Ранение - госпиталь - мусорная куча

 

Перед войной мы на демонстрациях пели: «... И врага разгромим малой кровью, могучим ударом». Когда война началась «могучих ударов» пришлось ждать два года, а Победу мы встретили, утонув в крови 25 миллионов жертв.

Уже на второй день войны наш класс, недавно сдавший экзамены и ставший выпускным, помогал учителям освобождать здание нашей школы под госпиталь. Десятки тысяч подобных учебных зданий (школ, техникумов, институтов) были по всей стране отданы под военные госпитали, но уже на второй год войны все эти госпитали были переполнены.

В ближайших к Москве городах, как наш Серпухов, да и на расстоянии многих сотен километров от Москвы, свободных мест в госпиталях не было уже на четвёртый месяц войны.

Раненый под Москвою генерал Дмитрий Данилович Лелюшенко, командовавший тогда 5-ой Армией, вспоминал: «18 октября (1941) меня отправили в город Горький (теперь - Нижний Новгород)... вскоре выяснилось, что в здешних госпиталях мест нет, и нас повезли дальше на Восток, в Казань. В Казани госпиталь помещался в здании техникума».

Вот так! Если для генерала, командующего Армией, не сразу нашлось место в госпитале, то можно представить, как мало было надежды на место в госпитале у раненых рядовых бойцов. В лучшем случае их отправляли далеко за Урал. В Университетском общежитии я жил с раненым, лежавшим в госпитале в городе Коканде в далёком Туркестане, куда даже скорые поезда в довоенное время шли несколько суток.

Но прежде чем быть доставленными в отдельные госпитали, раненым приходилось испытать многие мытарства в пути.

Так в сентябре 1941 г на Савёловском вокзале скопилось много тяжело раненых, ожидавших дальнейшей отправки. Среди них был генерал (впоследствии маршал) А.И.Ерёменко, который позвонил Начальнику тыла Красной Армии А.В.Хрулёву. Тот быстро приехал, и с его помощью скопление раненых было ликвидировано. Но для этого потребовалось вмешательство Начальника тыла! Такое же вмешательство генерала армии А.В.Хрулёва оказалось необходимым, чтобы организовать вывоз раненых с Волховского фронта. С какими же затруднениями встречались раненые, когда им не помогал сам Начальник Тыла Красной Армии?

С первых дней Советской власти здоровье населения нашей страны находилось в полном пренебрежении у правящей клики так называемых коммунистов. Средства на здравоохранение отпускались самые ничтожные; врачи за свою работу получали оплату самую мизерную, не соответствующую их квалификации и ответственности; поэтому талантливая молодёжь не шла в медицинские учебные заведения, и в стране постоянно ощущался недостаток врачей и медицинских сестёр. В больницах можно было видеть постоянные очереди, в которых больные простаивали целыми днями, а к врачам, заслужившим добрую славу, вставали в очередь задолго до начала приёма. В стране постоянно недоставало лекарств, медикаментов и лечебного инструментария.

Начавшаяся в 1941 году кровопролитнейшая из войн, которые когда-либо знало человечество, с первых дней вызвавшая невиданный и непредусмотренный поток раненых, парализовала медицинскую службу нашей Армии. «Медицинская служба Красной Армии оказалась совершенно неподготовленной к войне; она вынесла натиск войны только благодаря невиданному героизму, величию духа и нечеловеческих усилий медицинских работников, от врачей до санитаров.

Советские полководцы обычно ограничивают свои воспоминания и размышления разбором своих победных сражений, избегая писать о неудачах. Тем более редко они обращают внимание на судьбу раненых в боях. В глазах полководцев главное - их победы, которыми они отчитывались перед суровой Ставкой и перед историей; судьба людей, принёсших жизнью своей им эти победы, полководцев уже мало волновала.

Я мог видеть работу полевого госпиталя в самые первые месяцы войны, когда наш отряд работал над созданием очередного рубежа обороны где-то в Смоленской области. Мы размещались в деревенском сарае неподалёку от госпиталя - брезентовой палатки, к которой от передовой подъезжали грузовики-полуторатонки, привозившие раненых. Иногда раненые лежали на соломе, иногда - на досках кузова. Их снимали из машин и клали рядком возле палатки госпиталя. Иногда из палатки выбегали работавшие там мед. сестры. На их лицах я видел смертельную усталость. Я как-то не помню стонов" и криков раненых. Запомнились мне умершие, лежавшие рядком у края братской могилы. Под вечер протрещал жиденький винтовочный салют - последняя почесть погибшим воинам; над братской могилой поднялся низенький холмик, в который была воткнута дощечка с трехзначным (!) номером. Шел пятидесятый день войны.

Вот что видел я в самом начале войны. А вот, что увидела художница Софья Сергеевна Уранова в Тульской области весной 1942 года: «Мне не забыть тот день, когда нас откомандировали в медсанбат помочь медперсоналу - так много было раненых. Когда я вышла из машины, перед глазами открылось страшное зрелище: на I огромной луговине, прямо на земле, на сломе или сене лежали раненые. Их было много - не сосчитать! Серые, побуревшие шинели и гимнастёрки, окровавленные бинты... Крики и стоны доносились из операционных палаток».

Прошел еще год, и обстановка приобрела еще более жестокий характер. Один из немногих военачальников, обращавших внимание на работу войсковых медпунктов, герой Сталинградской битвы маршал Василий Иванович Чуйков писал: «Замечаю много непорядков на этих медпунктах: раненых еще не накормили; они лежат под открытым небом; просят пить; повязки от обильной крови и пыли похожи на выкрашенный лубок... ночью раненых прибывает (из Сталинграда) так много, что где же справиться?

В Новгородских болотах был найден документ проверки полевого госпиталя № 2181, размещавшегося в домах и палатках деревни Новая Коротесь. Проверка показала, что в помещениях госпиталя грязно и холодно; часть раненых лежит на полу без всякой подстилки, в одежде; раненые по несколько дней не умываются, по пяти дней лежат без перевязки...

И, наконец, страшные слова, которые я вынес в заголовок этого раздела: «трупы умерших красноармейцев не хоронятся по несколько дней, а выносятся в сарай и складываются на грязь и мусор».

Какая дикая картина страшной бесчеловечности: человек ценился до тех пор, пока из него можно было извлечь какую-нибудь пользу; как только у человека переставало биться сердце, и никакой корысти он уже не обещал - его выбрасывали в мусор. И это делалось в стране, обещавшей людям счастливое будущее!

«Живешь - воз прёшь, умрёшь - на гробу унесёшь». Как в воду глядели русские люди - про себя пословицу придумали! На случай войны эту пословицу надо было бы изменить: «Живешь - воз прёшь, а умрёшь - и в гроб не положат". Читая сегодня редкие и скупые воспоминания о раненых и госпиталях времён Великой войны 1941 - 1945 гг., не можешь избавиться от сознания полной неподготовленности медицинской службы Красной Армии и Флота к большой войне; о непродуманности, беспечности и преступном равнодушии, пренебрежении к судьбам раненых защитников Советского Отечества. Читаешь ли стихи Александра Трифоновича Твардовского или разглядываешь фото, на котором хрупкая девочка-санитарка волочит на шинели грузного раненого, невольно думаешь: разве нельзя было изобрести легкие, удобные, скользящие по земле подстилки, на которых можно было бы удалять раненых с поля боя?

Упадёшь ли как подкошенный,

Пораненный наш брат,

На шинели той поношенной

Снесут тебя в санбат.

Армия не была обеспечена медикаментами - для перевязки раненых приходилось рвать на бинты нижние рубашки; в госпиталях не хватало нужных лекарств. У нас в военном училище вспыхнула эпидемия гепатита - лечили клизмами. Заболевшие каждое утро выстраивались в госпитале в очередь за очередной порцией животворной водицы.

