Изменения в ощущении собственного тела и в переживании времени

 

Основная установка, характерная для стадии первой взрослости, связана с проецированием чувства юношеского всемогущества на неопределенное будущее. Когда вовсю бурлит энергия, довольно легко упустить из внимания важное событие. Возможно, человек этой ночью плохо выспался. Потом ему кажется, что он чувствует себя так, как обычно, но делает все гораздо медленнее. Затем появляется постоянное легкое недомогание и незначительное напряжение.

Молодые люди обычно воспринимают свое здоровое тело как непреложную данность. По их мнению, оно должно служить им и защищать, а если нужно, его можно подвергнуть тяжелым испытаниям, но при этом организм всегда должен сам восстанавливаться. Но приходит время, когда человек начинает осознавать, что существуют неизбежные изменения, которые происходят помимо его воли. Тогда тело становится врагом, ненавистным противником в той героической драме, в которой нам суждено исполнять свои роли. Сердце по-прежнему продолжает надеяться, но тело уже не откликается на эти надежды так, как это было раньше. Именно этот диссонанс проявляется в жалобе Йетса: «Выньте мое сердце, больное желанием, / и вложите его умирающему зверю»[22]. Если раньше сердце было верным слугой Эго, то теперь оно становится его непримиримым оппонентом; человек чувствует, что находится в плену у своего тела. Как бы высоко ни стремился воспарить дух, «очевидность тела»[23], как выразился Альфред Норт Уайтхед, зовет человека вернуться на землю.

Такой же ловушкой оказалось и время, казавшееся сценой для постановки бесконечной пьесы или безмерным, далеким и постоянно светлым пространством. Резкий сдвиг в психике, внезапный переворот в сознании заставляют человека признать, что он не только смертен и жизнь его обязательно закончится, но он даже не сможет завершить все, чего так страстно желало и к чему так настойчиво стремилось его сердце. «Только отчасти, и никогда полностью», – к такому выводу пришел мой друг. Изящное тело, склеп; бесконечное лето, наступление мрака – именно это ощущение конечности и незавершенности приводит к окончанию первой взрослости. Дилан Томас описал этот переход в прекрасных строках, которые невозможно забыть:

 

Все, что меня радовало в светлые Божии дни,

не поможет мне

Вознестись, словно тень от руки, в высь, от которой

захватывает дух,

На луну, которая всегда поднимается на небосклон,

Не для того, чтобы спать,

А чтобы услышать, как она летит в заоблачной выси,

И очнуться где-то, на далекой ферме, навсегда

покинув страну детства.

И поскольку я был юн и беззаботен, путешествуя

на луне,

Время сохранило меня умирающим, серо-зеленого

цвета,

Когда я тонул в своих оковах, как в морской пучине[24].

 

 

Крушение надежды

 

Когда внезапно сжимается сердце и человек ощущает себя смертным, он вдруг сталкивается с непреложным фактом конечности жизни. Магическое мышление детства и героическое мышление растянувшегося подросткового возраста, называемого первой взрослостью, только доказывают неадекватность представления человека о реальной жизни. Экспансивное, властное Эго трансформирует детскую беззащитность в ощущение величия. Помните известную фразу: «Я собираюсь жить вечно; я буду учиться летать». Надежды новорожденного Эго стать бессмертным и знаменитым прямо пропорциональны детскому страху и всемирному невежеству. Точно так же горечь и депрессия, которые ощущаются в среднем возрасте, прямо зависят от того, сколько энергии было потрачено на несбыточные детские фантазии.

