1. Генерал-инспектор бронетанковых войск ответственен передо мною задальнейшее развитие бронетанковых войск, этого имеющего для ведения войнырешающее значение рода войск. Генерал-инспектор подчиняется непосредственно \399\ мне. Он имеет правакомандующего армией и является старшим начальником бронетанковых войск[42]. 2. На генерал-инспектора возлагается разрешение вопросов организации иобучения бронетанковых войск и крупных подвижных соединений сухопутных войскво взаимном согласии с начальником генерального штаба сухопутных войск.Кроме того, он имеет право от моего имени давать указания военно-воздушнымсилам и войскам СС по вопросам организации и обучения бронетанковых частей. Решения по принципиальным вопросам я оставляю за собой. Свои требования в области дальнейшего технического развития своего родавойск и планирования производства он увязывает с рейхсминистром вооружения ибоеприпасов и докладывает мне. 3. В качестве старшего начальника рода войск генерал-инспектор являетсятакже командующим запасными частями своего рода войск. Его задачей являетсябесперебойное обеспечение фронта боеспособным личным составом и исправнымибронетанковыми средствами в виде отдельных боевых машин и текущих пополненийдля действующих соединений или вновь сформированных соединений. Его задача - производить по моим указаниям распределение танков идругих броневых средств между действующей армией и армией резерва. 4. Генерал-инспектор бронетанковых войск обеспечивает планомерное исвоевременное формирование и пополнение бронетанковых войск и подвижныхсоединений согласно отданным приказам. Вместе с генеральным штабомсухопутных войск он заботится о целесообразном использовании экипажей,потерявших в бою свои машины. \400\ 5. Генерал-инспектор бронетанковых войск должен обобщать и использоватьопыт в области боевого применения вооружения, боевой подготовки иорганизации бронетанковых войск. Для этого он имеет право посещать и инспектировать все бронетанковыечасти вооруженных сил и войск СС. Бронетанковые войска действующей армии сообщают об опыте боевыхдействий непосредственно генерал-инспектору бронетанковых войск.Генерал-инспектор бронетанковых войск в свою очередь докладывает полученныесведения и свои личные соображения всем надлежащим инстанциям, включаярейхсминистра вооружения и боеприпасов. Генерал-инспектор руководит разработкой всех уставов и наставлений длябронетанковых войск. При этом уставы, излагающие вопросы управлениясоединениями и взаимодействия с другими родами войск, должны бытьпредварительно утверждены начальником генерального штаба. 6. Генерал-инспектору бронетанковых войск, как старшему начальнику родавойск, подчинены: а) запасные и учебные войсковые части подвижных войск (за исключениемзапасных кавалерийских и самокатных частей), находящиеся в подчинении особыхкомандных инстанций; б) военные училища и школы подвижных частей (за исключениемкавалерийских училищ и школ по подготовке самокатчиков) действующей армии иармии резерва вместе с принадлежащими к ним учебными частями. 7. Генерал-инспектор бронетанковых войск полномочен в пределах сферысвоей компетенции давать директивные указания всем служебным инстанциямсухопутных войск. Все инстанции должны представлять генерал-инспекторубронетанковых войск необходимые ему сведения. Главная ставка фюрера, 28 февраля 1943 г. Фюрер Подпись: Адольф Гитлер \401\ Инструкция содержала ряд полномочий, которых не имели мои коллеги подругим родам войск - так называемые "генерал-инспекторы родов войск" вглавном командовании сухопутных войск, подчинявшиеся начальнику генеральногоштаба сухопутных войск. Они могли посещать войска только с разрешенияначальника генерального штаба; они не пользовались никакими правами поотношению к армии резерва и училищам; они не имели права издавать уставы инаставления. Естественно, что действия этих достойных сожаления солдат былиограничены. Только этим объясняется тот факт, что все мои предшественники напосту генерал-инспектора бронетанковых войск не смогли разрешить ни одноговажного вопроса. Опытные офицеры-фронтовики не стремились занять этидолжности, а если все же их вынуждали к этому, то они всеми средствамипытались попасть снова на фронт, где они могли проявить себя. Однако моеназначение на должность генерал-инспектора изменило положение бронетанковыхвойск. Неудивительно, что генеральный штаб, особенно его начальник, иглавное командование сухопутных войск мало были восхищены новой