Значения показателей клинических шкал MMPI в выделенных кластерах

Кластеры	Показатели клинических шкал
Hs	D	Hy	Pd	MF	Pa	Pt	Sc	Ma	Si
1 (n = 4)	36,52	49,04	55,10	84,51	45,50	90,25	44,50	71,75	89,50	45,75
2 (n = 5)	53,33	63,67	61,20	75,80	62,67	67,80	71,80	91,67	57,33	72,60
3 (n = 3)	62,25	72,41	64,00	75,25	68,38	95,11	85,67	92,14	45,33	69,10
4 (n = 3)	77,67	83,33	56,33	62,00	65,67	66,67	93,33	73,33	68,20	55,30

На основании этих данных для удобства интерпретации и сравне- ния были построены усредненные личностные профили исследуемых групп испытуемых (рис. 9).

Как видно из данных таблицы и на графике, группа многоэпизод- ных преступников по своим личностным особенностям разделилась на четыре кластера, которые в значительной степени аналогичны кластерам, выделенным на основании других показателей.

 

 

Рис. 9. Усредненные MMPI-профили выделенных кластеров

 

Кластер 1 включает четырех испытуемых. Выявляемый тип профиля – 69”48’-/0. Такое сочетание проявляется как высокая ригидность аффекта и поведения на фоне повышенной актив- ности, высокого честолюбия и самооценки при недостаточной способности к интериоризации социальных норм. У лиц с таким профилем поведение может становиться неадаптивным в связи с чрезмерной, часто плохо направленной активностью, эмоцио- нальным возбуждением, раздражительностью, обидчивостью и недостаточной сдержанностью. Межличностные отношения у этих лиц проявляются в обширных, но плохо организованных и лишенных эмоциональной окраски контактах (высокие значения 8 шкалы и снижение по нулевой). В сочетании с пренебрежением социальными (прежде всего, моральными) нормами эта активность может выражаться в неспособности организовать поведение в со- ответствии с устойчивыми интересами и целями, что делает пове- дение описываемых личностей плохо предсказуемым. С этим же, по-видимому, связано их неумение планировать будущие поступки и пренебрежение последствиями своих действий. Недостаточная

способность извлекать пользу из опыта приводит их к повторным конфликтам с окружающими. Непосредственная реализация возникающих побуждений и недостаточность прогнозирования приводят к отсутствию тревоги и страха перед потенциальным наказанием (что подтверждается низкими результатами по седьмой шкале). Ситуационные затруднения, которые не повлекли за собой неприятных последствий, также не вызывают тревоги. Реальное наказание может обусловливать тревожную или агрессивную ре- акцию, но провоцируется она не чувством вины, а самим фактом наказания. Причем социальная опасность этих лиц высока в силу высокой ригидности их поведения и аффективных переживаний (ведущий пик по 6 шкале).

Кластер 2 оказался самым многочисленным. В него вошло 5 ис- пытуемых. Усредненный профиль MMPI у представителей этого кластера проявляется как сочетание пиков по 8, 4, 0 и 7 шкалам. Такой профиль свидетельствует о наличии аутичности, своеобразии под- хода к межличностным отношениям и снижении социальной спон- танности. Для таких лиц характерна ориентировка на внутренние критерии, низкая способность к интуитивному пониманию других людей и в связи с этим недостаточная адекватность эмоционального реагирования. Эти особенности определяют стремление избегать широких контактов, предпочитая узкий круг близких людей, наличие ряда проблем в межличностных отношениях. Трудности при уста- новлении новых контактов, в свою очередь, обусловливают облегчен- ность возникновения в этих ситуациях тревожных реакций. Низкая интериоризированность социальных норм (шкала 4) определяет облегченность реализации эмоционального напряжения в непосред- ственном поведении, минуя систему социальных норм, и обусловли- вает возможность совершения антисоциальных действий.

В то же время недостаточность социальных контактов и беспокой- ство по поводу социальной принадлежности и значимости своей личности у лиц с таким профилем определяет склонность к аутисти- ческому фантазированию и формированию аффективно насыщенных идей (умеренный пик по 6 шкале). Интенсивная идеаторная отработка концепции выступает как компенсаторный механизм, обеспечивая в силу селективности отбора информации ощущение адекватности эмоций и сохранение представления о собственной личности. По- видимому, дальнейшее развитие личности таких испытуемых по мере совершения новых преступлений должно идти в сторону нарастания

аффективной заряженности концепции и нарастанию ригидности аффективных переживаний.

