Исфандиар убивает льва и львицу

 

 

Был опечален, огорчен Гургсар,

Что поразил волков Исфандиар.

Вновь привели его к престолу шаха,

С лицом в поту, дрожащего от страха.

Три чаши царь велел ему подать.

Спросил: «Что можешь ты еще сказать?»

И отвечал Гургсар: «О многославный

Владыка с львиным сердцем, муж державный!

Здесь не бросай ты вызова судьбе!

Здесь лев и львица встретятся тебе.

При виде их кровь леденеет в жилах,

Сам Ахриман их поразить не в силах».

И рассмеялся царь, и молвил он:

«Эй, нечестивый, чем ты устрашен?

Услышишь завтра, что мечом скажу я!

Увидишь, как обоих уложу я!»

Когда сгустилась тьма и пал туман,

Исфандиар в поход свой поднял стан.

Повел войска, во тьму глубокой ночи

Вперяя налитые кровью очи.

Вот солнце, разгоняя облака,

Взошло, одето в желтые шелка.

Увидел муж долину меж холмами,

Усеянную белыми костями.

И там Исфандиар с войсками стал

И так Пшутану мудрому сказал:

«Пойду один. Войска с тобой оставлю.

А я в бою меча не обесславлю».

И он в долину львиную вступил

И мир для сердца львиного стеснил.

Вот перед ним явились лев и львица,

На мужа устремились лев и львица.

Разящий меч блеснул, самец упал,

И грива обагрилась, как коралл.

От черепа до задних лап могучих

Разрубленный – он пал в песках зыбучих.

Тогда рванулась в бой подруга льва,

И отлетела зверя голова,

Как мяч, от богатырского удара,

И кровь обрызгала Исфандиара.

Сошел к потоку; с тела и лица

Отмыл он кровь и восхвалил творца:

«О правосудный! Весь я пред тобою!

Ты хищников сразил моей рукою!..»

Войска в ту пору близко подошли.

Огромных видят львов – в крови, в пыла,

Полны восторга, мужа восхвалили,

«Поистине велик он!..» – говорили.

Вот, завершив молитву, Руинтан

К шатрам своим вернулся в царский стан.

И засияла скатерть золотая,

Чредою блюд и чашами блистая.

 

 

Третий подвиг

Исфандиар убивает дракона

 

 

Вновь привели на пир Исфандиара

В цепях железных злобного Гургсара.

Три чаши царь налить ему велел.

Когда же Ахриман повеселел,

Спросил Гургсара пахлаван вселенной!

«Что завтра ждет меня? Скажи, презренный!»

Ответил тот: «О милосердный шах,

Пусть ненавистник твой падет во прах!

Не устрашась волков и львиной пасти,

Ты одолел великие напасти.

Но завтра ты предайся божьей власти,

Надейся на свою звезду и счастье.

Тебя беда такая завтра ждет,

Что все былые беды превзойдет.

Дракон дорогу дальше охраняет,

Он вдохом рыб из моря извлекает.

Огонь из пасти извергает он.

Скале подобен телом тот дракон.

И если ты отступишь, благодетель,

Позора в том не будет – бог свидетель.

Ведь если путь окружный изберешь,

Сам будешь цел и воинов спасешь!»

А шах: «Кругом ли, прямо ли пойду я,

Тебя в оковах всюду поведу я!

Увидишь сам – свирепый твой дракон

Моей десницей будет истреблен!»

Умелых плотников найти велел он,

К себе в шатер их привести велел он.

Повозку приказал соорудить,

На ней мечи и копья утвердить.

Сундук железный с крышкою добротной

К повозке той приколотили плотно.

Вот двух коней ретивых привели

И в тот возок диковинный впрягли.

Сел Руинтан в сундук, для испытанья,

Погнал коней, как по стезе ристанья,

И, радостный, он повернул назад,

Проверивши премудрый свой снаряд.