директивой ивосприняли ее как нарушение своих священных прав. Впоследствии мне не разприходилось преодолевать чинимые ими трудности и препятствия. Даже послеокончания войны они не оставляли меня в покое, причем не останавливалисьперед извращением фактов. Однако эта реорганизация не причинила ущербаинтересам великого дела, и бронетанковые войска оставались до самого концабоевым и вполне современным родом войск, способным выполнять свои задачи. Но в директиву, пока она следовала из Растенбурга (Растенборка) вВинницу на письменный стол Адольфа Гитлера, вкралась одна крупная ошибка: всноске к пункту 1, разъясняющей термин "бронетанковые войска", я назвалчасти самоходных орудий, которые раньше всегда причислялись к артиллерии.Это имело свое основание, так как выпуск самоходных орудий \402\ составлялзначительную часть выпуска танков; напротив, эффективность самоходных орудийкак противотанкового средства была незначительной, ибо они были вооруженыпушками, имеющими незначительную пробивную силу. Конечно, боевые возможности"противотанковых" подразделений, специально созданных для противотанковойобороны, были еще меньше. Эти подразделения должны были довольствоваться вборьбе с танками противника орудиями с недостаточной пробивной силой,которые буксировались полугусеничными тягачами. Практически эти пушкиникакой пользы не приносили. В этой области я и хотел добиться коренныхизменений. Протащенное без моего ведома в сноску слово "тяжелый"ограничивало самоходные орудия, подлежащие передаче генерал-инспектору,частями тяжелых самоходных орудий, которые находились еще в стадииформирования. Их должны были вооружить самоходными орудиями, созданными набазе танков "тигр" и "пантера". Уже на первом докладе я заметил, что со мнойсыграли злую шутку, т. е. не со мной лично, а с противотанковой оборонойсухопутных войск, а тем самым и с самими сухопутными войсками. Пока инструкция шла по бюрократическим каналам, я направился в Берлин,чтобы сформировать себе штаб и сделать его работоспособным. Я обосновался вмоем старом служебном помещении на Бендлерштрассе, в котором я работал ещедо войны, будучи командующим бронетанковыми войсками. Начальником штаба явыбрал себе опытного офицера-фронтовика и убежденного танкиста полковникаТомале, который с величайшим усердием, не покидавшим его до самойкатастрофы, приступил к выполнению своих новых обязанностей. При назначениина эту самую ответственную должность в моем штабе я учитывал личные иделовые качества офицера. Ко мне прибыли два офицера генерального штаба,специалисты в области организации и применения бронетанковых войск, \403\один - непригодный для использования на фронте из-за тяжелого раненияподполковник Фрейер, другой - молодой майор Кауффман. Последний позже былзаменен майором бароном фон Вельвартом. Адъютантом был утвержден тяжелораненый подполковник принц Макс цу Вальдек. Из числа опытных фронтовыхофицеров были назначены сотрудники, ответственные за разработку вопросов покаждому виду бронетанковых войск. Как правило, это были тяжело раненые,нуждавшиеся в некотором отдыхе, пожилые офицеры. Время от времени их меняли,после того как они полностью оправлялись от своих ран и высказывали желаниесменить пыльный воздух канцелярии на свежий ветер фронта. Благодаря такойсистеме замены офицеров генерал-инспекция все время поддерживала тесный,живой контакт с фронтом. Для запасных бронетанковых частей была создана должность инспекторабронетанковых войск тыла, которую некоторое время занимал генерал Эбербах.Его штаб также располагался в Берлине; начальник штаба полковник Больбринкеродновременно занимал должность начальника шестой инспекции в управленииобщих дел командующего армией резерва. Это совмещение обязанностей я ввел подоговоренности с генералом Фроммом с целью координировать мои действия сдействиями армии резерва во имя наших общих интересов. Оно оправдало себявплоть до самого конца войны. Училища бронетанковых войск были подчиненыначальнику управления училищ, которым долгое время был тяжело раненыйгенерал фон Хауеншильд. Наконец, я прикомандировал к моему штабу некотороеколичество офицеров для поручений из числа выздоравливающих, признанныхограниченно годными для несения службы в тылу, но негодными для фронта. Этиофицеры должны были заниматься собиранием и изучением опыта боевых действий,а также расследованием чрезвычайных происшествий на фронте. Отдел военных уставов и наставлений был поручен \404\ полковникуТейссу, известному мне еще по 1938 г., когда он был командиром австрийскоготанкового батальона. Он занимал этот пост до конца войны и, кроме того,собрал громадный военно-исторический материал. В Берлине я посетил военные учреждения, с которыми в будущем я долженбыл работать. Между прочим, я нанес визит фельдмаршалу Мильху в министерствеавиации, которого я хорошо знал и ценил, встречаясь с ним еще до войны.