Глава II. Этническая история адыгов во второй половине I тыс. До Н. Э. - I тыс. Н. Э.

Дальнейшее формирование адыгов как народа происходило в сложной исторической обстановке. Начиная, по-видимому, с VIII-VII вв. до н.э. и вплоть до позднего средневековья северокавказские степи служили своеобразным коридором, по которому, сменяя друг друга, проходили различные народы. Некоторые из них в той или иной степени оказывали влияние на этногенез и культуру предков адыгов. К последним принято относить, в частности, население Западного Предкавказья, имевшее у большинства древнегреческих авторов собирательное имя "меоты" или "майоты". Письменные источники VI в. до н.э. - I-II вв. называют среди них собственно меотов, а также псессов, фатеев, досхов, синдов, тореатов (торетов), керкетов и другие племена.

Ранние сведения о синдо-меотских племенах (или меотах) содержатся в трудах Гекатея Милетского (VI в. до н.э.), Гелланика Митиленского (V в. до н.э.), Геродота (V в. до н.э.), Скилака Кариандского (IV в. до н.э.) (8).

Самые полные данные о них сообщает Страбон (I в. до н.э. – I в. н.э.). В своей «Географии» он описывает не только территорию, занимаемую меотами, но перечисляет их и приводит краткие сведения о быте и занятиях (8, сс. 57-81).

Не касаясь сложной проблемы локализации каждого отдельного меотского племени, из которых более или менее одинаково (от Анапы или Геленджика до Новороссийска) помещают торетов и керкетов[2], рассмотрим границы распространения меотских племён в целом. Западной и южной границей, по В.П. Шилову, являлись естественные преграды: с запада Черное море, Керченский полуостров и Азовское море, с юга - Кавказский хребет. На севере, по Дону, меоты граничили с иранскими племенами. Зафиксированы меоты и на северном побережье Азовского моря (так называемая Синдская Скифия). Восточной границей меотских племён была р. Лаба. Вдоль Азовского моря меотами была обжита сравнительно неширокая полоса, дальше, к востоку обитали кочевники (12, с. 112).

Большинство кавказоведов относят меотов, и прежде всего прикубанских, к кавказским автохтонным племенам. При этом признаётся неясность происхождения меотов, населявших северную часть Восточного Приазовья, дельту Дона и более западные области побережья Азовского моря; при этом не исключается их иранское происхождение. Точки зрения об иранском (сарматском) происхождении всех меотов, придерживался последние годы жизни Л.И. Лавров (13, с. 38-41). Ученый-лингвист О.Н. Трубачев на основе проведённого им анализа древних топонимов, этнонимов и личных имён (антропонимов) с территории распространения синдов и других меотов, высказал мнение о принадлежности их к индо-арийцам (праиндийцам), оставшимся якобы на Северном Кавказе после ухода их основной массы на юго-восток во II тыс. до н.э. (14, сс. 39-63).

В VI в. до н.э. в Северном Причерноморье появляются греческие города-колонии, основатели которых были выходцами из Малой Азии. На Северо-Западном Кавказе самыми значительными были Фанагория, Кепы, Гермонасса (на Тамани), Горгиппия, Баты, Торик (на восточном берегу Черного моря).

Греческая колонизация явилась следствием естественных социально-экономических процессов, происходивших в этот период в самой Греции и в её старых колониях. Развивавшиеся быстрыми темпами ремесла нуждались в рынках сбыта своих товаров. Обострение социальных противоречий в рабовладельческом обществе также стимулировало переселенческое движение. В новых странах греки занимали земли на берегах удобных бухт или в устьях рек, оттесняя местных жителей, но при этом колонисты были заинтересованы в мирных отношениях с ними.

В 480 г. до н.э. греческие города-колонии Северного Причерноморья объединились в одно государство, известное под названием Боспорского царства. История Боспора тесным образом переплелась с историей меотских племён.

В рассматриваемое время социально-экономическая и культурная жизнь меотов достигла достаточно высокого уровня. Основу экономики синдо-меотов составляло земледелие, скотоводство, рыболовство. Соседство греческих колоний способствовало, как принято считать, развитию виноградарства и виноделия. Из всех меотских племён наиболее втянутыми в международную торговлю и эллинизированными оказались синды. Их город Синдик или Синдская Гавань был смешанным, греко-синдским. Об этом говорят материалы курганных погребений, инвентарь которых состоит в основном из греческих вещей; подвергся эллинскому влиянию и погребальный обряд.