Меж тем померкло небо, ночь настала,

Вселенная чернее зинджа стала,

В созвездии Овна взошла луна,

Вступил завоеватель в стремена,

Повел полки… И утро с небосклона

Блеснуло, и поникли тьмы знамена.

Броню и шлем Исфандиар надел,

Блюсти войска Пшутану повелел.

Опять играющих могучегривых

В повозку запрягли коней ретивых.

Сел царь в сундук, тугие взял бразды,

Погнал упряжку, не страшась беды.

Колес тяжелых гром дракон услышал,

И ржание, и лязг, и звон услышал.

Он поднялся, как черная скала.

И от него на солнце тень легла.

Кровавый взор горел безумьем гнева,

Дым вылетал из огненного зева.

И это страх, и это ужас был,

Когда он, как пещеру, пасть раскрыл.

Не дрогнул дух могучий Руинтана,

Во всем он положился на Йездана.

Визжали кони, бились что есть сил.

Дракон коней могучих проглотил.

Он проглотил коней с повозкой вместе

И с сундуком, скрывавшим мужа чести.

И тут мечи дракону в пасть впились,

И волны черной крови полились.

Мечей из пасти изрыгнуть не мог он,

Теряя кровь, жестоко изнемог он.

И брюхом пал на землю он без сил.

Тут воин крышку сундука открыл,

Свод черепа дракону сокрушил он,

Мечом на волю выход прорубил он.

Мозг раскрошил ему Исфандиар.

Вставал от крови ядовитый пар,

Взор омрачая и тесня дыханье.

И пал могучий воин без сознанья.

Когда Исфандиар упал во прах,

Пшутана охватил смертельный страх.

Со стоном, обливался слезами,

Он поспешил к нему с богатырями.

Все к месту боя полетели вскачь,

В смятенье подымая вопль и плач.

На темя шаха розовую воду

Струил Пшутан, взывая к небосводу.

Исфандиар вздохнул, глаза открыв,

Сказал: «Не плачьте! Я здоров и жив,

Но, задохнувшись, рухнул, как убитый,

От испарений крови ядовитой!»

Как пьяный, будто предан забытью,

Он встал, шатаясь, и сошел к ручью.

В потоке с головы до ног омылся

И в чистые одежды облачился.

Долени пред Йезданом преклонил,

Создателя в слезах благодарил.

Он молвил: «Разве я убил дракона?

Ты мне помог, мой щит и оборона!»

И воинство в восторженном пылу

Творцу вселенной вознесло хвалу.

Но горем омрачился дух Гургсара,

Узнав, что спас творец Исфандиара.

 

 

Четвертый подвиг

Исфандилр убивает ведьму

 

 

Разбили близ реки на берегу

Шатры на зеленеющем лугу.

И царь созвал носителей кулаха.

И поднял чашу, славя шаханшаха.

Велел в цепях Гургсара привести,

Велел ему три чашн поднести.

Пил их Гургсар, сдержать не в силах стона.

И царь, смеясь, напомнил про дракона.

Сказал: «Эй ты, презренный! Где же он –

Вчерашний мной поверженный дракон?

Что завтра я страшней дракона встречу?

С какою злою силой выйду в сечу?»

Сказал Гургсар: «О царь, пускай всегда

Тебя хранит высокая звезда!

Войдешь ты завтра в некий край счастливый

И с ведьмой встретишься сладкоречивой.

Она сгубила сонмы ратных сил,

Но ей никто вреда не причинил.

Захочет – в море обратит пустыню,

Затмит над миром солнца благостышо.

Ту ведьму Гуль зовут, мой славный шах.

Страшись запутаться в ее сетях!

Ты не кичись пред небом благосклонным.

Довольно и победы над драконом».

Ответил царь: «Эй, наглый раб тщеты!

Что завтра будет, сам увидишь ты.

В петлю я эту ведьму взять сумею,

Хребет у ведьмы я сломать сумею!