Мильх дал мне подробную и весьма поучительную характеристику тогдашнимруководящим лицам. Из большого круга национал-социалистских сановников онтолько некоторых считал видными деятелями, имеющими влияние на Гитлера, ирекомендовал мне их посетить. Это были Геббельс, Гиммлер и Шпеер; последнегомне и без того пришлось бы посетить как министра вооружения и боеприпасов. Следуя предложению Мильха, 6 марта я нанес первый визит докторуГеббельсу и представился ему как вновь назначенный генерал-инспекторбронетанковых войск. Я был очень радушно принят и немедленно втянут впродолжительную беседу о политическом и военном положении. Доктор Геббельсбыл, вне всякого сомнения, одним из умнейших людей из личного окруженияГитлера. От него, может быть, и следовало ожидать содействия, которое моглобы улучшить наше положение. Поэтому я особенно стремился внушить емуправильное понимание нужд фронта и изменений, которые следовало внести вруководство военными действиями. В этой первой беседе со мной он держал себяочень просто, и я обратил его внимание на плохую организацию наших верховныхвоенных органов и еще более плохой подбор людей на руководящие посты. Япопросил его подумать над тем, что существование различных инстанций -верховного командования вооруженных сил, штаба оперативного руководствавооруженными силами, главного командования сухопутных войск, главногокомандования военно-воздушных \405\ сил, главного командованиявоенно-морских сил, командования войск СС, министерства вооружения ибоеприпасов - создает путаницу в руководстве вооруженными силами. Гитлер всеувеличивает количество инстанций, подчиненных непосредственно ему, но он несможет длительное время осуществлять руководство таким множествомучреждений. Гитлер не является профессиональным офицером генерального штаба,поэтому ему следует опираться в своей работе на начальника главного штабавооруженных сил, который хорошо разбирается в оперативных вопросах и можетих разрешить лучше, чем фельдмаршал Кейтель. Я попросил доктора Геббельса взять на себя задачу сообщить обо всемэтом в соответствующей форме Гитлеру, так как я считал, что этот важныйвопрос имеет больше перспектив на успешное разрешение, если его поставитгражданское лицо из ближайшего окружения Гитлера, а не генерал, к которому,как я знал из собственного опыта, Гитлер не питает особого доверия. ДокторГеббельс сказал, что ковать придется чересчур горячее железо, но онпопытается при удобном случае завести об этом речь и побудить Гитлерасоздать более эффективную организацию верховного командования вооруженныхсил. Затем через несколько дней я направился к Шпееру, который оказал мнедружеский прием. С этим проницательным и простым человеком я сотрудничалвпоследствии самым теснейшим образом. Шпеер в своих размышлениях и решенияхруководствовался простым здравым смыслом, он был чужд болезненного личноготщеславия и ведомственного патриотизма. Конечно, в то время Шпеер ещенаходился под обаянием Гитлера, но он обладал столь независимым суждением,что замечал все ошибки и недостатки существующей системы и пытался ихустранить. Чтобы получить представление о состоянии производства танков, я посетилзаводы фирм "Алкет" в Шпандау и "Даймлер-Бенц" в Берлин-Мариенфельде. \406\ Наконец, я разработал проект новых штатов военного времени для танковыхдивизий и моторизованных частей, входивших в состав этих дивизий, на 1943 г.и, насколько можно было предвидеть, на 1944 г. Я хотел добиться экономииличного состава и материальной части при одновременном повышении боевойспособности частей путем обеспечения их более совершенным вооружением иприменения более целеустремленной тактики. На этом я построил свой первыйдоклад, с которым я хотел явиться к Гитлеру 9 марта. Для этой цели я вылетелвместе с полковником Томале в Винницу. Прибыв на место назначения в 16часов, я увидел целое собрание офицеров и генералов, желавших присутствоватьпри моем дебюте. Я был неприятно удивлен, увидев такое множество людей, ибоя надеялся, что смогу доложить свои соображения в самом узком кругу. Но ясовершил ошибку, сообщив тезисы моего доклада адъютантуре Гитлера. И вотприбыли все заинтересованные лица: весь состав главного штаба вооруженныхсил, начальник генерального штаба сухопутных войск с некоторыми начальникамиотделов, генерал-инспекторы пехоты и артиллерии и, наконец, шеф-адъютантГитлера Шмундт. Все находили в моих планах какие-нибудь недостатки, особенноим не нравилось мое желание подчинить самоходные орудия генерал-инспекторубронетанковых войск и вооружить ими противотанковые дивизионы пехотныхдивизий, сняв с вооружения этих дивизионов пушки на полугусеничной тяге.