Ин дер гроссе фамилие нихт клювен клатц-клатц

 

 

Капитан Очевидность в нашем лице только что велел всем готовить по любви и в радости, пока смерть не разлучит нас с поварешкой. С одной стороны, он совершенно прав. А с другой – легко ему говорить – капитану. Он же наверняка холостяк. Никаких семерых по лавкам! Скорее уж он сам – один из этих семерых.

А что делать нормальному живому человеку, столкнувшемуся с суровой реальностью, где его окружают прекрасные люди, половину которых он, предположим, осознанно выбрал, а вторую половину, например, своими руками родил. И все эти твари негодные, в смысле родные-любимые, хотят жрать чаще, чем раз в неделю. Гораздо чаще, вот в чем беда.

…и при этом у всех разные вкусы; к тому же у одного, предположим, гастрит, у второго аллергия на цитрусовые, а третий просто яростно ненавидит лук.

Да. Вот сразу видно сурового, битого жизнью практика. И как в таких экстремальных условиях готовить с любовью и радостью или хотя бы просто никого сковородкой не зашибить?

При таком раскладе приготовление еды превращается в поиск баланса между вечными бутербродами с колбасой для всех и состоянием «я больше не подойду к плите никогда, потому, что наготовилась на десять жизней вперед».

Вот у тебя две девицы уже практически взрослые. И ты при этом продолжаешь вдохновенно готовить и с явным удовольствием рассказывать о еде, не добавляя через каждые две минуты: «Пристрелите меня, кто-нибудь». Значит, тебя надо слушать. Что-то ты должна хитрое знать про этот баланс.

О, слушай, у меня было две точки перехода. Первая – из состояния «я недостаточно хорошая мать и хозяйка, потому что другие справляются лучше» в состояние «я достаточно хорошая мать и хозяйка, потому что я себе нравлюсь» – и это отдельная большая история. А вторая – из состояния «я стараюсь, чтобы всем было вкусно» в «раз все согласны на макароны с сосисками, значит, будем есть макароны с сосисками». И, например, оладьи по субботам. И хватит с них. Вернее, с меня.

Слушай, но оладьи – это же чистое счастье. Идеальная детская еда. По крайней мере, у меня был праздник каждый раз, когда их жарили.

Для всех детей, которых я знаю, тоже. И я в детстве их любила больше всего на свете. Горячие, с хрустящей корочкой по краю.

Отлично. Тогда давай рецепт. Если уж у нас все равно семеро по лавкам, пусть лопают оладьи.

Оладьи

На двоих детей:

– большой стакан (400 граммов) простого белого йогурта без наполнителей (чем больше жирность, тем вкуснее будут готовые оладьи) или 200 граммов сметаны и 200 граммов кефира

– чашка (250 граммов) белой муки

– сырое яйцо

– сахар по вкусу

– чайная ложка разрыхлителя теста

– ваниль

– масло для жарки

 

Яйцо разбить в большую миску, веничком размешать с сахаром, добавить туда же йогурт или сметану с кефиром и ваниль, перемешать хорошенько до однородного цвета, добавить муку, перемешать до однородного состава. Тесто должно быть густым настолько, что веничком мешается с трудом; если оно слишком жидкое, добавьте еще муки и снова размешайте так, чтобы не было комочков. А потом добавьте разрыхлитель, посыпав им поверхность теста, и быстро, в четыре-пять кругов, перемешайте. Если мешать долго, пузырики, придающие оладьям пышность, испарятся еще до жарки.

Разогрейте сковородку на среднем огне, опрыскайте ее маслом изнутри и налейте большой разливной ложкой для варенья столько оладий, сколько поместится. Маленькие или большие, решать вам, помните только, что оладьи расползаются при жарке, так что пусть между ними будет свободное пространство.

Жарьте до той степени, какая нравится вам. Совсем белые или почти обугленные, они все равно будут вкусными.

Когда вашим детям – внешним или внутренним, – надоедят просто оладьи, натрите в тесто пару зеленых яблок и насыпьте щепотку корицы. А когда ваши внутренние или внешние взрослые скажут, что им тоже хочется вот такой вот еды, замените белую муку ржаной, яблоки – мелко натертыми кабачками, а корицу – чесночной солью и перцем.

 

Однако хорошо на твоих лавках семерым сидится!

Неплохо. Но сейчас уже не настолько, как раньше. Я очень долго себя позиционировала эдаким волшебным домашним кулинаром, все успевающей работающей домохозяйкой. Поэтому мои любимые домашние были страшно разбалованы мною же – ах, как можно второй раз одно и то же, эти котлеты мы уже ели вчера, сегодня нам они не нравятся. Но в какой-то момент я поняла, что или я продолжаю угождать их вкусам и ненавижу все на свете, или никому не угождаю, и все жрут что я приготовила.

Или, как говорили в моем детстве, гуляй Вася, кушай травку.

До травки не дошло, но какое-то время вместо разнообразных завтраков на все вкусы моя семья дружно ела бутерброды, потому что мне так было проще.

В общем, я перевела дух, окончательно расслабилась и стала с удовольствием готовить то, что сама люблю. И на что мне хватало времени. А остальным пришлось к этому привыкать. Не нравится? Окей, вот хлеб, вот колбаса, вот йогурт, вот молоко в холодильнике, и вот любящая мама, которая повторяет про себя как мантру: все хорошо, все сыты, рвать жопу на британский флаг не обязательно.

Как бывший ребенок, вынужденный паразитировать на замордованной кухней маме, могу сказать: это счастье. В смысле счастье, когда тебя не заставляют жрать, чего дали, а флегматично говорят: «Вот хлеб, вот колбаса…» Потому что многие хозяйки (не то чтобы я прям оголтелый шовинист-пиг-как-там-дальше, но на практике в этой позиции чаще оказываются именно тетеньки, просто в силу культурных традиций, несколько более живучих, чем хотелось бы) изощренно мстят тем семерым, которые у них по лавкам, шантажом и угрозами заставляя бедняг жрать приготовленное. По крайней мере, ясно, что усилия были не зря. Отличные вышли пытки, завтра повторим.

Ой, это один из моих самых страшных кошмаров – пищевое насилие. Причем оно так близко граничит с заботой, что изнутри не всегда можно отличить одно от другого. И грань между состояниями «я хочу порадовать ближнего вкусной едой» и «жри давай, мама готовила, старалась» – очень тонкая.

Мне кажется, тут довольно толстая грань. В смысле вполне очевидная. Когда тебе говорят: «Дай!» – и ты даешь, это забота. А когда ты даешь, тебе говорят: «Не надо», – а ты все равно пихаешь, это насилие.

И фидбэк всегда есть: или тебе говорят «спасибо» и просят добавки, или пытаются отползти.

Ха – отползти! Если бы все было так просто! Порой приходится, как говорили в военных сводках, отступать с боями. Ну или тайком выливать суп в унитаз – через это, подозреваю, почти все в детстве прошли.

Хорошо, если в унитаз. А как тебе лапша удон с пятнадцатью начинками, выкинутая из окна прямо на дворника (как же мне потом было стыдно, когда он пришел объясняться!)

Лапша удон с пятнадцатью начинками! Это как?

Это так: