Четвертая лекция — Во Христе мы умираем — КиберПедия 

Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...

Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...

Четвертая лекция — Во Христе мы умираем

2020-06-02 92
Четвертая лекция — Во Христе мы умираем 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Вена, 12 апреля 1914 г.

Я уже часто говорил, что человек, желающий узнать, желающий научиться познавать духовные миры, должен во многих отношениях приобрести понятия и представления, которые совершенно не вытекают из переживаний и опыта, получаемых на физическом плане. Если человечество будет их все более и более усваивать, то они будут иметь бесконечную важность, все возрастающую важность также и для жизни на физическом плане.

Сегодня мы прежде всего уясним себе разницу между одним переживанием в духовном мире и переживанием на физическом плане, разницу, которая, подходя впервые к нашей душе, должна нас в высшей степени поразить, показаться странной, так что с большой легкостью мы можем думать, что понимание таких вещей для нас является весьма сложным. Чем больше мы, однако, будем вживаться в духовную науку, тем более будем мы видеть, что такие вещи становятся нам все понятнее и понятнее.

Когда мы проходим по физическому плану, отдаемся воздействию физического плана, то одно обстоятельство, если мы над ним подумаем, должно особенно обратить на себя наше внимание. Это то, что на физическом плане мы имеем перед собой то, что мы называем реальностью,   что мы называем существованием, бытием. Хотелось бы сказать: чем менее духовным является человек, тем более он базируется на то, что он имеет перед собой на физическом плане в виде навязывающейся реальности. Иначе дело обстоит с тем, что мы хотим себе присвоить на физическом плане в виде знания, познания действительности. Мы должны, прежде всего с детства, быть воспитаны в том направлении, чтобы развивать способность для приобретения знания, познания физического плана, и мы должны затем все дальше и дальше работать в этом направлении. Приобретение познаний предполагает предварительную духовную работу  . Природа, то есть, внешняя действительность, не дает сама по себе то, что в ней имеется мудрого, что в ней имеется закономерного. Мы должны приобрести знание этой мудрости, этой закономерности. И в этом ведь и заключается всякое человеческое стремление к знанию — из пассивно получаемых переживаний и опытных данных приобретать себе активно то, что в вещах имеется мудрого и закономерного. Совершенно иными являются вещи, если направляешься в духовный мир или путем ведущих к духовным исследованиям упражнений, или проходом, ведущим через врата смерти.

Отношение человека к окружающему духовному миру, правда, не всегда таково, как я сейчас опишу, но в наиболее важные моменты, при наиболее важных переживаниях оно таково. Удивительным является то, мои милые друзья, что мудрости человек имеет в духовном мире достаточно. Можно быть в чувственном мире глупцом, а в духовном мире, лишь только просто в него переходишь, мудрость прямо к нам притекает.   Мудрость, которую мы в физическом мире приобретаем с трудом, которую мы должны изо дня в день завоевывать, если желаем ее иметь, ее мы имеем в духовном мире так, как в физическом мире имеем вокруг себя природу.   Она всегда вокруг нас, она вокруг нас в изобилии. Мы можем до известной степени сказать: чем меньше мудрости мы приобрели на физическом плане, тем богаче притекает к нам мудрость на духовном плане.   Однако, по отношению к этой мудрости на духовном плане мы имеем перед собой идеал человечества — содержание религии богов, то, что мы должны прорабатывать по направлению к нему. Этого мы не можем достигнуть, если не будем в состоянии на духовном плане так применять свое воление, волящее чувствование, воление и чувствование, чтобы притекающую к нам непрестанно мудрость, которая там такова, как явления природы на физическом плане, чтобы эту мудрость постоянно умалять, уменьшать, непрестанно от нее нечто брать. Необходимо иметь эту способность всегда все больше и больше брать от этой мудрости, которую мы там встречаем. Здесь на физическом плане мы должны становиться все мудрее и мудрее, там же мы должны стараться так применять наше воление, наше чувствование, чтобы все больше брать от этой мудрости, уменьшать ее,   потому что чем меньше мы там можем брать от нее, тем меньше у нас будет и сил, чтобы, проникаясь там этими силами, постепенно, как реальные существа, приближаться к идеалу человечества. И это приближение должно состоять в том, что мы все больше будем брать от этой мудрости. То, что мы берем от нее, это мы можем превратить в самих себя так, что превращенная мудрость является жизненными силами, толкающими нас по направлению к человеческому идеалу.   И эти жизненные силы мы должны приобрести себе именно в это время — между смертью и новым рождением. Мы идем навстречу новому воплощению правильным образом, только благодаря тому, что превращаем в жизненные силы богато притекающую к нам мудрость.   И когда мы снова приходим на Землю, мы должны иметь столько превращенной в жизненные силы мудрости, мы должны быть в состоянии настолько умалить мудрость и обладать настолько достаточным количеством жизненных сил, чтобы получаемую от отца и матери наследственную субстанцию пронизать вполне организованными духовными жизненными силами. Мы должны, таким образом, брать там все больше и больше от этой мудрости.