Вследствие этого непредвиденного упорного сопротивления доклад длился 4часа; я был так утомлен, что, покинув помещение, потерял сознание и упал наземлю. К счастью, обморок моментально прошел и не был никем замечен. Конспект этого доклада, т. е. отдельные тезисы, которые я составил длялучшего изложения и захватил с собой, благодаря случайному стечениюобстоятельств уцелел. Ниже я помещаю этот конспект, ибо его содержаниехарактерно для многих моих бесед с Гитлером, имевших место впоследствии.\407\
КОНСПЕКТ ДОКЛАДА
1. Задача на 1943 г. состоит в том, чтобы создать некоторое количествополностью боеспособных танковых дивизий для проведения наступления сограниченными целями. В 1944 г. мы должны быть в состоянии вести наступление крупногомасштаба. Полностью боеспособной танковая дивизия считается в том случае,когда число ее танков находится в соответствующей пропорции к остальнымбоевым средствам и машинам. Немецкая танковая дивизия состоит из четырехбатальонов и насчитывает 400 танков. Если число танков станет значительноменьше 400, то обслуживающий аппарат (количество людей и колесных машин) небудет соответствовать подлинной ударной силе дивизии. К сожалению, внастоящее время у нас нет уже ни одной, полностью боеспособной танковойдивизии. Однако успех боевых действий, как этого года, так и последующих летзависит от того, удастся ли нам снова создать такие соединения. Если намудастся разрешить эту задачу, то мы во взаимодействии с военно-воздушнымисилами и подводным морским флотом одержим победу. Если не удастся, тоназемная война станет затяжной и дорогостоящей. Речь идет о том, чтобы немедленно создать полностью боеспособныетанковые дивизии, при этом лучше иметь немного полноценных дивизий вместобольшого количества плохо оснащенных соединений. Последние требуют дляоснащения несоразмерно много автомашин, расходуют много горючего и живойсилы без должного эффекта, затрудняют управление и снабжение и создают надорогах заторы. 2. Для достижения поставленной организационной цели я предлагаю принятьна 1943 г. следующее штатное расписание (схема 1, к сожалению, несохранилась). Относительно вооружения танков необходимо сказать следующее. \408\ В настоящее время на вооружение поступает только танк T-IV. Учитываятекущие потребности в пополнении материальной частью Восточного иАфриканского фронтов, а также потребность в учебной материальной части,нужно ежемесячно формировать или полностью вооружать один танковый батальон.Далее, в 1943 г. можно рассчитывать на формирование небольшого количестватанковых батальонов, вооруженных танками "пантера" и "тигр", которые, однако(это касается танков "пантера"), не следовало бы использовать на фронтах доиюля- августа. Для того, чтобы повысить боеспособность подлежащих укомплектованиютанковых дивизий, следует использовать легкие самоходные орудия, имеющиеся вотносительно большом количестве. Я считаю неотложным делом обеспечить формирование одного дивизионалегких самоходных орудий в месяц с включением этих дивизионов в составтанковых дивизий до тех пор, пока не будет налажено производство танков втаком количестве, которое полностью удовлетворило бы потребности танковыхдивизий в танках. Далее, в течение 1944-1945 гг. следует усиленно продолжать производствотанков Т-IV, не сокращая при этом выпуск танков "пантера" и "тигр". 3. На 1944 г. я предлагаю штатное расписание военного времени,указанное на схеме 2 (к сожалению, не сохранившейся). Эта схема содержит, вотличие от схемы 1, требование, относящееся только к танкам: доведениетанкового полка до бригады четырехбатальонного состава. 4. Количество танков, предусмотренное предложенной мною организацией,может быть достигнуто путем увеличения выпуска танков T-IV, "пантера" и"тигр", а до тех пор, пока мы не будем располагать достаточным количествомэтих танков, использовать легкие самоходные орудия на базе танка T-IV с75-мм пушкой L-48. Соответствующее количество танков будет \409\ достигнуто лишь в томслучае, если будут созданы основы для продолжительной службы отдельноготанка. Для этого необходимо: а) довести до конца новые конструкции ("пантера"); б) улучшить обучение экипажей (участие в сборке танков, индивидуальноеобучение и обучение в составе подразделений); в) снабдить учебные подразделения необходимой учебной материальнойчастью (приложение не сохранилось); письмо генерала Хубе об опыте обученияво фронтовых условиях не сохранилось; г) проводить обучение систематически и предоставлять для этогонеобходимое время (не перемещать вновь сформированные части с их местрасположения, а сохранять их поблизости от заводов). 5. Успех в бою может быть достигнут только большой концентрацией всехтанковых сил и средств в решающем районе на танкодоступной местности исохранением момента внезапности в отношении количества и тактико-техническихданных материальной части. Для этого необходимо: а) отказаться от снабжения второстепенных театров военных действийтанками новой конструкции, ограничиваясь использованием на этих фронтахтанковых частей, имеющих на вооружении трофейную материальную часть; б) свести все танковые подразделения и части (включая танки "тигр","пантера", T-IV и временно также часть легких самоходных орудий) в танковыедивизии и танковые корпуса, находящиеся под компетентным командованием; в) принимать во внимание условия местности при использовании танков внаступлении; г) держать в резерве новую материальную часть (т. е. в настоящее времятанки "тигр" и "пантера", а также тяжелые самоходные орудия) до тех пор,пока мы не будем иметь этой техники в количестве, обеспечивающем успехрешающего внезапного удара; преждевременное \410\ рассекречивание новойтехники может привести к тому, что уже в следующем году мы встретимэффективную оборону противника, против которой за такой короткий срок намнечего будет противопоставить; д) отказаться от новых формирований; основу старых танковых имоторизованных дивизий составляют хорошо обученные солдаты и неплохаятехника, что обеспечивает необходимую помощь при обучении новых пополнений;этого нельзя сказать о новых формированиях. Продолжительное использование танковых дивизий исключительно в оборонеявляется в настоящее время расточительностью. Это мешает пополнению дивизийи снижает их готовность к наступлению. Из вышеизложенного можно сделать вывод о необходимости снять с фронтабольшое количество танковых дивизий и направить их в тыл на пополнение. 6. Противотанковая оборона все больше и больше становится главнойзадачей самоходных орудий, так как другие противотанковые средстванедостаточно эффективны в борьбе с новыми танками противника и несут слишкомбольшие потери. Все дивизии, находящиеся на основных фронтах, нуждаются поэтому вопределенном оснащении их этим видом оружия, в то время как навторостепенных фронтах следует удовлетворяться созданием резерва самоходныхорудий при главном командовании, а дивизии вооружить в первую очередьпротивотанковыми орудиями на самоходных лафетах. В целях экономии личногосостава и материальной части следует постепенно осуществлять слияниедивизионов самоходных орудий с противотанковыми дивизионами. Новые тяжелые самоходные орудия следует использовать только на главныхфронтах и для выполнения особых задач. Именно они являются в первую очередьпротивотанковым средством. Эффективность 75-мм самоходного орудия L-70 еще неизвестна. \411\ 7. Танковые разведывательные батальоны превратились в пасынков танковыхдивизий. Если их значение в Африке бесспорно, то на Восточном фронте внастоящее время оно уменьшилось. Однако это не должно вводить нас взаблуждение. Если мы в 1944 г. снова предпримем наступление большогомасштаба, на что будем надеяться, то нам необходимо иметь эффективнуюназемную разведку. Для этого необходимо: а) достаточное количество легких однотонных бронетранспортеров(находятся в производстве и уже выпускаются); б) бронеавтомобиль с большой скоростью передвижения (60-70 км/час),надежной броней и хорошим вооружением. В настоящее время такие машины больше не выпускаются. Я прошуполномочий на изучение этого вопроса вместе с министром Шпеером, чтобы затемсделать конкретное предложение. 8. Для оснащения моторизованных частей танковых дивизий необходимопродолжать выпуск 3-тонных бронетранспортеров и наладить их серийноепроизводство, отказавшись от всяких конструктивных изменений. Этими машинами также должны быть обеспечены инженерные части и частисвязи бронетанковых войск. 