Собеседования на Ферраро-Флорентийском Соборе об очистительном огне

Вопрос об очистительном огне был первым, который латиняне и православные обсуждали в Ферраре. Собор торжественно открылся 9 апреля 1438 года. Дискуссии прошли позже, в июне того же года. Мы проследим за этими дискуссиями, следуя за греческими протоколами Собора и информацией Сильвестра Сиропула, которой следует доверять.

Из существовавших различий между Церквями для начала собеседований был выбран вопрос об очистительном огне. Представитель латинян кардинал Иулиан Кесарини сказал, что нужно начинать с обсуждения власти папы, то есть папского примата, но посчитал за лучшее подискутировать «об очистительном огне, дабы несколько очиститься и нам посредством этих слов». Святитель Марк Евгеник согласился с этим, но поинтересовался, откуда латиняне получили такое предание, с каких пор они так верят и каков их точный взгляд на этот вопрос[121].

Перед началом собеседований на тему очистительного огня, так называемого чистилища, святитель Марк спросил императора Иоанна Палеолога, как он желает, чтобы латинянам были даны ответы, «полемически или снисходительно»? Ответ был таким: «Все справедливое с нашей стороны говорите полемически»[122]. Это важное замечание, потому что впоследствии был выбран иной метод дискуссии – соглашательство, и посреди дискуссии об очистительном огне святитель Марк был вынужден хранить молчание.

Для обсуждения вопроса представители двух сторон встретились 4 июня. Взгляды латинян излагал кардинал Иулиан. Он сказал следующее: «Существует очистительный огонь в нынешнем веке. Души грешников очищаются огнем от простительных прегрешений. Они избавляются от мук при содействии молитвы Церкви через священников, а также при содействии литургий и подаваемой милостыни».

Он уточнил, что существует три места, три категории. Первое место – это место святых, души которых после смерти находятся на небе. Второе место – нераскаявшихся грешников, находящихся в аду, как душа Иуды. Есть еще одно место, в котором находятся души людей, имеющих простительные согрешения. Они исповедались и приобщились Божественных Таин, однако «нуждаются в епитимье». Души этих людей проходят через очистительный огонь[123].

Согласно Сиропулу, среди прочего он сказал, что души людей, подлинно покаявшихся и исповедавшихся, но не успевших исполнить епитимью, наложенную духовным отцом, а также не принесших плоды покаяния для очищения их прегрешений, «очищаются очистительным огнем, и, кто раньше, а кто позже, в зависимости от прегрешений, после очищения отходят к наслаждению»[124].

Латиняне изложили свои взгляды, используя различные цитаты из Священного Писания и отцов Церкви. Из Писания они привели одно место из апостола Павла: …и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня (1 Кор. 3, 13–15). Также они приводили многочисленные цитаты из святых отцов Церкви[125].

Среди этих взглядов можно выделить три момента. Первый, что латиняне, очевидно, отличают очистительный огонь от вечного огня, потому что говорили об огне «в нынешнем веке» и «в настоящем веке», прежде Второго пришествия Христова. Второй момент состоит в том, что этот огонь в действительности есть тварный огонь, а не нетварная энергия Божия. И третий момент, что души людей очищаются этим огнем. Тезисы православных мы увидим в диалоге, главным образом в учении святителя Марка Евгеника, которое мы изложим в другой части настоящей главы.

После изложения латинского учения кардиналом Иулианом слово было предоставлено святителю Марку. Сильвестр Сиропул говорит, что среди прочего святитель Марк сказал, что они до сего дня полагали, что латиняне думают иначе, но теперь слышат совершенно иные вещи. Он сказал следующее: «Из повествования твоего почтения в этом я нахожу между нами небольшое различие и надеюсь на его исправление, которому да соблаговолит Бог». Это он сказал, естественно, по снисхождению, чтобы образовалась дружеская атмосфера. «Это он сказал по снисхождению, то есть по-дружески»[126]. Он попросил их письменно изложить свои взгляды, чтобы дать свой ответ.

В протоколах, приводимых Mansi, сразу после сказанного на первом заседании говорится о том, что обсуждалось на следующем заседании, прошедшем 14 июня. На нем ответ держали православные. Но Сиропул сохраняет один эпизод, указывающий на всю атмосферу, а также отчетливо показывает, почему святитель Марк избегал выступлений на этих заседаниях, когда православную точку зрения излагал Никейский митрополит Виссарион.