Видите ли, мои милые друзья, если после смерти встречаешь настоящего материалиста, который на физическом плане совершенно не признает реальности за духом, который в своей жизни говорил: «Это ведь все, все одна глупость, что вы говорите о духе, ваша мудрость есть чистейшее фантазерство, я ее совершенно отметаю от себя, я придаю значение только описанию того, что является внешней природой»… Если такого человека встретишь после смерти, то увидишь, что к нему мудрость притекает в таком изобилии, что он совершенно не может от нее спастись. Дух течет к нему отовсюду. И в такой же степени, в какой он на Земле не верит в дух, в такой степени он там повсюду окружен течениями духа. Тогда перед ним возникает задача превратить эту мудрость в жизненные силы, чтобы иметь возможность создать физическую реальность в ближайшей инкарнации.   Он должен то, что называл реальностью, образовать из этой мудрости, он должен умалить эту мудрость. Однако, она не желает дать ему умалить себя, она остается такой, какой она есть. Ему никак не удается сделать из нее реальность. Он испытывает чудовищное наказание духа: в то время как в последней своей жизни он признавал реальность только на физическом плане, в последней жизни он совершенно отрицал дух, здесь он прямо — таки не может спастись от духа и, вместе с тем, ничего не может реализовать от этого духа. И ему все время угрожает опасность, что он совершенно больше не сможет войти в физический мир с помощью тех сил, которые сам создал. Он живет в непрестанном страхе, что дух втиснет его в физический мир и что он будет иметь физическое существо, которое будет отрицать все то, что он признавал за истинное в прошедшей жизни. «Я принужден буду допустить, чтобы дух протолкнул меня в физический мир, сам я своими силами не буду в состоянии достигнуть реальности». В этом, конечно, есть нечто поразительное, но это так. Для того, чтобы после смерти, так сказать, задохнуться в духе, и не найти в нем никакой такой реальности,   какую единственно признавал перед смертью, для этого настоящим средством является — быть перед смертью материалистом и отрицать дух. Тогда захлебнешься, задохнешься в духе. Все это такие представления, которые мы все больше и больше должны усваивать в течение наших занятий духовной наукой, потому что если мы приобретем такие представления, то они будут вести нас гармоническим образом дальше и в физической жизни и будут нам некоторым образом показывать, как обе стороны жизни дополняют и уравнивают друг друга. Мы обосновываем в себе инстинкт к проведению этого уравнивания в ходе нашей жизни.

Я бы хотел привести еще случай о связи физической жизни в духовной. Возьмем совершенно конкретный, отдельный случай. Предположим, что мы на физическом плане кому — то СОЛГАЛИ.   Это случается, положим, в какой — нибудь определенный момент. То, что я сейчас опишу, как отвечающее этому в духовном мире, приходится также на определенный момент между смертью и новым рождением. Итак, предположим, что мы кому — нибудь в какой — нибудь определенный момент солгали на физическом плане. Тогда в духовном мире, войдем ли мы в него путем посвящения или путем смерти, наступает момент, когда наша душа в духовном мире совершенно наполняется той истиной, которую мы должны были бы сказать. Но эта истина мучает нас, она стоит перед нами и мучает нас настолько, насколько мы отошли от нее, когда солгали. И наше страдание состоит в том, что мы усматриваем: вот это — истина.   Но эта истина не доставляет нам наслаждения, радости и удовольствия, она мучает нас. Получать мучение от хороших вещей, о которых знаешь, что они должны были бы возвышать нас, — это одна из особенностей переживаний в духовном мире.  

