Шурышкарская кругосветка 1998 года.

ПОД ЗНАКОМ ХАРИУСА

Шурышкарская кругосветка 1998 года.

г. Ярославль

1999 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

После сезона 1997 года жизнь моя тихо и незаметно вернулась в своё русло. На работе всё было как обычно, ничто не предвещало зимних бурь и потрясений, в результате которых моя, как я надеялся, устоявшаяся жизнь пошла на абсолютный перекосяк. Но об этом впереди.

Итак, пока был сентябрь 1997 года. Я засел за переноску дневника на компьютер. Это занятие доставляло мне немалое удовольствие. Воспоминания по свежим следам, переживание и переосмысливание событии - всё это доставляло почти физическое удовольствие. (Жена уже давно иронизирует по этому поводу. Говорит, что наша жизнь делится на месяц похода, полгода воспоминаний и полгода подготовки к следующему путешествию). Приходилось торопиться ещё и по той причине, что Александр Новиков, капитан молодёжного экипажа, полностью созрел в качестве призывника, и вот-вот должен был «загреметь» в давно уже не родную, ныне Российскую Армию. На него же, как на единственного в нашей среде специалиста по компьютерной вёрстке, возлагалась задача подготовить к изданию вышеупомянутый мемуар.

Неожиданно простудился Максимов; благодаря этому обстоятельству он вынужден был сидеть дома. Инициированный, видимо, моим борзописанием он очень быстро сделал иллюстрации к дневнику. (Они получились настолько удачными, что я их увеличил на ксероксе, и Галка сделала на тему Пятиречье-97 отдельный альбом.) Иллюстрации были отсканированы, и весь исходный материал, свобода творчества, компьютер и лазерный принтер предоставлены в распоряжение главного редактора. В оставшийся срок до призыва он вполне уложился. Оригинал-макет получился удачным. Саня благополучно отбыл в погранвойска, а шесть экземпляров априори раритета были переданы в переплётную мастерскую Максимова В.Л. К Новому 1998 году труд был издан в шести экземплярах - точно по числу участников.

Несмотря на различные коллизии трагического свойства, происходившими на переломе 1997 - 1998 годов со всеми членами команды, 2 января 1998 года мы собрались у меня дома. (О трагических событиях всё же следует упомянуть. Вероятность происхождения этих событий в конкретном кругу настолько невелика, что невольно приходят мысли о мистике. Началось всё с трагедии с моим шефом чл. - корр. АН России Маматовым Ю.А., произошедшей 16 декабря 1997 года. Перед самым Новым годом умер отец у Володи Лисицына, из-за чего он не присутствовал на сборе второго января. Ровно через месяц после Маматова 16 января 1998 года умер отец у меня. До лета отошли в мир иной родители Салихова А.Н. и Максимова В.Л. Ну, не мистика ли!?).

Но неприятности проходят, а жизнь остаётся.

Итак, второго января 1998 года собрались у меня дома. В качестве подарков от деда Мороза были книжки, в создании которой каждый путешественник принимал непосредственное участие. Я Сяве презентовал катушку D.A.M. привезённую загодя из Питера. (Катушка - блеск, сам хотел бы такую!).

Посидели, повспоминали минувшие дни, посмотрели фильмы и фото.

И, разумеется, говорили уже о следующем путешествии. Альберт и Володя солидарно пели о «кругосветке». Да и мы уже созрели для увеличения уровня препятствий и трудностей. Практически на этой встрече и было решено идти по кругосветке. Ряд обстоятельств подтолкнул это решение. Одно из них то, что в этом году дочка Рвачёва Татьяна поступает в Ярославле в Медицинскую Академию, и ему будет не до рыбалки.

А дальше всё завертелось как обычно, с нарастающей к лету скоростью. Ещё зимой стало ясно, что Кирпичников отпадает.

Затем, серьёзно заболел Лисицын. У него обнаружилось что-то с сердцем, причём достаточно серьёзное, и он тоже отвалился.

Ближе к весне изъявил желание идти Андрей Волков, однако, буквально за три дня до отъезда у него обнаружилась прободная язва на фоне семейных неурядиц, он был госпитализирован - билеты пришлось срочно сдать.

Окончательно команда была сформирована в таком составе:

ядро с опытом и участием в последнем «трофи» -

Альберт Салихов,

Вячеслав Максимов,

Николай Новиков.

Новый участник, но далеко не новичок – Тихонов Владимир Петрович.

И – два новичка в водном походе, но большие (без иронии, очень большие!) доки в охоте и рыбалке - Сергей Лагунов и Данилов Валерий.

Сборы проходили с нарастанием дефицита времени на подготовку. Ну и, как обычно, к назначенному сроку всё образовалось.

Особое внимание я уделил отращиванию бороды. К походу она была сформирована не только как произведение искусства, но и вполне могла исполнять как своё основное назначение - поставлять материал для изготовления мушек, так и вспомогательное - служить защитой от гнуса.

