Глава I. Происхождение адыгов.

ВВЕДЕНИЕ

Адыги (черкесы) - древнейшие жители Северо-Западного Кавказа. Их история своими корнями уходит далеко вглубь веков, в эпоху камня. В формировании адыгского (черкесского) народа приняли участие и другие, некавказские народы, прежде всего хаттские племена - коренное (доиндоевропейское) население Малой Азии.

На протяжении своей многовековой истории древние адыги взаимодействовали со многими народами. Наибольшее влияние на этногенез и культуру адыгов оказали ираноязычные скифы и, особенно, сарматы. Но это не привело к потере адыгами своего этнического лица.

В период средневековья адыги (черкесы) представляли собой значительную политическую силу на Северном Кавказе. Они играли видную роль в международных отношениях, являясь их полноправным субъектом. Они поддерживали различного рода контакты с другими народами Кавказа, Крымским ханством, Русским государством, Великим княжеством Литовским, Польским королевством, Османской империей.

B начале 19 века адыги были самым многочисленным народом на Северном Кавказе, оказывавшим большое и многостороннее влияние на окружавшие их народы.

Трагической страницей в историю адыгского (черкесского) народа вошла русско-кавказская война. Она унесла множество человеческих жизней, уничтожила складывавшуюся веками экономику и культуру горцев. Сотни тысяч адыгов подверглись изгнанию в пределы Османской империи, остальные были поселены на указанных царской администрацией местах.

История адыгов (черкесов) всегда вызывала большой интерес у исследователей, у самых разных категорий населения, в том числе жителей и гостей города-курорта Сочи, посетителей Лазаревского этнографического музея. И это понятно, так как история нашего края, и города в том числе, непосредственно и самым тесным образом связана с историей адыгов и убыхов, древнейших насельников этого региона.

Однако, до сих пор, к сожалению, нет обобщающей, краткой и доступной, а, главное, объективной научной работы по истории коренного населения Северо-Западного Кавказа.

Автор не рассчитывает, что данная работа устранит этот пробел в адыговедении, но выражает надежду, что в определенной степени она поможет удовлетворить спрос на подобную литературу.

Главной задачей автора краткого обзора истории адыгского народа было следование исторической правде. Достичь этого предполагалось посредством привлечения широкого круга первоисточников, их анализа, сопоставления и систематизации, избегания навязывания существующих и собственных оценок фактов, явлений или исторических событий.

Территориальным объектом этой работы является Западная Черкесия и, прежде всего её Черноморское побережье. Автор стремился обобщить весь доступный ему в настоящее время исторический материал, касающийся причерноморских шапсугов - коренного населения г. Сочи и Туапсинского района.

Данная работа определяется автором как компилятивная, т.е. составленная на основе источников и различных исследований, посвященных истории адыгов.

К работе были привлечены различные письменные источники - свидетельства разных эпох и народов (описания путешественников, опубликованные дипломатические документы, летописные свидетельства, различные сочинения историко-географического характера и пр.). Недоступные для автора источники используются со ссылкой на автора их опубликования.

Письменные источники хронологически охватывают огромный период; от античности до 20 века. Сочинения греческих и латинских источников важны тем, что в них впервые зафиксированы этнонимы, генетически связанные с предками адыгов, наличием сведений об их политической истории и быте.

Период раннего средневековья представлен византийскими, арабскими, персидскими и русскими источниками, характеризующими отдельные моменты истории адыгов до 13 века. Историография 13 века характеризуется появлением новых источников западноевропейского происхождения. Путешественники, миссионеры, послы, ученые, другие лица из разных стран Западной Европы, посещавшие Кавказ в течение последующих столетий, зафиксировали многие явления жизни, события, а также факты истории адыгов. Западноевропейская литература об адыгах довольно обширна, особенно для 18-19 вв., и привлекается для работы.

Русские источники повествовательного характера представлены летописями, документальными материалами из фонда Посольского приказа бывшего Главного Московского архива министерства иностранных дел. В разное время они были опубликованы отечественными исследователями.

В работе используются турецкие и крымско-татарские источники 17-19 вв., опубликованные в прошлом столетии известным исследователем истории России С. А. Белокуровым.