Достаточно, например, хотя бы однажды в жизни испытать при каком — то деле, требовавшем от нас прилежания как долга, испытать ЛЕНЬ,   чтобы в духовном мире наступило время, когда нехватившее нам тогда прилежание ожило бы в нас. Оно придет наверняка: если мы были ленивы на физическом плане, наступит время, когда мы, в силу внутренней необходимости, безусловно, принуждены будем пользоваться этим прилежанием. Мы совершенно отдаемся этому прилежанию, и мы знаем, что оно представляет собой нечто чрезвычайно ценное, оно, однако, мучает нас, мы страдаем от него.

Возьмем случай, в меньшей степени зависящий от произвола человека, лежащий в других процессах жизни, связанный скорее с подосновами бытия и с течением нашей Кармы, случай, когда мы в физической жизни перенесли какую — то БОЛЕЗНЬ.   Если в физической жизни мы перенесли какую — нибудь болезнь, то в духовном мире, в какой — то момент времени мы переживаем противоположное настроение — противоположное ощущение — ЗДОРОВЬЯ,   здорового состояния. И поскольку болезнь нас ослабила, постольку укрепляет нас это настроение здорового состояния во время нашего пребывания в духовном мире. Это такой случай, который, может быть, не только как другие случаи планирует наш разум, но проникает гораздо глубже в ощущения нашей души, расстраивает нашу душу. Мы ведь знаем, что духоведческие вещи воспринимаются всегда при помощи ощущения. Здесь, однако, мы должны принять во внимание следующее. Мы должны уяснить себе, что здесь лежит как бы тень над той связью, которая имеется между физической болезнью и укрепляющим нас здоровьем в духовном мире. Связь эта истинная, но в человеческой груди живет нечто, что по чувству не может согласиться с этой связью. Эта связь имеет зато еще и другое действие, если только она действительно нами охватывается. И это действие можно охарактеризовать следующим образом.

Предположим, что человек проникается духовной наукой, что человек серьезно старается действительно воспринять духовную науку, не так, как воспринимают всякую другую науку. Другую науку можно изучать теоретически, можно приобретать то, что она дает, просто в мыслях, в понятиях. Духоведение никогда не следует воспринимать только таким образом. Оно должно стать в нас как бы духовной кровью. Духоведение должно в нас жить и работать, каждым понятием, которое духоведение нам дает, оно должно вызывать в нас также ощущения и чувства. Для человека, который внимает духоведению надлежащим образом, в нем нет, собственно, ничего, что бы нас, с одной стороны, не возвышало, а, с другой стороны, не давало бы возможности глядеть в глубины бытия, чтобы мы могли в этих глубинах ориентироваться. Тот, кто правильно понимает духоведение, следует тому, что оно говорит тем или другим его чувствам. Воспринимающий духоведение, уже только из — за того, что в нем живут духоведческие понятия, приобретает те навыки представлений, которые указаны как необходимые в отношении духовной науки, он действительно преобразует свою душу уже в физическом мире. Я ведь часто указывал на то, что к лучшим, наиболее проникновенным упражнениям принадлежит само изучение, серьезное изучение духоведения.   И вот у человека, который так проникает в духоведение, проявляется нечто своеобразное. Такой человек, который, делает упражнения, или, может быть, делает упражнения не для того, чтобы самому стать духовным исследователем, а потому что серьезно старается понять духовную науку, такой человек, может быть, долго — долго не сможет даже думать о том, что бы самому стать ясновидцем. Когда — нибудь он будет в состоянии видеть, но это, может быть, будет еще далеким идеалом для него. Кто, однако, даст духоведению воздействовать на свою душу указанным образом, тот увидит, что в душе его изменяются жизненные инстинкты, точнее бессознательные побуждения жизни. Душа его становится поистине иною.   Еще никто не занимался духоведением без того, чтобы это духоведение не воздействовало инстинктивно на его душу, не делало ее иною, не давало ей иных симпатий и антипатий, не пронизывало ее как бы светом, так, чтобы она чувствовала с большей точностью, чем она чувствовала до того. Это можно заметить везде. Во всех областях жизни духоведение проявляется описанным образом. Если вы были неловким человеком и стали изучающим духоведение, то скоро заметите, что, не делая ничего иного, кроме пронизания себя этим духоведением, вы становитесь ловчее, вплоть до кистей рук. Не говорите: «Я знаю очень неловких людей, занимающихся духоведением, они далеко еще не стали ловкими». Попробуйте поразмыслить над тем, насколько они все же еще не так, как это требовалось их Кармой, действительно внутренне прониклись духоведением. Если ты художник и до известной степени владеешь искусством живописи, если становишься духоведом, то увидишь, что все только что указанное втекает в инстинктивное умение владеть этим искусством. Смешиваешь краски с большей легкостью, идеи, к которым стремился, приходят скорее в голову. Или, положим, ты ученый, делающий какую — то научную работу. Многие, бывшие в таком положении, знают, сколько подчас стоит труда собрать литературу, чтобы разрешить тот или иной вопрос. Когда же становишься духоведом, то больше не ходишь, как прежде, в библиотеки и не требуешь пятьдесят книг, которые не приносят никакой пользы, а непосредственно берешь надлежащее. Духоведение поистине врывается в жизнь, изменяет инстинкты, дает нашей душе побудительные стремления, придающие нам в жизни больше ловкости.

