Часть III. Семо этапов исследования с ломошою интервью

Интервью Гамлета

Не существует определенных критериев оценки качества интервью. Пример из литературы показывает, насколько оценка техники проведения интервью зависит от его целей и содержания.

Гамлет: Видите вы вон то облако в форме верблюда?

Полоний: Ей-богу, вижу, и действительно, ни дать ни взять — верблюд.

Гамлет: По-моему, оно смахивает на хорька.

Полоний: Правильно: спинка хорьковая.

Гамлет: Или как у кита.

Полоний: Совершенно как у кита.

Гамлет:... (В сторону.) Они сговорились меня с ума свести!

(Гамлет. Акт III, сцена 2. Перевод Б. Пастернака)

Первое замечание о качестве этого интервью касается его продолжи­тельности. Интервью Гамлета очень короткое. Однако эти семь строчек настолько насыщены и богаты содержанием, что становятся предметом го­раздо более длинных комментариев. Напротив, современные исследова­тельские интервью часто слишком длинны и полны пустопорожней бол­товни. Если человек знает, что спросить, зачем спросить и как спросить, то он может проводить короткие интервью, наполненные смыслом.

Оценка качества гамлетовской техники интервью зависит от того, как его интерпретировать. Этому короткому отрывку можно дать сразу не­сколько интерпретаций. На первый взгляд, интервью представляет собой пример использования ненадежной техники — несколькими наводящими вопросами Гамлет заставляет Полония дать три совершенно разных отве­та. Таким образом, интервью не дает воспроизводимого надежного знания относительно формы облака, о котором шла речь.

При другом взгляде, можно было бы изменить тему интервью: речь идет уже не о форме облака, а о личности Полония, о том, достоин ли он доверия. Тогда интервью дает надежное, проверенное трижды знание о Полонии как о ненадежной личности — на все три вопроса он отвечает так, как подска­зывают ему вопросы Гамлета. При такой смене цели и темы интервью наво­дящие вопросы уже не являются источником ненадежного знания, они ста­новятся изощренной косвенной техникой ведения интервью.

Затем интервью Гамлета приближается к триединому идеалу — интер­претации, валидизации и передачи содержания в конце интервью. Повторяя один вопрос в разных вариантах и каждый раз получая «один и тот же» кос­венный ответ относительно личности Полония, интервью становится «са­моинтерпретирующимся» еще прежде, чем Гамлет заключает его своей

Глава 8. Качество интервью

интерпретацией «в сторону»: «Они сговорились меня с ума свести!». По по­воду второго требования — верификации — можно сказать, что немногие со­временные интервьюеры умеют так же последовательно повторять вопрос в разных вариациях, чтобы проверить надежность ответа. Что касается третье­го требования — коммуникации, — то короткое интервью проведено на­столько хорошо, что говорит само за себя. Я бы сказал, что когда зрители смотрят спектакль, то, как правило, они переживают переключение гешталь-та (изменение темы интервью — с формы облака на степень надежности лич­ности) еще до того, как Гамлет произносит свою реплику «в сторону».

До сих пор я рассматривал интервью Гамлета изолированно, вне кон­текста, не учитывая его положение во всей драме. С третьего взгляда ин­тервью представляется отражением отношений власти при дворе. Принц демонстрирует свою силу, заставляя придворного говорить все, что хочет он. Или придворный демонстрирует свой способ управлять властными от­ношениями при дворе. В предыдущей сцене Полоний сам дает урок того, что в современных учебниках называют косвенной, воронкообразной тех­никой интервью. Полоний просит посланника, который едет в Париж, по­интересоваться поведением его сына, который изучает там музыку. Настав­ляя посланника, он рекомендует ему начать с широкого подхода: «Сперва спросите про датчан в Париже», — а затем постепенно приближаться к кон­кретному человеку, предполагая в нем, наконец, такие пороки, как пьян­ство, ругань, распутство. «...На удочку насаживайте ложь и подцепляйте правду на приманку». И он заключает свой урок: «Издалека, обходом, сто­роной с кривых путей выходим на прямой» (там же, акт II, сцена 1). Если Полоний так искушен в технике косвенного расспрашивания, то на самом ли деле его обманула техника Гамлета? Или он увидел эту схему и подыг­рывал Гамлету как придворный?

Центральная тема этой пьесы, написанной на границе Средневековья и современности, — испытание реальности; не просто неуверенность в моти­вах других, но озабоченность хрупкой природой реальности. В этом случае интервью Гамлета можно счесть иллюстрацией глобального недоверия к видимому миру, включая форму облаков и личность знакомых персонажей.

С этической точки зрения оценка интервью Гамлета опять-таки зависит от интерпретации целей и содержания. При первом чтении кажется, что наводящие вопросы ведут лишь к ненадежному знанию о форме облака. При втором прочтении, интервью представляет собой намеренный обман Полония — здесь уже речи не идет об информации, последствия разговора Могут стать для протагонистов вопросом жизни и смерти. Этика принципов ^в Данном случае перевешивается чисто утилитарной заинтересованностью ^в том, чтобы выжить.