Дискуссии между православными на предмет того, что они должны ответить латинянам на их мнения об очистительном огне, не были доведены до конца. В конечном итоге святитель Марк и митрополит Виссарион написали каждый свой текст, которые и были зачитаны православными во время заседания Собора. Император выбирал между двумя текстами. Он приказал, чтобы вступление было взято из писания Виссариона, а в остальном нужно было выбрать самое полезное и лучшее из обоих текстов, дабы получился новый текст. С тех пор «начался соблазн между митрополитами Ефесским и Никейским» [127].

Говорить начал Виссарион, но в его речь вмешивались и другие, поэтому в протоколах говорится, что «отвечали греки»[128]. Но из повествования Сиропула видно, что в начале главное слово принадлежало Виссариону Никейскому. Сиропул говорит, что святитель Марк написал великолепные слова, вскрывавшие воззрения латинян. Латиняне просили святого Марка ответить, каково воззрение и учение Православной Церкви о том, что происходит после смерти. Но святитель Марк «не говорил, удерживаемый от этого царем». Латиняне настаивали на том, чтобы узнать, почему не говорит святитель Марк, вызывали его на беседу, но тот «как уздой был удерживаем царским повелением и уклонялся от ответа». Тогда слово взял Виссарион, отошел от того места, где он сидел вместе со святителем Марком, «и сел на особом месте, где сидели члены царского синклита» [129].

Из этого эпизода видно те затруднительные условия, в которые был поставлен святитель Марк. С одной стороны, он был связан повелением царя и не мог говорить, с другой – воспринимал зависть и злобу Виссариона. Но, несмотря на это, в течение следующих заседаний святитель Марк отвечал успешно. Сиропул пишет: «Мы же удивлялись, как Ефесский митрополит тотчас давал ответы вместе с цитатами из Писания, не обращая внимания на повеления Иоанна»[130].

Теперь давайте проследим за интереснейшим диалогом об очистительном огне, произошедшим в Ферраре между православными и латинянами.

Император поручил Виссариону отвечать на воззрения латинян. Виссарион начал с анализа апостольской цитаты: А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня (1 Кор. 3, 15).

Сгореть, говорил он, должны дела и жизнь людей, живших в этом мире. Огонь, о котором говорится у апостола, есть вечный огонь будущего века. Об ином огне здесь не говорится ничего. «Огонь, о котором говорит апостол, есть огонь будущего века, а не настоящего». Кроме того, глагол «спасется» указывает не на спасение, не на восстановление, а на то, что грешник «не исчезнет». Это означает, что грешник не исчезнет, а будет пребывать «вечно мучимым в огне»[131].

Латиняне настаивали на том, что существует огонь в нынешнем веке, которым совершается очищение души, и огонь в будущем веке, который не очистительный, а вечный. Также они говорили, что огонь в нынешнем веке всеобщий, то есть «все очищаются огнем». У кого много грехов, тот очищается долго, а кого мало – «меньше, и отпускается при содействии Церкви»[132].

Ответы латинян реабилитируют святителя Марка, сказавшего после первоначального доклада кардинала Иулиана, что об учении латинян об очистительном огне он имел одно мнение, а в этом докладе услышал другое. Как видно, существовало различие. В течение собеседований стало понятно, что речь идет о двух огнях, о настоящем и будущем, и что все люди проходят через очистительный огонь.

Тогда православные ответили, что в Православной Церкви не делается различия между вечным огнем и нынешним. В православном истолковании апостольских слов под огнем понимается вечный огонь. Души грешников идут в темное место, в место печали, «там они опечаливаются и мучаются, лишенные божественного Света». Очищаются же они молениями и молитвами Церкви. Это очищение и облегчение происходит не каким-либо огнем, а действием молитвы, молений и милостыни.

В процессе дискуссий выявилось два различия между православными и латинянами. Первое различие заключалось в том, что православные говорили о месте мучения и скорби, но не об огне, в то время как латиняне говорили о «мучении и очищении огнем». Второе отличие заключалось в том, что православные говорили, что души нераскаявшихся грешников сейчас еще не ощущают муки геенны в полноте, потому что ожидают воскресения тел. Так же и души святых вкушают блага уже теперь, «но не в полноте». В полноте они насладятся благами тогда, когда после воскресения их души соединятся с телами. Латиняне говорили, что души грешников не испытывают полных мучений, потому что ожидают воскресения тел, чтобы вечно вместе с телами испытывать муки. Но души святых «восприняли на небесах совершенный венец». А тогда они вечно будут возвеселяться, «облеченные в свои тела»[133].

