Ассоциации, воображение и память

Существуют и другие способы использования образов для запоминания вещей. В экспериментальной процедуре, называющейся «Метод парных ассоциаций», испытуемый заучивает большое число пар слов (например, «акула – колыбель») до тех пор, пока он не окажется в состоянии вспомнить второй член любой пары в ответ на предъявление первого. Список из 20 таких пар приходится повторять много раз, если заучивать его обычным способом. Заучивание происходит гораздо быстрее, если просить испытуемого формировать умственные образы каждой пары, отображающие взаимодействие ее членов: например, зрительно представить себе акулу в колыбели или грызущую колыбель. Метод не будет «работать», если два объекта просто представлены один рядом с другим; они обязательно должны находиться во взаимодействии. Более того, он неэффективен в тех случаях, когда пара состоит из абстрактных слов типа «справедливость» или «категория»; слова должны быть конкретными ¹.

Такие мнемонические приемы основаны на схемах объектов, так же как метод локусов базируется на ориентировочных схемах. Восприятие, подобно локомоции, является циклической активностью, включающей в себя фазы предвосхищения и сбора информации.

 

_____________

¹ Общие обзоры этих работ см. в: Paivio, (1971), Bower, (1972). Особенно убедительные демонстрации эффективности образов при заучивании парных ассоциаций принадлежат Боброу и Бауэру (1969) и Аикену (1971). Об интересном применении их в школьном обучении см. в: Atkinson (1975).

_____________ 152

 

Любая отсрочка между предвосхищением и сбором вызывает состояние нереализованной перцептивной готовности, внутренним аспектом которой является умственный образ. Сформировать у себя образ акулы в колыбели – значит приготовиться к рассматриванию акулы в колыбели, приготовиться к получению информации, которую могло бы предоставить столь невероятное зрелище.

Важно отметить, что настоящей акуле в настоящей колыбели будет соответствовать другая информация, чем просто одной акуле. Вертикальные перегородки будут частично закрывать ее тело, хотя легкие движения головы воспринимающего могут вернуть эти участки тела в поле зрения. Когда два объекта находятся в тесной пространственной связи, перцептив­ный цикл развертывается совершенно иначе, чем это произошло бы, если бы каждый был виден по отдельности. Следовательно, наша схема данного объекта оказывается модифицированной, когда мы предвосхищаем возможность увидеть ее в каком-то конкретном контексте. Мы все ежедневно осуществляем такие модификации. Тот факт, что я, например, оставил свою любимую трубку в пепельнице в гостиной, означает, что в мои ближайшие планы поисков трубки входило, помимо прочего, намерение посмотреть на («около», «в») пепельницу. Когда я сейчас пытаюсь вспомнить, где я мог ее оставить, моя схема трубки отражает эти перцептивные планы, то есть возникает образ трубки в пепельнице. Если у меня только одна трубка и если я терял ее только один раз, то, вероятно, можно считать, что я не могу не вспомнить, где она.

Часто, разумеется, мне это не удается. Этот метод может быть эффективным только в том случае, если в момент припоминания вызывается к жизни адекватная схема: моей трубки в данной пепельнице или акулы в колыбели, а не акулы с рекламы к кинофильму «Челюсти». Что же позволяет отличить правильную схему в ситуации, когда существует много схем? Часто этому способствует дополнительный контекст (более широкие схемы) – например, если я вспомню, как курил трубку, разговаривая с женой в сумерках. Кроме того, обычно легко отличить недавно сформиро­вавшуюся схему, может быть, потому, что внутренний

 

контекст этой схемы – лежащие в ее основе установки, планы, чувства – еще сохраняется в тот момент, когда пытаешься вспомнить. Если такая информация отсутствует, скорее всего, вспомнить что-либо не удастся. Возможно, именно поэтому профессиональные мнемонисты советуют пользоваться не тривиальными, а как можно более экзотическими, необычными образами. Хотя некоторые недавно проведенные эксперименты не подтвердили преимущества необычных образов в качестве мнемонических средств ¹, я отношусь скепти­чески к этим результатам. В таких экспериментах используются, как правило, наивные испытуемые, для которых уже сама экспериментальная ситуация созда­вала уникальный контекст; кроме того, у них проверялось обычно не отсроченное воспроизведение, а непосредственное.