Активная внешняя политика Боспорского царства привела к присоединению к нему (середина IV в. до н.э.) синдов и ряда меотских племён, обитавших на Тамани и в низовьях Кубани. Возможно присоединение было более формальным, чем фактическим, однако в титулах боспорских царей в разное время значились не только синды, меоты, но тореты, дандарии, псессы, фатеи, досхи.

Меотские племена играли значительную роль в исторической жизни Боспорского царства. Ряд древних авторов (Страбон, Евстафий, Полиен) отмечали могущество и воинственность меотов (8, сс. 67, 124, 145). О политическом влиянии меотов в истории Боспора говорит Диодор Сицилийский (I в. до н.э.). После смерти царя Перисада I между тремя его сыновьями разгорелась борьба за престол. Победитель определился благодаря поддержке "царя" фатеев Арифарна и его войску, насчитывавшему (по Диодору) двадцать тысяч всадников и двадцать две тысячи пеших воинов (8, с.86).

По рассказу Аппиана (2 в. н.э.), правитель Боспора Митридат VI Евпатор (132-63 гг. до н.э.), желая укрепить свои связи с меотами, заключил с ними союз и отдал своих дочерей замуж за наиболее могущественных из их правителей. В его военных походах не последняя роль отводилась меотским воинам. (8, с. 134). К помощи синдо-меотов Прикубанья в период династической борьбы за власть, как сообщает Страбон, правители Боспора прибегали и в дальнейшем.

Политическая роль меотов в жизни Боспорского царства определялась, прежде всего, экономической важностью занимаемой ими территории. Область меотов, как говорят археологические данные и письменные свидетельства, являлась одним из основных районов, производивших главнейший вид боспорского экспорта - хлеб. Опираясь на скифскую, синдо-меотскую и сарматскую знать, боспорские правители наладили активную посредническую торговлю, и, прежде всего, хлебом, с метрополией и греческими колониями в малой Азии.

Греки оказали значительное и благотворное культурное влияние на синдо-меотов. Но греческое воздействие на местное население не было односторонним, а с течением времени влияние "варварского" мира на эллинский усилилось, что способствовало возникновению своеобразного варианта античной культуры.

В рассматриваемое время (примерно VII в. до н.э. - первые века н.э.) меотские племена соприкасались не только с античным миром. Значительным по силе и длительным по времени было воздействие на них иранских народов и, прежде всего, ираноязычных степных кочевников юга современной России. В тесном контакте с киммерийцами и скифами, а немного позднее (с IV - II в. до н.э.) с родственными скифам сарматскими племенами происходило формирование адыгского народа и его культуры.

Последовавшее в I - II вв. нашествие воинственных и грозных аланских кочевников вьнудило оседлое прикубанское население (меотов и частично сармат) уходить в Закубанье, где они совместно с жившими здесь другими меотскими племенами и племенами Черноморского побережья заложили основы в формирование будущего адыгского народа.

Наиболее сильным на меотов было влияние скифов и сарматов (сираков). Об этом говорит обширный археологический материал. О проникновении пришлых этнических элементов в древнеадыгскую среду и их взаимодействии свидетельствуют выявленные в языке адыгов ранние индоиранские заимствования, а также, хотя и немногочисленные, данные древней ономастики (происхождение собственных и этнических имён, географических названий), эпиграфические остатки с исторической территории синдо-меотов, а также фольклор адыгов. В аланское время, по мнению исследователей, зарождаются основные элементы мужского костюма, ставшего позднее общекавказским: черкеска, бешмет, ноговицы, пояс.

Однако, испытав череду опустошительных нашествий, давление многочисленного иноэтнического мира, предки адыгов не только сохранили свою этническую самостоятельность, свой язык и особенности древней самобытной культуры, но и сами оказали разностороннее влияние на пришельцев.

Аланское присутствие на Северном Кавказе вскоре было прервано нашествием тюркоязычных кочевников - гуннов. В конце IV в. они, перейдя Волгу, обрушились на приазовских алан, заставив уцелевших отступить к горам и предгорьям Центрального Кавказа. Далее гунны подвергли уничтожению часть городов и селений Боспорского царства. Нападение азиатских кочевников негативно сказалось на жизни Боспора и Синдики. Известно, что вскоре после этого они пришли в упадок и прекратили своё существование. Выйдя к Керченскому проливу, часть южного отряда гуннов устремилась в Европу. В результате гуннского нашествия произошло массовое передвижение народов, которое явилось важным этапом в сложении многих современных народов, а в степях Европы положило конец многовековому преобладанию иранских племён и открыло не менее длительный период движения из Азии на запад тюркоязычных кочевников.