Может быть, я кого-то обидел своими записками, однако смею заметить, что все описанное мной – святая правда. А как говорится: «Платон мне друг, но истина дороже!». Однако прошу меня извинить и помнить, что много хорошо - тоже нехорошо.

Хочу поблагодарить всех вышепоиме-нованных участников событий, без которых бы не было и самих событий. Отдельная огромная благодарность моей жене Галине, без бесконечного терпения которой не было бы не только данного труда, но и меня в качестве туриста-водника-рыболова.

 

Май 1999 года.

Н.А.Новиков.

О, кто дал бы мне в пустыне пристанище путников! оставил бы я народ мой и ушел бы от них: ибо все они прелюбодеи, скопище вероломных.

Иер.9:2.

День первый. 17.07.98.

Наконец-то все закончилось. Суета большого города, груз забот, подготовительная беготня. Благополучно сели в поезд. Сообщение Москва – Воркута, № 186. Михаил Николаевич (сынок родной), делегированный в Москву пасти места в паровозе, пролетел с заработком (не чета Сане), но места удержал. Много провожающих. Сергей Рвачев с дочкой, Лисицын, Кирпичников, Гена с женой, Галины, Альберта и моя...

Проводники начали возникать, дело дошло до вызова бригадира. Общим нахрапом урезонили. Альберт назвал несколько громких фамилий, сунули в морды разные бумажки.[1]

Как обычно, рассовали «покойничков» по верхним полкам, короба в купе под столы, рюкзаки на полки и под лавки; и стало не заметно, какое количество барахла мы везём. Ну да тонна не груз, кубометр не объём!

Жарко, потно! В Данилове испили пивка холодненького, настругали салатик, откушали копченого сальца, похлебали чайку и легли спать. Последние дни недосыпали –

готовились, и в поезде (несмотря на жару) сразу отрубились.

И возвратился Ангел Господень во второй раз, коснулся его и сказал: встань, ешь [и пей], ибо дальняя дорога пред тобою.

Цар.19:7.

День второй.

Встали около восьми. Солнышко! К 11⁰⁰ – Котлас. Как всегда, травили байки. К удивлению моему в Котласе продавалось лидское пиво. (В мае, когда семьёй ездили на авто по пушкинским местам, мне оно очень приглянулось). Испробовали. Неплохо!

После Котласа приготовили поздний завтрак (или ранний обед). Опять салат: взяли с собой больше шести килограммов огурцов и пять килограммов помидоров. Опять чаек, и сели вязать мушки.

Валера достал кабанью шерсть. Львович стал ладить лохматых мушек.

Тихонову ухтинская дама пришила петли и пуговицы на безрукавку (после того, как Сява пришил все это на женскую сторону).

Сам Максимов в ночь перед отъездом сшил себе жилет нахлыстовика. Но доделать не успел, и в поезде что-то дошивал и вытаскивал обметочные нитки. Жилет вышел крутой. Впрочем, как все у Львовича![2]

Скоро Микунь – Яренга. Наш маршрут 1996 года.

Вечером опять салат, на остановках пиво. Очень жарко – все липнет к телу. Не пот, а сплошная соль.

Ночи светлые, легли спать – ночью просыпаешься, а кажется, что уже позднее утро.

Весь день травили истории. Лагунов – армейские. Про маршала Батицкого и железную дверь в бункере командного пункта ПВО, про «массандру» и механика, про полковника с канистрой, про рыбу с Балхаша и из Астрахани, про смерть – в озеро и последний вылет из Туношны, про собаку афганку с юга.

Алик про Аронзона и тройник в спине и т.д.

Про лед за щекой.[3]

Огурцы идут в жилу. Сергею насовали много рыбных консервов, потихоньку их и потребляем.

Матф.7:6.

День третий.

Встали около восьми. До Сейды осталось полтора часа. Там переброска в местный поезд Воркута – Лабытнанги. Причем надо торопиться, так как стыковка по времени впритык, и, если поезд из Москвы опаздывает, то на операцию остаются считанные минуты.

Успели позавтракать – вечный салатик и чаек.

Перекинулись в местный поезд с визгом. Проводница пригородного (тетка поперек себя шире) орала, что мы с нашим барахлом сядем только через ее труп, и своим мощным телом закрывала вход в вагон, как Матросов амбразуру! Однако все в очередной раз уладилось, а милиция так вообще – лучшие друзья.

Смотрим на приближающийся хребет. У Полярного высмотрели въезд на перевал, где в прошлом году загорали с вездеходом. Знакомые места, но ностальгии нет.

В Полярном нас ждала Валентина Рвачева. Алик передал ей письмо от Сергея.

Пообедали консервами с пивом. Пиво воркутинское, называется «67-я параллель», с медалью. Памятуя прошлые годы, пиво пробовали осторожно, но оно оказалось совсем неплохим. Это симптом – не все в этой жизни меняется к худшему.