То, что я теперь скажу, необходимо рассматривать в связи с человеческой Кармой. Карме человек подчинен при всех обстоятельствах, это надо всегда принимать во внимание. Принимая во внимание Карму, необходимо заметить следующее: допустим, что определенная болезнь поразила того, кто описанным образом проник в духоведение, и Карма его такая, что он может быть исцелен. Карма может быть, конечно, и такой, что болезнь не может быть исцелена, однако никогда Карма не говорит так, что болезнь во всех случаях должна фаталистически принять какое — либо течение: она может быть излечена или не может быть излечена. Тот человек, кто проникся духоведением, вкореняет в свою душу инстинкт, который ему поможет из себя самого противопоставлять болезни и ее слабостям соответствующее укрепляющее.   Последствия болезни, переживаемые в духовном мире, действуют обратно на душу. Пока человек еще находится в физическом теле, они действуют как инстинкты. Тогда они или предотвращают болезни, или находят в себе пути к целительным силам. Если ясновидческое сознание находит верные целительные факторы для той или иной болезни, то это происходит так: такой ясновидящий имеет возможность видеть картину болезни перед собой. Итак, допустим, что он имеет перед собой картину — вот болезнь: таким — то и таким — то образом она ослабляюще подходит к человеку. Благодаря тому, что данное лицо обладает ясновидческим сознанием, перед ним, как противоположная картина, выступает другое: соответственное здоровое настроение и то укрепление, которое истекает из этого настроения. Ясновидящий видит то, что на человека, бывшего больным в физическом мире, нисходит в виде уравнения в духовном мире. И исходя из этого, он может давать советы. Не надо даже быть вполне развитым ясновидящим, это может возникать инстинктивно из созерцания картины болезни. Вызывающее в ясновидческом сознании то, что возникает как уравнение в духовном мире, относится к картине болезни как качание маятника вверх, с одной стороны, к качанию вниз с другой стороны. Из этого примера вы видите, каково отношение физического плана к духовному миру, и насколько плодотворно может быть для направления жизни на физическом плане знание и познавание духовного мира.

Вернемся к тому, что было сегодня приведено в качестве первого конкретного примера, а именно, что подобно природе на физическом плане, духовное, полное мудрости духовное, окружает нас в духовном мире, что оно всегда тут. Если вы это еще раз как следует поймете, то на процессы в духовном мире упадет свет, который является чрезвычайно важным. В физическом мире мы можем так проходить мимо вещей, что созерцая эти вещи говорим: в чем заключается сущность этой вещи? как обстоит дело с этой вещью? на каком законе покоится существо, сущность этой вещи, этого процесса? Или же мы тупо проходим мимо и вообще ничего не спрашиваем. Мы никогда не выучим на физическом плане ничего разумного, если самими вещами не будем побуждаемы ставить познавательные вопросы, если сами вещи не будут нам задавать загадки, так чтобы эти загадки возникали в нас самих.  