Сармато-аланское нашествие затормозило начавшийся процесс консолидации меотских племен. Положение их ещё более ухудшилось в IV-V вв. в связи с нападением гуннских племён и захватом выселившимися из Крыма готами-тетракситами части Черноморского побережья на Таманском полуострове и прилегающих к нему районов. По-видимому, в результате этих событий политическая роль меотских племён на Северо-Западном Кавказе была настолько подорвана, что их этническое название очень редко стало упоминаться в письменных источниках того времени, а с V в. - исчезло вовсе. С тех пор важную роль в объединительном процессе древнеадыгских племён начинают играть зихи – одно из причерноморских племен античного времени.

Здесь, на южных склонах Главного Кавказского хребта, консолидационные этнические процессы развивались в более спокойных исторических условиях, чем на кубанской равнине. Основную роль в этом сыграл естественно-географический фактор, который способствовал изоляции от «беспокойного мира» степей. Именно благодаря горному рельефу природной среды причерноморские племена избежали нашествий ираноязычных, а затем и тюркоязычных кочевников. Однако определенные контакты древнего населения побережья со скифо-сармато-аланским миром существовали, что прослеживается, в частности, в форме мечей, наконечников копий, топоров этого времени местной работы (15, с. 68). В то же время приморские жители были довольно тесно связаны с внешним миром со стороны моря: Боспором, Римом, Византией – носителями передовой для того времени культуры.

Самые ранние сведения о населении южного склона гор принадлежат Скилаку Кариандскому (8, с. 44). На побережье, юго-восточнее керкетов-торетов, он помещает ахеев и гениохов. Данные Скилака Кариандского повторяет автор II-I вв. до н.э. Артемидор Эфесский (8, с. 72). Древнегреческий географ Страбон впервые, наряду с ахеями и гениохами, среди племён Северо-Западного Кавказа называет зихов (в сочинении - зиги). Согласно Страбону, названные племена были известны и боспорским (митридатовым) источникам (8, с. 70, 72).

Причерноморские кавказские племена упоминаются также Диодором (8, с. 86, 87), Плинием (8, с.108, 110) - I век, Птолемеем (8, с. 149), Дионисием (8, с. 124) - II век, другими греческими и римскими авторами.

Сведения по этногеографии побережья, содержащиеся в сочинениях античных писателей, чрезвычайно скупы и часто противоречивы, что не даёт возможности с достоверностью определить границы распространения интересующих нас племён.

Примерная территория, которую могли занимать ахеи, зихи и гениохи, определяется в кавказоведении следующим образом: побережье Чёрного моря от Цемесской бухты на северо-западе до Пицунды на юго-востоке. Однако территорию расселения каждого из племён указать не представляется возможным. Такое положение объясняется с одной стороны, слабой информированностью античных авторов, а с другой - по-видимому, общностью уклада жизни, культуры и нравов племён, не позволявшей провести между ними чётких этнических границ.

Наиболее обстоятельным источником по истории и этнографии побережья в начале нашей эры является «География» Страбона. Писатель отмечает, что берег ахеев, зихов и гениохов лишён удобных гаваней и гористый, так как составлял часть кавказских гор. Особенно трудным по преодолению Страбон считает берег зихов. Земля гениохов, по Страбону, заканчивалась у греческого города Питиунта (Пицунда), за которым начинались римские владения (8, с.72).

Он же сообщает об образе жизни ахеев, зихов и гениохов. Мы узнаём, что прибрежные горцы жили в речных долинах и ущельях, обрабатывая землю. Когда наступал сезон мореплавания, они занимались пиратством, господствуя, как говорит автор, на море. Имея легкие узкие лодки ("камары") вместимостью до 25-30 человек, они, объединяясь во «флотилии», нападали на купеческие суда и даже на другие страны и города. Бывало, по словам Страбона, что боспоряне предоставляли им корабельные стоянки и рынки для сбыта добычи. Похищенных людей, сообщает он же, горцы обычно охотно возвращали за выкуп.

Управлялись эти племена «скептухами», «тиранами» и «царями». В I в. до н.э. ахеи и гениохи были втянуты в войну понтийского[3] царя Митридата VI Евпатора с Римом. Известно, что, подчинив Боспор, Митридат напал на «ахейцев и, потеряв две трети войска в сражениях, от мороза и засад, возвратился назад» (8, с. 133). Несколькими годами позже ахеи наряду с гениохами, имевшими, кстати сказать, более тесные взаимоотношения с Понтийским царством, упоминаются среди племён Черноморского побережья Кавказа - союзников Митридата (8, с.133).

