Гуманистическая трактовка разума и добродетели

В законах «совершенной устроительницы мира» —· природы — особое, возможно, самое почетное место Альберти отводит гармонии. Идея гармонии определяет его эстетическую теорию и художественную практику и вырастает в центральный принцип мировоззрения художника, ученого и гуманиста. Рассматривая человека как органическую часть мира природы, Альберти делает его причастным мировому порядку. «Она (гармония.— Л. Б.} охватывает всю жизнь человеческую, пронизывает всю природу вещей, — пишет он в трактате «О зодчестве», — ибо все, что производит природа, все это соразмеряется законом гармонии. И нет у природы большей заботы, чем та, чтобы произведенное ею было вполне совершенным. Этого никак не достичь без гармонии, ибо без нее распадается высшее согласие частей» '.

Совершенство в человеке достигается гармоничностью частей тела, внутренней гармонией души, гармоничным сочетанием души и тела. Однако от природы даны человеку лишь потенции совершенства, раскрыть которые он призван всей своей жизнью. Гарантией этого служат «два начала: добродетель и истина; первая будет умерять и изгонять смятение духа, а вторая изъяснять дела и намерения природы и указывать нам, чем очищается ум от неведения, мысль — от влияния тела»². Равновесие души, гармония души и тела (когда его порывы не мешают деятельности ума, направленной на познание мира) покоятся на высоких свойствах человече-

' Л. Б. Альберти. Десять книг о зодчестве, т. l. M., 1935, стр. 318.

² Там же, стр. 145.

171

 

ской натуры—добродетели и разуме. В раскрытии этих изначальных возможностей огромную роль играют стремление и способность личности к самосовершенствованию, обеспечиваемые свободой воли, свободным моральным выбором.

Высокая оценка роли разума в постижении гармонии как принципа идеального порядка мира и цели земного бытия человека дана в трактатах «О семье», «О спокойствии души», «Застольных беседах».

Темы этой, неразрывно связанной с учением о добродетели, Альберта касается во всех своих работах. Исходной посылкой служит утверждение, что разум—божественный дар, который «выделяет человека из прочего мира, позволяет ему побеждать любое другое одушевленное существо»'. Если лишить человека разума, у него ничего не останется своего, «разве что строение тела, отличающее его от других животных...»². Способность мыслить обеспечивает человеку правильную ориентацию во внешнем мире. Из всех свойств души, включающих чувства, память, волю, желания, мнения, суждения, именно разум ведет человека к истине как основе правильного мировосприятия, а значит, и наилучшего приспособления к внешней среде³. Разум, освобождая душу от ошибочных мнений, направляет нас к «правильной и истинной добродетели и Мудрости»⁴.

В «Домострое» эта мысль выливается в четкую сентенцию: «Разум по своей природе всегда влечет душу к самым хорошим и похвальным делам, умеряет желаний и удерживает тебя от стремления к тому, что ты предварительно хорошо не исследовал»⁵. Воля также должна опираться не столько на желания или мнения, которые могут увлечь ее в сторону от истинного пути, сколько на разум⁶. Не следует желать невозможного, что не дано Судьбой, надо желать то, что она предоставляет,— поступать иначе было бы безумием, рабством, несчастьем ⁷.

' Alberti, v. I, p. 131.

² I b i d., p. 95.

³ См.: Alberti, v.2,p. 121.

⁴Leon Battista Alberti. Intercenali inedite, a cura di E. Garin, «Rinascimento», Firenze, 1964, p. 161. (Далее — Alberti. Intercenali inedite).

⁶ A 1 b e r t i, v. 2, p. 225.

⁶ См.: ibid., p. 114, 120, 122.

⁷ См.: Alberti, V.I, p. 149. 172

 

Разум создает надежную гарантию свободы. Стремление к ней — естественное желание всех смертных. Но смысл свободы человека—в достижении с помощью разума гармонического существования во внешнем мире, в разумном приспособлении к действительности.