Эго должно найти точку опоры в огромной и непостижимой вселенной. В чем-то его можно сравнить с коралловым атоллом, образованным сросшимися между собой окаменелыми моллюсками. Точно так же Эго накапливает частицы опыта и создает из них структуру, способную сдерживать мощный напор приливов. Естественно, эго-сознание приходит к выводу, что оно должно защититься от подавляющих его жизненных переживаний и компенсировать отсутствие безопасности чувством величия. Иллюзия величия позволяет нам преодолеть ощущение страха и не бояться наступающей темноты, когда мы отходим ко сну. Но прозябание среди посредственности – это лишь кислая закваска среднего возраста. И даже те люди, которые становятся известными, дают свои имена шикарным отелям и ведут своих детей к сумасшествию, все равно не становятся более свободными по сравнению с остальными, так как сталкиваются с ограничениями, утратой интереса к жизни и неизбежностью наступления смерти. Если обладание властью и привилегиями позволяет человеку жить в мире с самим собой, или увидеть в жизни смысл, или хотя бы как можно дольше получать от жизни удовольствие, это значит, что в инфантильных желаниях, которые мы проецируем, присутствует некое содержание.

Другая надежда, связанная с Эго молодого человека, – это надежда достичь совершенства в своих отношениях с окружающими. Несмотря на то, что до сих пор мы сталкивались с отношениями, которые никак нельзя назвать совершенными, мы все же склонны считать себя достаточно мудрыми, способными сделать правильный выбор и подготовленными к тому, чтобы избежать ловушек. В Коране есть такое предупреждение: «Вы думаете, что можно войти в Сад Блаженства, не ступив на тропинки, по которым прошли те, кто шел перед вами?»[25] Нам кажется, что это предупреждение нас не касается, что оно относится к кому-то другому. Хотя чуть позже я скажу об этом подробнее, хочу отметить, что второе величайшее крушение ожиданий в среднем возрасте – это столкновение с ограничениями в отношениях с окружающими. Самый Близкий Другой – человек, который отвечает нашим потребностям, заботится о нас, живет ради нас, – оказывается вполне обыкновенным, таким же, как мы, с такими же, как у нас, желаниями, и он проецирует на нас множество похожих ожиданий. Браки часто распадаются в среднем возрасте, и главная тому причина – неадекватность детских желаний и надежд, которые накладываются на хрупкую структуру межличностных отношений. Другой человек не хочет и не будет удовлетворять грандиозные потребности нашего внутреннего ребенка, поэтому появляется чувство, что нас предали и оставили в одиночестве.

Проекции воплощают в себе то, что осталось неопределенным или неизвестным у нас внутри. Жизнь предоставляет нам возможность избавиться от проекций, и, оказавшись в одиночестве и испытывая разочарование, нам следует взять на себя ответственность за то, чтобы получать удовлетворение от жизни. Нас не спасет ни один человек в мире, никто о нас не позаботится, никто не исцелит нашу боль. Но у нас внутри живет очень сложная личность, которую мы почти не знаем; она хочет быть нашим постоянным спутником, и она к этому готова. Только когда человек признает крушение своих детских надежд и ожиданий и возьмет на себя полную ответственность за поиск смысла своей жизни – только тогда начнется вторая взрослость.

Я знал мужчину, который признавал, что его главной проблемой является зависть. По определению, зависть – это ощущение, что кто-то обладает тем, что ты страстно желаешь иметь. Хотя тот мужчина действительно испытывал страдания из-за лишений в детстве, он по-прежнему относился к себе крайне негативно: «Я – такая пустота, которая видит свое наполнение в ком-то другом». Признание, что детство никак нельзя вернуть назад, обратив историю вспять, и что никакой волшебник не сможет заполнить внутреннюю пустоту, действительно становится болезненным, но именно оно открывает путь к возможному исцелению. Самое трудное – поверить, что твоей психике хватит ресурсов для собственного исцеления. Рано или поздно в сознании человека должен совершиться перелом, и ему надо будет положиться на собственные силы, иначе продолжится тщетная погоня за исполнением детских фантазий. Давать волю этим охам и вздохам о бессмертии, совершенстве и величии – значит сознательно подавлять человеческий дух и отравлять человеческие отношения. В переживании разобщенности со своим Я и отчуждения от окружающих заложена возможность продуктивного одиночества, позволяющего человеку определить масштаб личности, находящейся у него внутри.