Развиваемая здесь интерпретация роли образов как мнемонических средств объясняет, почему запоминаемые объекты должны взаимодействовать в воображе­нии, а не просто присутствовать один наряду с другим. В используемом здесь смысле два объекта взаимо­действуют в том случае, если от их пространственной взаимосвязи зависит, как они выглядят или как мы их увидим. Лучше представить себе зрительно акулу в колыбели, чем просто рядом с ней, потому что только первая связь изменит нашу схему восприятия акулы. Эта гипотеза объясняет также, почему ассоциируемые слова должны быть конкретными, а не абстрактными. Точнее говоря, в ней содержится определение конкрет­ного,пригодное для этой задачи. Слово конкретно, если, и только если, оно обозначает нечто такое, что может бытьвоспринято, иными словами, нечто, обеспе­чивающее такую сенсорную информацию, которая мо­жет быть предвосхищена. (Разумеется, можно восполь­зоваться образной мнемоникой и для запоминания абстрактных слов, если мы сумеем связать их с конкрет­ными; например, запомнить пару «справедливость – категория»,

 

___________

¹ Collyer, Jonides, Bevan (1972); Wollen, Weber, Lowry (1972); Nappe, Wollen (1973).

___________ 154

 

зрительно представив себе, скажем, окровавленного кота ¹, сидящего на весах.)

Схема по самой своей природе может представлять вещи, временно скрытые от зрения. Хотя ваше пальто может, например, висеть в шкафу, вы в состоянии частично предвосхитить информацию, которую вы полу­чите, подойдя к шкафу и открыв дверцу. Таким образом, вещи, находящиеся внутри или позади других вещей, можно представить точно так же, как вещи, взаимодействие которых открыто взору. Если бы образы были мысленными картинами, это было бы невозможно; никакая обыкновенная картина не в состоянии показать закрытые объекты. Если же, однако, они суть пред­восхищения, нельзя ограничивать их тем, что можно увидеть только с данной точки наблюдения. Отсюда следует, что память получит дополнительную помощь, если вообразить скрытые, не допускающие графи­ческого изображения связи между двумя вещами и представить себе эти связи в виде некоторой картины. Нэнси Керр и я смогли показать несколько лет назад, что это справедливо ². Хотя в интроспективных отчетах наших испытуемых отмечалось, что образы скрытых предметов были не такими «яркими» или «хорошими», как другие образы, они тем не менее оказывались не менее эффективными средствами запоминания.

Сознательное использование умственных образов это только один способ запоминания вещей, однако принципы, посредством которых я пытался объяснить его, имеют достаточно общий характер. Соблазнительно думать, что они могут быть положены в основу закон­ченной теории памяти. В такой теории повторное предъявление одного и того же материала представляло бы собой некоторую регулярность событий, которую сле­ дует обнаружить, а не способ упрочения индивидуаль­ного следа памяти. Поскольку схемы не исчезают, их использование (независимо от того, будут ли они выделены из перцептивного цикла или нет) должно лежать в основе воспоминания; забывание

 

_____________

¹ Английское слово «category» («категорию») разделено автором на две части «cat» – кот и «gory» – окровавленный. – Прим. пер.

² Neisser, Kerr (1973).

_____________ 155

 

будет происходить всякий раз, когда данный стимул оказывается не настолько специфичен, чтобы специфицировать схему. С учетом нескольких дополнительных гипотез (потребуется, например, оговорить специфические особенности вербальных схем, чтобы объяснить лабораторные феномены кратковременной памяти) эта концепция могла бы, вероятно, оказаться пригодной для объяснения многих известных экспериментальных фактов: эффектов контекста, специфичности коди­рования, проактивного торможения, кластеризации ка­тегорий и т. п. Тем не менее я не поддамся этому соблазну. Никакой теории памяти в настоящей книге предложено не будет.

Дело в том, что у нас практически нет сколько-нибудь систематизированных знаний о памяти, как она проявляется в повседневной жизни. Почти все фено­мены, которые должна объяснить современная теория, имеют в высшей степени искусственный характер: воспроизведение списков бессмысленных слогов, опоз­нание условных изображений, входивших в состав неко­торого множества и предъявлявшихся ранее испытуемому, и т. д. Бартлетт много лет назад указал на эту проблему ¹, однако его предложение просить испытуемых пересказывать тексты объемом около страницы, прочитанные им несколько дней назад, было почти столь же нереалистическим. Совре­менные необартлеттианцы снова предлагают своим испытуемым воспроизводить короткие тексты ², однако как бы изобретательны ни были их методы, они не могут изменить того факта, что в реальной жизни ни один нормальный человек не станет по своей воле это делать. (Люди действительно читают книги, в этом нет сомнений, но психологи редко интересовались тем,

 

____________

l В а г t I е t t (1932).