Разум успокаивает душу, умеряя крайние ее порывы и держа в равновесии все ее потенции. Разум направляет и сохраняет гармонию души и тела при безусловном господстве духовного начала.

Тело создано природой как «инструмент, как некая опора, на которой движется душа», поэтому тело должно всегда повиноваться, и притом лишь «собственной душе». Душа и тело — главная собственность человека. Владеть ими свободно—естественная его потребность: «Человек по природе любит свободу, любит жить для самого себя, любит быть самим собой»¹. Однако жить надо не для тела, а хорошо использовать наш разум. Это не означает пренебрегать телом, важно поддерживать его в здравии, но не слишком ублажать².

В этих рассуждениях, подчеркивающих высокую ценность индивидуальности, Альберти ближе к философии древних, нежели к христианской теологии. Формулируя главную посылку: разум—высший дар природы, основа совершенной жизни, свободы человека и его господства над внешним миром,—Альберти утверждает действенную силу разума и придает особую значимость практическим выводам. Он глубоко убежден, что разум должен быть предметом заботы человека на протяжении всей жизни; развивать и совершенствовать способности своего ума—важнейшая нравственная, практическая и педагогическая задача. Ценность знания выше любых богатств и стоит любых усилий. Оно всегда полезно человеку, и если тот достиг знания, то навсегда им овладел ³. Ведь человек от природы стремится узнать все. И едва ли могла ошибиться природа, присовокупив к этой жажде знаний способность ума к познанию. Если же кто-либо упрекнет свой ум в беспомощности, то он ошибается, ибо винить следует не разум (ведь от природы в нем заложены совершенные свойства), а себя, ' Alberti, V.I, pp. 168—169.

² См.: Alberti, v. 2, p. 125.

³ См.! ibid., p. 214.

173

 

 

слабую заботу о самом себе '. «Не малый и не немощный разум» дан человеку от природы; совершенствовать его в науках и искусствах по силам каждому². Только обогащенный знанием разум способен не допустить, чтобы случайное мнение или необдуманное желание стали причиной какого-либо поступка³.

Знание оправдывает любые затраченные на его приобретение усилия, облегчает нашу жизнь, не обременяет и служит лучшим вознаграждением усердному учению. Изо дня в день оно открывает нам нечто новое; обширные познания возвышают над прочими людьми, вызывают похвалу и приносят славу. И люди, выдающиеся красотой тела, или богатством, или знатностью, сочтут за.

'См. Alberti, v. 2, р. 215.

² См. A 1 b e r t i, v. I, p. 25.

³ См. A 1 b e r t i, v. 2, p. 225.

174

 

честь быть близкими к человеку исключительной образованности. Хвалу знанию Альберти завершает призывом к юношам «учиться постоянно, усердно, настойчиво» '.

Опыт, знание, мудрость—постоянные атрибуты человеческого разума, превращающие его в действенную силу бытия. Вне познания невозможны ни внутренняя гармония личности, ни ее соответствие внешнему миру. Альберти последовательно проводит эту идею особенно в «Домострое». Он принципиальный противник недооценки возможностей и способностей ума, отвлекающей человека от главной жизненной задачи, лишающей его важнейшего оружия в борьбе за самоутверждение в мире, в противоборстве с Фортуной. Только осознание высокой ценности разума, вера в действенную силу позна-

' См.: Albert i. v. 2, p. 212—214.

175

 

ния позволяют достичь совершенства и гармоничности жизни.

Сентенции Альберта, где возвеличение разума и знания сочетается с констатацией их практической пользы, созвучны складывающемуся рационалистическому мышлению пополанства. В записках флорентийских купцов отчетливо выражена мысль: «На бога надейся, а сам не плошай!» Ее повторяет и Альберти: «Можно желать от богов доброй судьбы, но мы сами собственными занятиями и усердием достигаем мудрости». Не на бога (хотя безусловно можно обращаться и к нему), а прежде всего на самого себя, на свой разум должно надеяться в тяжелых обстоятельствах; не следует забывать о том, на что способны мы сами ¹.

Не менее важным свойством человеческой натуры, признаком ее совершенства является добродетель (virtus, virtu). В ней видит Альберти подлинно природное, естественное, жизненно необходимое начало. «Как утверждают ученые, все смертные от природы созданы, чтобы любить и поддерживать всякую достойную высшей похвалы добродетель. И по сути добродетель — не что иное, как совершенная и хорошо устроенная природа»². Будучи «хорошо организованной природой», добродетель может быть понята и как гармоническое развитие всего сущего. Таким образом, добродетель—естественная норма существования человека (порок—отступление от нормы).

Подобно разуму, добродетель заложена в человеческой натуре как потенция, раскрывающаяся и развивающаяся в побуждениях и поступках людей на протяжении всей их жизни. Она тесно связана с волей и разумом человека. От природы к ней склонны все люди, и только тот лишен добродетели, кто не хочет ее иметь³.

Поэтому значение добродетели в жизни человека трудно переоценить. Даже Фортуна не может лишить нас добродетели. Virtu — самое прославленное из всех человеческих благ⁴, ценность его тем более высока, что оно постоянно и надежно⁵. Альберти всецело разделяет

' См: Albert i, v. 2, р. 173.

² А 1 b e r t i, v. I, p. 63.

³ См. ibid.

⁴ См. I b i d., p. 9.

⁵ См. I b i d, p. 137..

176

 

мнение «благороднейшего главы философов» Платона, что «все золото, скрытое под землей, все золото на земле, все материальные блага нельзя сравнить с добродетелью» ¹.

В интерпретации этой важнейшей этической категории Альберти опирается на античную философию (христианская догматика по сути игнорируется). Элементы стоического учения о добродетели сочетаются у Альберти с идеями «Никомаховой этики» Аристотеля.

Ратуя за добродетель, гуманист неизменно обращает внимание на ее пользу для человека и общества.

В трактате «О спокойствии души» подчеркнута важная роль добродетели как надежной помощницы на трудном жизненном пути человека. «В неблагоприятных случаях следовало бы просить у бога мудрости и добродетели,—замечает Альберти,—и тогда тебе явится благоразумие (prudenza) и не позволит упорствовать в печали, от которой нет никакой пользы»². «Ободрись и помогай сам себе,— говорит он далее,— настройся на победу и с помощью добродетели ты победишь, если захочешь... Превратности судьбы учат тебя быть терпеливым, терпение укрепляет мужество, а благодаря мужеству одерживают победу; побеждая, ты в каждом сражении становишься более сильным и необоримым». Куда важнее просьб, обращенных к богу, не забывать о том, что можешь ты сам,— «побуждай себя к добродетели!» ³. Этим призывом верить в собственные силы завершает Альберти характеристику практической ценности добродетели, в которой ссылки на Гомера, Вергилия, Сократа перемежаются с жизненными наблюдениями.

Из всех компонентов собирательного понятия virtu, в равной мере, но по-разному полезных человеку, на первое место Альберти выдвигает благоразумие, ближе всего стоящее к разуму. Благоразумие позволяет трезво оценить степень невзгод, четко отграничить добро от зла и помочь сохранить самообладание в самой тяжелой ситуации; немалую роль в этом играет и терпение⁴.

Особо подчеркнута сила благоразумия в трактате «О семье». Напомним исходные постулаты Альберти в ре-

' См. А 1 b e r t i, v. I, p. 148.

² Albert i, v. 2, р. 173.

»Ibid.

«Ibid.. p. 162, 163, 172.