В 66 г. до н.э Митридат, следуя из Понта на Боспор, проходил через земли гениохов и ахеев. В то же время он отказался от «намерения пройти через страну зигов... из-за её суровости и дикости», - пишет Страбон (8, с.70).

Древнегреческие источники дают ограниченную и случайную (как пишет Страбон, получаемую по слухам) информацию об интересующем нас районе, так как в силу географических условий (горный рельеф и отсутствие удобных корабельных стоянок) он не был колонизован греками. Территория ахеев, зихов и гениохов, как сообщает Страбон, не подчинялась и римлянам (8, с. 81).

Однако взаимовыгодные экономические связи с античным миром, в основном с Боспорским царством, осуществлявшиеся посредством весьма развитого у приморских горцев каботажного плавания, конечно же имели место, о чём говорят письменные источники и имеющийся археологический материал (15, с.63-64).

Основными письменными свидетельствами первой половины I тыс. н.э. для нашего региона являются сочинения Флавия Арриана, римского полководца и историка (II в.), анонимного автора V в., известного в исторической науке под именем псевдо-Арриана, и византийца Прокопия Кесарийского (VI в.).

В периллах (дорожниках)[4] Понта Эвксинского Арриана и Анонима перечисляются отдельные племена восточного берега Чёрного моря, названия рек, местностей и населённых пунктов, сообщается расстояние между ними. Участок морского побережья на северо-запад от современного Сухума авторам лично неизвестен. Используемые в текстах источников термины, с трудом поддаются отождествлению с современными топонимами. По этой причине они (в большинстве своём) до сих пор не получили удовлетворительного толкования, что затрудняет использование информации в освещении этнической истории местного населения.

В перипле Флавия Арриана впервые в античной литературе указывается юго-восточная граница расселения зихов (в тексте - зилхи). Ею, по его мнению, являлась р. Ахеунт (локализуется где-то в районе Большого Сочи, чаще всего сопоставляется с реками Псезуапе или Шахе), за которой жили саниги (8, с. 130).

Будучи весьма близким к тексту Арриана, одноимённый перилл V в. содержит и оригинальные сведения о территории, занимаемой в разное время зихами. Согласно псевдо-Арриану, прежде (видимо до II в.) зихи обитали юго-восточнее р. Ахеунт. Их соседями на северо-западе и далее до Старой Ахеи (отождествляется с Туапсе) он называет несколько мелких племён, на север от которых вплоть до Гавани Пагры (сопоставляется чаще всего с Геленджиком) Аноним помещает ахеев. Племя керкетов или торетов (в тексте - ториты) занимало территорию от Гавани Пагры до Синдской Гавани (возможно Анапа).

Ко времени составления его перипла (V в.) этногеографическая ситуация на побережье, судя по данным автора, существенно изменилась. Владения зихов значительно расширились на северо-запад за счёт всех прочих племён и достигли Гавани Пагры (8, с. 178). На территории, где раньше жили керкеты-тореты, псевдо-Арриан указывает эвдусиан, говоривших, по его словам, на готском или таврском языке. Южной границей распространения зихов, как и во II в., была река Ахеунт, за которой по-прежнему обитали саниги (в тексте - санихи).

Среди рек, упоминаемых анонимным автором на побережье, значится река Брухонт (Мизиг) (8, с. 178), название которой учёные связывают с брухами Прокопия - племенем, помещаемым им в горах, между жившими на побережье абасгами (предками абхазов) и аланами, обитавшими за Лабой (16, с. 383). В специальной литературе утвердилось мнение о генетической связи брухов и народа, известного в более позднее время под именем убыхов (6, с. 257; 17, с. 229).

На побережье между абасгами и готами-тетракситами, господствовавшими на Таманском полуострове и несколько юго-восточнее его, Прокопий Кесарийский упоминает зихов (в сочинении - зехи) (16, с. 383). После VI в. тетракситы исчезают со страниц истории, а зихи, наоборот, становятся все более известными.

