Скорина озадаченно смотрит вослед.

Познань. Тюрьма. (Весна 1532-го года от рождества Христова).

КАШТЕЛЯН. Давненько я тобой не занимался, Франтишек Скоринич. Дела, дела, понимаешь: за одним проследить, другого наградить, третьего выпороть. За всем нужен глаз да глаз. Народец-то ленивый пошёл. Холопы норовят улизнуть от работы, а шляхта – каштеляном прикрыться…

СКОРИНА. Я достаточно наслушался о ваших заботах.

КАШТЕЛЯН. Чего такой злой?

СКОРИНА. Май на дворе, я сижу здесь третий месяц. И дело никуда не сдвинулось за это время.

КАШТЕЛЯН. Значит, серьезное дело, раз никуда не двигается. (Вдруг сменив тон на серьезный). Может, не в грошах дело-то, а?

СКОРИНА. На что вы намекаете?

КАШТЕЛЯН. Может, и жиды эти – только прикрытие?.. Может, и нет никакого Моисея с Лазарем на белом свете?.. Никто не отменял полувековой давности декрет варшавского герцога Болеслава Мазовецкого, запретивший всем некатоликам селиться и заниматься торговой деятельностью в Варшаве? А пять лет назад запрет распространен и на предместья Варшавы! Тебе не кажется всё это странным, сиделец Франтишек?.. Или Францискус?.. Или Франциск?

СКОРИНА. Вам что-то стало известно, господин каштелян? У вас есть новости.

КАШТЕЛЯН. Допустим, есть.

СКОРИНА. Плохие?

КАШТЕЛЯН. Есть плохие, есть хорошие. С каких начать?

СКОРИНА. Говорите же скорей, перестаньте играть со мной.

КАШТЕЛЯН. Это я с тобой играю? У меня иное ощущение складывается. Что-то всё больше хлопот мне с этим делом, всё больше странной возни вокруг твоей персоны, то ли купец, то ли…

СКОРИНА. Доктор! Доктор!

КАШТЕЛЯН. Да в этом я уже убедился, не горячись.

СКОРИНА. Вы запросили подтверждающие грамоты?

КАШТЕЛЯН. Они сами к тебе прибыли.

СКОРИНА. Не понимаю.

КАШТЕЛЯН. Ладно… Начнём с хорошей новости. Три дня тому в Познань прибыл Роман Скорина, сын и наследник умершего Ивана Скорины. Пришел лично в нашу резиденцию, в присутствии радцев и войта заступался за тебя. Племянник твой хоть и молодой, но весьма деятельный.

СКОРИНА. Роман привез грамоты?

КАШТЕЛЯН. И много прочих документов. Утверждает, что требования варшавских иудеев не обоснованы и не подтверждены долговыми расписками. Поскольку жалеет невиновного дядю и сочувствует судьбе несчастного, прибыл сюда в Познань из Гданьска, чтобы быть твоим посредником. Утверждает, что достаточно имущий, чтобы ответить на все долговые претензии. Хочет вступить в судебное дело против иудеев.

СКОРИНА. Роман, Господи, Роман… Я свободен?

КАШТЕЛЯН (выдержав паузу). А теперь – плохая новость. (Разворачивает указ, читает.)

Почтенным бурмистру и радцам города нашего Познани. Мы одобряем старание, которое вы проявили при исполнении нашего указа. Поручаем вам, чтобы вы осуществили надлежащее и неотложное правосудие и не освобождали до тех пор этого доктора Франциска, пока над ним там же на месте не свершится правосудие, и иначе не делайте. Сигизмунд, божьей милостью король польский, великий князь литовский, русский, прусский, мазовецкий и прочее, прочее, прочее… 2 мая 1532 года. (Сворачивает указ.) Вчера. Очень быстро доставили указ из Кракова, удивительно быстро… Чего с тобой так носятся? Хочешь выпить? (Достаёт флягу.)

СКОРИНА. Я бы предпочёл поесть.

КАШТЕЛЯН. Поесть нечего, я тебе говорил – времена трудные. Ну, нех жие нам! (Отхлёбывает что-то крепкое из фляги.) Хороша! Не будешь? – Ну, как знаешь… (Делает большой глоток.) Очень хороша… Моё дело маленькое: приказали – выполнять! Чего мне рассуждать, я человек служивый. Но твоё дело мне сразу не понравилось. Да выпей ты, не отравлено.