В жизни человека, ибо она определяет путь человека к высшему благу и способствует достижению счастья и

блаженства ¹.

Человек достигает счастья деятельностью, активной и основанной на знании. Деятельность, а не пассивность, знание, а не невежество — необходимые условия и в то же время атрибуты счастья. Эта аристотелевская идея легла в основу рассуждений Аргиропуло о сущности высшего блага. Он не только принимает'вывод, вытекающий из тезиса Аристотеля о существовании двух видов счастья—активного и созерцательного (в деятельности и в познании), но, логически расширяя его, дает собственное заключение: «Полагаю, что счастливые могут быть трех различных видов: ведь человек может сделаться счастливым или благодаря только активному счастью, или благодаря только созерцательному, или в силу того и другого одновременно»². Но в любом случае достижение счастья предполагает знание самой высшей цели, а также путей и средств, ведущих к ней. Поэтому знакомство с этикой является необходимым условием для того, чтобы обрести счастье. Польза и значение книг Аристотеля по этике, полагает Аргиропуло, именно в том и состоит, что «они направляют к достижению счастья, ибо без такой или подобной книги либо же такого рода науки о морали человек никогда не сможет достичь его»³.

Сопоставляя мнения о счастье Платона, Аристотеля и христианских теологов, Аргиропуло оттеняет различия между ними. Платон полагал, что человеческие души изначально обладали естественным счастьем, совершенством, добродетелями, знанием. Согласно христианской теологии, счастье и совершенство достижимы лишь в результате благих деяний человека и божественной помощи. Аристотель и его последователи утверждали, что ни счастье, ни совершенство, ни добродетели, ни знание не присущи душе с самого начала, а приобретаются человеком лишь благодаря его деятельности.

Философ-гуманист всецело разделяет взгляд Стагирита на высшее благо и стремится показать' слушателям правильность и полноту его центрального этического тезиса: «Высшее благо человека заключено в деятельности

' См. К. M ü 11 n e r. Reden und Briefe..., pp. 17—18. Ibid., p. 13.» Ibid., p. 14.

213

 

души в соответствии с добродетелями и в совершенной жизни»'.

Аргиропуло дополняет аристотелевский тезис о соотношении счастья и наслаждения, согласно которому счастье — в созерцании, сопровождаемом высшим наслаждением, и поскольку спекулятивная деятельность прекрасна, постольку и связанное с ней наслаждение Аристотель называет самым прекрасным. К этому Аргиропуло добавляет: «Высшее счастье состоит в созерцании отделенных от материи субстанций. Следовательно, необходимо предаться спекулятивной деятельности, чтобы с помощью всякого знания достичь высшего счастья и огромного наслаждения» ².

Акцент, который ставит Аргиропуло на созерцательности, не покажется случайным, если вспомнить как высоко он оценивал роль знания. Знание — главное условие достижения человеком высшего блага; оно освещает путь к счастью, поэтому и сам процесс познания в его чистой форме — спекулятивная деятельность — оказывается высшим счастьем, приносящим максимальное наслаждение. Абсолютное знание тождественно богу, поэтому его созерцание, оказывающееся высшей ступенью интеллектуальной активности человека, есть вершина счастья и наслаждения. Однако в процессе познания человеческий разум не пассивен (даже на высшей ступени этого процесса он не просто приемлет богооткровение истины, но творчески активен); знание должно быть освоено, претворено в жизнь самим человеком. Только в деятельном познании можно видеть путь к достижению высшего блага. Аргиропуло не противопоставляет теорию практике, а, напротив, подчеркивает, что хотя каждая имеет свои преимущества, обе они равно необходимы человеку. Науки теоретические раскрывают сущность вещей и явлений: этика, объединяющая практические науки, указывает путь к совершенству разума и всей природы человека, учит познанию самого себя, направляет к добру. Само знание, рамки которого чрезвычайно широки (непознаваема разумом лишь природа бога, постигаемая в откровении), оказывается, в понимании Аргиропуло, центральной этической максимой. Вне науки, образования невозможно моральное совершенствование человека, дости-

' К. M ü 11 n е г. Reden und Briefe..., p. 25. ² I b i d., p. 30.

214

 

жение им высшего блага. Но способность к знанию сама по себе недостаточна. Подлинное знание человек приобретает из опыта, руководствуясь свободной волей. В познании реального мира, подчеркивает Аргиропуло, человек свободен и не зависит непосредственно от божественной воли. Свобода воли, выбора между добром и злом есть, по сути, свобода познания '.

Идеи Аргиропуло открыли новый этап в развитии гуманистической традиции, связывавшей на почве этики различные аспекты философской мысли. В то же время своим энергичным подчеркиванием активности человека в постижении мира и претворении познаний в действия они служили теоретическим основанием для «гражданского гуманизма» в 50—70-х годах XV в.