2 К важным современным исследованиям запоминания прозы относятся следующие работы: Sachs (1967, 1974), Dooling, Lachman (1971), Bransford, Franks (1971), Bransford, Johnson (1973), Paris, Carter (1973). Все эти авторы солидарны с Бартлеттом в том, что значение и понимание являются критическими факторами для памяти. Дженкинс (1974) выдвинул убедительный довод в пользу «контекстуалистской» теории, которая пытается объединить все эти работы. Позднее Рамелхарт разработал более точную теорию схем для объяснения того, как происходит понимание и запоминание коротких историй (Rumelhart, 1977, Rumelhart, Ortony, 1976).

____________ 156

 

что эти люди узнают в результате этого занятия ¹. Актеры запоминают роли, но делают они это не с помощью методов, изучаемых в таких экспериментах.) Сейчас вновь возник интерес к тому, как формируются мнемонические навыки у детей ², но он сосредоточен главным образом на искусственных задачах, предполагающих использование весьма специфических страте­гий. Межкультурные исследования отчетливо показали, что эти стратегии являются в какой-то мере побочным продуктом принятого в нашем обществе формального образования ³, однако мы все еще не знаем, как они формируются и почему. Более важно то, что у нас почти нет систематической информации о том, как человек запоминает события, свидетелем которых он оказался (хотя в последнее время появилось несколько исследований, выполненных на до­статочно современном уровне ⁴), встреченных им людей, сообщения, которые он должен передать, или даже то, где он оставил свою трубку. До тех пор пока мы не будем знать больше о памяти в том естественном контексте, где она обычно формируется и функциони­рует, всякое теоретизирование на этот счет будет преждевременным.

Осязание и вкус

До сих пор обсуждение образов и памяти было сосредоточено на зрительных образах и зрительных предвосхищениях. Это вполне правомерно, поскольку зрительные образы чаще всего изучались и являются наиболее распространенными мнемоническими средствами. Тем не менее не будут излишни несколько замечаний, относящихся к другим сенсорным модальностям.

Много информации относительно окружающей нас среды, которую мы получаем с помощью зрения, мы

 

______________

¹ Недавно проведенное в Корнеллском университете исследование (Neisser,Hupcey, 1975) является попыткой такого рода.

²См., например: Flavell (1970); Brown (1975); Kreutzer, Leonard, Flavell (1975).

³Cole, Gay, Glick, Sharp (1971); Scribner, Cole (1973); Scribner (1974).

⁴ Loftus, Palmer (1974); Loftus (1975).

______________ 157

 

можем получить и посредством гаптического чувства. О многих свойствах близких предметов, в том числе об их расположении, мы можем узнать, трогая и ощупывая их. Поскольку такого рода информацию можно предвосхитить, она может быть включена в когнитивные карты и образы. Я не хочу сказать, чтогаптическая информация каким-то образом перекодируется в зрительную форму; речь идет о том, что схемы направляют обследование одновременно в нескольких модальностях, формируя релевантные предвосхищения для каждой из них. Разумеется, мы определяем местонахождение вещей в. первую очередь с помощью зрения, поскольку оно обеспечивает наиболее доступную и точную информацию о пространственных отношениях. Однако только, благодаря рукам мы в состоянии определить состав, текстуру и вес предмета, а также его реакцию на прикосновение и давление. Все эти свойства, можно представить в виде образов независимо от их сенсор­ного происхождения. Наши перцептивные предвосхи­щения имеют настолько интегральный характер, что вещи могут выглядеть тяжелыми, или твердыми, или грубыми (хотя точная информация об этих свойствах обеспечивается только через прикосновение); в равной мере предмет может показаться нам на ощупь шириной в дюйм (хотя эксперименты показали, что в случае конфликта ощущений разных модальностей решающее значение в оценке размера и положения принадлежит зрению) ¹. Восприятие объектов и событий – это фундаментальный процесс, при котором используется любая доступная информация.

Из сказанного, видимо, следует, что, хотя когнитив­ные карты и являются разновидностью образов, они не обязательно должны быть визуальными. У слепых также могут быть ориентировочные схемы; они должны их иметь, чтобы быть в состоянии передвигаться. Они, безусловно, обладают и образами отдельных объектов, то есть умеют предвосхищать ту информацию, которую они получат при гаптическом обследовании этих объектов. Отсюда следует, что они должны уметь пользоваться умственными образами в качестве вспомогательных средств ассоциативного запоминания, так же

 

____________

¹ Таков вывод большинства экспериментов на «зрительные перестройки» (напр., Harris (1967); Rock, Harris (1965).

