Во время праздника оленя в энцефалитке я включил диктофон. Бесстрастная машина зафиксировала наши застольные разговоры. Привожу здесь их расшифровку, как образец подлинно народного творчества.

Львович: А что это мы не фотографируемся? Прямо в энцефалитке. Владимир Петрович, дай, пожалуйста, фотоаппарат: вон он лежит. Икебану вот такую надо заснять.

Я: Он с широкоугольным объективом, должен всю панораму нормально зацепить.

Сергей: Володя! Вон сумка, там фотоаппарат лежит. Достань и щёлкни!

Тихонов: – Ничего не выйдет. Очень темно.

Сергей: – Но там же вспышка!

Львович: Установите нормально стаканы.

Алик: Я закодированный, мне много нельзя!

Львович: Я, говоришь, подшитый?!

Я: Это норма после атаки!

Сергей: Ты чего вдруг такие вещи говоришь? Закодированный!

Алик: Да я люблю подкалываться. Кто меня знает, так это всё нормально. Блин, вот эта рука зудит!

Сергей: Все вены покусаны. Следы прямо как у наркомана. Мне вот тут дочка крем положила. Говорит, чтоб у тебя ручки были нормальные. (Общий смех.)

Я: (Со смехом). Ну, вот приедешь и ручки покажешь... Сергей: – Я утром не мог кисти в кулак сжать. Кисть остаётся в таком положении, что только весло туда вкладывается!

Я: А уж про порезы то ребята и говорить нечего!

Сергей: Ой, блин! У меня ж, блин, об эту осоку все руки порезаны.

Я: А укусы за счастье!

Алик: У меня, кстати говоря, были перчатки замшевые. Так я их утопил. Байдарка тонет! Я кричу: «Серёга! Аврал!!! Варяги!»

Сергей: А я раз под себя. У меня нет ничего. Думаю, блин, ну какой аврал!

Алик: А у меня плывёт всё!

Сергей: А у меня нет воды. Вот я и начал возникать, что это за аврал?

Алик: Нет, в этом прелесть вся!

Я: – И в этом тоже. Вот судьба! Не проколись ты, мы сейчас где-нибудь уже далеко молотили, и никаких оленей! Правда, Валера?

Алик: Валевский-то тогда пополам байдарку сломал! Ты можешь себе представить!

Я: Облип на камень?

Алик: Ну да. И ты знаешь что? Колы вырезали, колами с боков натянули резину, и пошли на колах! (Смеётся.)

Сергей: Да ты чего! А как байда ломается?

Я: Это облип камня, довольно часто бывает. Когда при проходе у камня байдарку кидает на камень поперёк. Течение её ломает, и она облипает камень так, что и не стащить!

Тихонов: Да ну какая это проблема!

Я: Вова, не забывай, что температура воды градусов эдак восемь!

Львович: – Да, Коля, ломались и не раз!

Алик: – На Гагаринском пороге у мужиков вот так облипло! И они стоят и байдарку на себя тянут. Я кричу: «Не трогайте байдарку!!!»

Сергей: И где это было?

Алик: На Харе.[31] Там вот этот огромный камень. И ребята, горьковчане, пытаются с камня байдарку стащить. Я кричу им: «Не трогайте», а сам бегаю с фотоаппаратом, и всё фотографирую. Они не слышат ничего: порог-то шумит! Наконец они оторвали байдарку от камня, а их снесло вместе с байдаркой – раз, и в поток скинуло! Пришлось байдарку ловить!

Львович: По уму в таких случаях спасработы ведутся. Спасконец задействуют, байды привязывают.

Алик: Надо всё обоснованно действовать и не дёргаться. А они, блин, замельтешили, начали дёргаться...

Львович: Обложило её вокруг камня, так и не сорвёт никогда.

Сергей: Т.е. она прижата будет до тех пор, пока её не стащат?

Тихонов: Намотает так, что замучишься снять!