Наиболее верные сторонники и последователи учения Аргиропуло—Донато Аччайуоли и Аламанно Ринуччини развивали аристотелевские принципы гражданственной этики, видвигая на первый план идеи общего блага, любви к семье и отечеству, активности в экономической, политической и научной деятельности. Аламанно Ринуччини в диалоге «О свободе» (1479), многочисленных письмах и речах рисует этический идеал в традициях «гражданского гуманизма» — счастье, обретаемое в честном и мудром служении обществу, государству. Добродетель и разум (а их воспитывают-и развивают в человеке studia humanitatis, прежде всего этика, история и философия, как наиболее широкая область знания) выступают непременными атрибутами совершенной жизни в общественном и личном ее аспектах². Знание создает основу для «спокойного расположения духа», столь необходимого как в политике, так и в иных сферах человеческой деятельности. Занятия науками не могут противоречить, по мысли Ринуччини, полноценной деятельной жизни, но являются условием подлинной свободы человека в его земном существовании. Свобода внутреннего «я» раскрывается в полной мере лишь в сочетании со свободой со-

' Эти положения Аргиропуло развивает в сочинениях (на греческом языке): «Вопросы и ответы» и «Письмо к Георгию Трапезундскому» (Σ. Λαμπρός. Άρνυροπνλεια, Έν'Αυηναις. 1910, pp. 94—106, 146, 174).

² См.: Alamanno Rinuccini. Dialogus de libertate, ed. Fr. Adorno—In: Atti e memorie dell'Academia Toscana «La Colombaria», 1957, VIII, pp. 265—303; i dem. Lettere ed orazioni, a cura di V. R. Giustiniani Firenze, 1953.

215

 

циальной. Пренебрежение к законам общества и государства, с чьей бы стороны оно ни исходило, нарушаете справедливость—основу равенства и свободы граждан. Ринуччини осуждает тиранов (Лоренцо Медичи), попирающих принципы равенства и справедливости, и противопоставляет им правителей мудрых и добродетельных (Сиджизмондо Малатеста), добивающихся уважения со стороны граждан успехами как в политической и военной сферах, так и в занятиях науками. Но оптимальные условия для осуществления идеалов гражданственности создает республика — подобно Леонардо Бруни и Маттео

217

 

Пальмиери, Ринуччини выступает в защиту флорентийской демократии.

«Гражданский гуманизм» второй половины XV в. был поставлен на службу республике, претерпевшей существенную трансформацию в условиях тирании Медичи, и служил знаменем оппозиционных кругов.

Культ разума и знания стал характерной чертой творчества гуманистов, группировавшихся вокруг платоновской академии во Флоренции. Ее основоположником и признанным главой был Марсилио Фичино (1433—1499), которому принадлежит заслуга перевода с греческого на латынь большинства сочинений Платона и неоплатоников. У Фичино этические проблемы включены в более широкую, чем в гуманизме первой половины XV в., сферу · характеристик мира и человека. Стремление найти обоснование коренным вопросам бытия в сочинениях Платона и неоплатоников явилось важным шагом в этом направлении.

Основные сочинения Фичино—«Платоновская теология», «О бессмертии души», «О христианской религии»— посвящены доказательству неразрывной связи, даже тождественности философии «божественного» Платона с христианской теологией. Он создает «ученую религию» (docta religio) на основе «благочестивой философии» (pia philosophia), пытаясь синтезировать догматику Священного писания, учения отцов церкви, арабскую и еврейскую философию, доктрину неоплатоников. Картина мира, которую создает Фичино, оказывается во многом отличной от официальной католической доктрины: богтворец как бы соприсутствует в мире (пантеистическая тенденция обожествления природы); гармония Космоса, покоящаяся на разумных божественных установлениях, проецируется в гармонию мира и человека и гармонию самой человеческой природы (теория микрокосма), подобно Космосу универсальной и совершенной. Идея антропоцентризма сочетается у Фичино с признанием безграничных возможностей человека, проявляющихся прежде всего в познании мира.

Однако в отличие от Альберти глава гуманистов-неоплатоников определяет познание не как знание реальных вещей, добытое усилиями человеческого знания и опыта, а как дар божественного откровения, который тем ближе человеку, чем дальше он отходит от реального мира, ибо истинное понимание сути вещей и явлений — с

 

218

 

боге-творце '. Величие человека — в его свободе, но свобода познания есть свобода от мира вещей, но не от бога.