9. Артиллерия танковых и моторизованных дивизий уже 10 лет получает вдостаточном количестве надежные самоходные орудия. Танки новой конструкциине могут быть использованы артиллерийскими наблюдателями. 10. Прошу дать принципиальное решение следующих вопросов: а) утвердить проект организации штаба генерал-инспектора бронетанковыхвойск с местом пребывания в главной ставке фюрера и штаба инспекторабронетанковых войск армии резерва с постоянным местом пребывания в Берлине;\412\ б) утвердить штатное расписание организации войск военного времени; в) подчинить всю самоходную артиллерию генерал-инспектору бронетанковыхвойск; г) отказаться от новых формирований танковых и моторизованных дивизий всухопутных войсках и в войсках СС, ввести в существующих дивизиях, а также вдивизии "Герман Геринг" новое штатное расписание военного времени; д) продолжать выпуск танков Т-IV в 1944-1945 гг.; е) сконструировать бронеавтомобиль хотя бы на основе имеющихсяконструкций; ж) еще раз проверить необходимость конструирования легкого самоходногоорудия с 75-м м пушкой L-70. В противном случае (если придется отказаться отэтой конструкции) заменить его легким самоходным орудием с 75-мм пушкой L-48и бронетранспортером для пехоты. Каждый пункт доклада вызвал горячие споры. Все пункты, по крайней меретеоретически, были одобрены, за исключением одного - подчинения самоходныхорудий генерал-инспектору бронетанковых войск. При обсуждении этого вопросав зале поднялась буря негодования. Все присутствующие, кроме Шпеера, былипротив меня, особенно возмущались, конечно, артиллеристы. Шеф-адъютантфюрера даже заявил, что самоходная артиллерия является единственным оружием,в котором артиллеристы могут заслужить рыцарский крест. Наконец, Гитлерсказал, сочувственно посмотрев на меня: "Вы видите, все против вас. В такомслучае я тоже не могу согласиться". Это решение имело большие последствия,ибо самоходная артиллерия осталась сама по себе; противотанковые дивизионысохранили на вооружении несовершенные орудия на тракторной тяге, пехотныедивизии были лишены эффективной противотанковой обороны. Прошло 9 месяцев, пока Гитлера убедили в этой \413\ ошибке, но уже неудалось до конца войны обеспечить все дивизии этим столь необходимымпротивотанковым средством. К сожалению, во вред общему делу даже одобренныепредложения постоянно то отводились, то опять принимались, то объединялись водно предложение, что препятствовало их осуществлению на практике; этокасается в первую очередь моих настойчивых, неоднократных просьб освоевременном отводе с фронта на пополнение танковых дивизий, чтобы создатьподвижный резерв в распоряжении верховного командования. Но именноверховному командованию и недоставало понимания решающего значения подвижныхбоеспособных оперативных резервов. Это непонимание господствовало до самогопоследнего дня войны, оно в значительной степени виновно в нашем поражении.Виновен в катастрофе и Гитлер со своими военными советниками, которые нетолько не поддержали меня по вопросу о создании таких резервов, а, наоборот,даже препятствовали мне. 10 марта я прилетел в Берлин и приступил к работе. 12 марта яинспектировал танковое училище в Вюнсдорфе, 17 марта осмотрел в Касселезаводы Хеншеля ("Хеншельверке"), выпускавшие наши "тигры", некоторые важныедетали для "пантеры" и противотанковые пушки образца 1943 г. (88-мм). 18марта я посетил расположенный в Эйзенахе 300-й танковый батальон, гдепроводились испытания танков, управляемых на расстоянии, а также танковоеучилище для унтер-офицеров бронетанковых войск в Эйзенахе. 19 марта я был вРюгенвальде, где Гитлеру демонстрировались орудие "Густав", установленное нажелезнодорожной платформе, танк T-IV с броневым экраном и самоходное орудие"Фердинанд". Самоходное орудие "Фердинанд" было сконструировано на базе танка "тигр"профессора Порше с электродвигателем к 88-мм пушкой L-70, установленной внеподвижной башне. Кроме длинноствольной пушки, у танка не было другогооружия, т. е. для ближнего боя \414\ он был непригоден. В этом, несмотря наего сильную броню и хорошую пушку, была его слабость. Так как был уже сделанодин выпуск этих танков (90 штук), я должен был найти им применение, хотя яи не мог разделять с тактической точки зрения восхищения Гитлера этим"сооружением" его любимца Порше. Из 90 самоходных орудий "Фердинанд" былсформирован танковый полк в