____________ 158

 

как это делают зрячие. Недавно проведенные исследования слепых от рождения людей показывают, что дело обстоит именно так ¹.

Прежде чем оставить эту тему, я коротко остановлюсь на мнемонической роли еще одной сенсорной системы – вкусовом чувстве. Вполне вероятно, что вкус более пассивное чувство по сравнению со зрением или осязанием. Как только какое-то вещество попадает в рот, вкусовая информация остается, видимо, неизменной, что бы ни делал индивид. Несмотря на возможность выработать у себя тонкие вкусовые предвосхищения (хороший повар знает, каковы на вкус будут некоторые ингредиенты в новой комбинации), вкусовой опыт не слишком доступен манипулированию. Этим можно объяснить особенно сильное ощущение знакомости вкуса еды, которую вы пробовали много лет назад, а также приписываемую вкусовым ощущениям способность вызывать целый поток воспоминаний ². Поскольку зрение зависит от направляемых схемой исследовательских действий, нам редко удается дважды одинаково увидеть один и тот же предмет. Если вторая зрительная встреча с предметом происходит через дли­тельное время после первой, релевантные схемы почти несомненно успевают измениться, а это значит, что мы по-иному будем смотреть на предмет и соберем о нем по крайней мере слегка отличающуюся инфор­мацию. Так как вкусовая информация воспринимается более пассивно, два далеко отставленные во времени опробования того же самого вещества могут дать почти тождественные результаты и, таким образом, вызвать исключительно яркое впечатление узнавания.

Манипулирование образом

Если образы суть предвосхищения, они должны облегчать последующее восприятие. Перцептивная готовность – это не скромный побочный продукт визуализации, это ее суть. Иметь перцептивную установку

 

_____________

¹ Jоnidеs, Каhn, Rоzin (1975).

² Хотя Пруст давно прославил эту особенность вкусового чувства; не существует экспериментов, подтверждающих ее. Я, однако, встречал людей, которые говорили, что они переживали нечто подобное.

_____________ 159

 

в отношении чего-либо – это значит иметь образ. Чем точнее этот образ предвосхищает ожидаемую информацию, тем более эффективной будет установка. Это часто удавалось показать; особенно впечатляющий эксперимент был недавно проведен Майклом Познером и его сотрудниками ¹. Испытуемый, только что увидевший предъявленную букву, скажем А, определит другую А как ту же самую букву быстрее, если она предстанет пе­ред ним точно в таком же виде, как раньше, и медлен­нее, если она будет предъявлена, например, не как про­писная буква, а как строчная. Аналогичное облегчение имеет место даже тогда, когда испытуемому не показы­вают, а просто говорят о том, какой будет буква, так что он имеет возможность представить ее себе заранее.

Познер объясняет эти и аналогичные результаты, постулируя существование когнитивной структуры, которую он называет «зрительным кодом» буквы. Буквы опознаются путем соотнесения с такими кодами, и соответствующая предварительная экспозиция может привести тот или иной код в состояние готовности. Понятия «код» и «схема» имеют, очевидно, много общего, и различить их в такого рода экспериментах, видимо, довольно трудно. Преимущество схемы состоит в том, что это понятие легко распространяется на ситуации естественного, непрерывного зрения, при ко­тором воспринимающий сам активно ищет информацию на протяжении некоторого времени. Собственно говоря, это понятие и было введено в целях описания такого активного восприятия. Код, напротив, представляется пассивным устройством для узнавания; он и его обладатель могут только терпеливо ждать, когда появится стимул соответствующей конфигурации. Я подозреваю, что частные особенности кодов, установленные в экспериментах с измерением времени реакции –

 

______________

¹ Основные условия, влияющие на эту разновидность перцептивной установки, были изучены Познером, Бойесом, Айхелманом и Тейлором (1969); интересный вариант методики был предложен Беллером (1971). Обзор работ с этим и связанными с ним методами см. в: Роsnеr (1973 b). Разумеется, процедура «Большая буква/маленькая буква» никоим образом не была первой демонстрацией эффекта перцептивной установки; он уже много лет является одним из главных объектов внимания в психологических лабораториях. Обзор работ, проведенных в этой традиции, см. в: НаЬеr (1966) или в моей книге 1967 г.

² Posner (1973 а).