 

177

 

шении проблемы судьбы: «В жизни человека разум имеет большее значение, чем Фортуна, благоразумие— большее, чем случай»'; в трудных обстоятельствах нам следует руководствоваться благоразумием². В каждом важном деле было бы неосмотрительным исключать вмешательство Фортуны, но важно умерять его благоразумием. А когда речь идет о денежной прибыли, разве не труд и благоразумие вместе с усердием и заботой играют здесь главную роль!³ В том случае, если Фортуна изменит весь ход нашей жизни, расстроит наши дела вплоть до полного разорения, благоразумие окажется могучей силой, которая заставит нас избрать другое занятие и вновь устремиться к счастью.

Итак, в благоразумном поведении реализуется мудрость человека, высокие свойства его разума. Благоразумие связывает ratio и virtus на практической почве— и в предпринимательстве, и в борьбе с превратностями судьбы. Альберти намеренно конкретизирует значение prudenza, показывает ее действенность и полезность (характерно, что этот трактат обращен к купеческой семье Альберти и ей подобным). Акцент на осмотрительность созвучен идее благоразумного ведения дел, характерной для практической морали пополанства.

В «Домострое» указана и иная роль благоразумия: «Подлинный фундамент благоразумия—здравый разум, зрелый и аналитический ум»⁴. Смысл благоразумия — в анализе настоящего и предвидении будущего, «из чего следует осторожность по отношению к злу и правильная оценка и приятие добра»⁵. И понятно, что противоположностью благоразумию должна быть неосмотрительность.

Итак, центральное место среди компонентов virtu занимает благоразумие: в непосредственной близости от него находятся справедливость (justizia) и умеренность (temperanzia), мужество (fortitude), терпение (pazienzia) и стойкость (fermezza).

Справедливость коренится в благих делах. «Жить

«Albert!, ν. Ι, ρ. 9.

² См. ibid., p. 136.

³ См. ibid., pp. 146—147. «A 1 b e r t i, v. 2, p. 224. ⁵ I b i d.

178

 

всегда так, чтобы не принести никому вреда; — это и есть справедливость»¹.

Умеренность призвана быть «уздой против чрезмерных страстей и желаний»². «Важно быть способным соразмерять волю и сдерживать гнев, тогда мы сможем безразличнее относиться как к удовольствиям, так и к неприятностям»³. Близка это-му качеству сдержанность (patienzia), она «предупреждает ссоры и раздоры, укрощает дерзость своевольных, сковывает глупость»⁴.

В рамках virtu все перечисленные свойства человеческой натуры действуют в тесной взаимосвязи.

Если благоразумию и умеренности «противны превышение меры и необдуманность твоих слов и поступков», рассуждает Альберти в трактате «О спокойствии души», то «справедливость обвинит тебя в утрате твердости и правильного образа жизни...мужество же выведет тебя из неразумного состояния одиночества»⁵. Добродетель укрепляет силы попавшего в беду человека, поднимает его и возвращает к полноценной жизни. От природы человек наделен и такими качествами, как щедрость (liberalità), гуманность (humanità), великодушие (magnanimità), скромность (modestià), 'сострадание (pietà), стыдливость (pudizitia).

Раскрывая понятие «добродетель», Альберти следует античной традиции, особенно «Никомаховой этике», и не включает в их число так называемые теологические добродетели (веру, надежду, любовь), основные в моральной догме католицизма. На первом плане у Альберти способности разума (так называемые дианоэтические добродетели Аристотеля)—ум, знание, мудрость и тесно связанное с ними благоразумие. В отличие от Ари стотеля Альберти больше подчеркивает естественный характер добродетели—она изначально присуща человеческой натуре (у Аристотеля речь идет лишь о потенции добродетели, которая реализуется в практической жизни)⁶, хотя существенное значение придается ее развитию как основы самосовершенствования человека.

' Albert i, v. 2, p. 247.

² Albert i, v. I, p. 193.

³ Albert i, v. 2, p. 129.

⁴ A l b e r t i. Intercenali inédite..., p. 186. ⁸ Albert i, v. 2, p. 173.

⁶ См.: Аристотель. Этика. Пер. с греч. Э. Радлова, СПб. 1906, стр. 23-37..