Возвышение племени зихов началось, по-видимому, с первых веков новой эры. Уже во II в. вождь племени Стахемфак объявил себя подданным римского императора, что должно было укрепить политические позиции зихов среди соседних племён. Объективно, увеличение территории зихов в I тыс. н.э. отражало процесс консолидации местных племён. Нет оснований думать, будто зихи вытеснили своих соседей и широко расселились на их территории. Скорее всего соседние племена объединились под главенством зихов и стали называться их именем. Очевидно, это объединение означало создание союза этнически родственных племён. Однако нельзя отрицать постепенное териториальное перемещение зихов на северо-запад, что вело к смещению племён и, естественно, к ассимиляции одних племён другими. Имевшее место смешение племён иллюстрируется археологическими данными, полученными с некоторых могильников (18, с. 111). Из ассимилированных зихами племен с достоверностью можно назвать ахеев.

Зихский племенной союз сложился не позднее V в., так как именно с этого времени все прочие этнонимы исчезают из исторической литературы. Как считает археолог Н.В. Анфимов, зихский союз мог объединить не только племена Черноморского побережья, но и часть населения северного склона Кавказского хребта, так как археологический материал говорит об их этнической близости (18, с. 111).

Принадлежность зихов этого времени к предкам адыгов не вызывает сомнений у отечественных учёных.

История адыгов в раннем средневековье (до конца VIII в.) практически не нашла отражения в письменных источниках. Поэтому для её изучения большое значение приобретают археологические исследования, в том числе могильников. В окрестностях Сочи они изучены пока слабо. Исследованный профессором Н.В. Анфимовым могильник в долине р. Нечепсухо (Сопинский), а также изученные до революции Агойский и Небугский могильники (оба в Туапсинском районе) говорят об их зихской принадлежности (18, с. 111). Археологические данные этого периода с городищ и могильников близ Туапсе, Новороссийска и Геленджика (относимых исследователями также к зихским) свидетельствуют о достаточно высоком развитии у зихов ремесленного производства и земледелия, в том числе виноградарства, а также об их интенсивных связях с другими народами, в том числе заморскими. Анализ инвентаря упомянутых памятников показал почти полную тождественность его инвентарю из раннесредневековых могильников Прикубанья (18, с.92-112).

В эпоху раннего средневековья (VI-X вв.) большое распространение получило местное оборонительное зодчество. На территории Сочи оно представлено многими сохранившимися в разной степени крепостями и городищами. Известны они и в Туапсинском районе. К примеру, в окрестностях посёлка Новомихайловский исследованы в разные годы две раннесредневековые крепости (18, сс. 92-94).

Археологический материал с территории Туапсе и Сочи иллюстрирует различные отрасли хозяйства, которые существовали у местного населения. Это - прежде всего, скотоводство и земледелие, как мотыжное, так и плужное. Особое место в жизни местных племён занимало производство керамической посуды, обломки которой буквально устилали, как выразился археолог Ю. Воронов, поверхность почвы на поселениях и склонах вокруг них, а также содержались в инвентаре погребений. На существование гончарных мастерских указывают обнаруженные в большом количестве керамические шлаки. Среди глиняных изделий на поселениях были широко представлены пряслица (приспособления для прядения). Хорошо было освоено местными мастерами производство кирпича и черепицы, которые использовались для укрепления стен, покрытия культовых и других зданий. Было развито и кузнечное ремесло. На поселениях найдены крица, шлак, много железных топоров, мотыг, ножей и т.п., в погребениях - оружие. Высоко ценилась работа каменщиков. Об этом говорят монументальные стены крепостей и храмов. Особую категорию раннесредневековых памятников составляют печи для производства извести. Торгово-экономические связи видны по привозной керамике, стеклянным сосудам, некоторым видам бусин и другим изделиям, указывающим в первую очередь на контакты с Боспором, Крымом и Византией (15, с. 91-100; 18, с. 98-109).

Как известно, в VI в. на обоих берегах Боспора Киммерийского (Керченский пролив) утвердилось влияние Византии. Период наибольшего политического и культурного воздействия этого государства на Северо-Западный Кавказ продолжался с VI по VIII вв.

Существование в прошлом на земле приморских горцев христианских храмов, данные этнографии говорят о проникновении в раннем средневековье в древнюю адыгскую среду христианской религии. Большую роль в этом процессе сыграла, в частности, Византия, для которой христианство всегда являлось средством для распространения своего влияния на окружавшие империю народы.