В соседнем купе долго бухтел пьяный мужик: ко всем приставал и здорово раздражал. Местным он надоел быстрее – дали в морду от души, он вырубился и резко затих.

Проехали то место на Соби, где в 1994 высаживались. Едем между гор. Сява завалился и давит ухо. Тихонов слопал буханку ситного.

Рядом едет в Харп, в больницу дед. Хорошо знает Рвачева. Говорит, что работал в милиции и, по намекам можно было понять, занимался отловом браконьеров.

В Харпе вышли погулять. Стоят машины – готовы везти в Салехард.

У Ханмея сели два парня с крутыми современными рюкзаками и с удочками. Разговорились. Говорят, что ходили вдоль Ханмея два дня. В день проходили больше двадцати километров. Ловили хариуса на червя. Не ловится! Поймали шесть штук в сетку. Желудок набит ручейником и чем-то белым.[4] Ходят слухи, что на кораблик ловится, но у них кораблика не было.

О нашем маршруте (кругосветке) они никогда не слышали.

С ними в купе ехал бородатый парень из Полярного. Говорит, что два дня назад забросили на Кокпелу на двух вездеходах научную (чего-то изучать) экспедицию. Все в один голос твердят, что в этом году тьма мошки!

Незаметно, между делом показались Лабытки. Выкинулись из вагона в 18⁰⁰ по Москве. Нас по наводке Овсяникова должен был ждать некто Барыкин, чтобы встретить, перевезти на катер, и доставить в Шурышкары. Никаким Барыкиным на вокзале не пахло. Прождали больше двух часов. Овсяникова я материл так, что от икоты он должен был заблевать.[5]

Начали обсуждать альтернативные варианты.

Взять бензин, и своим ходом до Шурышкар.

Своим ходом до Салехарда на веслах.

Нанять машину до «Метеора».

Выбрали последний – 500 рублей за перевоз. Пока обсуждали и ждали, два вагона воркутинского поезда уже собираются оттащить на запасной путь. Вдруг высовывается проводница – та самая, поперек себя шире, и кричит: «А что это вы тут за бомбу оставили??!!» Оказалось, забыли самое главное – соль, запакованную в черную аликову бочку на 50 литров. Хороши бы были без нее заготовки!

Деян.8:36

Так и не дождавшись обещанного транспорта, наняли микроавтобус и благополучно прибыли в Салехард. Выгрузились прямо на пристани, перед метеором. Нам повезло: «Метеор» ходит раз в два дня, но завтра как раз он идет. Корабль стоит перед причалом, но переночевать на нем не удалось. Договорились только о скарбе – его затащили на «Метеор», а сами отправились в вокзал ждать утра. Было 20⁰⁰ по Москве, значит 22⁰⁰ по-местному.

Тихонов еще в Лабытках купил и выкушал 0,7 «сухаря». На определенные шок и увещевания коллектива скромно заявил, что в силу его тонкой нервной организации ему иначе не уснуть, и дико захорошел всей своей мордой.[6] Начал смыкать; полез на «Метеор» за приемником, пришлось останавливать. После этого начались стоны с вариациями на тему: «Ой, скушно мне!» Пришлось долго воспитывать на «пятачке» перед вокзалом.

Сява с Аликом пошли добывать питьевую воду к ужину.

Пока они ходили, на «пятачок» перед водным вокзалом прилетало больше десятка машин (больше иномарки). Лихо со скрипом разворачивались и улетали обратно. Хант-милиционер, допрошенный с пристрастием пояснил: «У нас здесь «башня» (кабак), шашлыки и все дела! Отдыхают!» А площадь перед вокзалом – биржа «ночных бабочек», хотя стоит полярный день.

Заметки в здании вокзала писать темно, а на площади достают мошка и комары. Спустился на причал к воде. Времени 24⁰⁰ по Москве. Прямо с мостков мужичок-абориген ловит на донки с зимними удильниками ершей. Пять донок, на каждой три крючка. Ловит на червя. Рядом с ним стоит ведерко на семь литров. Целое, с верхом! Да какие! Не ерши – лошади!

Мар.3:9.

День четвертый. 20.07.98. 0⁰⁰.

Воду принесли. Поужинали рыбными консервами с хлебом прямо на вокзальных ступеньках.

На машине с московского поезда прибыла еще одна команда туристов – москвичи, шесть человек и собака. Состав такой: муж с женой (возраст 45-50), их дочка с «бойфрендом» и два парня лет 25-30; один из них – руководитель. Судя по экипировке – люди опытные.

Разговорились. Они собираются идти тем же маршрутом, что и мы.[7] Однако идут они по описанию и рассказам. Разговор поэтому получился своеобразным: об описаниях, картах и вообще о предстоящем маршруте все говорили с недоговорками, темнили. О прошлых походах говорили с удовольствием. Коллеги много ходили по Карелии. Командир рассказал, что там с рыбалкой проблемы – семужьи реки закрыты, однако иностранцы за «баксы» ловят, что особенно противно! Еще рассказывал о прошлогоднем походе на Байкал.