Кластер 3 объединил трех испытуемых, у которых психиатри- ческое исследование позволило диагностировать доклиническую стадию формирования сексуального садизма. Выявленный тип профиля – 68”42’. Эти испытуемые характеризуются наличием уже сформированной системы аффективно заряженных идей, связанных с представлениями о наличии угрозы со стороны окружающих. Для них характерна выраженная избирательность восприятия, при кото- рой отбирается только та информация, которая подкрепляет имею- щуюся концепцию. Амбивалентное отношение к людям порождает, с одной стороны, нарастание тревоги и подавленности (шкала 2), а с другой, недоверчивость и нарушения социальной адаптации, низкую конвенциональность (шкала 4). Обнаруживаемое у представителей этого кластера значительное снижение профиля по 9 шкале при некотором повышении по второй говорит о снижении активности, недостаточности побуждений, неспособности испытывать удоволь- ствие и наличии депрессивных тенденций.

Кластер 4 включил трех испытуемых. Усредненный профиль этого кластера характеризуется пиками по 7, 2, 1 и 8 шкалам. Эти испытуе- мые также характеризуются достаточно высокими значениями по 6 шкале, хотя их показатели и не столь выражены, как у представителей 2 и 3 кластеров. В профиле этой группы показатель 4 шкалы находится в пределах средних значений, что говорит о достаточной опосредован- ности поведения социальными и этическими нормами. В структуре личности этих испытуемых обнаруживается выраженный тревожно- мнительный радикал. Такие лица характеризуются повышенным вниманием к отрицательным сигналам, стремлением контролировать и учитывать даже малозначительные детали, склонностью к посто- янному анализу, взвешиванию возможностей. В результате ситуация никогда не представляется им достаточно определенной, что еще более усиливает тревожность. Способом компенсации высокой личностной тревожности выступает разработка жесткого поведенческого стерео- типа, которого они стремятся придерживаться. Стремление подробно планировать свои действия, всегда поступать согласно плану или при- вычному стереотипу приводит к тому, что внешне такие люди произво- дят впечатление ригидных, упрямых, порой злопамятных. Сочетание высоких значений 1 и 2 шкал может трактоваться как жесткое Супер- Эго, социальная зажатость, повышенный самоконтроль и отсутствие

самоактуализации. Наличие ограничительного поведения и отсутствие спонтанности поведения проявляется, по-видимому, в соблюдении

«психической дистанции» по отношению к другим людям, что и об- наруживается как повышение 8 шкалы. Все лица, вошедшие в этот кластер, добровольно обратились за медицинской помощью в ЛРНЦ

«Феникс» в связи с нарастанием сексуальных девиаций.

Таким образом, изучение личностных особенностей серийных преступников обнаружило, что главной и наиболее существенной их особенностью является нарастание выраженности шизоидного и эпилептоидного радикалов в структуре характера. При этом об- наруживаются два пути формирования специфических личностных девиаций в зависимости от того, какой из указанных компонентов исходно преобладает в структуре личности.

Первый вариант связан с наличием ригидности аффекта. Как правило, эти лица характеризуются высокой активностью и эмоцио- нальной возбудимостью. Еще одной обнаруживаемой эпилептоидной чертой личности этих преступников является эксплозивность. По мере накопления аффекта он может выплескиваться в неожидан- ных дисфорически-злобных проявлениях агрессии. Склонность к формальным, лишенным эмоциональной окраски контактам, переживание враждебности со стороны окружающих определяет конфликтность поведения, а склонность к накоплению аффективных реакций обусловливает длительность их переживания. Совершение антисоциальных поступков вначале связано с аффективной разрядкой негативных эмоций, вызванных реальным конфликтом в непосред- ственном общении с жертвой. В дальнейшем осознание этого факта определяет нарастание силы аффекта, который не может быть адек- ватно отреагирован, в силу чего подвергается интенсивной идеатор- ной переработке. На этой основе осуществляется построение трудно корригируемых и вообще не корригируемых аффективно окрашенных идей и установок, связанных с враждебным или подозрительным отношением к окружающим. Невозможность отреагирования этих переживаний, необходимость подавлять свою враждебность, кон- тролировать свое поведение и проявление чувств приводят к росту напряженности и тревоги, замыкая порочный круг.