Латиняне попросили у православных письменного изложения их взглядов, дабы поработать над ними и обсудить их позже. Действительно, были и другие встречи, 25 и 27 июня.

На первых встречах центральной темой был апостольский отрывок о спасении «как бы из огня». Православные опирались на толкование этого места святителем Иоанном Златоустом. Мы рассмотрим его в следующем разделе настоящей главы, когда будем подробно разбирать учение святителя Марка об очистительном огне. Когда латиняне вернулись к обсуждению этой темы, то стали утверждать, что глагол «спасется» и «спаси» «имеет положительное значение, а не отрицательное». Они приводили в пример два отрывка из Священного Писания, из которых видно, что глагол «спасется» означает «спасение, помощь, избавление от зла и ослабление». Показательны слова Давида: «Спаси раба Твоего, уповающаго на Тя», – а также вопль апостола Петра, когда он тонул: «Господи, спаси меня»[134]. Православные приводили иные места Писания с другим значением этого слова.

Во время первой фазы дискуссий православные не хотели раскрывать все свое учение об этом, «а только лишь задавать хитрые вопросы и получать ответы». Таким образом они желали добиться продления работы Собора, «пока послы не прибудут от королей»[135]. Папа послал своих послов к венецианским королям, чтобы последние оказали помощь Константинополю, находившемуся в крайне сложном положении. По этой причине православные затягивали дискуссии, не излагая полностью свои взгляды.

Между тем православные обсуждали между собой, «святые восприняли блага в полноте или нет». Это произошло 16 июля 1438 года. Царь потребовал письменного изложения их взглядов, и на эту тему «произошел большой спор». Наконец пришли к выводу, «что восприняли и не восприняли. Души восприняли совершенно как души, предстоит же им воспринять и совершенное в воскресение вместе со своими телами, и тогда просветятся как солнце, или как свет, которым воссиял Господь наш Иисус Христос на Фаворе»[136].

Обсуждение очистительного огня продолжилось и во Флоренции, куда был перенесен Собор. В этой главе, конечно, мы не будем обсуждать все то, о чем говорилось на этом Соборе, но лишь то, что касается очистительного огня, который был лишь одной из тем, обсуждавшихся на Соборе. Дискуссии во Флоренции закончились компромиссным предложением. Предложение заключалось в том, что «души святых получили на небесах совершенный венец, как и души грешников – совершенную муку. Души же средних находятся в мучении. Огонь ли там, или мрак, или буря, или что другое, в этом мы не имеем разногласия»[137].

Это предложение было компромиссным, потому что из обсуждений видно, что латиняне вновь вернулись к тому же. Латиняне представили письменное изложение и предложили православным согласиться и подписать этот документ, дабы «произошло соединение». В этом тексте об очистительном огне говорится, что существует такой огонь, который принимает в себя покаявшихся и исповедавшихся. Весьма показательна одна фраза, которая указывает на различие, существовавшее между православными и латинянами. Последние настаивали, что чин святых, не нуждающихся в прохождении через очистительный огонь, «сразу созерцают сущность Божию». Также они утверждали, что очистившиеся, как только пройдут через очистительный огонь, «сразу будут созерцать сущность Божию» [138].

Здесь приводится взгляд франко-латинян на то, что святые видят сущность Божию. В православном предании проводится различие между сущностью и энергией Божией и ясно говорится о том, что люди приобщаются нетварной энергии Божией, а не Его сущности. В учении, изложенном латинянами на Ферраро-Флорентийском Соборе, говорится о временном очистительном огне, очищающем человека и приводящем его к причастию сущности Божией. У латинян очистительный огонь является некоей тварной действительностью. Но мы из православного учения хорошо знаем, что очищение человека – это результат очищающего нетварного действия Божия, а просвещение и обожение – это приобщение просвещающей и обоживающей энергии Божией, а не Его сущности.