Источники второй половины 19 в. в большинстве своём являются русскоязычными. Они освещают различные моменты жизни адыгов; большое их число посвящено событиям русско-кавказской войны и связанному с ней выселению горцев в Османскую империю.

Автор широко использует исследования известных археологов и историков-кавказоведов В.И. Марковина, Н.В. Анфимова, Р.Ж. Бетрозова, Ш.Д. Инал-Ипа, Ю.Н. Воронова, Н.Г. Волковой, Л.И. Лаврова, Е.Н. Кушевой, А.М. Некрасова, В.К. Гарданова и других.

В работе над разделом «русско-кавказская война» в большой степени используются монографии и работы А.Х. Касумова и Х.А. Касумова, А.Г. Дзидзарии, А.В. Фадеева, другие.

Оставшиеся на своей исторической родине адыги, в том числе причерноморские шапсуги и хакучи (последние в конце 19 в. составляли менее двух тысяч человек), были лишь «этнографическими островками» среди русского населения. Сведения об адыгах этого периода крайне скудны. Причерноморским шапсугам посвящён последний раздел настоящей работы.

Плач об изгнании.

Когда этот плач начнут.

Речи свои все прекратите,

Уши свои вы откройте для него.

Услышанное храните в сердце...

Родину покинем все,

Но она вовеки не покинет наши сердца.

Не покинув, остались бы,

Но вражье войско зло творит над нами.

Если мы и покинем родину,

С надеждой нашей не можем расстаться.

Матери подобную нашу родину.

Оглядываясь назад, мы оставляем.

Много молодых, находившихся на корабле,

Слезами его орошают.

Не в силах расстаться с Родиной в сердце,

Многие молодые прыгают в огромное море.

Борясь со штормовой волной,

На Кавказ возвращаются непрерывно.

Вновь войну абреки начинают.

(Цит. по: 155, с. 41-42).

Печалью и тоской по оставленной родине полны и следующие строки:

В страну, где нас родили, на Кавказ красивый,

Если бы у нас были крылья, мы бы улетели.

(Цит. по: 131, с. 173).

Борьба адыгов за свободу и независимость своей родины была поистине всенародной. Долгое и упорное сопротивление регулярной и хорошо вооружённой армии России объясняется прежде всего безмерной любовью адыгов к своей земле, чрезвычайно развитым у них чувством любви к свободе, которую они ценили превыше всех благ. Защищая родину, адыги проявляли массовый героизм и редкое бесстрашие.

Вместе с адыгами за их и свою свободу сражались польские патриоты-добровольцы, русские и польские солдаты, перешедшие на сторону адыгов.

Российское общество, за исключением некоторых представителей интеллигенции, осталось безразличным к жестокой войне и страданиям горцев. И это несмотря на то, что счет её жертв только с российской стороны перевалил за миллион. О значительных человеческих потерях и материальных затратах, понесённых Россией, свидетельствовали известные официальные лица. Так, генерал Коцебу подчёркивал, к примеру, что в 1840-х гг. «ежедневная убыль русских войск Кавказского корпуса простирается до десяти тысяч человек». По мнению генерала Головина, в 1838- 1843 годах на Кавказе ежегодно гибло до 30 тысяч человек и шестая часть доходов Российского государства шла на ведение войны» (Цит. по: 134, с. 246).

Против войны возвысили свой голос А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, В.Г. Белинский. Они осуждали её в своих публикациях, правильно определяли причины и характер движения горцев как народную, освободительную войну с царскими захватчиками.

Жестокость этой войны заклеймил в «Хаджи Мурате» великий русский писатель Л.Н. Толстой. Гневное осуждение войны и прямую поддержку освободительной борьбе, адыгов высказал в поэме «Кавказ» выдающийся национальный поэт Украины Т.Г. Шевченко. Он, в частности, писал:

За горами горы, тучами повиты.

Засеяны горем, кровию политы!

Вот там-то милостивцы мы

Отняли у голодной голи

Все, что осталось - вплоть до воли,

И травим... И лето костьми

Людей муштрованных немало.

А слёз! А крови! Напоить

Всех императоров бы стало.

Князей великих утопить

В слезах вдовиц А слёз девичьих,

Ночных и тайных слёз привычных,

А материнских горьких слёз!

А слёз отцовских, слёз кровавых!

Не реки - море разлилось!

Пылающее море!..