Бог укрепит в моей деснице меч –

И голова слетит у Гули с плеч!»

…Вот красные надело одеянья

И закатилось солнце мирозданья.

Царь поднял войско, снарядил обоз,

Повел людей в поход при свете звезд.

Шли ночь… И вот уж над земной чертой

Блеснул им шлем рассвета золотой.

Когда Овен, как яхонт, засветился,

Дол, как весна, смеющийся открылся.

В поход Исфандиар сбираться стал.

Сосуд вина и золотой фиал,

Тамбур сереброструнный взял с собою,

Готовясь будто к пиру, а не к бою.

Сел на коня и въехал, словно в рай,

В благословенный и цветущий край.

Тюльпанами лужайки красовались,

Деревья над ручьями наклонялись.

В зеленой чаще он сошел с коня,

Где по камням родник бежал, звеня.

Он сел и чашу осушил сначала.

Когда же сердце в нем возликовало

И пламя потекло в его крови,

Под свой тамбур запел он о любви.

Так пел Исфандиар‑мироискатель:

«Отрады мирной не дал мне создатель!

Всю жизнь в походе я, всю жизнь в боях.

Львы и драконы на моих путях.

Одни труды – ни радости, ни холи,

И от любви и счастья нет мне доли!

Пусть утолит мне сердце вечный свод,

Пусть мне подругу милую пошлет!»

Из чащи ведьма песню услыхала

И видом как цветок весенний стала.

Сказала: «В сети мне попался лев.

Желанье счастья в сердце, а не гнев».

Под чарами пленительной личины

Сокрыв свой облик мерзкий и морщины,

Она тюрчанкой стала, скажешь ты,

В сиянии волшебной красоты.

Стан – кипарис; как мускус, черен волос;

Лицо, как солнце; птичье пенье – голос.

Ланиты, грудь – цветущая весна.

Внезапно вышла к витязю она.

Увидев пери, шедшую из чащи,

Он громче заиграл, запел он слаще.

Он пел: «О вечный, правосудный бог!

Ты сам – в горах, в пустынях мне помог.

Я пел о пери, я взывал о милой,

О счастье в жизни трудной и унылой.

И ты открыл мне милосердья дверь,

Ты гурию мне въявь послал теперь».

Он чашу налил ей вином старинным,

И нежный лик ее зардел рубином.

Но у него, – что ведьма не ждала, –

С собою цепь заветная была.

Пророк Зардушт, Гуштаспа одаряя[17],

Цепь эту вынес из пределов рая.

Цепь из небесной стали, как аркан,

Стянул на шее ведьмы Руинтан.

Внезапно ведьма львом оборотилась.

За меч он взялся, помня божью милость,

И так сказал: «Хоть гору сокруши –

Ты безопасна для моей души.

Хоть тигром зарычи, хоть пой по‑птичьи,

Вот меч – явись мне в подлинном обличье».

Глядит – старуха мерзкая в цепях,

С лицом, как сажа, в белых сединах.

Мечом взмахнул он, ведьму обезглавил,

Траву и меч кабульский окровавил.

Едва он ведьму замертво поверг,

Как в полночь ясный небосвод померк.

Завыла буря, туча навалила

И черной тенью ясный день затмила.

Сел муж в седло, на стременах привстал

И, словно гром ревущий, закричал.

Вновь посветлело, и Пшутан явился

И делу пахлавана удивился.

«О достославный шах! – воскликнул он. –

Что пред тобою – ведьма, лев иль слон?

Будь вечно счастлив, радуйся, живи!

Весь мир нуждается в твоей любви!»

Огонь рвался из темени Гургсара

При вести о делах Исфандиара.

 

 

Пятый подвиг

Исфандиар убивает Симурга

 

 

И преклонился пред лицом творца

Носитель славный фарра и венца.

В той чаще он шатер велел разбить

И скатерть золотую расстелить.

И старшему из стражников суровых

Сказал: «Веди заложника в оковах!»