Представляется верным, что учение латинян об очистительном огне связано с еретическим отождествлением сущности и энергии Божиих. Это главная их нелепость и самое существенное отклонение от богословия отцов. Действительно, если внимательно разобраться во всех разногласиях между латинянами и православными, то они сведутся к одному – к истине о сущности и энергии Божиих.

На неофициальных встречах православных с латинянами, когда последние представили на подпись документ, дабы на основании его была заключена уния, православные были готовы принять их компромиссный вариант об очистительном огне, не излагая свои взгляды «на божественную сущность и энергии». В греческих протоколах записано: «Они принуждали нас принять документ, но мы, не имея повеления царского, не приняли его»[139].

Велось множество дискуссий на тему очистительного огня. В то время как по другим вопросам было достигнуто согласие, в вопросе об очистительном огне и совершенстве божественных даров возникали разногласия. В какой-то момент дискуссий православные сказали: «Мы не из-за очистительного огня разделились, и вопрос о нем не является неизбежной необходимостью»[140]. Но латиняне хотели вопрос об очистительном огне поместить в орос Собора и унии. Некоторые представители православных хотели добавить определение об очистительном огне в орос Собора, дабы положить конец дебатам, но император противился этому[141]. В итоге в определение Собора было внесено, что праведники тотчас после своей смерти принимаются на небо; впавшие в смертные грехи и не покаявшиеся «сразу спускаются в ад»; а согрешившие и покаявшиеся, но не успевшие принести достойных плодов покаяния, «души таковых очищаются после смерти». По молитвам живых людей, благодаря священным

приношениям и милостыням души их получают облегчение и освобождаются от наказания*.

Естественно, это определение не подписал святитель Марк Евгеник, митрополит Ефесский. Также не подписали его некоторые сторонники святителя и те, кто уехал из Флоренции раньше. Уния Церквей, состоявшаяся на Ферраро-Флорентийском Соборе, не была доведена до конца, и это оказалось благословением для Православия. Православный народ, клирики и миряне, жившие в православном предании, противоборствовали этой унии, и подписанные униальные документы, говорившие об очистительном огне, не были приняты.

Важно заметить, что Собор 1722 года в Константинополе в своем послании к православным антиохийцам касается темы очистительного огня. Это соборный документ, имеющий большую ценность и значение.

В послании говорится, что хотя латиняне утверждают, что есть три места, куда уходят души умерших, но «мы, благочестивые, последуя истине и отвращаясь от таковых новшеств, два места для душ умерших – рай и ад – для праведников и грешников, как Божественное Писание научает нас, исповедуем и принимаем. На третие же место – чистилище – никак не соглашаемся, ибо ни Писание, ни божественные отцы ничему таковому нас не научили. Но веруем, что эти два места имеют многочисленные и различные обители… И никто из учителей Церкви не предал и не научил нас таковому чистилищу, но все говорят об одном и единственном месте наказания – аде, также и одному светлому и пресветлому месту научают – раю. И два места сих, как мы сказали, различные обители имеют. Души святых и праведников несомненно идут в рай. Души же грешников – в ад. Нечестивые же грешники, совершившие непростительные грехи, мучаются вечно. Павшие же в простительные и умеренные грехи уповают сподобиться свободы по неизреченному милосердию Божию. Посему сих ради, то есть совершивших простительные и умеренные грехи, приносятся моления и молитвы Церкви, совершаются литургии, поминовения и милостыни, дабы души те получили пользу и ослабление. Посему, когда Церковь молится о душах усопших, уповаем получить таковым от Бога оставление грехов, не в огне и чистилище, а по божественному человеколюбию и так, как ведает то безмерная Божия благость»[142].

Из сказанного видно, что в учении латинян об очистительном огне присутствуют два интересных момента, выявляющие разницу с православным учением. Первое: очистительный огонь отличается от вечного огня геенны, о чем не говорится нигде ни в Писании, ни в святоотеческом предании. Второе: поскольку через очистительный огонь люди достигают видения сущности Божией и в учении латинян сущность отождествляется с энергией, потому что говорится о actus purus (чистом действии) и тварной энергии, то очистительный огонь является тварным. Ниже мы рассмотрим, из каких предпосылок развилось это учение. Укажем мы также и на его влияние на духовную жизнь. Важно заметить очевидное отличие этого учения от богословия отцов Церкви.