Исламская культурная революция

Задача формирования исламского режима и обеспечения его живучести поставила шиитских богословов перед необходимостью подчинить своей воле сознание народа. Месяцы борьбы за свержение монархии показали, что народные массы и так стали послушным орудием в руках шиитских лидеров в условиях политического подъема. После свержения монархии, когда стал формироваться исламский режим и когда начались будни, не предвещавшие легкой жизни властям предержащим, задача подчинения сознания масс воле духовенства встала по-новому: оказалось необходимым обеспечить постоянное воспроизводство послушания. Средством решения этой задачи шиитские богословы избрали исламизацию всех сфер духовной жизни и быта общества на всех его уровнях путем проведения так называемой культурной революции. Намечено было фронтальное исламской «массовой культуры», изобилующей атрибутами исламского средневековья.

Масштабы поставленной задачи были таковы, что для её решения требовалось создание новых исламских институтов, формирование системы общественных организаций и государственных органов, которые своей деятельностью должны были обеспечить воспроизводство послушания.^[6]

Сознавая, что в стране имеются силы, не приемлющие их господства, шиитские богословы включили в программу «культурной революции» не только созидание, но и разрушение. Важнейшим объектом, который надлежало, по их мнению, разрушить, чтобы затем воссоздать его заново, была система высшего образования как средоточие сил — в лице подавляющего большинства студентов и профессорско-преподавательского состава, — противостоявших исламскому режиму. Не случайно началом «исламской культурной революции» считается 5 июня 1980 г., когда были закрыты на неопределенный срок все высшие учебные заведения страны,^[7] хотя официально Хомейни дал указание о её проведении с 12 июня; в этот же день он объявил о создании штаба «культурной революции», в который, в частности, вошли теоретик ПИР ходжат оль-эслам Бахонар, министр высшего образования Хасан Хабиби, бывший министр культуры Али Шариатмадари, журналист Шамс Ахмад. В него были включены и лица, связанные с КСИР, — К. Соруш и Р. Амлаши.^[8]

Для проведения «культурной революции» шиитская элита использовала не только традиционные исламские институты: мечети, медресе, шиитские центры паломничества, но и вновь созданные «революционные» органы. Штаб «культурной революции» располагал боевыми силами КСИР (насчитывавшего в середине 1980 г. около 200 тыс. человек), готовыми в нужный момент подавить беспорядки, которые могли возникнуть из-за мер, предусмотренных «культурной революцией». Штабу помогал образованный в этот период «Созидательный джихад», выполнявший одновременно боевые, пропагандистские и экономические функции по всей стране. В число «революционных» органов вошли многочисленные «революционные комитеты», «революционные трибуналы» и «координационные комитеты», осуществлявшие проведение «культурной революции».

«Культурная революция» предусматривала основательное перетряхивание государственного аппарата «во имя очищения страны от развращающего западного и атеистического влияния». Хомейнисты призывали покончить с «врагами бога», под которыми имели в виду буржуазных либералов и левые силы.^[9]

С особой ненавистью они относились к профессорско-преподавательскому составу и студентам университетов, а также к интеллигенции, получившей образование на Западе. Выступление Хомейни, назвавшего университеты «центрами разврата», которые плодили левых экстремистов и коммунистов, а также являлись скопищем людей, находившихся на службе у империалистов, его призыв организовать «подлинные исламские учебные центры» — все это было воспринято Бехешти, Бахонаром и Раджаи как сигнал к началу проведения на практике «культурной революции». Из высших учебных заведений изгонялись сотни людей. Только из Тегеранского университета было уволено 389 профессоров, преподавателей и сотрудников; всем им было предъявлено стандартное обвинение в сотрудничестве с шахским режимом и САВАК. В общей сложности в июне 1980 г. из высших учебных заведений были изгнаны 20 тыс. студентов и 2 тыс. преподавателей.^[10] 20 июня 1980 г. начались жестокие уличные столкновения между муллами и пасдарами, с одной: стороны, и не желавшими закрытия университетов студентами и преподавателями — с другой. В результате столкновений были арестованы, ранены и убиты сотни студентов.^[11]

Выступивший 9 июня 1980 г. в Тегеранском университете президент Банисадр осудил закрытие университетов и те силы, которые «пытались подменить моральное воздействие грубым насилием», создав атмосферу «напряженности и террора». По его мнению, закрытие университетов на длительный срок могло привести к тому, что Ирану придется импортировать специалистов.^[12]

«Культурная революция» распространилась и на средства массовой информации: прессу, радио, телевидение и кино. Хомейни потребовал изменить содержание деятельности средства массовой информации, нанесшей во времена шаха, как он считал, наибольший ущерб исламу.^[13] Он приказал вести борьбу с теми, кто преклонялся перед Западом, и заменить их «стопроцентными мусульманами». Почти все сотрудники газет «Эттелаат» и «Кейхан» были уволены. Для работников радио и телевидения он наметил молодежную программу, пропагандирующую исламский образ правления, беседы об «империалистической» политике «сверхдержав», проведение диспутов в области политики, экономики и культуры для укрепления мусульманского единства и выработки практического пути решения злободневных вопросов.