составе двух; батальонов по 45 орудий в каждом. Экраны представляли собой броневые щиты, которые устанавливались нанекотором расстоянии от основной брони корпуса танков Т-III, Т-IV исамоходных орудий для защиты от русских противотанковых ружей и сведения нанет их эффективности. Сравнительно тонкие вертикальные броневые стенкикорпусов названных типов танков не выдерживали огня русских противотанковыхружей. Это новшество оправдало себя. "Густав" представлял собой мощное 800-мм орудие на железнодорожнойустановке, которая могла продвигаться только по двухпутной линии. Это орудиене имело отношения к моим войскам, и после демонстрации, заряжания истрельбы я хотел было уйти, как вдруг меня окликнул Гитлер: "Послушайте!Доктор Мюллер (представитель фирмы Крупна) сказал мне, что из "Густава"можно стрелять также по танкам. Что вы думаете об этом?" В первый момент ярастерялся и уже видел "Густава" в серийном производстве, но быстро собралсяс мыслями и ответил: "Стрелять - да, но не попадать!" Доктор Мюллер началстрастно протестовать. Но как можно использовать орудие для уничтожениятанков, если на один выстрел из него требуется 45 минут? Вопрос оминимальной дальности выстрела заставил даже доктора Мюллера отказаться отсвоего утверждения. 22 марта я обсуждал с командиром парашютной дивизии "Герман Геринг"вопросы наиболее целесообразной реорганизации этого соединения, которое в товремя было единственной боевой дивизией, \415\ насчитывавшей 34 000 человек.Большинство солдат и офицеров этой дивизии чувствовало себя в Голландиинеплохо. При нашем положении с резервами в 1943 г. это было простонетерпимо. Наконец, в конце марта было решено провести реорганизациюмоторизованных частей танковых дивизий на основе опыта последнего годавойны. Визиты доктора Герделера В эти дни интенсивной работы мой старый знакомый генерал фон Рабенаупривел ко мне доктора Герделера, сильно желавшего о чем-то со мнойпобеседовать. Господин доктор Герделер начал рассказывать мне, что Гитлернеспособен выполнять обязанности рейхсканцлера и верховногоглавнокомандующего вооруженными силами, а поэтому нужно ограничить фюрера вего полномочиях. Он подробно изложил мне свой проект программы правительстваи свои реформы, свидетельствовавшие о большом идеализме. Они предусматривалисоциальное выравнивание, которое было, конечно, желательно, хотядоктринерские методы доктора Герделера и затруднили бы разрешение этоговопроса. На случай удачи планов доктор Герделер не мог, однако,гарантировать поддержку заграницы. Очевидно, он когда-то уже пыталсяустановить контакт с заграницей, но его попытка была встречена оченьхолодно. Требование наших противников о "безусловной капитуляции" оставалосьбы в силе также и в случае успеха доктора Герделера. Я спросил у доктора Герделера, как он себе представляет ограничениеполномочий Гитлера. Он ответил, что номинально его следует оставить главойрейха, но интернировать в Оберзальцбург или в какое-нибудь другое надежноеместо. На мой вопрос о способе устранения руководящих национал-социалистов,без чего нельзя было рассчитывать на успешное выполнение его \416\ плана, онответил, что это дело вермахта. Но доктору Герделеру пока еще не удалосьсклонить на свою сторону ни одного из находившихся на фронте войсковыхкомандиров. Поэтому он попросил меня при посещении действующей армиивыдвигать его требования, а затем сообщить ему, кто из генералов согласенследовать за ним. На мой вопрос, кто же возглавляет это мероприятие, онназвал генерал-полковника Бека. Я был сильно удивлен, когда узнал, что такойчеловек, как Бек, нерешительный характер которого мне был хорошо известен,оказался втянутым в такое мероприятие. Бек был самой неподходящей личностьюдля совершения государственного переворота, ибо он никогда не смог бы прийтик определенному решению и не имел никакого авторитета в армии; больше того,он был неизвестен армии. Бек являлся философом, но не революционером. Недостатки и слабости национал-социалистской системы и ошибки Гитлеравыступали в то время совершенно ясно. Видел все эти недостатки и я; поэтомунужно было стремиться ликвидировать их. Однако в том опасном положении, вкотором находился рейх вследствие катастрофы под Сталинградом, и в условиях,когда Советский Союз также требовал безоговорочной капитуляции, нужно быловыбрать путь, который не привел бы рейх и народ к катастрофе. В этом былаосновная трудность, и это возлагало большую ответственность на тех, кто вдуше еще