Всё покажем, только дайте

Нам вас в руки взять.

Мы научим тюрьмы строить,

Цепи крепкие ковать,

Как носить их, как плести

Узловатые кнуты...

Все покажем, только дайте

Ваши горы нам забрать, что остались

Ведь успели и поля, и море взять!

За горами горы, тучами повиты.

Спокон века Прометея

Там орёл карает.

Каждый день долбит он ребра,

Сердце разрывает.

Разрывает, да не может

Выпить кровь живую,

Вновь смеётся сердце, чуя

Силу молодую...

Не умрёт и наша правда,

Не умрёт и воля,

И завистливый не вспашет

На дне моря поле.

Не скует души живой он

И живого слова...

Слава вам - горам высоким,

Вечным льдом покрытым!

И вам, рыцарям великим.

Боритеся-поборите,

За вас сила, за вас воля

И правда святая!..

(167. с. 158-159).

Глава X. УБЫХИ

Убыхи, пэху (самоназвание), апэху, асадзуа (абхазский), убух (адыгский) — коренные жители современного города Сочи.

Считается, что этноним пэху зафиксирован впервые раннесредневековыми источниками V и VI вв. в форме Брухонта (название реки на побережье) и брухи (племя).

В источнике XVII в. (Эвлия Челеби) убыхи известны под рядом локальных имён, в том числе вайяпиха (жили на побережье, в окрестностях реки Псезуапсе, в первой половине XIX в. называвшейся также Вайя). Вторая часть этнонима сопоставляется с самоназванием убыхов пёху, первая — вайя, — с этнической общностью гуайя (гоайя). В XIX в. — шапсугская фамилия.

На побережье Эвлия называет племя или общину су (а) чалилер — «сочинцев». Отечественные исследователи связывают этот этноним с более поздними, зафиксированными в местах расселения убыхов, названиями Шаши, Саша, Соча, Сочи, обозначающими как местность, так и её жителей.

Одновременно Эвлия Челеби указывает на горное племя (область). Садаша, что находилась между верховьями рек Сочи и Хоста. Изучение слов и выражений языка жителей Садши позволили лингвистам говорить об их убыхском происхождении. По утверждению автора они знали также адыгский (черкесский) и абазинский языки.

В источниках XVIII — XIX вв. убыхи всегда упоминаются в форме адыгского названия народа убых.

Письменные свидетельства прошлого непременно отмечали разноязычность убыхов, явившуюся одним из источников версий об их этнической принадлежности. Большинство иностранных и русских авторов первой половины XIX в. всё же относили убыхов к адыгам (черкесам). Для обозначения убыхов, а также шапсугов (адыгский субъэтнос), абазин и частично абхазов в литературе употреблялся и другой собирательный термин — абаза, абадзе.

Практически все источники говорят о распространении на побережье (а в районе Сочи особенно) трёх языков: адыгского (черкесского), убыхского и абазинского, признавая при этой господство первого. Горные убыхи сохранили в быту свой собственный убыхский язык. Лингвисты относят его к адыго-абазино-абхазской ветви северо-кавказской языковой семьи.

В первой половине XIX в. Убыхия занимала территорию между реками Шахе и Хоста. На северо-западе их селения были смешаны с шапсугскими, на юго-востоке с садзскими. На северо-востоке Большой Кавказский хребет отделял убыхов от адыгов-абадзехов.

В литературе часто встречается деление убыхекой земли на три составные части: Ворданэ (Уорданэ или Орданэ), Саше и, собственно, Убых.

Под общим названием Ворданэ были известны четыре прибрежных общества: Субешх, Хизе, собственно Ворданэ и Псахо. Общество Субешх размещалось в низовьях реки Шахе (здесь жили убыхи из poда Берзеков), Хизе было расселено в долинах и ущельях рек Хаджипс (Якорная Щель), Буу, Детляшха, Беранда. Самым крупным обществом этой части Убыхии было Ворданэ, занимавшее территорию от Хизе до водораздела рек Дагомыс и Псахо. Многочисленные селения этого общества находились в долинах рек Хобза, Лоо, Дагомыс и в их бассейнах. Из прибрежных посёлков своей численностью (150-200 дворов) выделялся аул, известный под названием Баракаевский, Дзепш или Лоупэ. Он находился у устья реки Лoo и принадлежал Исмаилу Баракай-ипа Дзепшу. Большой аул был в долине реки Дагомыс. Он был главным селением общины Ворданэ и назывался, собственно, Ворданэ или иначе Фагуа. Селение состояло из 800 или более дворов, начиналось в 3 км от морского берега и тянулось вверх по течению Восточного и Западного Дагомыса на 18 км. В долине реки Дагомыс находился аул известного военного и политического лидера убыхов, одного из руководителей убыхо-адыго-абазинского парламента (1861—1864 гг.) Хаджи Карандука Берзека.