Были запрещены демонстрация иностранных фильмов хранение и продажа видеокассет и иностранных кинолент с развлекательными программами. Для контроля над средствами массовой информации было образовано Бюро по борьбе с непристойностями, которое возглавил аятолла Гиляни, снискавший сомнительную славу своими передачами по телевидению о предписаниях шариата, над которыми потешалась вся иранская интеллигенция. В результате налета погромщиков из «Хезболла», организованного Гиляни, было опечатано восемь крупных магазинов, торговавших телезаписями, уничтожено много кинолент и видеокассет. Была разрешена продажа записей только религиозного характера.^[14]

«Культурная революция» коснулась также начальных и средних школ. Они не были закрыты, но главными предметами в них стали учение ислама (главным образом в его шиитском варианте), Коран и шариат, а в старших классах — фикх (теория мусульманского права). Большое внимание в начальных и средних школах стало уделяться военному делу. Началось переиздание всех школьных учебников по гуманитарным предметам. Вся европейская история в учебниках была заменена историей стран мусульманского региона, в первую очередь Ирана, в том числе в новейшее время. В учебнике по истории Ирана, в разделе, посвященном национально-освободительному движению, о духовенстве говорилось как о главной силе этого движения в борьбе с английским «империализмом» и русским царизмом в новое время и с американским «империализмом» — в новейшее время.^[15]

Культ Хомейни стал господствовать в учебниках по гуманитарным предметам. Первые страницы учебника по литературе для 6-го класса были отданы революционной тематике и песням, обязательно с прославлением личности Хомейни: «О Хомейни! Ты — отражение света бога!». В одной песне говорилось о Хомейни как о спасителе угнетенных народов, в другой — о наказаниях, которые ждут предателя-шаха и Америку. Полностью была предана забвению классическая иранская поэзия средневековья, игнорировались имена современных иранских поэтов и прозаиков. Имя великого поэта Фирдоуси, писавшего о доисламском Иране, запрещено было даже произносить. Мешхедский университет, названный его именем при шахе, был переименован.^[14]

Проведение «культурной революции», особенно тяжело отразилось на положении женщин. Ещё с мая 1980 г. меджлис, ПИР, КСИР и другие организации усилили контроль над выполнением женщинами всех предписаний шариата: обязательного ношения чадры или платка-хиджаба, ограничения профессий, раздельного обучения, запрещения разводов по инициативе женщиной введения вновь многоженства и временного брака «сиге». Телесные наказания по шариату за воровство, употребление спиртного и смертная казнь за измену родине, шпионаж, супружескую неверность и наркоманию были распространены на женщин. В мае 1980 г. в тюрьме Эвин была расстреляна 62-летняя Фаррохру Парса только за то, что при шахе она была министром просвещения.^[16]

Особенно строго контроль над выполнением женщинами предписаний шариата осуществляли члены КСИР и «Хезболла». Нередко женщин, осмелившихся выйти на улицу без чадры или хиджаба, они забивали камнями насмерть. По личному указанию аятоллы Монтазери пасдарам было разрешено принуждать к сожительству женщин, обвиненных в борьбе против режима, поскольку по мусульманским законам они считаются военнопленными и рассматриваются как добыча «правоверных» мусульман.

Положение, в которое была поставлена женщина в ходе «культурной революции», вопиющее само по себе, оказалось в глубоком противоречии с тем, что зафиксировано в конституции: отмечая, что государство обязано гарантировать права женщин во всех областях, соблюдая при этом положения ислама, конституция возлагает на государство прежде всего обеспечение благоприятных условий для развития личности женщины и возрождения её материальных и моральных прав.^[17]

Во время «культурной революции» особенно усердствовал аятолла Хальхали. Под видом борьбы с наркоманией, супружеской неверностью, шпионажем, изменой родине он без суда и следствия приговаривал к тюремному заключению сотни невинных людей, подвергал их пыткам и предавал казни. Во время одной из облав, организованных по настоянию Хальхали на тегеранском ипподроме, который он назвал «гнездом шпионажа и проституции», было арестовано 3 тыс. человек; по его указанию ипподром был превращен в «центр перевоспитания иранцев». Он присутствовал при пытках и казнях, считая, что для расправы с врагами «все средства хороши». Поскольку вся доисламская цивилизация Ирана была объявлена «несуществующей», Хальхали взялся за уничтожение памятников материальной культуры, созданных до VII в. Хомейни и Бехешти, поручив карательные функции Хальхали, «забыли», что продолжительное время этот человек проходил курс лечения в психиатрической больнице.^[16]

Проведение «культурной революции» вызвало усиление роли мечетей как главных политических и пропагандистских центров. Обязательный публичный намаз по пятницам сделал мечети местом регулярных встреч населения с предстоятелями пятничных молитв и муллами, которые информировали народ о предписаниях Хомейни, внутренней обстановке и событиях, происходивших в других мусульманских странах. Муллы консультировали прихожан по житейским и религиозным вопросам, следили, чтобы они вносили вовремя религиозный налог, выполняли, предписания шариата и участвовали в совместной молитве!. В Тегеране имамом-джом э был назначен член руководства ПИР ходжат оль-эслам Бахонар, а в Куме — аятолла Монтазери, родственник и личный представитель Хомейни. Это было сделано вопреки желанию общины Кума, где до 23 мая 1980 г. имамом-джом’э был аятолла Али Араки. Замена была преподнесена общественности как исполнение желания самого Араки, ссылавшегося на недомогание и преклонный возраст.^[18]

Ещё более увеличилось административное значение мечетей: муллы мечетей координировали проведение демонстраций, которые были направлены против США, Израиля и внутренней оппозиции; демонстрации носили не стихийный, как хотели показать шиитские лидеры, а вполне организованный характер. Демонстранты скандировали лозунги вслед за муллами. Хомейни призвал население, в первую очередь молодежь, сохранять мечети как опору и «источник революции», указав, что между мечетью и образованной молодежью (то есть студентами) противоречий нет.

В конце июня 1980 г. власти закрыли ряд газет, журналов, театров, кинотеатров, ресторанов западного типа, а также женских парикмахерских, в которых работали мужчины.

Для борьбы с инакомыслящими или молчаливо протестующими против исламского режима применялись разные способы. Шиитская верхушка пыталась заставить их не просто смириться, но активно участвовать в упрочении режима.