Насаждение христианства среди адыгов особенного успеха не имело. Об этом говорят и письменные источники VIII - начала IX в. Так, в «Хождениях Епифания» - сочинении византийского монаха Епифания Константинопольского, проехавшего вдоль Кавказского побережья Чёрного моря на рубеже VIII-IX вв., говорится: «Население этой страны, называемое зихами, занимается земледелием. Зихи жестоки, по нравам варвары и доныне в большинстве, чтобы не сказать все, дики и неверны». Из этой тенденциозной, откровенно пренебрежительной характеристики, данной византийским автором адыгам, вытекает, что, несмотря на проникновение христианства в их среду, они оставались, в основной массе верны традиционному язычеству. Напротив, о прикубанской части адыгов (непосредственных соседей византиицев) Епифаний пишет как о людях кротких и доступных вере, с радостью принявших слово проповеди (5, с. 113,137).

Элементы христианской религии сохранялись в верованиях адыгов, преимущественно прибрежных, ещё в XIX в. Следы религиозного влияния Византии, а затем Грузии прослеживаются в языке и фольклоре адыгов.

В VIII-X вв., судя по данным арабских, византийских и русских источников, предки адыгов выступали как крупная политическая сила на Северном Кавказе. Живший во второй половине VIII и в начале IX в. византиец Феофан, знал «Зикхию» как уже значительную страну на восточном берегу Чёрного моря (5, с. 122). Зихию называет и Епифаний Константинопольский.

Относительно хорошо осведомлён о ней византийский император Константин Багрянородный. Зихия представляется ему населённой и возделанной страной. По его данным она простиралась от Укруха (старое, черноморское русло Кубани) до реки Никопсис, на которой находился одноименный город-крепость, на 300 миль[5] (19, с. 194). Это и была, по Константину, граница между Зихией и Абазгией. Исходя из этого, можно предположить, что юго-восточная граница Зихии в X в. проходила где-то по территории современной Абхазии.

Никопсис Константина Багрянородного принято отождествлять с известным по письменным источникам VII-IX вв. зихским городом того же названия. На рубеже VII-VIII вв. этот Никопсис (Никопсия) являлся основным центром православия в Зихии, а также городом, где находилась кафедра Зихской епархии константинопольского патриарха, к которой кроме, собственно, Зихской (Никопсийской) относились Боспорская и Херсонесская епархии. В списке епархий, составленном перед 787 г., Никопсия именуется центром Авазгской епархии, но в списках IX в. Никопсию снова называют центром Зихской епархии. Значение города как религиозного центра определялось и тем, что в нём, согласно церковной письменной традиции, был погребен Симон Канонит, один из апостолов Христа. (20, с. ЗЗ), именем которого ещё в X-XI в., здесь был воздвигнут храм. Монах Епифаний, побывавший в Никопсии, рассказывает, что есть «гробница, имеющая надпись Симона Канонита в Никопсисе Зикхеиском; она также с мощами» (Цит. по: 21, е. 168). Во второй половине X в. кафедра Зихского митрополита уже оказалась перенесенной из Никопсии в Тмутаракань. Но город продолжал существовать, так как его упоминают грузинские источники первой половины XIV в.

Местонахождение Никопсиса VII-IX вв. источниками не называется. Грузинский историк Леонти Мровели, которому приписывается хроника «Жизнь картлийских царей» (II в.). говорит о Никопсисе как городе «на рубежах Греции» (20, с. ЗЗ). Вставка XVIII в., источником которой была устная традиция, конкретизирует расположение города согласно новым реалиям: между Абхазией и Джигетией и также связывает его с местом погребения Симона Канонита (20, с.ЗЗ,69).

Вопрос о нахождении Никопсиса Константина Багрянородного, а, следовательно, и граница между Зихией и Абазгиеи, в исторической науке решается неоднозначно. Такие авторы как Фредерик Дюбуа де Монпере, Ф.К. Брун, Б.А. Куфтин, З.В. Анчабадзе, Л.И. Лавров высказались в свое время за локализацию Никопсиса в устье реки Нечепсухо (шапсугское название Негепсухо), что примерно в 20 км на северо-запад от Туапсе, в пос. Новомихайловский.

Их аргументы основываются на выдвигаемом ими лингвистическом сходстве названия "Никопсис" и "Нечепсухо", а также на существовании в указанном месте развалин раннесредневековой крепости, которая у местного населения носила название «Дузе-кале». Правда археологи А.А. Спицын описавший в 1905 г. инвентарь раннесредневекового могильника с территории крепости, и А.А. Миллер, обследовавший в 1907 г. саму крепость, не связывали её с Никопсисом (21, с. 170). Не смогли установить этой связи и участники историко-археологической экспедиции института истории АН Грузинской ССР, исследовавшие этот памятник в 1951 г. (22, с. 110).