надеялся на возможность спасения рейха. Поэтому я пришел кзаключению отказаться от намерений доктора Герделера, как практическинеосуществимых и наносящих вред общим интересам. Как и вся армия, ячувствовал себя связанным присягой. Поэтому я попросил доктора Герделераотказаться от своего намерения. Тем не менее доктор Герделер попросил меня, несмотря на мои сомнения,собрать ему необходимые сведения. Я согласился выполнить это дерзкоетребование с намерением доказать доктору Герделеру, что не \417\ только я,но и другие генералы думают также; я надеялся заставить этого несомненноидеалистически настроенного человека свернуть с его опасного пути. В апрелея еще раз увидел доктора Герделера и смог его заверить, что не встретил ниодного генерала, который был бы склонен согласиться с его планами.Опрошенные мною лица, ссылаясь на присягу и на серьезное положение нафронте, отказались от всякого участия в замыслах доктора Герделера. Я сновапопросил его отказаться от своих намерений. Доктор Герделер, который, впрочем, в беседах отказывался совершенноясно от мысли совершить покушение, в заключение попросил меня молчать онашем разговоре, и я сдержал это обещание. В 1947 г. я узнал из книгипрокурора Фабиана фон Шлабрендорффа "Офицеры против Гитлера", что или докторГерделер или генерал фон Рабенау не сдержали своего обещания молчать.Сообщения упомянутой книги обо мне не соответствовали действительности. С апреля 1943 г. я не разговаривал больше с доктором Герделером иничего не слышал о его намерениях. Однако вернемся к моей служебной деятельности. "Цитадель" 29 марта я вылетел в Запорожье в группу армий "Юг", чтобы посетитьфельдмаршала фон Манштейна. Здесь как раз был достигнут крупный успех:благодаря правильному оперативному использованию танковых соединений сновабыл захвачен Харьков. Темой моей беседы с Манштейном был приобретенный приэтих действиях опыт, особенно опыт использования батальонов, на вооружениикоторых находились танки "тигр", в танковой дивизии "Великая Германия" итанковой дивизии СС "Адольф Гитлер". В штабе я встретил своего старого другаГота, командующего 4-й танковой армией, который также поделился со мнойсвоим боевым опытом. Мне снова \418\ стало ясно, как прискорбен тот факт,что Гитлер был не в состоянии терпеть близко около себя такую способнуювоенную личность, как Манштейн. Оба были слишком разными натурами: с однойстороны - своевольный Гитлер со своим военным дилетантством и неукротимойфантазией, с другой - Манштейн со своими выдающимися военными способностямии с закалкой, полученной в германском генеральном штабе, трезвыми ихладнокровными суждениями - наш самый лучший оперативный ум. Позднее, когдая был назначен начальником генерального штаба сухопутных войск, янеоднократно предлагал Гитлеру назначить Манштейна вместо Кейтеляначальником главного штаба вооруженных сил, но каждый раз напрасно. Конечно,Кейтель был удобен для Гитлера: он пытался по глазам Гитлера читать егомысли и выполнять их, прежде чем последний выскажет их. Манштейн былнеудобен: у него было свое мнение, которое он открыто высказывал. В концеконцов, Гитлер заявил на мои предложения: "Манштейн, возможно, и являетсясамым лучшим умом, рожденным генеральным штабом, но он может оперироватьтолько свежими, хорошими дивизиями, а не развалинами, которыми мы сегоднятолько и располагаем. Так как я не могу дать ему сегодня ни одного свежего,способного к действиям соединения, назначение его не имеет смысла". Онпросто не хотел этого назначения и маскировался такими уклончивымиобъяснениями. Затем я полетел в Полтаву в армейскую группу Кемпффа, а оттуда 30 мартав дивизию "Великая Германия", в танковую дивизию СС "Адольф Гитлер" и 31марта в корпус генерала фон Кнобельсдорффа. Везде я пытался получить впервую очередь ясное представление о боевом опыте "тигров", чтобы знать обих тактических и технических возможностях и сделать выводы для будущейорганизации танковых соединений, вооруженных "тиграми". Свое первоепосещение фронта в качестве генерал-инспектора я закончил 1 апреляпрощальным визитом в Запорожье к Манштейну. \419\ Итоги этой первой поездки по фронтам нашли свое отражение в моей беседесо Шпеером об увеличении выпуска танков "тигр" и "пантера" и в докладеГитлеру 11 апреля в Берхтесгадене (Оберзальцбург), который мне пришлосьувидеть тогда впервые. Вилла фюрера "Бергхоф" примечательна тем, что в тойее части, в которой нам удалось побывать, мы не видели соединен
2017-06-09
288