Удилища у москвичей упакованы в специальные квадратные тубусы. Их капитан много рассказывал о ловле нахлыстом. Рассказывал увлеченно и профессионально. То ли большой специалист, то ли много читал. Ведут себя как обычные москвичи – с большой долей апломба. Алик уверен, что они не найдут проходы в озерах, и собирается идти, не обгоняя их: пусть, мол, кусты порубят.

К утру я на вокзале даже поспал часа два. Утром без приключений добрались на «Метеоре» до Шурышкар. Плыли по тихой солнечной погоде, но я ничего не видел – спокойно досыпал.[8]

Выгрузились на дебаркадере и прямо на нем стали собирать байдарки. Москвичи собирались рядом. У них две КНБ и одна «Таймень-3». На тройке идут старшая пара. (Подсмотрел: под замки они подкладывают куски пены.)

Пока собирались: в здании местного поселкового совета я поставил аккумуляторы от камеры на зарядку; Алик организовал бензин из местной центральной бочки; сварили макароны по-флотски. Пообедали и стали паковаться в байды.

Обнажилась главная проблема: мотор у Тихонова не желает заводиться!

Очень жарко! Несколько раз купались у дебаркадера. Воды в этом году очень много: она подошла вплотную к вагону, в котором в прошлом году ночевали.

Москвичи ушли в сор в 14⁰⁰. Мы дали «дюде» еще 30 минут, за которые ничего не произошло. После этого решили идти своим ходом до устья Хольцюгана, а там встать и пробовать наладить технику.

Первоначально распределение по экипажам предполагалось таким: Тихонов – Данилов, Салихов – Лагунов, Максимов – Новиков. Но из-за отсутствия тягловой силы пришлось перекомпоноваться. Мне пришлось сесть к Володе, а Валера перешел к Сяве. «Дюдя» поднял мотор, поставил руль, и мы погребли. Времени было 16²⁰ по Москве.

Проплывали вдоль Шурышкар как мимо южного пляжа: народу кучи, вовсю купаются. И у полярного круга бывают катаклизмы!

Ветер небольшой, попутный – в спину. Шли кромкой водорослей. Я, конечно, отставал, но не намного.

Солнце в дымке огромным красным шаром опускается за Урал, слева по носу.

Через три часа гребли причалили на передых. Развели костерок, сварили кофейку, откушали бутерброды с сыром, взлохматили шоколадку. Очень много пьем и потеем. Воду пили из болотного ручейка из мерзлоты.[9]

После передышки гребли еще два часа до устья Хольцюгана. Московские коллеги заняли любимое место Алика, что вызвало у него дополнительную порцию раздражения.

Мы встали, не доходя до них метров двести. Сразу же занялись обычными бивачными делами: развели костер, стали ставить палатки. С общего согласия Алик с Валерой уплыли ставить сетки. Разбавили спирт, постругали салатик.

Через час профессионалы привезли трех окуней от 0.5 до 1 кг., щекура и сырка. Сварили уху – навар из окуней, кусками благородная рыба.

Поставили энцефалитку, и в ней уже в 2⁰⁰ поужинали. Выпили за въезд, Алика и удачу!

Палатку поставили без тента – все равно жарко. Опрыскали внутри «Коброй» и завалились спать.

Пет.2:22.

День пятый – дневка.

Накануне решили все же сделать дневку; в основном для Тихонова, чтобы разобрался с мотором. Проснулся я в шесть от невероятной жары и духоты в палатке, весь в поту, и сразу кинулся в воду: иначе сожрали бы комары и мошка!

Алик уже встал и уехал проверять сетки. Ну, очень жарко!!!

Забрались со Славой от мошки в свободную энцефалитку, но полежать там не успели: Альберт вытащил. Он привез рыбу и уже ее разделал. Два щекура (один большой) и два пыжьяна. Львович все это пожарил.

Тихонов совершенно офонарел! К мотору не подходит: заявил, что во всем виноват бензин!! В одиночку «квакнул» и неоднократно добавлял. После обеда, вылезая из энцефалитки, начал просто падать. Ну и чудак на букву М!!![10]

На обед, кстати, была юшка из голов, жареные сиговые, упомянутые ранее, и по помидоринке на брата.

 

После обеда наладили спиннинги, сделали, как обычно, крепления для них на байдарке.

Жара стоит для здешних мест небывалая. Градусов, наверное, 27! Целый день купались. Я раз 6-7.

После обеда, пока я пишу, Сергей и Валера уехали бросать. Мы с Сявой через часок к ним подплыли – у них ничего! Видимо вода настолько теплая, что местная рыба, для которой привычна холодная вода, перестала кормиться.