 

Переживание невроза

 

Романтическая любовь может считаться временным сумасшествием, которое проявляется в том, что люди дают друг другу клятвы и обещания в вечной верности, хотя они основаны только на их актуальном эмоциональном состоянии. Точно так же психологическое смятение на Перевале напоминает эмоциональный психотический взрыв, вынуждающий человека совершать «сумасшедшие» поступки или отстраняться от окружающих. Если мы осознаем, что больше нет убеждений, на основании которых мы прожили свою жизнь, что стратегии нашего поведения как взрослеющей личности ведут к декомпенсации, что наше мировоззрение распадается на части, – тогда это смятение становится вполне понятными. Можно даже прийти к выводу, что такого явления, как сумасшедший поступок, просто не существует, если как следует рассмотреть его эмоциональный контекст. Не мы выбираем свои эмоции – это они нас выбирают и при этом обладают собственной логикой.

Пациент психиатрической лечебницы постоянно бросал стулья из окон своей палаты. Сначала подумали, что он хочет сбежать, и стали держать его под замком. Но после тщательного расспроса выяснилось: ему казалось, что из его комнаты выкачан воздух, и он просто испытывал потребность подышать свежим воздухом. Его ощущение психической изоляции перешло на символический уровень и превратилось в клаустрофобию. Его желание дышать свежим воздухом было вполне логичным: для того имелись свои эмоциональные предпосылки. Когда его перевели в более комфортное помещение, он ощутил себя в безопасности. Его поведение нельзя было назвать ненормальным. Он рационально отыгрывал психологическое переживание, связанное с пребыванием под замком и ощущением удушья.

Поэтому при переходе через Перевал, когда эмоциональный поток прорывается через границы Эго, мы часто облекаем символическую травму или внутреннее одиночество в конкретную форму. Мужчина, который бросил семью ради своей секретарши, приходит в ужас при мысли о том, что его внутренняя жизнь, его потерянная внутренняя фемининность истощится и исчезнет навсегда. Так как эта потребность в основном бессознательна, он проецирует свое утерянное женское начало на реальную женщину. Женщина, страдающая депрессией, обращает внутрь нежелательный для нее гнев, ибо она – единственный человек, на которого можно злиться. Ни один из этих людей не сумасшедший, и они будут переживать, услышав о себе подобное мнение окружающих. Такова ответная реакция каждого из них на неадекватные потребности и эмоции, во власти которых они оказались в тот самый момент, когда их представление о реальности перестало соответствовать действительности.

В коротком рассказе Филиппа Рота «Фанатик Эли» есть прекрасный пример такого характерного сумасшествия[26]. Действие в рассказе происходит сразу после Второй мировой войны, когда множество людей скиталось по свету. Эли – довольно успешный адвокат, живущий в американской провинции. Когда в его городе появилась группа людей, которые во время войны оказались в концентрационном лагере и выжили, Эли посылают к ним, чтобы попросить их не слишком акцентировать внимание на своей этнической принадлежности. В свою очередь, он сталкивается с тем, что его собственная идентичность оказывается «пустой», а его связь со своими предками – поверхностной. В конце концов он продает свой костюм от «Братьев Брук», меняет его на поношенную одежду старого раввина и идет по центральной городской улице, громко декламируя свое библейское имя. В финальной сцене рассказа его забирают в тюрьму и вводят сильный транквилизатор. Он считается сумасшедшим, хотя на самом деле он только сбросил свою временную идентичность, отказался от внешних атрибутов и проекций современного суетного человека и целиком погрузился во власть древнего религиозного переживания. Поскольку его новая идентичность не соответствовала общепринятой норме поведения, его объявили «сумасшедшим» и стали лечить его новое сознание медицинскими препаратами. О нем можно сказать то же самое, что Вордсворт сказал о Блейке: «Некоторые считают этого человека сумасшедшим, но я предпочитаю его сумасшествие психическому здоровью всех остальных»[27].

Переживание все возрастающего зазора между приобретенным ощущением Я, со всеми присущими ему стратегиями и проекциями, и требованиями самости, скрытой в индивидуальной истории человека, хорошо знакомо всем нам, ибо каждый из нас ощущает свое внутреннее отчуждение. Понятие «невроз», введенное шотландским врачом Кулленом в конце XVIII века, предполагает, что все наши переживания имеют неврологическую природу. Но невроз, или так называемый нервный срыв, не имеет ничего общего с неврологией. Невроз – всего лишь термин, употребляемый для описания присущих психике внутренних противоречий и вызванного ими протеста. Каждый из нас является невротиком, ибо мы испытываем внутреннее противоречие между тем, кто мы есть, и тем, кем мы себя считаем. Симптоматический невротический протест, который выражается в депрессии, насилии или неадекватном поведении, отрицается столь долго, сколь это возможно. Но симптомы вновь и вновь накапливают энергию и начинают проявляться автономно и независимо от желания Эго. Человека, который выдерживает диету, совершенно бесполезно убеждать, что он не должен испытывать чувства голода. Это все равно, что просто попросить симптом уйти. Симптом, даже если он не имеет прямых последствий, все равно имеет большое значение, так как помогает выразить в символической форме то, что ищет своего внешнего выражения.

Человек, который испытывает страх, больше всего хочет восстановить прежнее ощущение своего Я, которое когда-то его вполне устраивало. Терапевт знает, что симптомы – очень полезные индикаторы местоположения травмированной или игнорируемой области психики, которые указывают и на соответствующий способ лечения. Терапевту известно и то, что переживание невроза, связанного с кризисом среднего возраста, открывает широкие возможности для трансформации личности. Юнг утверждал: «Невротический приступ совершенно не случаен. Как правило, он возникает в самый критический момент. Обычно он происходит, когда человек испытывает потребность в новом психологическом приспособлении, в новой адаптации»[28]. Фактически Юнг говорит о том, что этот кризис и связанные с ним страдания порождены нашей собственной психикой, которая когда-то была травмирована, и теперь в ней должны произойти изменения.

Мне часто вспоминается сон женщины, которая впервые пришла на анализ сразу после смерти мужа, когда ей исполнилось шестьдесят пять лет. В детстве у нее были очень теплые и тесные отношения с отцом, а следовательно, она обладала сильным отцовским комплексом. Ее муж был намного старше ее. Естественно, что после его смерти она почувствовала внутреннюю пустоту из-за этой двойной потери. Она стала искать утешение у священника, который порекомендовал ей пойти к психотерапевту. Она подумала, что терапия поможет ей избавиться от боли. Нетрудно предсказать, что в своей проекции она наделяла терапевта значительной властью.

По истечении нескольких месяцев анализа ей приснилось, что она вместе со своим умершим мужем отправилась в путешествие. Когда они добрались до бурного потока, через который был перекинут мост, она вспомнила, что забыла кошелек. Ее муж пошел вперед, а она вернулась за кошельком. Затем она пошла обратно и, вступив на тот же мост, оказалась рядом с неизвестным мужчиной, который тоже переходил на другой берег. Этому мужчине она объяснила, что муж оказался впереди нее, и к тому же он умер. «Я так одинока, так одинока», – жаловалась она. «Я знаю, – ответил незнакомец, – но не вижу в этом ничего плохого».