Простое созерцание вещей и процессов на физическом плане никогда не в состоянии будет привести нас к ведущей самое себя душе. На духовном плане это опять же иначе. На физическом плане мы ставим вопросы вещам и процессам, и мы должны стараться так исследовать вещи, чтобы выяснить, как бы нам можно было получить ответы на поставленные вопросы из самих вещей. Мы должны исследовать вещи. На духовном плане положение таково, что вещи и сущности вокруг нас духовны, и вещи, они спрашивают нас, не мы спрашиваем вещи, вещи спрашивают нас, они стоят тут — процессы и сущности, а мы стоим против них и непрестанно вопрошаемы ими. И мы должны иметь возможность из бесконечного моря мудрости вырвать то, что может ответить на вопросы, которые нам там ставятся.   Мы должны не из вещей и процессов   извлекать ответы, а из нас самих,   потому что вещи вопрошают нас, повсюду вокруг нас вопрошающие вещи. При этом необходимо принять во внимание еще следующее: допустим, что мы стоим перед каким — то процессом или существом духовного мира, мы не можем выступить перед ним без того, чтобы они не задавали нам вопросов. Допустим, что они ставят нам вопрос. Мы стоим со всей нашей мудростью, но не находим возможности развить такое воление, чувствующее воление, волящее чувствование, чтобы, исходя из этой мудрости, дать ответ, несмотря на то, что мы знаем: ответы находятся в нас. Наше внутреннее — бесконечной глубины, все ответы в нас, но мы не находим возможности действительно дать ответ. И следствием этого является то, что мы вихрем проносимся в потоке времен и пропускаем возможность, а именно надлежащий момент, чтобы дать ответ, потому что мы, может быть в силу предшествовавшего нашего развития, не приобрели способности быть настолько зрелыми, чтобы отвечать на этот вопрос уже в данный момент.   Мы слишком медленно развились по отношению к тому ответу, который могли бы дать, мы могли бы дать ответ лишь позднее. Случай, однако, не возвращается, мы пропустили его. Мы не использовали всех возможностей. Так мы проходим мимо вещей и процессов, не давая им ответа. Такие переживания мы имеем непрестанно в духовном мире. Таким образом происходит, что мы в жизни между смертью и новым рождением стоим перед существом, которое нас спрашивает. Нашими земными и лежащими между ними духовными жизнями мы не достигли того, чтобы теперь, когда оно нас спрашивает, дать ответ. Мы должны нестись мимо, должны входить в новое воплощение. И следствием этого является, что мы снова, только благодаря добрым богам, без нашего сознания, получаем в следующем земном воплощении импульсы, для того чтобы в следующий раз опять не пройти мимо тех же вопросов.   В такой связи стоят вещи.

Я часто упоминал, что чем дальше мы идем назад вглубь времен в человеческом развитии, тем больше мы замечаем, что люди не имели теперешнего духовного строения, но обладали на физическом плане своего рода ясновидением, из глухого, сновидческого ясновидения развилось наше теперешнее видение вещей. И чем больше мы находим людей, которые еще стоят на примитивных, элементарных ступенях душевного развития, тем родственнее мы находим их мышление и чувствование первоначальному ясновидению. Хотя действительное ясновидение — я говорю про примитивное, атавистическое ясновидение — становится все более и более редким, все же, однако, в глухих селах часто находят людей, кое — что сохранивших из старых времен, так что можно встретить отголоски времен прежнего ясновидения. Это ясновидение, хотя и в глухой ясновидческой форме, но показывает нам, — так как оно ведь является прозрением в духовные миры, — своеобразные особенности, которые опять же выступают перед нами при развитом ясновидении. Только последнее является нам не в глухом (смутном), ясновидческом, а в ясном и отчетливом виде. Духовная наука показывает нам, что человек, каковым он является в современном нам периоде времени, когда он проходит в жизни между смертью и новым рождением, постоянно (и чем дальше тем больше) должен в надлежащий момент давать ответ вопрошающим сущностям, потому что от того, сможет ли он дать ответ, зависит дальнейшее его верное развитие, его приближение к идеалу совершенного человека Богов.   Как сказано, люди прежде пережили это подобное сновидению состояние, и остаток этого сохранился в многочисленных, подобных сказкам или сказаниям, мотивах. Их становится все меньше и меньше в народе. Эти, подобные сказкам мотивы рассказывают нам приблизительно следующее: некто встречается с духовным существом, оно задает ему ряд вопросов, а он должен отвечать, у него при этом сознание, что он должен дать ответ до того, как в определенный момент прозвучит колокол. Вот этот мотив, который можно было бы назвать мотивом вопросов, чрезвычайно распространен в сказках и сказаниях. В прежнем сновидческом ясновидении оно было тем же, что и теперь опять выступает в духовном мире в той форме, как я описал. Вообще надо сказать, что характеризующее духовный мир может всегда служить чудесной путеводной нитью для того, чтобы верно понимать мифы, сказания, сказки и т. п. и ставить их на то место, которое им принадлежит.