Юго-восточнее Ворданэ проживало общество Псахо, простиравшееся за реку Псахо на три километра. В его границах насчитывалось до 500 дворов, здесь находились селения многочисленного рода Чизымогуа (Чизма).

Далее, на юго-востоке находились селения обществ Саше и Хамыш, которые обычно объединялись в литературе общим именем Саше (Сочи). Многочисленные аулы засвидетельствованы здесь по рекам Сочи, Бзугу, Мацесте, Хосте.

Вблизи устья Сочи, на обеих сторонах реки находилось главное селение этой части Убыхии, в которой проживала многочисленная и известная фамилия Аблагу или Облагу (Аубла). Источники первой половины XIX в. называют его Сочипсы или Облагу-куадж (селение Облагу). В нём насчитывалось до 450 семей.

В долине реки Сочи, на её правом берегу, в двух часах езды от моря находилось место жительства Хаджи Исмаила Догумоко Берзека, с 1823 г. главы и военачальника убыхов, под командованием которого в 1840 г. убыхи и шапсуги взяли штурмом три русских военных укрепления Черноморской береговой линии.

Население верхней Убыхии было довольно многочисленным. Сохранились названия некоторых горных аулов. Известно, в частности, что в верховьях реки Шахе находилось селение другого известного Берзека - Хаджи Алим-Гирея Бабуко.

Убыхские общества были связаны меяшу собой и с соседями рядом дорог. Важнейшая дорога проходила по берегу моря. Одна из них шла от устья реки Шахе до её истоков и далее через Белореченский перевал в землю абадзехов. Другая, не менее важная дорога, тянулась от устья реки Сочи, вдоль её течения к Убыхской Поляне и далее в земли общества Ачипсы. Имелся путь, соединявший средние течения рек Шахе и Сочи.

Точная численность убыхов в прошлом неизвестна. Авторы первой половины XIX в. приводят разные цифровые данные: от 9 600 до 115 тыс. человек. Известный отечественный кавказовед Л.И. Лавров считал наиболее правдоподобной цифру 25 тыс. человек. Однако по сведениям официального русского историографа Кавказской войны академика А.П. Берже только в 1858-1864 гг. покинуло Кавказ и выселилось в Турцию более 90 тыс. убыхов.

Убыхское общество было классовым, феодальным с большим наличием патриархальных черт. Оно делилось на несколько сословий. Самой многочисленной группой убыхского населения были свободные общинники, соответствующие адыгским тфокотлям. Высшим слоем убыхского общества была знать, которая пользовалась в общественной жизни бо́льшим влиянием, чем дворяне шапсугов и абадзехов.

Самым многочисленным дворянским родом был род Берзеков. В конце 30-х годов XIX в. он включал в себя 400 дворянских семей. Берзеки были тесно связаны с таким же крупным шапсугским родом Шупако и составляли вместе одно из самых могущественных братств.

Несвободным населением были рабы и крепостные. Последние имели землю. Источниками приобретения рабов были военные действия, набеги, покупки, а также обращение в рабство судебным приговором. Пополняли ряды невольников их потомки. Использовались рабы исключительно для домашних работ. В процентном отношении число рабов в Убыхии было в несколько раз больше, чем в Шапсугии и Абадзехии.

До середины XIX в. убыхи жили независимыми сельскими общинами, управлявшимися как выборными старейшинами (старшинами), так и представителями знатных дворянских фамилий, если таковые проживали в общине.