Во время сна и в процессе его последующего пересказа сновидица испытывала гнев на незнакомца за его демонстративную безучастность к ее утрате. Этот сон сразу привлек мое внимание, ибо в нем отразился некоторый психологический сдвиг. Хотя ее отец и муж уже умерли, они по-прежнему продолжали играть доминирующую роль в ее самоощущении. Отцовский комплекс, хотя и был позитивным, был для нее источником внешней власти и не позволял найти точку опоры внутри себя. Мост символизировал ее способность совершить переход от внешней власти к собственному внутреннему контролю. А неизвестный спутник символизировал ее внутреннюю маскулинность, ее анимус, который до сих пор не имел возможности развиваться из-за сильного отцовского комплекса. Это очень хороший пример поразительной мудрости психики, обладающей способностью к саморегуляции. Страдания Эго пациентки вызвали развитие ее внутренней маскулинности без всякого внешнего давления со стороны отцовского комплекса. Так, в шестьдесят пять лет начался ее переход через Перевал. Она отправилась в странствие, чтобы обрести свою идентичность и найти собственную внутреннюю точку опоры. Безусловно, и то, и другое – характерные черты взрослого человека.

Другой способ отношения к неврозу – считать, что страдания в значительной степени обусловлены серьезной диссоциацией. Переживая в детском возрасте процесс социализации и давление внешней реальности, мы постепенно отчуждаемся от самих себя. Наши внутренние протесты подавляются натиском внешнего мира. Однако к среднему возрасту эмоциональные травмы и пренебрежение душой могут привести к тому, что части психики станут оказывать энергичное сопротивление последующим травмам. Это сопротивление будет проявляться в симптомах. Вместо того чтобы медицинскими препаратами заглушать послание, которое содержится в этих симптомах, нам следует вступить с ними в диалог и узнать, на что направлена эта «новая адаптация», на которую ссылался Юнг.

С этой очень горькой истиной нужно смириться людям, погруженным в страдания, блуждающим в сумерках своей души. А истина заключается в том, что их боль становится для них благом, как сказал таинственный мужчина в приведенном выше сне. Но путь вперед можно найти и в страданиях. От страданий нет лекарства, ибо жизнь – не болезнь, а смерть – не наказание. Из страданий складывается путь к более осмысленной и более значимой жизни.

Мне вспоминается история женщины, которая испытывала мучительные страдания, начавшиеся с бурного вступления в жизнь и переживаний из-за плохой фигуры и продолжавшиеся из-за постоянного проявления пренебрежения к ней со стороны окружающих и ощущения одиночества, а также из-за череды унизительных для нее отношений, в которых она постоянно чувствовала себя зависимой. В середине жизни ее внутренний мир пришел в полное смятение, и она обратилась внутрь себя, чтобы найти человека, которого никогда не знала. При описании испытаний на Перевале она употребляла слово «фрагментация». Многие из нас страдали от такой фрагментации, а многие, и это вполне понятно, старались ее избежать, прибегая к невротической защите и противясь ветру перемен. Но когда я спросил женщину, как она поступала, когда ощущала свою фрагментацию, ее ответ прояснил для меня следующее: она совершила переход, позволяющий ей жить в ладу с самой собой. Насколько я помню, ее ответ прозвучал так: «Я обращаюсь к какой-то части своего Я, затем прислушиваюсь к себе. Потом обращаюсь к другой части. И снова прислушиваюсь. При этом стараюсь узнать, что от меня хочет моя психика».

Она говорила о Психике как о живом существе, о женщине, знающей, куда ей двигаться дальше. Некоторые из нас могли бы сказать: «Она слышит голоса, значит, она больна шизофренией». Совсем наоборот. Можно сказать, что все мы слышим голоса; это и есть наши комплексы: части нашей психики, которые к нам обращаются, но поскольку наше сознание их не слышит, мы становимся их пленниками. Эта женщина помогала развивать диалог между Эго и самостью; этот диалог помогал исцелить расщепление психики, возникшее у нее в прошлом. Ее способность положиться на внутренний процесс была весьма необходимой, но вместе с тем и редкой. Природа не действует против нас. Поэт Рильке очень верно отметил, что наши внутренние драконы действительно могут искать у нас помощи:

 

Как мы можем забыть эти античные мифы, которые родились раньше людей; мифы о драконах, которые в последний момент превращаются в принцесс. Возможно, все драконы в нашей жизни являются принцессами, которые только и ждут, чтобы увидеть нас смелыми и красивыми. Наверное, все ужасное в нас где-то в своей глубине в чем-то беспомощно и ждет от нас помощи[29].