179

 

Вместе с тем Альберта особенно подчеркивает социальный смысл добродетели, подчеркивает ее общественную роль (не исключающую индивидуальной пользы). Социальный ракурс проблемы virtu освещен в большинстве сочинений Альберти.

Первое, что определяет общественный смысл virtu, — ее независимость от внешних благ: богатства, знатности, власти. Она естественна и потому общедоступна: добродетельным может стать всякий, кто пожелает, приложи он к тому усилия '. Для достижения virtu достаточно твердой и целенаправленной воли². Эти высказывания призваны убедить читателя, что добродетель—достояние каждого человека, а не какой-либо части общества. Более того, virtu—достояние всего общества, ему принадлежит право оценить добродетельность индивида.

Важнейший стимул стать добродетельным — завоевать уважение и славу, ведь они «в большей мере питают добродетель, чем любая прибыль»; общественное одобрение и будет самым большим приобретением ³. Добродетель ценят в человеке, независимо от его знатности или богатства. Чаще встретишь богатого, презираемого за отсутствие добродетели, чем честного бедняка, получившего признание за высокие свойства души⁴. Наконец, «добродетель столь же достойна в другом, насколько ты ее ценишь в себе»⁵.

Идея гражданственности добродетели, намеченная в ранних работах Альберти, принимает законченную форму в трактате «Домострой». Связь virtù-onore становится органической: честь—не просто награда за добродетель, но ее «символ и знак»⁶. Смысл этой связи Альберти раскрывает через понятия добра, добронравия, честности (bonta, buon costume, onestà).

«По сути, мы назовем добродетелью,—рассуждает он, — только истинную и искреннюю доброту, противоположную пороку, и скажем: лишь тот добродетелен, кого ни жадность, ни сладострастие, ни гнев никогда не побудят причинить несправедливость или зло другим или

' См.: Albert i, v. I, р. 266.

² См. ibid., p. 139.

³ См. i b i d., p. 149.

⁴ См. i b i d., p. 23, 67, 266.

° I b i d., p. 266.

⁶ A 1 b e r t i, v. 2, p. 229.

180

 

самому себе»'. Человек, наделенный добротой (bonta), достигает душевного равновесия и спокойствия, он свободен и полезен другим.

Добронравие определяется идеальной честностью, врожденным свойством души избегать позора и вызывать благодарность, воздавать должное всем — каждому по его заслугам, быть полезным обществу². Человек благонравный «во имя честности (onestà) не убоится трудностей, пренебрежет неудобствами, не будет избегать опасностей». Он «получает удовольствие, творя благодеяния, ему приятна сама мысль о честных делах»³. Добродетель, таким образом, состоит в благе не только по отношению к добродетельному человеку, но более всего по отношению к другим людям. На этом основании virtu может быть отождествлена с bontà — благом, добротой. Отсюда и принципиальная ее противоположность пороку, несущему лишь ущерб. Польза, приносимая другим, характерна и для такого морального качества, как честность. Прямую зависимость добродетели от честности Альберти раскрывает еще в трактате «О семье»: <В каждом нашем деле мы должны руководствоваться честностью, которая всегда была лучшей наставницей добродетели и верной подругой славы...»⁴.

Таким образом, понятия virtù, bontà, buon costume, onestà чрезвычайно тесно связаны у Альберти, если не синонимичны. «Добродетель—не что иное, как совокупное и высшее благо (bontà): желание быть добродетельным вселяет в нас подлинную доброту»⁵. Отождествляя добродетель с благом, точнее, с благодеянием (в широком смысле слова), Альберти объединяет индивидуальную и общественную ценность virtù в нерасчленимое единство, внешним выражением и завершением которого служат честь, хвала, слава—опоге. «Почет—награда за добродетель» вовсе не отрицает самостоятельной ценности virtù как блага — она «сама по себе обладает таким превосходством, что ничто не может сравниться с ней»⁶. Это превосходство выражено еще одним свойством добродетели—служить украшением души. Buona grazia и

•Albert;, v. 2, р. 220. ² См. ibid., p. 219—221. Ibid., p. 221. ⁴ Albert i, v. I, p. 150. ^β A l b e r t i, v, 2, p. 243.