Старейшины назывались тхамата. Этот термин толковался как: старейший, вождь, богатый разумом (мудрый). Тхамата не избирался большинством голосов, не получал своё звание по наследству. Основными критериями при выборе были: большой род, красноречие, знание Корана, зажиточность, но прежде всего, преклонный возраст и жизненный опыт. Тхамата был судьёй и советником в общине. Наиболее важные дела разбирались и решались на народном собрании Хасэ, участниками которого могли быть свободные мужчины. Тхамата избирался от каждой сотни дворов. Внутри каждая сотня делилась на десятки. Десять представителей от десяти дворов и духовное лицо сотни (если им не был старейшина) составляли совет и суд сотни. Каждая сотня выделяла по два представителя в совет общины, вся община являлась, по выражению современника, своеобразной федерацией республик (сотен).

По одной реке могло жить иногда двести и более сотен. Аулы, расположенные в одной долине, обозначались названием реки (долины).

Убыхекие, как и все причерноморские селения, были разбросаны по долинам и ущельям рек на многие километры и состояли из отдельных дворов, находившихся на различном расстоянии друг от друга.

Деревянные или турлучные дома, покрытые тёсом, дранкой, сверху которых могла лежать какая-либо солома, глиняный пол, отсутствие потолка, открытый очаг, навес перед домом — всё это являлось типичным как для убыхов, так и для шапсугов, абазин и абхазов.

Население Убыхии занималось главным образом отгонным животноводством, земледелием, в том числе садоводством и виноградарством, частично шелководством, особенно в обществе Ворданэ. Были развиты пчеловодство, охота, различные ремёсла, прежде всего кузнечество.

Торговля была преимущественно меновой. Обмен существовал между горной и прибрежной Убыхией, убыхами, абазинами и шапсугами, а также с Турцией. Наибольшее значение для убыхов имела морская торговля с последней.

Главными товарами из Турции были: соль, шёлк, высококачественное сукно, металлическая посуда, дешёвые ситцы, железо, оружие, порох, свинец. Вывозили хлеб (в основном кукурузу), мёд, воск, лес, звериные шкуры, другие товары, а также невольников. Турецкие товары доставляли к горцам и вывозили от них купцы из турок, армян, греков. Но и некоторые из убыхов сами занимались торговлей на собственных судах.

В XIX в. убыхи формально считались мусульманами (суннитами). Эта религия глубже внедрилась в Убыхии, чем среди шапсугов. Причём прибрежные убыхи были более ревностными мусульманами, чем горные. Наибольшее распространение ислам находил среди знатных и тех, кто поддерживал активные отношения с турками.

Более прочно он был воспринят убыхами и другими жителями побережья только в 1830-1850-х годах. Это связано с тем, что в условиях войны, которую Россия вела в Черкесии, ислам стал идеологией, способной объединить горцев в борьбе против неё.

Однако мусульманская религия не смогла вытеснить полностью древние народные верования убыхов. Они продолжали существовать, переплетаясь с ними. От доисторических, так называемых языческих верований у убыхов в первой половине XIX в. сохранились: поклонение священным деревьям, жертвоприношения различным божествам-покровителям, сопровождавшиеся молитвами и обрядами. Современники упоминают о каменных, деревянных и железных крестах, которые они видели в священных рощах и лесах. Эти факты наряду с другими свидетельствами говорят о том, что когда-то приморские жители находились под влиянием христианства. Остатки его практически были уничтожены Кавказской войной.

Народное творчество убыхов было представлено общим для кавказских народов эпосом «Нартхэр» («Нарты»), музыкой, танцами, играми и т. д. Вообще известия об убыхах до 1864 г. дают право считать, что их быт и культура не имели существенных отличий от шапсугской, абазинской или абхазской.

Большое количество различных источников XIX в. об убыхах объясняется прежде всего их значительной ролью в национально-освободительной борьбе, которую вели народы Кавказа против военной экспансии России в этот период.