 

Как только помощь появляется, эти драконы превращаются в источники энергии, необходимой нам для обновления.

Вспомним, что Юнг определил невроз как «страдания души, не раскрывшей своего смысла»[30]. Действительно, страдания оказываются необходимой предпосылкой для трансформации сознания. В другом месте Юнг называет невроз «неаутентичным страданием»[31].

Если Юнг и Рильке правы, а я думаю, что так оно и есть, наши драконы воплощают для нас все, чего мы боимся и что угрожает нас поглотить. Но вместе с тем они представляют собой части нашей личности, которыми мы пренебрегаем, и нам следует доказать, что они являются ценными для нас. Если их принимать всерьез и даже их полюбить, в ответ они подарят нам огромную энергию и придадут смысл тому странствию, которое мы совершаем в течение второй половины жизни.

 

 

Глава 3

Внутренний поворот

 

Главная цель первой половины жизни заключается в формировании эго-идентичности. Каждый из нас обязательно знает человека, который никогда не покидал своего дома. Иногда он действительно живет с мамой и папой и заботится о них; но он может жить и в доме напротив, или в том же городе, что и его родители, или за тысячу миль от них, и все же находиться у них под пятой. Тот, кто психологически не отделился от родителей, по-прежнему связан с ними. У таких людей цель первой половины жизни остается невыполненной.

Недостаточно сформированная эго-идентичность тормозит развитие личности во второй половине жизни и даже препятствует ему. Для перехода на стадию зрелой взрослости требуется нечто большее, чем просто географическое отделение от родителей. Человек должен найти способ сделать свою энергию продуктивной. Это не означает, что нужно просто иметь оплачиваемую работу; это означает возможность принимать брошенный вызов и результативно решать возникающие задачи.

Кроме того, необходимо зрелое восприятие отношений. Неспособность человека вступить во вторую половину жизни, обусловленная трениями в отношениях с окружающими, является главным препятствием в развитии его способности чувствовать свою психическую реальность. Следует учитывать и необходимость соблюдения некоторых социальных норм, существующих во внешнем мире. У каждого из нас бывали в жизни моменты, когда хотелось как можно дальше отдалиться от безумия жизни, и такая возможность могла бы благотворно повлиять на наше душевное здоровье. Но уйти из социальной жизни навсегда – значит исключить возможность развития личностной идентичности. Юнг, как всегда, емко и вместе с тем очень внятно формулирует эту задачу:

 

Естественное течение жизни требует, чтобы молодой человек пожертвовал своим детством и своей детской зависимостью от кровных родителей, иначе его душа и тело останутся в плену бессознательного инцеста[32].

 

 

Страх – это вызов и задача, ибо от страха может избавить только мужество. И если не пойти на риск, смысл жизни как-то меркнет, и все будущее приговорено к безнадежной утрате, к серому, тусклому однообразию, освещенному лишь блуждающим огоньком[33].

 

Как мы уже знаем, даже Эго, которое успешно достигло своей идентичности, в среднем возрасте может прийти к краху. Сердечная боль из-за испорченных отношений, утрата эмоциональной связи с теми, кто нас спасал и поддерживал, потеря энтузиазма, необходимого для продвижения по карьерной лестнице, – это частные случаи распада проекций Эго и сопутствующего им ощущения идентичности. Какого бы успеха ни достиг человек, укрепляя Эго в процессе формирования своего внутреннего мира, энергетическое истощение на Перевале ощущается как смятение, фрустрация и утрата идентичности.