А «бандит» преспокойно завалился в палатку, и там нагло храпит! С ним, и с ситуацией надо что-то делать! Альберт предложил потерять день, сопроводить его с мотором в Шурышкары и отправить домой.

Через два часа и мы со Львовичем поехали поспиннинговать. Бросали много и разнообразно: непрерывно меняли блесны. Я оказался первым, у кого была хватка. На «аглию лонг» № 3 взял окунь на 0.6 кг. И больше ни у кого ничего! Жара, жара!!

Вечером сварили уху и коптили окуней. Сделали две порции. Одну – как обычно с предварительным просаливанием. Вторую – по способу Максимова. Он впрыскивает в живот через брюшную стенку одноразовым шприцом насыщенный соляной раствор, после этого рыба загружается в коптилку и сразу ставится на огонь. Оба варианта получились неплохо. Едим в энцефалитке: это хоть как-то спасает. Я на севере летом седьмой раз, но такого никогда не видел! Альберт, несмотря на его стаж, похоже тоже!

Вечером, когда Сережа и Валера уехали за окунями на коптеца, мы втроем воспитывали уже неуважаемого Владимира Петровича, который к этому времени соизволил проспаться.

На выбор ему было предложено три варианта:

Вернуться с мотором назад.

Утопить мотор, слить бензин и спокойно идти дальше.

Идти и по возможности чинить.

Тихонов с личиком невинного херувима выбрал, естественно, третий. Я же сильно сомневаюсь, что он будет что-нибудь делать!

Легли спать пораньше – завтра идем в Хольцюган, с вечера запаковались.

Ис.35:8

22.07.98. День шестой.
Второй день на воде.

Пишу на стоянке в 22⁰⁰ по Москве. Слава только что поблеснил, но пока в Хольцюгане не было еще ни одной поклевки!

Почти совсем не использую диктофон. Далее записи на кассетах.

Шестой день пути. 22 по Москве – 24 местного. Лежу в энцефалитке и наговариваю на диктофон дневные события.[11]

Итак, начинаю день по порядку.

Палатку по предложению Сявы поставили без тента. Жара стоит для Заполярья немалая, а тент набросить – минутное дело. И вот ночью (спал в одних часах, и времени было 2²⁰) [12] по палатке застучал дождь. Мы с Валерой, как были голые, выскочили набрасывать тент. Львович даже не проснулся. Быстренько его набросили (не Львовича, а тент, конечно!). Сделать это легко, посадить люверсы и натянуть растяжки, но мошки было столько, что она нас мгновенно облепила начерно! Начерно!!! Я столько этой мерзости вообще не видел никогда! Тент пришлось накидывать в два приёма. Накинули половину – побегали по лагерю (очень быстро!), стряхивая с себя нечисть, а затем набросили и вторую половину. Затем со страшной скоростью забрались назад в палатку. Я целый час чесался: жрут они со страшной силой и ощущение такое, что валялся в крапивных зарослях.

Утром встали как обычно. Собирались, паковались, окунь был копчёный, похлебали вчерашней ушицы. Валера с Аликом сняли сетку. Урожай – мешок (картофельный!) окуней. Почти всё оставили, лишь немного засолили на будущий коптец. (Сява, кстати, их только что закоптил). На спиннинг рыба не берёт, а ловить сетью – занятие бессмысленное. Сохранить в свежем виде при такой жаре рыбу проблематично, а Альберт заявил, что тратить соль на сорную рыбу – преступно![13]

Отшвартовались в 9²⁰. Порядок следования: Алик с Сергеем, затем Валера с Тихоновым и мы с Сявой. Валера исполняет роль капитана, т.к. Тихонов исполняет роль адмирала в законе.[14] На входе в Хольцюган в разливах из воды торчит здоровенная башка с ушами. Лось сидит по горло в воде: спасается от мошки. Решили со Славой подъехать и поснимать «Зенитом». Однако он нас углядел достаточно рано, и, резко развернувшись, с фонтанами брызг почёпал в лес. После этого решили распаковать камеру и держать наготове: увеличение всё-таки пятнадцатикратное. Решил попробовать поснимать, однако кнопка «Запись» работать отказалась! Видимо, Сергей при съёмке снятия сетки своей лапищей (гандбольной! – померили, больше Славиной) так надавил на клавишу, что бедная не выдержала. Забегая вперёд: Алик с Сергеем починили. Пришлось отвинтить много винтов. Оказалось, что вывалилась какая-то пластмассовая деталь. Пришлось достаточно тонко поработать.