Мы видим, что дело касается чего — то совершенно определенного в вопросе об условиях в духовном мире. В духовном мире дело не в том, чтобы собирать познания, сведения, как здесь на физическом плане: дело в том, чтобы даже умалять, уменьшать эти познания, для того, чтобы превращать познавательную силу в жизненную силу. В духовном мире нельзя быть исследователем в том смысле, как им можно быть в физическом мире, там это было бы весьма неуместно. Потому что знать там можно все: там все находится вокруг нас. Дело там заключается в том, чтобы можно было, имея перед собой знание, имея перед собой познание, развивать волю и ощущение, чтобы можно было в отдельных случаях из всей сокровищницы своего воления выявить именно то, благодаря чему можно было бы использовать мудрость, потому что иначе можно задохнуться, задохнуться в мудрости.   Таким образом, если здесь в физическом мире дело заключается в мышлении, там, в духовном мире дело в соответствующей выработке воли, ощущающей воли, той воли, которую, исходя из мудрости, подготовляет реальность, формирует ее, той воли, которая становится творческой силой, своего рода создающей силой. Дух мы имеем там, как здесь природу: привести Дух к природе — это наша задача.

Прекрасное изречение сохранилось в теософской литературе первой половины 19‑го столетия от Оттингера  , который жил в Вюртемберге и был настолько продвинут в своем духовном развитии, что по временам мог совершенно сознательно являться помощником духовным существам, то есть душам, не находящимся на физическом плане. Он отчеканил замечательное изречение, которое чрезвычайно красиво и чрезвычайно верно : «Природа и образ природы являются концом духовной творческой силы»   То, что я теперь сам выработал из духовного мира, это заключается в этом изречении. В духовном мире творческая сила стремится к тому, чтобы то, что кипит и вздымается в премудрости, поднять к реальности. Как здесь извлекают из физической реальности мудрость, так там это делают наоборот. Там задача состоит в том, чтобы из мудрости создать реальность, изжить в реальности то, что там заключается в мудрости.   Концом божественных путей является оформленная действительность.

Мы видим, таким образом, что дело заключается в пронизанном волей чувствовании, в пронизанной чувством воле, которые превращаются в созидающую силу, в творческую силу, которую мы там, в духовном мире, должны применять так, как мы здесь в физическом мире должны напрягать усилия в нашем исследовательском мышлении, чтобы прийти к мудрости в физическом мире.

Вопрос заключается в том, чтобы для этой возможности в духовном мире мы правильно развивали наше чувствование и мышление, чтобы мы к этому уже здесь, на физическом плане, подготавливались таким образом, какой является правильным для современного периода времени, потому что все происходящее в духовном мире между смертью и новым рождением является следствием того, что совершается в физическом мире между рождением и смертью. Правда, духовный мир настолько отличен от нашего, что мы должны приобретать себе совершенно новые представления и понятия, если хотим его понять, однако все же: как причина и следствие они связывают друг друга. Только тогда мы понимаем связь между духовным и физическим, если мы действительно познаем их как связь между причиной и действием. Подготавливаться мы должны в физическом мире, и потому мне хотелось бы теперь немного остановиться на вопросе: как нам подготовляться в современном периоде надлежащим образом на физическом плане, чтобы иметь достаточно внутренних импульсов в духовном мире — войдем ли мы в него путем посвящения или через врата смерти, — чтобы действительно обладать духовной ударной силой для извлечения из мудрости того, что нам необходимо, чтобы извлекать реальность из струящейся, волнующейся мудрости? Откуда взять нам эту силу? И всегда вопрос заключается в том, чтобы мы в наш период времени отвечали на эти вещи. В те времена, когда люди создавали, первые, самые изначальные источники, так называемых, мотивов сказаний, тогда было иначе.