Угрюмого, с поникшей головой

Гургсара царь увидел пред собой.

Вина велел открыть источник красный.

Три чаши выпил вновь Гургсар злосчастный.

Сказал Исфандиар: «Ну, кознодей,

Взгляни, что стало с ведьмою твоей!

Ты видишь – голова ее чернеет

На дереве? А ведь она умеет, –

Ты говорил мне, – светлый день затмить,

Пустыню может в море превратить…

Скажи: какое завтра чудо встречу,

С каким врагом готовиться на сечу?»

И встал Гургсар, отдав царю поклон,

И отвечал: «Эй, ярый в битве слон!

Бой предстоит тебе – былых труднее,

Врага ты встретишь всех иных грознее.

Увидишь гору в тучах и во мгле

И чудо‑птицу на крутой скале.

Симург та птица, а земной молвою

Наречена «Летающей горою».

Слона увидит – закогтит слона,

Акул берет из волн морских она;

Возьмет добычу – унесет за тучи.

Что ведьма перед птицею могучей?!

По воле всемогущего творца

Есть у Симурга сильных два птенца.

Когда они распахивают крылья,

Тускнеет солнце, мир лежит в бессилье.

Опомнись, царь! Помысли о добре!

И не стремись к Симургу и горе!»

А царь: «Своей стрелой копьеподобной

Крыло к крылу пришью у птицы злобной!

И завтра утром сам увидишь ты,

Как я Симурга сброшу с высоты».

Когда блистающее солнце скрылось

И ночь над миром темная сгустилась,

Исфандиар, раздумием объят,

Велел готовить боевой снаряд,

Повел войска в безвестные просторы.

А на рассвете показались горы

С вершиною заоблачной вдали.

И солнце обновило лик земли.

И царь Пшутану с войском быть велел,

А сам опять в сундук железный сел.

В повозке, ощетиненной мечами,

Лихими увлекаемый конями,

Вздымая тучу пыли, мчался он

Туда, где подымался горный склон.

Повозка стала под скалою дикой.

Единоборства воин ждал великий.

Когда Симург повозку увидал,

Карнаи, клики войска услыхал,

Он к небу взмыл, как туча грозовая,

Громадой крыльев солнце закрывая.

Как барс на олененка, скажешь ты,

Напал он на повозку с высоты.

И грудь Симурга те мечи пронзили,

И крови бурные ключи забили.

Изранил крылья исполин и стих,

Лишились мощи когти лап кривых.

Над склоном, от крови его багровым,

Птенцы взлетели с клекотом громовым.

Кружили с криком горестным, темня

Огромными крылами солнце дня.

Симург о те мечи себя изжалил,

Коней, сундук, повозку кровью залил.

Встал Руинтан, сидевший в сундуке,

Сверкающий булат в его руке.

С мечом на птицу дивную напал он,

И изрубил ее, и искромсал он.

И, отойдя, простерся на земле

Пред богом, что помог в добре и зле.

Он говорил: «О вечный, правосудный,

Ты дал мне мощь и доблесть в битве трудной!

Развеял злые чары на ветру,

Стезею правды вел меня к добру!»

И вот карнаи медные взревели,

Войска с Пшутаном к месту подоспели.

Широкий склон горы Симург покрыл

Громадой мертвой распростертых крыл.

Под перьями земли не видно было.

А кровь, струясь, долину обагрила…

И – весь в крови – предстал войскам своим

Могучий воин, цел и невредим.

И восхвалили подвиг Руйнтана

Вожди, князья и всадники Ирана.

Когда Гургсар услышал весть о том,

Что мертв Симург, изрубленный мечом,

Лицо от ненависти побледнело,

В груди его отчаянье кипело.

На отдых стать велел счастливый шах.

Всем войском сели пировать в шатрах.

Шелками, солнца утреннего краше,

Украсились, подать велели чаши.

 

 

Шестой подвиг