Большинство отечественных исследователей Западного Кавказа, в том числе С.В. Чернявский, П.С. Уварова, А.Н.Дьячков-Тарасов, Д.Г. Гулия, А.В. Фадеев, а также Ш.Д. Инал-Ипа сопоставляли Никопсис со средневековым городом-крепостью Анакопией, находившейся вблизи современного поселка Новый Афон. Исторические сведения, остатки христианских храмов, эпиграфические памятники говорят об Анакопии как о значительном очаге христианства на Западном Кавказе (23, с. 71).

Именно здесь, в продолжение историко-культурной традиции, русские монахи из Афона, что в Греции, построили в конце XIX в. монастырь, назвав его Новоафонским Симоно-Канонитским. В то же время монахи реставрировали христианскую святыню – храм Симона Канонита, содержащий якобы мощи апостола.

В подтверждение вышеизложенной точки зрения приводятся также исторические топонимы, связанные с Анакопией. Так, на итальянских картах XIV-XVI вв. ойконим Анакопия значится в формах: Никофия, Никоффа, Никопсия, Акафа, Анакопия. С Анакопией увязываются и следующие топонимы: Нисохия, Никополь, Никопия, Никопсис, Анакопси и некоторые другие (23, с.65).

Долгое время вторая версия, связывавшая Никопсис Константина с Анакопией, господствовала в специальной литературе. Однако, в академической «Истории народов Северного Кавказа» (1988 г.) в ранг официальной, со ссылкой на З.В. Анчабадзе, возведена (без упоминания других мнений) точка зрения, согласно которой Никопсис, а следовательно граница между Зихией и Абасгией в X в., находилась в Туапсинском секторе Черноморского побережья.

Последние годы над этой проблемой работал доктор исторических наук Ю.Н. Воронов (погиб в 1995 г.). Он высказал мнение, что северо-западная граница Абхазского царства (она же граница между Абасгией, крайней на северо-западе областью царства, и соседним политическим образованием - Зихией) проходила у современного посёлка Цандрипш (Абхазия). Учёный считал, что «перевод миль в километры позволяет помещать Никопсию на месте населённого пункта Цандрипш (Гантиади)». Среди аргументов в пользу этой точки зрения Ю.Н. Воронов называет результаты раскопки Цандришпской базилики (VI в.), основательно перестроенной в IX-X веках. Во время археологических работ, указывает археолог, здесь был найден и обломок мраморной плиты с греческой надписью, от которой сохранился конец слова «(Аб)асгиас» (24, с. 84).

Зихи не могли объединить всё население Северо-Западного Кавказа. Севернее их сложился касожский племенной союз, а на юге - абазгинский.

Племя касогов (как это принято считать) впервые упоминается в исторической литературе VIII в. Монах Епифаний Константинопольский рассказывал, будто апостол Андрей Первозванный проповедывал христианство аланам, зикхам и косогдианам. В старославянском переводе «Хождений Епифания», в месте, где говорится о косогдианах, указаны касози, т.е. касоги (5, с. 123). Область Касахию называет Константин Багрянородный, помещая её выше Зихии, в Прикубанье. Показательно, что Епифаний и Константин не смешивали касогов с зихами.

Западнокавказские племена зихов и касогов упоминаются и в двух хазарских источниках X в. В одном из них среди стран и народов, воюющих с хазарами, перечисляются зихи в форме зибус (19, с. 191). В то же время хазарский царь Иосиф, как видно из его письма, не знает термина, близкого к имени зихов. Но он говорит о том, что «все живущие в стране Каса", находящейся за аланами, платят ему дань (19, с. 189).

Арабо-персидским и русским источникам термин зихи не известен. Народ Северо-Западного Кавказа им знаком только под именем касогов.

Современник Константина арабский автор ал-Масуди в книге «Луга золота и рудники драгоценных камней» приводит ценные сведения о касогах (у автора - кашак, кашки) (25).

Масуди сообщает, что касоги - прибрежные жители. Их страна находится по соседству с аланами между «Кабхом и Румским морем», т.е. между Кавказскими горами и Чёрным морем. На берегу моря касоги имели крепости, за которыми укрывались от нападений алан. Но если, пишет Масуди, «народы, говорящие их языком, сплотятся, то ни аланы, ни другой какой народ, не будут в состоянии ничего предпринять против них» (25, с. 55).