Проявление вышеуказанных тенденций способствует и на- растанию шизоидного радикала личности: стремление соблюдать

«психическую дистанцию» между собой и окружающими, избира- тельность и формальность социальных контактов, внутренняя на-

пряженность, определяющая своеобразие восприятия и переживаний субъекта, постепенное снижение активности и утрата интересов и т.д. Недостаточность социальных контактов служит основой усиле- ния аутистического агрессивного фантазирования, которое не может быть открыто и адекватно отреагировано. Сужение круга интересов, обеднение деятельности, нарастание избирательности общения, ри- гидность аффекта обусловливают все меньшую опосредованность поведения социальными нормами. С одной стороны, это определяется меньшей включенностью субъекта в социальные отношения, что снижает эффективность социальных воздействий. С другой, «уход» в мир аутистических фантазий и наличие аффективно насыщенных идей позволяют субъекту создавать иллюзорную картину мира, из- бирательно реагировать на внешние воздействия, что также снижает возможности социального контроля.

Второй путь формирования специфических личностных нару- шений определяется исходно выраженным шизоидным радикалом в характере. Основной характеристикой этого типа преступников яв- ляется наличие трудностей коммуникации (и в частности, в ситуациях сексуального общения), которые в значительной степени определяются недостаточной социальной компетентностью, низкой способностью интуитивного понимания других людей, неадекватностью эмоцио- нального реагирования. Все это обусловливает конфликтность их поведения и затрудняет повседневные контакты. Коммуникативные затруднения и недостаточность социальных контактов приводят к бес- покойству, росту эмоционального напряжения, связанного с пережи- ваниями значимости своей личности и социальной принадлежности, и служат основой аутистического фантазирования и формирования аффективно насыщенных идей. В дальнейшем наличие уже сфор- мированной концепции начинает определять селективность отбора информации, подкрепляющую представление о собственной личности, и способствует нарастанию ригидности поведения и аффективного реагирования. В тех случаях, когда интериоризация социальных норм недостаточна, аффективно насыщенные идеи могут реализоваться в виде криминальной агрессии.

Другой существенной особенностью формирования патологиче- ской личности является отчетливо обнаруживаемое и на личност- ном уровне снижение активности, недостаточности побуждений, снижение способности испытывать удовольствие и низкая оценка собственных возможностей. На рисунке 9 видно, что по мере на-

растания в личности патологических изменений выявляется посте- пенное снижение показателей по шкале 9. Испытуемые кластера 1 обнаруживают скорее гиперкомпенсаторную реакцию с тенденциями отрицания проблем в объективно сложной ситуации. Средние пока- затели по этой шкале у представителей кластера 4 в общем являются адекватными и соответствуют их сравнительно невысокому уровню психофизиологических возможностей. В то же время выраженное снижение профиля по этой шкале в двух других кластерах (более выраженное в кластере 3 и менее – в кластере 2) явно неадекватно их психофизиологическому энергопотенциалу и определяется влиянием иных (в данном случае – личностных) механизмов.

Таким образом, сужение и нарушение ценностно-смыслового уров- ня личности и дефекты в становлении самосознания обусловливают специфическое формирование патологического варианта личности, что не может не проявиться в общих тенденциях изменений моти- вационной сферы субъектов.

Можно полагать, что в основе формирования патологической мотивации серийных преступников лежит психологический феномен

«сдвига мотива на цель», который, однако, выступает как механизм не расширения деятельности (как в норме), а ее сужения. Аналогичный механизм описан Б.С. Братусем [1988], изучившем патологическое развитие личности при эпилепсии. При эпилепсии проявление этого феномена определяется нарастанием тугоподвижности психической деятельности, обусловленным наличием органической патологии. При формировании же личности серийных преступников феномен «сдвига мотива на цель» имеет свою специфику.

Осознание преступности своей деятельности и страх перед разо- блачением порождают повышенную сензитивность этих лиц в отно- шении реальной или мнимой угрозы со стороны окружающих. Это определяет наличие тенденции настороженно обдумывать действия и высказывания других людей, т.е. сознание фиксируется на деталях, которые обычно являются лишь вспомогательными техническими операциями или средствами.