Откуда притекает к нам, однако, такая душевная сила в современном периоде времени? Чтобы подойти к ответу я бы хотел указать следующее: можно проследить различные философии и у отдельных философов проследить тот способ, каким они приходят к понятию Бога. Ясно, что, найдутся такие философы, обладающие достаточной глубиной, чтобы убедиться из самого мира, что можно говорить о пронизывающем мир Божественном. В 19‑м веке достаточно взять хотя бы только Лотце  , который в своей религиозной философии старался создать нечто, стоящее в полном созвучии с остальной его философией. Но можно было бы взять и других философов, которые тоже были достаточно глубоки, чтобы иметь религиозную философию. Одну особенность можно отыскать у всех этих философов, одну определенную особенность. Эти философы, мысля, проникают своими соображениями с физического плана к Божественному, они думают, исследуют философским способом и приходят к тому — как мы это именно видим у Лотце, — что явления и сущности мира связаны воедино божественным основанием, которое все насквозь пронизывает и все приводит в известную гармонию. Если, однако, ближе подойти к таким религиозным философам, то можно заметить, что все они имеют всегда одну особенность. Они именно приходят к одной Божественной Сущности, Которая все пропитывает и пронизывает, и когда приглядишься к этой Божественной Сущности, к этому Богу философов, то приходишь к заключению, что Он приблизительно тот Бог, Которого, скажем, еврейская или, главным образом, христианская религия, называет БОГОМ ОТЦОМ. К этому может прийти философия, она может созерцать природу и быть достаточно глубокой, чтобы не отрицать пустоголовым материалистическим образом все божественное, она может прийти к божественному, приходит, однако, тогда к Богу Отцу. Если проследить философов, то можно совершенно точно показать, что простая философия, как мыслящая философия, ни к чему иному вообще не может привести, как только к монотеистическому Богу Отцу. Если у отдельных философов, например у Гегеля и других, выступает Христос, то Он исходит не из философии — это можно доказать — Он перешел из позитивной религии. Они знали, что позитивная религия имеет Христа, и они могли говорить о Нем. Разница в том, что Бога Отца можно найти в философии, Христа никакая философия не дает возможности найти путем мыслительных созерцаний.   Это совершенно невозможно. Это положение я советовал бы вам хорошенько взвесить и много над ним поразмыслить, и если его хорошенько понять, то оно ведет к чрезвычайно значительной глубине человеческих исканий и душевных стремлений. Оно, однако, конечно стоит в связи кое с чем, что в христианской религии находит даже весьма красиво — символическое, картинное выражение. А именно, благодаря тому, что отношение этого другого Бога, Христа, к Богу Отцу принимается как отношение Сына к Отцу, это весьма значительно, хотя это лишь символ. И интересно то, что Лотце, например, ничего не может с этим сделать. Что этот символ не может быть принят дословно, само собой разумеется, говорит Лотце: потому что, — думает он, — один Бог не может быть Сыном другого Бога. Но в этом символе заключается нечто весьма показательное. Между Отцом и Сыном существует нечто в роде отношения причины к следствию,   потому что в Отце нужно искать причину Сына. Сына не было бы, если бы не было Отца — причина и следствие. Но человек, который потенциально может иметь сына, имеет также, конечно, возможность и не иметь сына, он может быть бессыновным. Он остался бы при этом тем же человеком. Причиной является человек «А», следствием — человек «В» — сын. Однако, действие есть свободный поступок, действие вытекает из причины как свободный поступок. Поэтому необходимо, когда изучают причину и ставят ее в связь с действием, интересоваться не только существом причины: потому что этим еще ничего не сделаешь, но необходимо спросить, действительно ли причина причиняет, в этом то и заключается дело. Философия имеет ту особенность, что она прядет нить мыслей, один член развивается из другого, в предшествующем ищется последующее. Как философы они правы, но при этом они никогда не придут к отношению, получающемуся, когда принимают во внимание, что причина совершенно не обязана причинять. По своей сущности, причина может оставаться тем же, независимо от того, причиняет ли она что — либо как причина или нет. Это ничего не меняет в существе причины. И вот это многозначительное обстоятельство выявляется нам в символе Бога Отца и Бога Сына, — что Христос привходит к Богу Отцу как свободное творение, как творение непосредственно не вытекающее из него, а стоящее рядом с предшествующим творением как свободный акт, который имеет возможность и не быть.   Творение, которое, не потому дано миру, что Отец должен был дать миру Сына, но Сын дан миру как свободный акт, благодаря милости, свободе, любви, которая отдает себя свободно в своем творении.   Поэтому никогда нельзя будет тем же способом, каким приходят к Богу Отцу, подобно философам, прийти также и к Богу Сыну, к Христу. Чтобы прийти ко Христу, необходимо к философской истине присовокупить истину веры или, так как время веры все больше и больше проходит, присовокупить другую истину, полученную ясновидческим исследованием, которое тоже, как свободный акт, должно развернуться в человеческой душе.  

