Универсалии и проблема имени

 Философско-теологическая деятельность Ансельма пришлась на тот момент, когда с новой силой возобновился анализ проблемы универсалий, основанный на схоластическом методе. Схоластический метод применялся при анализе идеи универсалий с XI в. Именно в это время стали появляться идеи, которые можно истолковать, как идеи номиналистического толка. Одним из тех, кого впоследствии стали называть номиналистом был Иоанн Росцелин (ок. 1050 – ок. 1122). Поскольку Росцелин был осужден как еретик, его трактаты не сохранились, а идеи известны только от его оппонентов (Ансельма Кентерберийского, Петра Абеляра): они касались различения Божественных Персон (три Божественные ипостаси есть только слова, имя «Бог» есть имя субстанции, а не ипостаси, т.е. оно изобретено для обозначения природы субстанции, а не Лица). Трудно сказать, сколь идеи Росцелина соответствовали идее номинализма, но они обозначили проблему существования общего с новой силой.

 Ансельм Кентерберийскийопределял универсалии через тождество субстанции: различные между собой по форме вещи сущностно имеют одну и ту же субстанцию. Если бы стало возможно эту форму отделить, то между вещами не было бы никакого различия. Потому природа универсалий принципиально онтологична. Саму эту проблему Ансельм связывает с идеей речи, которую он представляет не через конвенциональное, а монологичное внутреннее слово, что позволило многим философам считать его реалистом. Вопрос был в степени соответствия слов и вещей. Как ясно из онтологического аргумента Ансельма, не только всякая вещь имеет имя, но всякому имени должна соответствовать вещь. Поэтому раз существует имя «справедливость», то ему соответствует некая вещь.

Объяснению природы речи посвящен диалог Ансельма «О грамотном», в котором исследуется проблема паронимов (слов, производных от другого имени, например, «белизна» от «белого», но иногда «пароним» переводится как «отыменное»). Паронимы рассматриваются как один из случаев эквивокации и как возможность правильности переноса значений одного и того же слова из языка одного знания в язык другого, скажем, из естественного знания в теологическое. Ансельм провел различие между собственным значением слов и приобретенным значением в процессе речи. Разница между именами и паронимами в том, что имена непосредственно обозначают субстанцию, а паронимы – ее качество и имя, но имя при этом означается косвенно. Слово homo прямо указывает на человека, а grammaticus – косвенно, или окказионально. Важное значение при этом имеет «значащий звук», которому по природе свойственно прямое значение, но в употреблении он может приобретать окказиональное значение.

При исследовании функции собственных и окказиональных значений «значащих звуков» Ансельм обнаружил важное отличие определений имени и глагола от тех, которые им дал Аристотель. По Аристотелю, имя – это устойчивое звукосочетание с условленным значением безотносительно ко времени, глагол же, наряду с этим, обозначает и время. Ансельм утверждал, что такие определения подходят к имени и глаголу при условии их прямого значения, но не окказионального. Так, слово «сегодняшний» оказалось бы не именем, а глаголом, поскольку оно обозначает время, что есть глагольный признак. Отсюда следует вывод, что если вещь не может одновременно относиться к нескольким категориям, то для слова это возможно в силу того, что оно может иметь разные значения. «Белый» может означать качество и обладание этим качеством, т.е. смысл слова превосходит границы его формы.

Начало дисциплинарного разведения философии и теологии

 Петр Абеляр продолжил разработку проблемы универсалий, однако с его именем было связано гораздо более глубокое реформаторство: он способствовал дисциплинарному разведению теологии и философии.

Петр Абеляр (1079 – 21 апреля 1142), будучи уже прославленным магистром, державшим школы в Мелене и Париже, в 34-летнем возрасте стал школяром в Ланской школе, где впервые попытался разрешить теологические вопросы не на основании авторитета, а на основании разума. Занятия, начатые в Лане, он продолжил в Париже. Будучи домашним учителем в доме каноника Фулберта, он влюбился в его племянницу Элоизу. Однако брак с Элоизой имел трагические последствия: ради сохранения брака в тайне Абеляр временно поместил Элоизу в монастырь. Узнав об этом, ее родные истолковали это как желание от нее избавиться. Тогда они наняли слугу, чтобы оскопить его, что и было совершено. Петр был вынужден принять монашеский постриг. Но и в монастыре Сен-Дени, затем в молельне Параклет, наконец, на холме св. Женевьевы (будущем Латинском квартале) в Париже, где Абеляр раскинул школьный стан, он продолжал занятия не только философией, но и теологией, не получив на то церковной лицензии. Следствием этих занятий были книги «Введение в теологию», «Теология Высшего блага», «Христианская теология», за которые в 1121 г. на соборе в Суассоне и в 1140 г. на соборе в Сансе, инспирированном Бернардом Клервоским, Петр Абеляр был признан еретиком. Он, разумеется, не был теологом по преимуществу. Его называли «вторым Аристотелем», блестящим логиком, который доказывал возможность изучать теологию именно логическим способом.

Абеляр впервые попытался рассмотреть знания из «суммы философии» как отдельные науки. Он выделил теологию как полную теоретическую дисциплину. У этики, или моральной философии, на его взгляд, также были все основания стать обособленной дисциплиной, предметом которой в отличие от теологии стала бы деятельность не человечества в целом, а лишь живущего поколения людей, которая проходит проверку на истинность в этой жизни. Впервые в Средние века он написал трактат «Этика, или Познай самого себя» не в качестве одной из частей теологии. Абеляр теоретически сформулировал мысль 1) об исторической ограниченности человеческого знания и 2) о необходимости постоянного ввода в него знаниянового. Предположение о существовании такого знания существовало с апостольских времен, но с этого времени оно стало расцениваться не только как факт интуиции: оно должно быть выявлено в предмете, поставлено как проблема и переведено в ранг признанного знания с помощью диалектических процедур и при условии, что оно не противоречит Священному Писанию. В философско-теологическом сообществе XII в., ориентированном на уже испытанную традицию, мысль Абеляра вызвала опасение, хотя такое представление можно обнаружить у Амвросия Медиоланского, Августина («О христианском учении», «О граде Божием») и др., а спустя полтора столетия Фоме Аквинскому утверждение о необходимости создания нового знания уже вменялось в заслугу.

Тем не менее именно с Абеляра спекулятивная философия теоретически осознанно обнаруживает себя как диалектическая рациональная теология. Магистр Петр (в той мере, в какой он занят теологией) предстает как теолог-новатор, который опосредует результаты эксперимента текстом Бога, с его помощью осуществляя проверку на истинность. Контролирующая функция такой проверки состоит не в отсылке к Богу вообще, а к конкретному месту авторитетного текста. При становлении теологии как дисциплины были выработаны критерии того, что в это время вместо привычного ars-искусства начинает называться scientiа (в будущем это разовьется в понятие науки). Фактически в текстах XI–XII вв. наблюдается процесс рождения науки из теологии, в них зарождается будущая научнаядисциплинарность, разрабатываются стандарты познавательной точности.