Значительная перегрузка сознания, вынужденного учитывать большое количество информации, вызывает целый ряд нарушений познавательной сферы и приводит к редуцированию деятельности (прежде всего, коммуникативной). Сознание субъекта фиксируется не на личностно опосредованных целях общения, а на отдельных деталях самого этого процесса. Смещение мотива из широкого

поля деятельности приводит к соответствующему смещению смыс- ловых отношений, т.е. «сокращению смысловых единиц деятель- ности». Редукция деятельности определяет жесткое закрепление одних и тех же способов удовлетворения потребностей. Постепенно происходят нарушения не только общения, но и иных любых видов деятельности, включающих высокие требования к коммуникативным способностям личности. Это, в свою очередь, заставляет субъекта еще более ограничивать сферу своей деятельности.

Сужение круга смысловых единиц деятельности обусловливает ограничение активности личности и соответственно уменьшение возможностей удовлетворения ее потребностей. В дальнейшем это приводит к выработке и закреплению жестких стереотипов пове- дения, отработке ритуализированных действий, которые оказались эффективными и гарантируют субъекту безопасность. Выполнение этих действий становится самоцелью, приобретает самостоятельный личностный смысл и уже не подчиняется (как в норме) мотивам более высокого порядка. Деятельности, которые ранее побуждались зна- чимыми социальными, трудовыми и другими мотивами, становятся лишь вспомогательным действием для реализации патосексуального мотива. Остающиеся доступными способы удовлетворения потреб- ностей в связи с этим приобретают особое мотивирующее значение, занимая ведущее место в иерархии направленности личности. В част- ности, агрессия, которая ранее была одной из возможных (наиболее привычных и/или эффективных) способов действования, приоб- ретает самостоятельный личностный смысл, отражая определенное смысловое отношение к миру, определенную социальную позицию.

Отмечаемые по мере формировании «феномена Чикатило» из- менения мотивационной сферы имеют своеобразную динамику, которая отражает происходящие на психофизиологическом уровне патологические изменения. На наш взгляд, можно выделить три основных стадии:

Стадия специфической мотивации. Можно полагать, что на пси- хофизиологическом уровне этой стадии изменения мотивации соот- ветствует этап формирования генератора патологически усиленного возбуждения (ГПУВ) [Бухановский А.О., 1994, Крыжановский Г.Н., 1994]. Этот механизм может возникать под воздействием как экзо- генных, так и эндогенных факторов. Обязательным его условием является недостаточность торможения составляющих его нейро- нов. При этом ГПУВ может образоваться на основе нарушения меха-

низмов тормозного контроля, что влечет за собой растормаживание и гиперактивацию нейронов, либо в результате непосредственной гиперактивации соответствующих отделов ЦНС, делающей неэффек- тивным их торможение. ГПУВ активируется достаточно сильными стимулами, действующими через определенный вход в составляющую его группу нейронов.

На психологическом уровне, на этой стадии поведение субъек- та побуждается специфической мотивацией, которая может быть качественно различной (сексуальной, корыстной, стремление к до- минированию и т.п.). Сексуальная агрессия проявляется только в специфических ситуациях. Причем здесь можно выделить два ва- рианта поведения. Первый тип поведения связан с возникновением ситуации, аналогичной той, которая исходно привела к выраженной фрустрированности субъекта, и, прежде всего, его сексуальной сферы. В этом случае собственно сексуальный мотив может быть ведущим, выполняя функцию побуждения деятельности, а может таковым не являться (или вообще отсутствовать) и реализовать только функцию смыслообразования, модифицируя ведущую мотивацию и придавая поведению сексуальную окраску. Второй тип поведения обнару- живается как реакция в ситуации, по ряду признаков совпавшей с психотравмирующей и/или разработанной в сценарии сексуально агрессивных фантазий субъекта. Этот вариант поведения связан с реализацией собственно сексуальной мотивации, а потому более стереотипен. В то же время оба типа поведения в значительной сте- пени зависят от ситуации и сопровождаются борьбой мотивов.