Военные действия на побережье начались в 1830-х годах с установлением Россией крейсерства судов Черноморского флота вдоль него и высадки десантов русских войск. Массовый характер освободительное движение приняло зимой 1840 г., когда вследствие блокады побережья, неурожая, суровой зимы и вызванного этим массового падёжа скота среди населения разразился небывалый прежде голод. Во всеобщем восстании, которое в феврале 1840 г. охватило побережье, самую активную роль играли убыхи. В феврале-марте штурмом бьши взяты Лазаревское (Псышуапэ), Всльяминовское (Туапсе) и Михайловское (Чепсин) на реке Вулан укрепления. Были предприняты попытки отбить укрепления Св. Духа (Адлер), Головинское (Шахапэ) и Навагинское (Сочи). Последнее было всё же взято убыхами в 1841 г. под руководством Хаджи Исмаила Догумоко Берзека. В том же году убыли явились инициаторами созыва собрания представителей всех причерноморских народов с тем, чтобы договориться о продолжении борьбы. В 1840-х годах восстание на побережье практически не прекращалось. Только в 1846 г. на Черноморской береговой линии было отмечено 88 сражений, из них более всего на Навагинском и Головинском укреплениях, расположенных на территории убыхов.

В 1861 г. убыхи выступили с инициативой создания единого государства ещё независимых горцев на конфедеративных началах во главе с Национальным Советом —меджлисом (парламентом) или Хасэ. Его власть распространялась на Убыхию, Шапсугию, Абадзехию и Садзен-Джикетию (земли южных абазин). На завершающем этапе русско-кавказской войны именно убыхам принадлежало руководство на политическом и дипломатическом направлениях деятельности меджлиса. Признанными лидерами горцев Западного Кавказа этого времени были Хаджи Керандук Берзек и Исмаил Баракай Дзепш.

В сентябре 1861 г. во время встречи горцев с Александром II Хаджи Керандук вручил последнему обращение меджлиса, в котором говорилось, в частности, о возможности признания власти России при условии сохранения за ними прав на собственные земли. Однако подчинение на таких условиях не устраивало царское правительство и военное командование, заинтересованных в выселении горцев с побережья полностью и безусловно. Поэтому все требования, выдвинутые меджлисом, были царём отклонены. В ультимативной форме его представителям было заявлено, что в месячный срок жители Причерноморья должны переселиться на Кубань или уходить в Турцию.

В том же году началось массовое принудительное выселение народов Западного Кавказа: сначала с северных склонов гор, а в 1864 г. пришёл черед убыхов, причерноморских шапсугов и абазин. В ходе военных действий русские войска вытесняли жителей к берегу моря для последующего выселения в Турцию.

Убыхи и адыги покидали родину против своего желания. Это решение далось им нелегко. В своей обращении к королеве Великобритании горцы писали, что «выселение на чужбину будет для черкесов величайшей трагедией». Но, продолжали они, «Россия, намного превосходя нас в военном отношении, вынуждает нас покинуть родину. Участи её рабов мы предпочитаем смерть».

Немногие оставшиеся на Кавказе убыхи были поселены на Кубани, а затем большинство из них подверглись ссылке в Костромскую губернию. В первой половине 1880-х годов в Кубанской области числилось 13 убыхских семей (80 человек). Единицы удержались в Черноморском округе. В настоящее время в Сочи живут несколько человек потомков убыхов, в том числе фамилии Черен, помнящих о своём происхождении.

Глава X I. САДЗЫ

Садзы (от абхазского асадзуа), абадзе (адыгский), джихи (убыхский), джики (грузинский), джикеты или джигеты (русский), а также южные абазины, aпсуа, абхазы — коренные жители Черноморского побережья Кавказа. В первой половине XIX в. занимали территорию между реками Хоста и Бзыбь (Гагрский хребет). На северо-западе граничили с убыхами, на юго-востоке — с абхазами. Самоназвание — садз (абадзуа), абадзе.

В литературе XIX в. садзами называли: 1) Всё население горной и прибрежной части указанной территории; 2) Жителей её прибрежной полосы.

В источниках XVII — первой половины XIX в. горное население было известно преимущественно под именем локальных групп: Псху — у верховьев рек Бзыбь и Апста, Аибга (Айбога) — у верховьев реки Псоу, Ачипсы (Ахчипсы) — в верховьях Мзымты (Мдзымты), Чужгуча — на реке Чужипсы (приток Мчымты).

Все эти горные общества объединялись названием адыгского (черкесского) происхождения — мдажьуи (варианты — мудавей, мдавей, медозюй), медовеевцы (русский). В качестве общего самоназвания этой группы могло выступать имя «садзуа».

Были известны ещё два горных садзских общества: Чужи на реке Худапсы (Кудепста) и Чуа по реке Мца (Мацеста). в среде которых было распространено самоназвание «абадзе».