Или вот - вспоминала Ирина Николаевна Левченко о боях 1941 года под Смоленском «В палатке на козлах стояли двое носилок. Они заменяли операционные столы». Неужели за годы Сталинских пятилеток нельзя было разработать системы удобных походных операционных столов, а не пользоваться козлами? Разработать, пустить в производство и в достаточном числе, с запасом обеспечить все армейские медсанбаты? - всё было можно, но руководство медицинской службы Армии об этом не думало.

К концу 1941 г немцы ворвались в Крым, возникла угроза Севастополю - главной базе Черноморского флота. Севастополь готовился к обороне. В городе было недостаточно врачей и другого медицинского персонала, чтобы обеспечить поток раненых. «В Инкерманских штольнях врачи работали день и ночь на 30-ти операционных, столах, и всё же не успевали оперировать всех поступавших раненых... Хирург С.М.Марменштейн и операционная сестра А.С.Айрапетова во время декабрьских боёв провели более двухсот сложных операций...», - пишет в книге «Героический Севастополь» П.А.Моргунов.

Пытаясь восполнить недостаток хирургов, в Севастополе начали готовить хирургов из терапевтов и врачей других специальностей, и учить медсестёр самостоятельной обработке ран. И вот в этих условиях начальник санотделения А.И.Власов получил от начальника Санотдела Флота приказ свернуть флотские госпитали и лазареты, а их личный состав отправить на Кавказ. «С 6 по 13 ноября во время боёв по отражению наступления противника происходила передача армейским медикам материалов по лечебному, эвакуационному и санитарно-эпидемиологическому обеспечению Севастопольского Оборонительного Района. Армии были переданы все лечебные учреждения базы... Вскоре вся медико-санитарная служба флота была эвакуирована на Кавказ», - пишет П.А.Моргунов. Вся забота о раненых была возложена на армейских медиков Приморской армии, отошедшей к Севастополю.

Рассказ о величайшем преступлении и несмываемом позоре советских медслужб мне хочется начать с воспоминания о картине знаменитого русского художника Василия Васильевича Верещагина «Забытый» (70-е гг.. XIX века). Картина эта тогда вызвала бурю возмущения в русском обществе. На ней был изображен русский солдат, забытый на поле боя отступившим отрядом. Все военные в один голос утверждали, что в русской армии «забытых» не бывает и быть не может. В.В.Верещагин картину уничтожил.

Прошло всего несколько десятков лет, и дважды герой Советского Союза генерал Д.Д.Лелюшенко в своей книге «Москва-Сталинград-Берлин-Прага» (изд. 1970 г) был вынужден опубликовать страшные факты: «Жители села Семёновское и Псарёво близ С.Бородино Анастасия Ивановна Бойкова, Любовь Илларионовна Дрозд, Анастасия Григорьевна Канаева, Мария Петровна Николаева, Василий Варфоламеевич и Анна Петровна Филипенковы, Григорий Сидорович Савченко и другие подобрали на поле боя около 150 тяжелораненых солдат и офицеров 5-ой Армии... вылечили и спасли им жизнь (стр. 64).

Здесь уже не один «забытый», а полтораста бойцов оставлены на поле боя! В послевоенные годы едва вздохнувший народ наш столкнулся со страшным фактом: на обширных пространствах сражений Великой Отечественной Войны стали находить тысячи тысячи незахороненных бойцов Красной Армии.

Газета «Красная Звезда» от 27 октября 1990 г. поместила следующее письмо, подписанное маршалом В.Куликовым, генералом армии И.Шкодовым и И.Клочковым. В письме этом, в частности, говорится: «Необходимо ежегодно передавать земле 120 тысяч павших воинов, чтобы завершить планируемые мероприятия к 50-летию Победы в Великой Отечественной Войне...»

Сколько среди этих сотен тысяч было действительно убитых, а сколько раненых, которых можно было вернуть к жизни, которым можно было бы подарить десятилетия полнокровной, плодотворной жизни? Советская Армейская Медслужба этого не сделала.

 

За далёкие пригорки

Уходил сраженья жар,

На снегу Василий Тёркин

Не подобранный лежал,

...

Дрогнул Тёркин, замерзая

На постели снеговой –

Так пошла ты прочь, Косая,

Я солдат еще живой.