По прохождению. Около трёх часов шли исключительно на веслах – течение совсем не ощущалось. Пупок при этом не рвали, иногда бросали – ни поклёвочки, сплошная тишина! Идём все в мыле (во всяком случае, я) – жарища. Встали на перекус (не грех повториться – мошки до черта!). Сварили ушицу из сырка и щёкура (если можно так назвать: соль, перец и рыба в наваре), попили кофейку и порулили дальше. Начались перекатики. Река заметно идёт вверх, Алик говорит, что воды на 20 см. больше, чем обычно. Перекатики проходимы как на вёслах, так и на верёвочке. У меня неприятность – при прохождении переката забыл застегнуть карман-кенгуру на анораке, и уронил в воду нож. Поискал, но не нашёл, с концами. Что делать, не судьба! Пару раз купались – хоть и небольшое, а облегчение. Чаги много по берегам: Мы с Сявой пару раз вылезли и срезали её предостаточно. Грибов нет, стоят только старые. Голубики много, но ещё зелёная. Морошки не видели. По берегам много маральего корня и растут красивые жёлтые цветы на кустарнике. Ярко-жёлтые, в Ярославле девушки ходят в таких блузках.

Добрались благополучно до места стоянки. Стоянка нормальная: высокий берег, река делает поворот в камнях. Поставили палатки, энцефалитку. Мы с Львовичем байдарку разгружать не стали, только привязали покрепче к кустам за парашютные стропы, которые используются для проводки корабликом. Валера потихоньку приноравливается. Правда, ему досталось: кроме всего прочего (две канистры с бензином и мотор), у них лопнул трос усиления и байда прогнулась. Мотор торчит сзади и прогибает судно дальше некуда. Тихонову дан приказ мотор снять и упаковать![15] Тихонов, однако, этого делать не стал, и с устатку (а может, с бодуна!) завалился спать. Сварили гречневую кашу с двумя банками тушёнки и заварили чагу. Москвичи идут перед нами. Мы пришли на стоянку, где они накануне стояли, костёр ещё тлел – Альберт развёл костёр из старого огня без спичек.[16] На стоянке с прошлого года (от Алика команды) остался тросик для котелка и лопатка для переворачивания рыбы – забрали, пригодится! Вечером в энцефалитке Алик и Сергей починили камеру.

Салихов рассказал, как в былые времена, одна из групп проскочила вход в ручей Альбертюган (название уже почти узаконенное!) и пошла дальше по Хольцюгану вверх. Они вошли в тупиковую систему озёр, проплутали там несколько дней и вынуждены были вернуться в Шурышкары.

У Алика, кстати, был ещё один интересный случай. С ним на кругосветку пошла команда крутых горников, но в водный поход они пошли впервые. Альберт их предупреждал о необходимости взять «бродни», но они не вняли и захватили с собой лишь короткие резиновые боты. С такой «снарягой» пришлось просидеть две недели на Шурышкарском соре, половить рыбу, «уговорить» всю водку и вернуться назад.

Для истории привожу полностью мой и Альберта диалог о прохождении системы озёр на водоразделе. Алик мне объясняет по карте, диктофон включён. Я рассматриваю карту и внимаю.

Алик (отмечая на карте карандашом точку): Вот отсюда начинается Сезымюган. Из Сюрприза здесь вытекает Сезым, а здесь Хольцюган. Вот две реки: одна сюда пошла, другая сюда. Мы доходим до Сюрприза и должны встать вот в этой точке, на этом мысу.

Я: А где то место, где можно не найти вход в протоку и спутать?

Алик: Можно спутать? Дошли вот до этой точки, этот ручей – он метровый по ширине!

Я: Всего лишь!?

Алик: И можно ухайдакать вот сюда. Там основная река. (Хольцюган). Отсюда очень даже просто улететь в другие озёра. Можно вот здесь войти и здесь. (Показывает на карте). Все эти озёра соединяются с разными мелкими, которые не отмечены на карте, и будешь ты там плутать.

Вот Пеунов из Зенитно-Ракетного училища... Они дотащились вот сюда. Они вообще чуть не погибли. Стали затёсы ставить. А ведь и описание и карта у них были! Юрка потом мне рассказывал, что на этих озёрах лебедей море. И чего только там нет! И сырка ловили. И думали, что это Сюрприз! Ну кто откуда знает, какое озеро? По описаниям вроде, похоже. И потом стали затёсы ставить, что в этом озере были, в этом. Так потихоньку и вышли».

Сергей: И сколько они выходили?

Алик: Месяц! Вышли назад на Хольцюган и через Шурышкары вернулись. И тому парню, который их вёл, чуть морду не набили. Когда они проходили мимо развилки ручьёв, он с бодуна выскочил на берег. А я там записки оставлял. В тот раз Кудре оставил записку, мол, Володя, встречаемся на Сюрпризе (у нас в неделю была разница). Будем играть в футбол: мяч брали с собой! Эти из Зенитно-Ракетного и прочитали эту записку. А в ней ещё было сказано – Володя, желаю тебе большой воды. Прочитали и кричат, что какой-то мужик желает нам большой воды! Ну, по большой воде и пошли.

Кстати о коллегах-москвичах. Вот мы подойдём к ручью (Альбертюгану), и если, трава по берегам примята, значит, они пошли верно. Если нет, то промахнулись. Правда, у них хорошая карта, двухкилометровка. С ней трудно промахнуться.[17]

Вожди слепые, оце-живающие комара, а верблюда поглощающие!