Касоги, по словам Масуди, производили и вывозили в другие страны превосходную по качеству полотняную ткань, которую он называет «тала». Касоги, говорит автор, на своих кораблях плавали в Трапезунд и там торговали; у себя они также принимали купцов из других стран. Масуди восхищается красотой этого народа. По Масуди, касожские женщины славились своими манерами; они носили одежду из белой и пурпурной парчи и разных шёлковых тканей, «затканных золотом». Касоги – «племя благоустроенное и подчинённое религии магов» (язычники - автор), - замечает автор. 

Более поверхностно знаком с Северным Кавказом анонимный автор большого компилятивного сочинения «Границы мира», составленного на персидском языке в X в.

Автор знает на берегу моря Гурз (Чёрного), в стране алан город Касек. Он говорит, что Касек - место богатое и в «нём есть купцы» (19, с. 183, 184).

Русские средневековые источники, известия которых непосредственно восходили к информации, шедшей из Тмутаракани, соседней зихам, не знают их имени. Они пользуются термином, который был известен хазарам и арабам - кашак в форме касоги.

Народ касоги (варианты - косоги, косаги) неоднократно упоминается источниками в связи с различными фактами русской истории. Касогов называет "Повесть временных лет" в 965 г. в связи с походом на них князя Святослава; к 1022 г. относится рассказ летописца о походе на касогов Тмутараканского князя Мстислава и его поединке с касожским князем Редедею (26, с. 20).

Учёные соотносят древние термины зихи и касоги с адыгским этносом. Для этого есть достаточно оснований. Во-первых, упомянутые этнонимы и в античных, и в средневековых источниках локализуются в пределах Северо-Западного Кавказа. Термины зихи и касоги прослеживаются в современных языках адыгов, абхазов, осетин, грузин, сванов. Так, исчезнув из исторической литературы, имя зихи сохранилось до наших дней в этнографической действительности: в самоназвании современных адыгов, в абхазском названии адыгов - азыху, в адыгском имени абхазов - азега, в грузинском названии адыгов и южных абазин - джик(х)и. Существование до сих пор различных форм этнонима «зихи» допускает возникновение этого термина в среде адыго-абхазо-абазинской этнической общности, откуда он мог быть заимствован античными авторами.

Другое собирательное имя адыгов - касоги, кашаки, кашки, вошедшее в историческую литературу в VIII в., в источниках X-XI вв. покрыло собой весь адыгский этнический массив Северо-Западного Кавказа.

Осетины - потомки алан, до сих пор называют кабардинцев (адыгская этническая группа) сходным именем. Сохранилось это название и у сванов. Они зовут адыгов кашаг (мн. число кашгар). Под этим же именем (Кашаг) сванам известна территория северокавказской равнины. В грузинском языке "кашаг" фиксируется как социальный термин и означает "рослый невольник". В прошлом, в грузинских хрониках, термин кашаг встречается как этническое название (26, с. 20-21).

Для определения этнической принадлежности терминов зихи и касоги большую роль играют географические названия, которые приводятся античными и средневековыми авторами. Они, как видно ниже, увязываются с адыгским языком.

Так, адыгский корень «пс(ы)» - вода встречается в названиях местности и рек Западного Кавказа: Псатии (Птолемей, 8, с. 150), область Псоя (Диодор, 8, с. 87), Топсида, Псахапсий, Никопсис (псевдо-Арриан, 8, с. 178) и другие. В названии меотского племени «псессы» также, по-видимому лежит адыгская основа «пс(ы)» - вода или река. Этноним псессы, по мнению исследователя В.П. Шилова, можно считать производным от адыгского названия реки Кубань - Псыж, на берегу которой, собственно, помещаются источниками это племя (12, с. 116).

К X в. относится упоминание Константином Багрянородным в Зихии селения Хамух, названное по имени древнего мужа, основавшего его (26, с 22). В настоящее время известно адыгское имя Хамук. Есть и другие факты принадлежности населения Северо-Западного Кавказа античного и средневекового времени к предкам адыгов. Например, имена, содержащие адыгский патронимический суффикс къо (-ко) - сын, встречаемые в эпиграфических памятниках античного времени.

Приведённые выше данные наряду с другими научными свидетельствами, а также археологические исследования подтверждают существование этнической связи народов, известных в античное время и в раннем средневековье под именем зихов и касогов, с современными адыгами.

Итак, I тыс. было периодом складывания единой адыгской народности.

Происходил этот процесс вокруг двух раннесредневековых племенных союзов - Зихского и Касожского.

Письменные источники, археологические материалы, данные топонимики позволяют определить этническую территорию адыгов в раннем средневековье в следующих границах: на западе - Черноморское побережье до границы абхазских племён, <