Я: Там, как правило, бешеное течение. Прижимает так, что только держись!

Львович: Байдарку переворачиваешь, из носа и кормы вода выходит, потом резко раз, вот так и отламываешь!

Тихонов: Двумя мешками держат. Два мешка, с двух сторон, намотанные на камень.

Сергей: Т.е. нос и корма будут в воде и водой наполнены?

Я: Но водой-то она вся сразу наполняется!?

Тихонов: В этом случае она с обеих сторон сразу освобождается.

Львович: Ну ладно! За то, чтобы у нас не было больше...

Сергей: Аварий!

Алик: А сейчас и не будет больше аварийных мест. Давай, Петрович!

Кто-то: Чтобы мы дырки имели, но только в другом месте! (Общий смех).

Алик: А, кстати говоря, я в том году ни одной дырки не
имел!

Я: Так, Алик, в том году по сравнению с этим у нас прогулочка была! Мы в прошлом году, как короли прокатились на вездеходе, а потом вниз по реке. Ни разу нигде вверх не ходили. Только мы со Славой вверх по Лагорте сбегали, да и то с пустой байдаркой. А в этом году мы вверх идём сколько? Да в прошлом году у тебя и не могла проколоться нигде!

Алик: Ну, как? А на Пятиречье? Там элементарно!

Я: Там и было. Не продрались, а только водички набрали.

Алик: Я-то ничего не набрал!

Я: А сушился зачем?

Алик: Да я байдарку просто так вытащил.

Я: Просто так посушить захотелось?!

Алик: У меня маленькая пробоинка была.

Я: То-то нам невдомёк, мы выплываем, а вы сушитесь!

Алик: А вы вообще все под водой, блин, как «Наутилус» фигачите!

Я: Так оно и было.

Алик: По пояс в воде сидят и просят: «Возьми чалку!». Я врубиться не могу. Они вот так в воде и с трудом байдарку держат.

Я: А ты не пробовал? Не перевернулись ведь!

Валера: Сколько времени?

Сергей: 21¹⁹.

Алик: И говорят, что у нас ничего не замокло, а короба были открыты! Макароны же сушили!

Сергей: Под воду ушли? Совсем? Как это?

Я: Если издали смотреть, как они смотрели, метров с трёхсот, то мы сидели как кентавры: байды не видно и мы со Славой по пояс в воде!

Алик: Их на плиту как фигакнуло, с плиты слив, там они и пробились. Там вот такая стоячая волна.

Львович: Да раньше это было. На первом каскаде.

Алик: Я сбоку прошел, и то зацепил: раз, и дырка! И сразу Володьке говорю: «Всё, вылетаем!». Байдарка была всё время сухая и вдруг немножко вода пошла. Лучше сразу сделать.

Я: А молодёжь там проскочила чистенько!

Львович: Нет, Коля! Мы там идём и не можем однозначно оценить ситуацию.

Я: Я до сих пор помню. Слава командует: «Давай на отрицаловке!» Остаётся метров пятнадцать, а тащит прямо на обливник. Кричу Сяве: «Что делать? Ещё немного и влипнем!». Он в ответ: «Разворачиваемся и вперёд!» Развернулись и прошли ну сантиметров тридцать от камня! Понимаешь, тридцать!!!

Сергей: Отрицаловка – это как?

Я: Это, когда гребут в обратную сторону. А сразу за камнем стояки огромные, мы три стояка проткнули, раз, и воды полна коробочка! Вот если бы воткнулись в камень, то был бы тот самый облип.

Алик: Я байдарку вытаскиваю, перевернул её и уже клею. Смотрю, а по реке ящик плывёт.

Я: Мы брали с собой в качестве столов ящики для керна.[32]

Алик: Кричу Володьке: «Номер какой ящика?». Он говорит, что такой-то. Я говорю, ну понятно – тромбон фигакнулся, Валера. Лишь бы живые были! А остальное бог с ним. Пусть барахло тонет, всё равно дойдём. Лишь бы только не утонул никто.