Матф.23:24.

23.07.98.

Идём вверх по Хольцюгану второй день.[18] Утром встали, не спеша, запаковались. Доели кашку, добавили копчёным окушком. Шли в основном на вёслах. Сергей на прохождении стрелял три раза по уткам: две уронил, одну поднял, да и тех забыли на стоянке.

По этому поводу в энцефалитке состоялся разговор, который привожу ниже.

Алик: Одна утка стоит 1 р. 95 к.

Сергей: Утка весит 200 грамм. Получается как сырокопчёная колбаса!

Я:- Навар не хуже сырокопчёной колбасы.

Сергей: Ну разве что навар, а остальное можно выкинуть.

Алик: Нагрузка была приличная, и мужики решили с устатку выпить полбутылочки. Полкегли 2 литра. Развели целую, и её охороводили.

Я: Причина простая – зачем было целую в энцефалитку тащить. Была бы половина, и никто бы не полез из палатки! Мошка по-прежнему достаёт! Это главная особенность нынешнего путешествия. Альберт Николаевич, прокомментируйте, пожалуйста, сей факт.

А: Все члены экипажей имеют накомарники, у них всё в порядке. Кроме егеря и меня. Они без накомарников, а у меня рожа побитая. (Смех). Все опухли. Комар кусает так, что синяк становится сантиметр на сантиметр.

Я: Я просил рассказать немножко о другом: как было в прошлые походы. У тебя статистики больше – я, например, был здесь четыре раза, но такое впервые!

Алик: Изобилие комаров, конечно. Мошки – как обычно, но комара не в пример больше.

Я: Должен сказать, что не оцененная мною в прошлом году палатка-энцефалитка очень и очень нам пригодилась. Без неё поесть было бы весьма проблематично! Не знаю, как наши конкуренты выкручиваются с приёмом пищи, а тем более с отправлением естественных надобностей! [19] Мы-то больше в воде! (Общий смех!).

[Дополнение к 23.07.98. Купались много раз, благо вода очень тёплая – жара поспособствовала. Кстати: в воде справляется нужда малая и, особенно, большая.]

Алик (смеясь): Владимир Петрович предложил новый вариант: использовать не бумагу, а осоку... [20]

Я: Ну, тут ты не прав – мох в войну использовали для повязок, он стерилен.

На обед сварили корейскую лапшу и кофейку откушали. И доедали копчёную рыбу.

Алик: И после этого у Владимира Петровича понос был.

Я: Самое главное – утопил нож с ножнами «Золлинген». Не застегнул на перетаскивании байдарки через перекат карман-кенгуру, и мой нож (клапанная сталь) упал в перекат и утонул. И ножны «Золлинген» трофейные. А за ним, в тот же день Сергей обнаружил отсутствие и своего ножа.

Сергей: Да, потерял я нож. С 1979 года был при мне на всех охотах...

Алик: И нашёл могилу на Полярном Урале.

Я: Думаю, что это дань местному царю природы. Будем надеяться, что всё это скомпенсируется в дальнейшем.

Сергей: самое моё главное вчерашнее наблюдение – здесь совсем нет птиц! В байде еду и Алику говорю: ну чувствую что-то не то... А потом стукнуло: здесь же птицы не поют, их нет! Впечатления тяжелые! По сравнению с нашим лесом гробовая тишина. И вот сейчас птицы начали появляться, прямо удовольствие, когда птичка запела.

В энцефалитке горит спираль-фумитокс Сергея. Вроде живность потихоньку дохнет. С обилием комаров и непрерывным потением идёт бешеный расход репеллентов. Валера свой уже выпрыскал.

Сергей: Он уже вторую взял.

Я: И 60 пачек сигарет!

Вчера шли довольно тяжело и вечером решили сделать в некотором смысле праздничный обед. (Алик об этом уже упоминал). Укушали эту кеглю...

Сергей: и укушались хорошо...

Я: Но и спали все хорошо. Правда, Алик на другой день страдал головой.

Сергей: Не головой, а головной болью. Головой он пока не страдает – рановато (смех).

Так что 23.07 всё прошло без особых приключений. Тепло: купаемся – потеем, купаемся – потеем.

Алик: особенно я: потому что климакс. В пот бросает.

Шли в основном на вёслах, на берег выходили редко: когда нужно было перебраться через сильную перекатную струю.

Быт.24:5.

24.07.98.