______________ 160

 

их латентный период, организация в виде последовательных или параллельных структур, – окажутся специфическими, не допускающими генерализации характеристиками.

Если образы суть предвосхищающие схемы, то они должны сопровождаться предвосхищающим поведением. В частности, не удивительно будет, если окажется, что люди осуществляют движения глаз, соответствую­щие сбору информации о воображаемых объектах и событиях. Это предположение нелегко проверить на обычных образах, поскольку движения глаз, сопро­вождающие разглядывание большинства вещей, не имеют определенного характера. Разглядывая стул, человек может сначала фиксировать взгляд на сиденьи, затем сканировать спинку, потом посмотреть по очереди на ножки и осуществить много других зрительных исследовательских движений. Даже в тех случаях, ког­да существует естественная схема сканирования, человек, хорошо умеющий вызывать у себя образы, совсем не обязательно будет следовать ей. Хотя он и готов в каком-то смысле увидеть объект, он отчетливо. знает, что объект не появится. Какое именно предвосхищение будет осуществлять контроль за дви­жениями его глаз, будет зависеть от многих факто­ров: его общих планов и намерений, опыта пережива­ния противоречащих фактам образов, доминирования какой-либо одной конкретной схемы сканирования дан­ного объекта или события и т. п. Экспериментально установлено, что люди, представляющие закономерно происходящие движения, характерные, например, для игры в настольный теннис, действительно склонны осу­ществлять ожидаемые в такой ситуации движения глаз ¹. То же относится и к спящим, как это можно было бы ожидать. Хотя, очевидно, имеются и другие детерминанты быстрых движений глаз во время сновидений (они были зафиксированы у новорожденных, у декортицированных кошек и у слепых от рождения индивидов), иногда удавалось показать, что эти движения соответствуют образному содержанию сновидения ². Дело, разумеется, обстоит не так, что

 

____________

¹ Antrobus, Antrobus, Singer (1964).

² Кулак (1972) составил недавно обзор экспериментальных данных, свидетельствующих о соответствии между движениями глаз и содержанием сновидении.

______________ 161

 

спящий сначала видит воображаемый объект и лишь затем начинает двигать глазами, чтобы исследовать его. У него возникает предвосхищение, что он увидит нечто, он планирует посмотреть на это, а потом реализует свой план в той мере, в какой это ему удается.

Эти рассуждения позволяют понять, почему образы иногда интерферируют с восприятием, и наоборот. Визуализировать что-то одно и при этом смотреть на что-то другое так же трудно, как смотреть на две вещи одновременно, а это, как мы отметили в главе 5, может быть очень сложной задачей. Такого рода интерференция была впервые продемонстрирована Бруксом ¹, показавшим, что испытуемые с трудом могут осуществить визуально направляемую реакцию, если они в то же время описывают по памяти визуальную форму, а также манипулировать умственным образом, если им приходится при этом давать непрерывный отчет о направлении движения стимула. Эти данные были многократно подтверждены ². Были получены также некоторые данные (не совсем, впрочем, бесспорные), показывающие, что направленная зрительная активность интерферирует с использованием зрительных образов в качестве мнемонических средств ³. Подобные результаты обычно интерпретируются таким образом, что воображение отчасти опирается на те же «механизмы», что и восприятие. Предлагаемая автором гипотеза позволяет уточнить эту интерпретацию. Восприятие представляет собой циклическую активность, включающую в себя фазу предвосхищения; а воображение – это только предвосхищение.

Гипотеза предвосхищения объясняет еще один интересный экспериментальный результат. Косслин ⁴ измерил, насколько быстро люди могут давать отчет о мельчайших деталях воображаемого объекта; он обнаружил, что время ответов меньше, если воображаемые

 

_____________

¹ Brooks (1967, 1968).

² Segal, Fusella (1970); Byrne (1974); Salthouse (1974, 1975).

³ Опыт Этвуда (1971), в котором это было впервые продемонстрировано, оказалось нелегко повторить. Однако Дженсен (1976) несколько раз получил недавно аналогичный результат в хорошо контролируемой, видимо, ситуации.

⁴ Kosslyn (1975).

_____________ 162

 

объекты большие или близкие. Он интерпретирует свои результаты таким образом, что большой умственный образ, в сущности, подобен большой (и, следовательно, легко исследуемой) картине, в то время как маленький образ подобен маленькому изображению, которое необходимо увеличить, прежде чем им пользоваться. Это отнюдь не единственно возможная интерпретация. Мне кажется, что планы рассматривания отдаленных и маленьких объектов обязательно должны отличаться от планов для больших и близкорасположенных объектов. Поиск мелких деталей совместим с планами последнего типа, а не с планами первого типа. Испытуемые, от которых требуется вообразить мелкие детали в процессе визуализации удаленного или уменьшенного объекта, находятся, в сущности, в ситуации интерференции, подобной той, которую создавал в своих экспериментах Брукс.