Стадия неспецифической мотивации. На психофизиологическом уровне этой стадии соответствует этап формирования патологиче- ской детерминанты [Крыжановский Г.Н., 1994]. На этой стадии ГПУВ, существовавший ранее изолированно, начинает активно влиять на близлежащие и/или функционально связанные с ним структуры ЦНС, вовлекая их в патологический процесс. Теперь уже ГПУВ может активироваться за счет воздействий, поступающих в функционально связанные с ним отделы, и может провоцироваться стимулами раз- личной модальности.

На психологическом уровне в рамках этой стадии уже любое мотивационное возбуждение, достигшее определенного уровня, при- водит к реализации именно данной функциональной системы. На этой стадии происходит формирование особого функционально- го состояния – соединения сексуального возбуждения с иными

сильными эмоциями (страхом, переживанием доминирования и др.). У субъекта обнаруживаются признаки психической зависимо- сти. Длительное отсутствие таких переживаний и невозможность их достижения иным (некриминальным) способом субъективно воспринимаются как депривация (лишение), что проявляется в со- стоянии психологического дискомфорта, раздражительности, недиф- ференцированной тревоги. В свою очередь, нарастающее психическое напряжение с большой вероятностью запускает уже привычную поведенческую программу. Контроль над собственным поведением и ситуацией еще сохраняется, как сохраняются и элементы борьбы мотивов. Субъект способен отказаться от совершения преступления, если обстоятельства этому не благоприятствуют и велика угроза разоблачения. Однако по мере формирования ФЧ сужается спектр мотивов, препятствующих реализации криминального поведения, и происходит их ослабление. Постепенно «деперсонифицируется» от- ношение к жертвам. Более того, субъект сознательно избегает ситуа- ций, в которых могло бы возникнуть «личное» отношение к ним. Так, многие из преступников избегают взгляда жертвы, завязывают ей глаза, закрывают лицо и затыкают рот. Исчезает и чувство вины, и раскаяние за содеянное преступление. Единственным мотивом, препятствующим совершению преступления, остается страх перед грядущим наказанием. Однако, по мере развития патологической системы, и он постепенно утрачивает мотивирующее воздействие.

Стадия спонтанной мотивации. На психофизиологическом уров- не можно говорить о наличии уже сформированной патологической системы, действующей по своим собственным закономерностям. По мере ее формирования происходит перестройка всей системы агрессивного поведения. Как отмечает Г.Н. Крыжановский, в одних случаях она возникает в результате гиперактивации и выхода из-под контроля физиологической системы, в других путем вовлечения по- врежденных и неповрежденных образований ЦНС в новую, ранее не существовавшую структурно-функциональную организацию [1994, с. 434]. В норме физиологическая система после достижения запро- граммированного результата ликвидируется как функциональная организация, обеспечивая тем самым возможность формирования новых функциональных систем. Патологическая же система может действовать неопределенно долгое время, что связано с закреплением положительных связей между ее звеньями. Один из важных патогене- тических механизмов функционирования этой системы заключается

в подавлении ею активности других физиологических систем и ком- пенсаторных процессов. Этот механизм приводит к дезорганизации деятельности ЦНС и, в конечном счете, к проявлению дезадаптивных (а в дальнейшем и патологических) форм поведения.

На психологическом уровне это обнаруживается как инверсия причинно-следственных отношений между функциональным состоя- нием и внешним поведением. Истинной целью предпринимаемого поведения является достижение определенного функционального состояния. Поведение реализует укоренившийся стереотип вос- произведения желаемого состояния и завершается только по его достижении. При этом и мотивация поведения, и его коррекция подчинены настоятельной необходимости реализации этого пове- дения. Контроль за собственным поведением нарушается: исчезают осторожность, предусмотрительность в совершении преступлений и сокрытии его следов. Жертвы деперсонифицируются и начинают выступать для преступника как некие «символы».

Таким образом, в ходе патологического развития аномальной лич- ности типа ФЧ происходят специфические личностные деформации, которые обнаруживаются как сочетание шизоидного и эпилептоид- ного радикалов в характере, с одной стороны, и постепенное сниже- ние активности и социальной спонтанности поведения, с другой. По мере формирования патологической системы на психологическом уровне происходят специфичные изменения мотивации, которые могут служить диагностическими признаками нарастающих пато- физиологических изменений.