Идём весь день на верёвочке, корабликом. Течение уже сильное. Перепад высоты большой, и «корабликом» проводить удобнее. Сильно выматывает. Валера здорово настропалился. Сначала отставал, или мы его нагоняли. Сява бежит очень здорово: я без байды еле за ним успеваю. Ну и Валера вскоре стал двигаться со сравнимой скоростью. Правда, после того, как Львович преподал ему 40 – минутный урок, остался с ним и показал, что и как. Валера молодец – не кряхтит и воз тянет! Впечатлений мало – весь день шли. По сторонам смотреть некогда – только успевай под ноги смотреть! День был хороший, светило солнышко. Идём по следам москвичей. После них остаются ещё тёплые костры: я пробовал угли рукой. Мы их потихоньку нагоняем. С предыдущей стоянки они ушли около 15⁰⁰, а мы туда пришли в 17⁰⁰.[21] Может быть они идут по ночам, хотя какая ночь – полярный день стоит.

Зато сегодня (24-ого) 10 выстрелов и 11 штук. С одного выстрела 3 утки.

Пришли и стали на постоянную стоянку Алика. Стоянка красивая: река делает букву Z среди камней, высокий берег, на сливах два щучьих омутка. Быстренько ткнули палаточки. Алик лично приготовил уточек, правда, Сергей, пока их чистил, наверное проклинал, что их подстрелил. (Ремарка Сергея: что делать, жены здесь нет – чистить некому.). Он недочистил три утки и сбежал – гнус проклятый его совершенно замучил!

Я там в этот момент мыл посуду и могу засвидетельствовать – вся нечисть летит на кровь. Уточки и похлёбка были очень даже ничего, по общему мнению – особенно похлёбка! Сейчас будем спать, а завтра очередной ходовой день. Алик уже всё распланировал.

Я.: Альберт Николаевич, а можно Вас попросить план на диктофон изложить?

Алик: Завтра будет самый сложный отчасти момент перехода. Будет подъём до озера Сюрприз. Это подъём по ручью километров шесть.[22] Проход по озеру, там пообедаем. После этого двухкилометровый проход до Сюрприза, и на этом кончается Хольцюган. Сложно – это ручей шесть километров, надо идти хлеще, чем зелёные береты, потому что падаешь, вертишься. Ручей идёт, как лиственница, вверх и петляет. Скорость ручья очень бурная, много камней, много всяких помех – деревьев, кустов. Проваливаешься по метру, бывает, в канавы. Вот в этом то и заключается сложность.

На стоянке дядя Слава бегал – бегал, исхитрился и поставил донку на утиную кишку. Я ещё посмеялся – почему одну? Надо было пять! А он: если есть кто, возьмёт и на одну. Кто его знает! А вдруг налим.

Алик: Ну какой здесь налим!

Я: А вот Валера видел, как рыба из воды прыгает, да и Алик говорил, что сырок здесь поднимается.

Алик: Ну мы шли и видели, что скелеты щук лежат на стоянках.

Сергей: Щука вряд ли возьмёт на кишку.

Алик: Щука всё возьмёт.

Я: Надо бы здесь побросать, да неохота.

Алик: Сява уже бросал. Единственное чего боюсь: когда дойдём до рыбы, в лагере никого не будет. Все будут рыбу ловить и некому будет обед готовить.

Я: Пока мы всё делаем на добровольной основе, а дальше можно и дежурство установить. Можно ввести и прошлогодний режим: двухразовое питание, утром готовим все вместе и разбегаемся по интересам; а вечером собираемся и опять все вместе кашеварим.

Сергей: Когда баню установим? А то уже пора мыться.

Я: Как только будут камни.

Алик: Первая баня, я думаю, будет на Элькашоре.

Я: Может быть стоит сделать немножко по-другому, а то до Элькашора далеко. Как выйдем на Танью, дойдём до хариуса, так и устроим баню. А на Элькашоре сразу же ещё одну устроим. При этом даже и днёвку можно не делать.

Алик: Это как?

Я: Сколько нам идти до Элькашора по Танью?

Алик: Один день.

Я: А мы пройдём за два. Разделим путь пополам, встанем часа в два. Будем делать баню и хариуса ловить. К 6 вечера будет баня! Паримся, накатываем по соточке, спим и с утречка докатываем до Элькашора! Вот такой режим неплохо бы реализовать. Понятно, что можно за один день пройти, но ведь мы хотим идти и ловить – там места очень хорошие. Мы в прошлом году со Славой на нескольких местах ниже Элькашора хорошо половили! Алик сказал, что идём вниз и ловим, а что ловим – не уточнил. Мы решили, что хариуса. Алик полетел вперёд. У нас с Львович стало клевать. Мы первый десяток выдираем, второй выдираем. Я в азарте расколол единственный прозрачный поплавок. Рядом ловит молодёжный экипаж, но у них получается плохо. Валера, если честно, так и не научился ловить хариуса, да и у Сашки не особенно получается. А у нас с Львович прёт. Алик впереди уж в воздух стрелять начал в панике: где мы там пропали? А плёсик интересный попался – ничем не примечательный, но клюёт непрерывно. А до этого шли, бросали и не клевало.

Сергей: Надо смотреть, а то методы ловли разные, в Архангельске одни, здесь другие.

Я: Мне бы интересно было москвичей в деле посмотреть. Их ком