На побережье от Хосты до Сочи включительно (как и в горах) садзы жили смешанно с убыхами. Среда приморских садзских обществ, называвшихся чаще всего по фамилии князя или дворянина, известны такие как Арт (Арткуадж) на реке Худапсы; Аред (Аредба), Арыд, Ард близ устья Мзымты на мысе Адлер (от турецкого Ардлылар); Геч (Кеч, Кяч), Гечба, Геч-куадж (правый берег реки Псоу, вблизи устья); Цан, Цанба, Цандрипш или Сандрипш (на реке Хашупсе); Баг, Багба, Багрипш в долине реки Бегерепста, недалеко от Гагр, Багрипш был последним садзским селением на границе с Абхазией.

Язык садзов принадлежит к западно-кавказской (адыго-абхазской) группе северокавказской языковой семьи.

Все народы этой группы (адыги, абхазы, убыхи, в том числе садзы) имеют общее происхождение.

Самой популярной и наиболее перспективной в научном плане считается так называемая малоазийская концепция раннего этногенеза адыго-абхазов. Согласно ей в формировании народов этой группы, на его начальной стадии, наряду с кавказскими автохтонными племенами приняли участие пришельцы из Малой Азии (Анатолии). Сторонники этой концепции связывают последних с хаттскими племенами — кашками (касками) и апешлайцами (абешла). Продвижение этих древнейших (доиндоевропейских) насельников Малой Азии относят обычно к II или к самому концу III-II тыс. до н.э. При этом признаётся этническое родство кавказских племён и хаттов.

Некоторые исследователи полагают, что общие элементы в языке и культуре хаттов и адыго-абхазов, наличие которых признаётся наукой, может объясняться не проникновением малоазийских племён и их интеграцией с кавказцами, а существовавшим в древности этническим родством обитателей Западного Кавказа и Малой Азии. Вместе с тем не отвергается и возможность миграционных движений отдельных групп хаттского населения на север, но предлагается относить их к концу неолита.

Соглашаясь с тем, что адыги, абхазы, убыхи и абазины являются потомками местных кавказских племён эпохи позднего камня, исследователи расходятся в оценке степени их родства с хаттами.

Так, часть учёных-кавказоведов полагает, что по отношению к адыгам хаттов следует рассматривать лишь в качестве языковых предков (т.е., язык пришельцев признаётся языком-победителем). В то же время праабхазы связываются с ним этническим родством.

Этим объясняется несовпадение мнений относительно прародины адыго-абхазов. Согласно одной точке зрения колыбелью этих народов является западная часть Кавказа и прилегающие северо-восточные районы Малой Азии.

Сторонники другой гипотезы ограничивают её кавказскую составляющую восточным побережьем Чёрного моря или даже его частью — Колхидской экологической нишей.

Действительно, о связи хаттов с народами Западного Кавказа говорят данные антропологии, лингвистики, этнографии (этнонимика, топонимика, мифология, религия).

Общепризнанным является факт антропологического единства древнего населения Малой Азии и Западного Кавказа. Учёными установлено, что среди кавказцев распространён понтийский (или близкий к нему) антропологический тип, имеющий аналогии в Малой Азии. Считается, что основной ареал этого типа находился либо вне Кавказа, либо территория последнего входила в область формирования понтийского антропологического типа.

Исследователи доказали, что кашки и абешла говорили на хаттском (или близком к нему) языке, который, как они полагают, по своей типологии или даже генетически близок к языкам адыго-абхазской группы, особенно к убыхскому языку. Предполагается, что названные племена, как и сами хатты, принадлежали к западно-кавказской группе древней северокавказской семьи языков.

Родство кашков-абешла с адыгами, абхазами, убыхами и абазинами прослеживается, в частности, в сходстве их древнейших религиозных верований, мифологических сюжетов. Доказана связь некоторых главных божеств адыго-абхазского и хаттского пантеонов. К примеру, как в Малой Азии, так и в среде адыго-абхазов был широко распространён культ бога грозы и молнии (у хаттов — практически верховный бог). Признаётся даже, что эта традиция, видимо, идёт из Малой Азии.