Я: Мы со Славой перед ними тот прижим прошли и кильнулись.

Львович: Да не кильнулись.

Я: Ну, как не кильнулись. Мы же вылезли из байды в воду, байду со струи стащили.

Львович: Но байда же не кильнулась.

Я: Да, байда не кильнулась. Ну, мы её к берегу в заводину подтащили, и тут молодые вслед за нами идут. Они на этом прижиме кильнулись, из байды оба вывалились, держатся за судно и вместе с ним плывут по основной струе. Я держу нашу байду у берега, а Сява бросается на струю помогать молодым. Они со струи стащиться не могут: там глубоко, не хватает их. Слава за байду зацепился и со струи стаскивает. Дальше сцена: Валера держится за боковую верёвку, Слава тащит, у Кирпичникова верёвка обрывается, и его с веслом в одной руке и куском верёвки в другой уносит за поворот! Глаза у него в этот момент не то что по пять копеек, а по целому рублю! Я стою метрах в пятнадцати от них, держу байду – течение приличное. Слава с Саней стаскивают байдарку в тиховодье, а Валера уплыл! Потом он пришёл с веслом.

Алик: Валера мне потом рассказывал про ту ночь, когда мы Обь пересекали. Он Сашке говорит: «Пойдём поближе к твоему батяне.» Ночь, темно. Волны такие, что мы чуть-чуть не утонули.

Я: Если короче, то Альберт Николаевич заставил нас ночью пересекать эту Обь по нехилой волне. Предлагали встать там, где ночь застала, а он: «Нет, пойдём, а то утром ещё хуже будет!»

Львович: Я два раза место хорошее для стоянки показывал.

Алик: Мужики! Не надо вешалки передёргивать! Я сказал, за один переход фиг перейдешь!

Львович: Уй ты, Коля!

Я: Я молчу и не комментирую.

Алик: Ну не! Ночью не надо идти-то.

Я: Серёжа! Там было такое дело. Два года назад Алик от Усть-Войкара до Шурышкар прошёл за пять часов. Ну, и мы по аналогии вроде нормально шли. В два часа вышли, значит, к вечеру дойдём. Пошли. Идём – идём, а конца всё не видно.

Алик: – Ну, в этот то раз и волна, и дождь, и ветер встречный.

Я: – Десять вечера по Москве, дошли до какого-то селения. Алик говорит, что от него восемь километров до Шурышкар. Должны за час, ну, в крайнем случае, за полтора добраться. Давай идём! А абориген на берегу говорит, что до Шурышкар аж восемнадцать километров! И уже в двенадцать ночи идём по Оби вдоль берега. Ветерок и волна очень приличная. Алик говорит, что, если сегодня не пересечём, то завтра может разыграться такая волна, что нам её не пересечь! Ну, пересекли, хотя очко у всех изрядно поиграло. На воде друг друга потеряли и, только на берегу по крикам определив, что все переплыли, немного успокоились. Вот у Валеры от этого пересечения и остались яркие впечатления. У меня же впечатления такие: в мозгу одна мысль, где Саня. Если сын утонет, я себе этого не прощу! И, между прочим, по отношению к волне пересекали протоку все по разному. Саня с Валерой поперёк волны, мы со Славой под углом в 45 градусов.

Алик: Мы шли вдоль волны. Я говорю: «Володя, качаться буду я – ты сиди спокойно и не греби!» И прошли мы спокойно.