Таким образом, хотя из природных явлений можно доказать что вообще существует Бог, но из цепи причин и следствий никогда нельзя внешним образом доказать, что существует Христос. Христос был здесь и может пройти мимо человеческих душ, если они только из самих себя не найдут силы сказать: Да, вот это — Христос.   Необходимо активное побуждение к импульсу истины, для того чтобы в Том, Кто здесь был как Христос, узнать Христа. Другие истины, лежащие в сфере Бога Отца, мы может быть принуждаемы принять, если только мы пустимся в область мышления и будем последовательно применять его, потому что быть материалистом значит в то же время быть нелогичным.   Религиозная философия в духе Лотце и вообще религиозная философия возникает так, что нас принуждает к этому Божественному в религиозной философии наше мышление. Никогда, однако, таким же образом — путем простой философии — не можем мы прийти к тому, чтобы признать Христа, это признание должно быть нашим свободным поступком. Тогда возможно лишь двоякое: или делают последний вывод из веры, или же кладут начало исследованию духовного мира через изучение духоведения.   К последнему выводу и приходят, когда говорят, как русский философ В. Соловьев. Он говорит: «Да, в отношении всех философских истин, которые человек узнает о мире, подчиняясь давлению своей логики, он не свободен, он не находится в свободной истине. Действительно же высшей истиной является та, которая нас не принуждает, которая является нашим свободным актом, это — свыше посланная истина веры». Высшее достоинство Соловьева завершается тем, что он говорит: «Высшая истина, которая признает Христа, это та же истина, которая творит свободно, которая не подчиняется принуждению». Для духовного исследователя и для того, кто понимает духовную науку опять возникает знание, но это уже активное знание, которое от мышления повышается к медитации, к инспирации, к интуиции, которое, творя, вживается в духовные миры, становится внутренне творческим и тем самым подобным тому, что мы должны развить, когда мы путем ли посвящения, путем ли смерти, входим в духовный мир.

Мудрость, которая нам насильственно навязывается на Земле, ее мы имеем в духовном мире в изобилии, так же как здесь, на физическом плане мы имеем явления природы. То основное, в чем заключается вопрос в духовном мире, это чтобы у нас был импульс, была сила сделать что — нибудь из этой мудрости, создать через нее реальность. Свободное творчество из мудрости, духовное действие как поступок, вот что должно в нас жить в виде импульса. И это мы можем иметь лишь в том случае, если найдем верное отношение ко Христу. Христос является той Сущностью, которая не может быть доказана внешней логикой рассудка, связанного с мозгом, она, однако, выявляется, реализуется в нас, когда мы приобретаем духовное знание. Как духоведение приобщается, как свободный акт, к другой науке, так приходит и знание Христа, лишь только мы приближаемся к тому миру, в который входим через посвящение или через врата смерти. В тот момент, когда мы в современный нам период времени переходим в духовный мир, то есть, когда мы умираем для физического мира, нам необходимо иметь такое отношение к миру, какое мы приобретаем, если устанавливаем верное отношение к Христу. Бога, который является Богом Отцом христианской религии, мы можем иметь через созерцание природы. Его мы можем иметь при помощи созерцания, живя в физическом теле. Христа же понять без традиции, без передачи, просто из чистого познания, возможно только через духоведение. Оно ведет нас в области, в к


Поделиться с друзьями:

История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...

Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Семя – орган полового размножения и расселения растений: наружи у семян имеется плотный покров – кожура...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.031 с.