Довольно часто на подступе к Перевалу становится совершенно очевидным незаконченное дело первой половины жизни. Например, при расторжении брака человек может прямо столкнуться со своей внутренней зависимостью, которую скрывали супружеские отношения. Кто-то понял, что проецировал на другого родительский комплекс, кто-то так и не получил профессию или не обрел уверенность в себе. Затем те, кто в первой половине жизни так и остался незрелым цыпленком, возвращаются на свой насест, полные обиды и желания сорвать на ком-то злость.

Одним из самых сильных стрессов во время перехода через Перевал является крах нашего тайного соглашения с космосом, то есть крах наших ожиданий, заключавшихся в том, что если мы будем правильно себя вести, проявляя сердечное тепло и добрые намерения, то должны добиться успеха. Мы предполагали, что с космосом у нас существует договор о взаимодействии. Если мы, со своей стороны, что-то делаем для вселенной, то и вселенная, со своей стороны, тоже должна что-то делать для нас. Во многих древних сказаниях, включая Книгу Иова, раскрывается очень болезненно воспринимаемый факт, что такого соглашения просто не существует, и каждый, кто прошел через Перевал, осознал это очень хорошо. Например, никто не садился в брачную ладью (то есть не связывал себя узами брака) без возвышенных надежд и самых добрых намерений, хотя при этом не был выверен компас, и никак не учитывалось влияние прилива. Оказавшись на руинах партнерских отношений, человек часто теряет не просто отношения, но и все свое мировоззрение в целом.

Наверное, самым сильным стрессом является утрата иллюзии Эго о своем всемогуществе. Сколь бы успешно наше Эго ни проецировало вначале, теперь оно утратило контроль над ситуацией. Такой серьезный внутренний разлад Эго означает, что человек больше не является хозяином своей жизни. Ницше как-то заметил, что люди испытывают жуткую панику, когда узнают, что они – не Боги. Достаточно сказать, что они даже не могут как следует организовать свою жизнь. Юнг отмечал ту дрожь, которая овладевает нами, как только мы узнаем, что больше не являемся хозяевами в собственном доме. Таким образом, кроме стресса, смятения и даже паники основным результатом перехода через Перевал становится смирение. Вместе с Иовом мы находимся на пепелище, освободившись от всех иллюзий и поражаясь тому, как, оказывается, все может быть плохо. Но при этом наше переживание дает импульс новой жизни. Силы, которые первую половину жизни человек тратил на борьбу, он может теперь использовать для вступления во вторую половину жизни. Если у нашего Эго не хватит сил, нам не удастся совершить этот психологический сдвиг от оси Эго – Мир к оси Эго – Самость. Все, что осталось не выполненным в процессе отделения Эго и его укрепления, станет препятствовать личностному развитию.

Жизнь постоянно побуждает нас развиваться и брать ответственность за свою жизнь. Как упрощенно это ни звучит, личностный рост становится неизбежным условием перехода через Перевал. Конечный смысл этого перехода заключается в том, чтобы вплотную исследовать свои зависимости, комплексы и страхи, не прибегая к посредничеству других людей. От нас требуется перестать злиться на других за то, что выпало на нашу долю, и взять на себя полную ответственность за свое материальное положение, эмоциональное состояние и духовное развитие. Мой собственный аналитик однажды сказал мне: «Вы должны превратить работу над страхом в свое повседневное занятие». Это была ужасная перспектива, но я знал, в чем заключается его истинная сущность.

Эта повседневная работа заставляла меня осознавать все свои страхи и находить в себе силы, чтобы с ними справиться.

При переходе через Перевал у нас часто все еще сохраняются обязательства перед детьми, экономические обязательства и служебные обязанности. Хотя внешняя жизнь продолжает требовать от нас наращивать усилия, для продолжения личностного развития нам следует сделать некий внутренний поворот, чтобы, изменяясь, распознать, наконец, в себе ту личность, которая когда-то была целью нашего странствия.