В позатом году нормальная команда была, не терялись. Это, когда Генка был и другой Валера. Когда выходили на Войкарском соре. И как-то год попал: они торопились домой. А я смотрю – штормит, и говорю: «Ребята не пойдём, утонем!» И остановил всех. Ждали два дня. На берегу у Лиственного. Там ещё лошади с Усть-Войкара гуляют. Всего три байдарки. Мы с Володькой Лисицыным идём, а штормит так, что идти невозможно и я кричу: «Гена! Остановись!» Он с женой был, с Ириной, которая на вокзал приходила. И он с ней торопится, блин, домой! И вроде всё ему пофиг, мол, я пойду. Ну, уже знаешь, как бы это сказать: анархия – мать порядка! Я Володьке Лисицыну говорю: «Можем погибнуть! Выполняй всё, что я скажу, и будет нормально». Он: «Алик, понял! Нет вопросов!» И мы пошли. Я говорю: «Не крути балдой, фигачь вперёд». И мы прошли и ни одной волны не схватили. И только когда в берег впилились, я расслабился и мне как фуганёт – и сразу пол-лодки воды. Я ору: «Володька, такой-сякой, вытаскивай байдарку!» Вытянули и смотрим где остальные. Смотрим: Гена подплывает, а последних нет. Ну, всё, думаю, Валерка погиб! На их совести! Он подходит ко мне, и я ему говорю: «Гена, я ж тебе кричал – нельзя ходить! Ты вспоминаешь тот год, когда на три дня опоздали на работу? Ну, жить и три дня опоздания!!! Жизнь даётся один раз!» В общем, лекцию ему прочитал. Тираду выдал по первое число. Дал ему трубу: смотри, где они. Если что, спасать-то надо! А сам залез на сопку и тоже смотрю. У Лиственного Сашка Аранзон стоит на четвереньках, руки вот так сложил и молится. Валерка от него на двести метров в стороне. Поруганные, блин! Вдымину! А они что? Их выбило на берег. Они пытаются уйти на воду, а опыта-то нету! Их как долбанёт, они тут же скатываются, ну вода! Один кричит: «Я не могу идти!» Другой: «Давай пойдём! Алик ушёл. С Геной!» И самое-то интересное – они вроде: «и фиг с ним», и раз пожрать. А нечего! Всё съестное в наших байдарках. Сашка Аранзон суеверный, сел и стал молить бога, наверное, Иегову. Ветер потом стих. Они дошли. Я Генке говорю, что хорошо, что так получилось, а ведь есть и глубина на Войкарском соре будь здоров!

Приехали в Лабытнанги, их в ментовку забирают. Они – кончился концлагерь, давайте выпьем. Напились, на вокзале сидят, базарят. Их всех гуртом забирают. Юрка бежит ко мне: «Алик! А твоих всех забрали! Выручай!» Я иду туда и начинаю выручать. С капитаном разговариваю, а он: «Что за рыба?». Вот такой бачок у них с рыбой, сырок и щёкур внизу, а щука сверху. Ну, я ему и говорю: «Да чего там! Щука одна!» А им: «Раздолбаи! Говорил вам, что не надо пить в общественном месте! Вы чего?» И капитану говорю: «Ну ладно! Давай сейчас позвоним в администрацию вот тому-то. И тут же телефоны говорю». Тот: «А Вы кто?» «Да мы совместно работаем». А я как раз тогда траки продавал. Они смотрят, что тут плохо пахнет, и капитан говорит: «Ну, ладно. Забирай их на фиг. Они, правда, оскорбили моего опера». Вот так всё обошлось. Но только на фига так делать!? Согласны со мной?

Извини, вот сальники-то я сделал для Владимира Петровича. Я пришёл к зам генерального, так сальники мне буквально на следующий день сделал!

И говорит мне: «Алик! А нас обули!»

Я ему: «Так ведь пьяные, наверное, были? Менты ж на этом бабки зарабатывают».

Он в этом году в Карелию пошёл. У него, кстати, система здесь налажена. В Мужах он снабжает запчастями, вариаторными ремнями. Его «на шару» закидывают куда угодно. Я ему предлагал скооперироваться. Сделаем так, что нам вездеход дадут на месяц, и мы сделаем ралли по Полярному Уралу. Начиная от Хулги, потом Сыня, Кокпела, Пятиречье. Все эти реки, все верха пройдём. Самые злачные места.