Проблему свободы воли Фичино решает исходя из общего принципа, определяющего положение человека в мире. В природе существуют вечные и неизменные законы — данная богом необходимость, упорядочивающая мир, которой подвластен и человек (по отношению к нему она проявляется как фатум, судьба). Однако человек не утрачивает от этого свободу, ибо способен познать божественный порядок и разумно подчиниться ему. Свободная воля проявляется во всех сферах деятельности, но особенно в познании — ведь душа наделена свободой суждения, решения и выбора ². Поэтому, чтобы быть хозяином земной жизни, человек должен опираться на мудрость и знание. В письме к Джованни Ручеллаи Фичино отвечает на вопрос флорентийского купца: что такое судьба и можно ли ей сопротивляться?³ Фортуна—ход событий, который, хотя и нарушает привычный и понятный нам порядок вещей, тем не менее согласуется с высшим порядком и волей бога. И заключает Фичино свой ответ сентенцией: хорошо сражаться с Фортуной оружием благоразумия, а также терпения и великодушия; но лучше избегать такой войны, из которой лишь немногие выходят победителями; а самое лучшее— добровольно следовать туда, куда она нас поведет. Таким образом, разумное, осмысленное подчинение воле судьбы, за которой в конечном итоге стоит божественный законопорядок, — таков вывод Фичино. Избежать зла судьбы можно, лишь удалившись в сферу разумной деятельности и освободившись от власти материальных вещей. Однако у Фичино призыв «к уходу от мира» не имеет ничего общего с христианским аскетизмом: душевный покой и отвлечение от реальности ведут к глубокому творческому познанию прекрасного в своей устроенности мира. Красота и гармония мира познаются не рационально, а посредством любви — иррационально. В этом проявляется принципиальное различие позиций Альберти

' См. также E. G a r i п. Storia délia filosofia italiana. vol. I, pp. 382—383.

² См.: Marsilio Ficino. Theologia Platonica vol. I. Bologna, 1965, pp. 188, 214, 216, 296.

³ Supplementum Ficinianum, ed. P. 0. Kristeller, v. 2, Firenze, 1937,p. 169—172.

219

 

и Фичино¹. Для неоплатоника Фичино знание есть познание истины внутри человеческого разума; это самосозерцание—активное действие заключенной в человеке частицы божественного интеллекта. Но истинное благо познания достигается не столько разумом, сколько волей, побуждающей к любви. Стремление человека к счастью есть движение разума к высшему благу, т. е. к непосредственному и вечному созерцанию бога—воплощения абсолютной истины и блага. А это стремление есть не что иное, как любовь к красоте божественной истины и божественного творения. Любовь и мудрость оказываются в философии Фичино важнейшими этико-эстетическими категориями. Нравственный идеал гуманиста включает знание как путь самосовершенствования и достижения счастья, а любовь выступает на этом пути главной движущей силой. Наслаждение красотой, обретаемое в любви, включает и радость интеллектуального общения между людьми — дружбу в гуманистическом ее понимании. Философия Фичино оказала значительное влияние на эстетические теории второй половины XV—начала XVI в. При дворе Лоренцо Медичи возрожденные Фичино идеи Платона, его теория любви стали частым сюжетом ученых диспутов и многих поэтических произведений. Им отдали дань Анджело Полициано, Луиджи Пульчи, Джироламо Бенивьени, Лоренцо Медичи и другие флорентийские поэты конца XV в. Интерес к теориям любви и красоты нашел отражение и в изобразительном искусстве — в творчестве Боттичелли и других мастеров этого времени.

Среди членов Платоновской академии весьма значительной была фигура Кристофоро Ландино (1424—1498), профессора поэтики и риторики Флорентийского университета, единомышленника Марсилио Фичино. В обширном трактате «Диспуты в Камальдоли», написанном в подражание «Тускуланским беседам» Цицерона, Ландино поднимает ряд этических проблем, которые решает исходя из принципа примата разума и знания в человеческом бытии. В его рассуждениях заметно влияние и платоновских, и аристотелевских, и христианских идей. Исходная посылка Ландино—разум есть высшее проявление человеческой природы, а назначение человека —

' См.: В. П. Шестаков, Гармония как эстетическая категория. М., 1973,стр. 101.

познание истины. Главнейшими добродетелями являются рассудок, мудрость и знание, так называемые добродетели разума. Эти добродетели помогают человеку идти путем познания собственной и окружающей природы к наслаждению истиной, к высшему благу, которое осуществляется в боге. Разум направляет волю и чувства человека, воспитывает в нем гражданские добродетели, без которых невозможно благополучие общества '.

Добродетели связаны с разумом и знанием, а невежество рождает пороки. «Тот, кто освещен светом разума,—подчеркивает Ландино,—познает истину и пра·. вильно поступает. Те же, которые теряют (этот свет), впадают в пороки, не познав своей природы»². Знание— это не только добродетель; стремление к знанию—гражданский долг каждого человека, ибо знание, наука умножают благо общества. Социальной ролью наук определяется и призвание ученых — добывать знания в неустанных исследованиях. Плодотворные занятия наукой возможны лишь в условиях уединенной и созерцательной жизни. Жизнь ученого, сосредоточенная на познании и причастная к общественным делам, не менее добродетельна, чем активная гражданская жизнь, хозяйственная

' См.: Л. М. Брагина. Этические взгляды итальянского гуманиста второй половины XV в. Кристофоро Ландино (по его трактату «Диспуты в Камальдоли»).—«Вестник МГУ, серия IX. История», 1965, № 5, стр. 48—65.

² Та м же, сгр. 54.

221

 

или политическая. А для государства жизнь ученых даже более ценна, так как именно им обязано оно хорошими законами и правилами поведения каждого гражданина. Сопоставляя преимущества созерцательного и активного образа жизни, Ландино более высоко оценивает первый.

Идеи гражданского долга, служения обществу приобретают в учении Ландино новый аспект—главную этическую и общественную ценность получают активная деятельность разума, творческая мысль ученого. Ландино склонен утверждать ведущую роль в государстве скорее мудрецов, чем государственных деятелей, следуя известному учению Платона. Созерцательная жизнь мудрых, углубление в науку не есть лишь процесс самопознания и наслаждения божественной истиной, как у Марсилио Фичино, а познание действительности (хотя и в умозрительной форме) во имя интересов общества. Гражданственные идеи высказывает Ландино и в трактате «Об истинном благородстве», где сформулирована гуманистическая концепция благородства '.

Истинное благородство не связано с происхождением, богатством, титулами и должностями—они не составляют ни его основы, ни содержания. Достижению благородства способствует общественно полезная деятельность. Благородство доступно человеку любого происхождения, если он добродетелен и совершенен в своих делах; оно становится достоянием купцов, ученых, военных, ибо их деятельность имеет большую общественную ценность. Звание «благородный» не имеет истинного смысла, если не является наградой за заслуги. Благородные звания и титулы должны быть свидетельством истинного благородства, достигнутого трудом и добродетелью. Все это характеризует гражданственность благородства как этической категории.

Ландино исходит из гуманистического принципа достоинства отдельной личности, коренящегося в ее способностях. Главная из них—это способность к познанию; разум—то, что возвышает человека над прочим миром; активный разум ведет его к благородству. Деятельность разума, знание совершенствуют человека, учат правилам добродетели. Нравственные нормы правильного поведе-

' См.: Л. М. Б ρ а г и н а. Трактат «Об истинном благородстве» итальянского гуманиста XV в. Кристофоро Ландино. — «Вестник МГУ, серия IX. История», 1969, № 5, стр. 82—92.

222

 

ния, ведущие к добру и отвращающие зло, органически связаны с разумом и знанием. Знание открывает смысл добра и зла и укрепляет добродетели, а они, упорядочивая жизнь человека, создают условия для плодотворнойдеятельности разума. Таков ход рассуждений Ландино.

Благородство складывается из добродетелей, знания и славных дел. Добродетели, если они не обогащены знанием и не сочетаются с полезной обществу деятельностью, теряют смысл. Знание тоже не делает человека благородным, если он лишен добродетелей и заслуг перед обществом. Наконец, и полезная обществу деятельность не делает человека благородным, если он не наделен добродетелями и знанием.

В гуманистической концепции Ландино особо подчеркнуты нравственная и социальная роль знания; образование и занятия наукой приобретают значение гражданского долга; наука выступает силой, умножающей общественное благо. Истинное благородство тесно связано с добродетелью активной и гражданственной, а знание, мудрость, благоразумие и другие высокие свойства разума представляют собой важнейшие условия личного и социального блага.

Своеобразный культ разума и знания, сложившийся в гуманистической литературе второй половины XV в., свидетельствовал о зрелости нового мировоззрения. В человеческой природе возвеличивалась главная ее ценность—способность познавать окружающий мир, постигать законы социального и естественного бытия. Пытливый и всепроникающий ум сближал человека с богом.

Высокая оценка разума рождала новое понимание структуры знания и иерархии наук. Подчеркивание первостепенной этической ценности знания повлекло за собой иное решение проблемы созерцательной и активной жизни по сравнению с тем, которое сложилось в гуманистической этике предшествующего периода. Снималось само противопоставление активности гражданской жизни «созерцательности» ученых занятий. Наука обретала общественную значимость. В этом смысле можно говорить о развитии гуманистической мыслью второй половины XV в. гражданственной направленности, свойственной движению за новую культуру предшествующего

223

 

периода. В то же время идеал мудреца, утверждавшийся в гуманизме последних десятилетий XV в., стал отражением кризиса идей гражданственной этики, порожденного началом кризисных явлений в социально-экономической и особенно политической сфере.