Прежде чем закончить эту главу, нам предстоит рассмотреть еще одну, последнюю и, может быть, наиболее оригинальную, группу исследований воображения. Речь идет об исследованиях Шепарда, Купери их сотрудников, изучавших вращение образов. В первом из этих исследований испытуемым показывали два изображения геометрических объектов и спрашивали, изображен ли на них один и тот же объект. Объекты часто бывали различно ориентированы на плоскости, так что испытуемому приходилось мысленно поворачивать один из них для того, чтобы определить, тождествен ли он другому. Время реакции оказалось линейно зависящим от степени необходимого вращения: чем больше различие в ориентации объектов, тем медленнее реакция ¹. Испытуемые, очевидно, осуществляли мысленное вращение образов с постоянной скоростью.

 

______________

¹ Shepard, Metzler (1971); Metzler, Shepard (1974). Джаст и Карпентер (1976) показали недавно, что испытуемые смотрят то на одну, то на другую фигуру тем чаще, чем больше угол между их осями. Именно такую исследовательскую активность и нужно было бы ожидать в случае справедливости излагаемой здесь гипотезы. Тем не менее я сомневаюсь, что движения глаз являются важными аспектами мысленного вращения; подобно движениям глаз в случае другого рода образов они являются скорее продуктами активности схем, чем ее причиной.

______________ 163

 

В последующих исследованиях этот процесс мысленного вращения образов выявлялся иначе. Стимулом в них служила заглавная буква (или конкретный, но бессмысленный контур), которая была заранее известна испытуемому. В каждой пробе от испытуемого требовалось определить только, был ли стимул предъявлен в нормальном виде или в виде своего зеркального отражения; определить это было трудно, так как стимул мог быть предъявлен в любой ориентации от 0º до 360º. В начале каждой пробы испытуемый формирует образ нормальной формы и начинает мысленно вращать его с постоянной скоростью; затем в непредсказуемый момент предъявляется реальная форма. Оказывается, что время решения зависит оттого, насколько реальная ориентация внезапно предъявленной формы отличается от ориентации вращаемого умственного образа в тот же момент ¹.

Чтобы понять эти результаты, рассмотрим, как воспринимаются реально вращающиеся объекты. Предположим, например, что мы хотим разглядеть лицо акробата в тот момент, когда он делает сальто. Для этого необходима схема, собирающая информацию о скорости и направлении вращения акробата, а также направляющая сбор информации, относящейся к той позиции, в которой окажется его голова в следующий момент. Любой наблюдатель, способный успешно выполнить это, сможет также представить это движение, попросту активизировав предвосхищающую схему в отсутствие акробата. Его образ в этом случае будет представлять собой готовность к сбору некоторой информации, относящейся к данной части движущегося тела. Именно эту готовность и демонстрируют эксперименты: быстрее всего испытуемые собирают информацию, когда стимул имеет ориентацию, совпадающую с ориентацией образа. Как пишет Купер, «во время мысленного вращения внутренний процесс проходит через ряд последовательных состояний, в каждом из которых испытуемый особенно готов к

 

____________

1 Cooper, Shepard (1973); Cooper (1975, 1976); Cooper, Podgorny (1975). Хохберг и Гелман (1976) показали, что темп такого мысленного вращения зависит от наличия в стимуле некоторых вех (в значении Линча), хотя он не обязательно изменяется с изменением сложности формы.

____________ 164

 

предъявлению конкретного внешнего объекта, имеющего определенную ориентацию» ¹.

Мне менее понятно, почему вращение образа во время этого ожидания должно происходить столь медленно и с такой постоянной скоростью, как это показали данные эксперименты. Обычно мы перемещаем образы куда и как угодно, невзирая на реальные расстояния. Мне требуется не больше времени для того, чтобы представить себе дом, который я некогда видел в Англии, чем дом в Нью-Йорке. Возможно, постоянство темпа следует связывать с необходимостью удержания образа даже тогда, когда он претерпевает изменение: эта буква или этот объект должны быть повернуты в новое положение. Будущие исследования, возможно, прояснят эту проблему.

 

___________

¹ Cooper (1976,p. 296)

___________