Итак, можно допустить, что в течение II — начале I тыс. до н.э. прямые языковые предки адыгов переместились (по побережью через восточно-причерноморский коридор и перевалы) на северные склоны Западного Кавказа. Предки адыгов и убыхов заняли при этом нишу между Гагрским хребтом и Туапсе. Предки абхазов и абазин-садзов как первичная часть общности продолжала обитать в Колхиде, где их и застали античные авторы в лице санигов, абасгов (абазгов) и апсилов.

Широкая культурная «экспансия» из Колхиды по Черноморскому побережью — (до современного Геленджика) и далее, на северные склоны Западного и Центрального Кавказа, достигает апогея в IX—VII вв. до н.э. («Колхидско-Кобанская металлургическая провинция»). В дальнейшем происходит преимущественно миграция самих этнонимов.

Так, древнее наименование «зихи» в раннем и развитом средневековье означало и адыгское население побережья.

О зихах известно, что в I тыс. до н.э. они населяли, по-видимому, всю территорию на северо-запад от Гагрского хребта до реки Ахеунты (сопоставляется с реками Псоу, Мзымтой или Сочи). К II в. они переместились за реку Ахеунту и к V веку этноним «зихи» уже покрьш собой все племена Северо-восточного Причерноморья.

«Зихия» Константина Багрянородного (X век) занимала территорию от реки Кубань (старое, черноморское русло) до Никопсиса (Никопсии). Границы между Зихией и Абасгией, крайней на северо-западе областью Абхазского царства проходила где-то по территории современной Абхазии, возможно у нынешнего поселка Цандрипш (Гантиади).

Название «абаза» к VIII в. переместилось с территории исторической Абасгии (Современный Гудаутский район Республики Абхазия) примерно до реки Xaшупce или Пcoy, а затем по всему Черноморскому побережью вплоть до Анапы.  

Именно миграцией этнонима объяснить факт широкого использования источниками XVII — половины XIX в. термина «абаза» применительно к адыгскому (черкесскому) населению побережья. Авторы специальных работ последнего времени также не склонны считать реальным расселение самого народа абаза (абазин) в период средневекового и нового времени северо-западнее реки Сочи.

Примерно на той же территории, которую прежде занимали ранние зихи, источниками вскоре фиксируются саниги, убыхи, абасги и, наконец, садзы.

В первом ряду далёких предков садзов называют античных абасгов. Принято считать, что термин «абазги» является грецизироваиной формой местного этнонима «абаза» (самоназвание абазин).

О существовании генетической связи садзов с санигами говорит, по мнению специалистов, сходство названия этого племени и известной садзской фамилии Цанба, а также производного от неё топонима Цандрипш или Сандрипш.

Многие исследователи признают родство в прошлом садзов и убыхов. Подтверждением такой связи принято считать и данные турецкого путешественника Середины XVII века Эвлии Челеби. Он называет среди горных «абазских» обществ область «Садша». Изучение содержащихся в труде Эвлии слов и выражений языка её жителей, сопоставление этих данных с более поздними источниками позволили утверждать, что население названного общества говорило по-убыхски, т.е. было убыхами. Тем самым имя Садша связывается как с убыхами, так и садзами. Показательно, что по сведениям Эвлии Челеби убыхи-садша говорили и на адыгском (у автора — на черкесском) языке.

Сообщение турецкого автора о «стране» Садша считается в кавказоведении первым упоминанием в источниках этнонима «садзы».

Убыхское название садзов, «джихи», грузинское «джики» (в развитом средневековье), русское «джикеты» или «джигеты» увязывается с термином греческого происхождения «зихи», который, вероятно, восходит к самоназванию «адыги». Известно также, что этноним «джики» раннесредневековыми источниками распространялся обычно только на адыгов.

Русскоязычный термин «джикеты» есть заимствованное и неточно понятое грузинское слово «Джикети» («страна джиков», т. е. зихов). Именем «джики», «джикеты» садзы себя не называли.

Родство исследуемых терминов и народов, скрывающихся за ними, а также между зихами, с одной стороны, и остальными племенами — с другой, признаётся большинством кавказоведов.

В отношении этнической принадлежности садзов XVIII — XIX вв. мнения исследователей расходятся. Некоторые из них однозначно, другие с теми или иными оговорками считают их абхазами, а язык — диалектом абхазского языка.

Определённая группа ученых-кавказоведов