходят осветление сточной жидкости...

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.05 с.