•Ibid., p. 229.

181

 

есть та душевная красота, что коренится в честности и благодеянии и доставляет наслаждение окружающим '. С убежденностью заключает Альберти: «Воистину, ничего не найдешь столь прекрасного самого по себе, как добродетель, и столь полезного на протяжении всей жизни, как доброта»².

Добродетель—природное начало, совершенное и гармоничное, и поэтому самое прекрасное свойство человеческой натуры. Она не может не проявляться как красота, отражающая внутреннюю гармонию души. Но сохранение душевного равновесия личности Альберти не мыслит без ее гармонии с внешним миром, обществом. Добродетель не только индивидуальна, но прежде всего социальна, существуя на пользу другим; значит, необходима объективная вне связи со статусом индивида оценка самой добродетели. Честность, благодеяние, добронравие служат важнейшими критериями такой оценки, выражаемой в почете и славе, венчающих добрые дела человека. Идея социальной значимости virtu, ее гражданский характер трактуются Альберти последовательно и четко. Так, в рассуждении о пороках и зле исходным моментом служит тезис об абсолютной противоположности добра и зла, добродетели и порока. В «Теодженио» Альберти соглашается с мнением тех ученых, которые считают, что в жизни смертных существуют «вещи», по своей природе всегда и везде хорошие, полезные и заслуживающие высшей похвалы; в их числе добродетель, разум, украшенный добронравием, здравое суждение, совершенный ум. Некоторые же «вещи», наоборот, в силу своей природы вредны и бесполезны — их следует избегать; это «порок, легкомыслие, тщеславие, чрезмерная алчность и тому подобное; они всегда приводят нас в расстройство, и беда, если они у нас окажутся»³.

Если добродетель по природе несовместима с эгоизмом, наносящим ущерб другим, то порок—наоборот. «Порочный предпочитает собственную выгоду всякой справедливости и заботится лишь о том, что его удовлетворяет» ⁴. По своей природе порок (vizio)) противоположен честности и справедливости⁵. В отличие от доброде-

' А 1 b е r t i, v. 2. р. 245—246.

² Ibid., p. 218.

³ Ibid., p. 61.

«Ibid., p. 223.

⁶ См. I b i d., p. 222—247.

 

182

 

тели его венчает не слава, а позор. Природа изначально создала все вещи совершенными, «без какого-либо недостатка или порока». Поэтому человеческие пороки суть не что иное, как отклонение разума и нрава от правильных норм, от совершенства. Пороки ослабляют душу, наполняют ее постоянным беспокойством, делают «неразумной и неупорядоченной»'. Наконец/они лишают разум и душу присущей им свободы².

Итак, насколько полезна человеку добродетель, настолько вредны пороки. В понятие порока Альберти включает жадность (avarizia), малодушие, подозрительность, стремление к наживе, нерадивность, леность, похотливость³. К этому следует добавить зависть, чванливость, упрямство, злобность, дерзость, бесчеловечность, словом, все то, что проистекает от глупости, ярости, безрассудства, чреватого преступлением, и что крайне не соответствует жизненным потребностям человека. Пороки нарушают не только внутреннюю душевную гармонию личности, но и ее гармонию с обществом — вызывают ненависть окружающих и приводят к одиночеству⁴. Опасны поэтому не только сами пороки, но и их последствия.

Учение о добродетели и пороках Альберти строит на светской основе, непосредственно восходящей к античной философии. Особенно рельефно выступает это в определении пути совершенствования человеческой натуры и борьбы с пороками. Если в человеке заложены совершенные свойства, развивая которые он следует по пути добра, а пороки—отклонение от этого пути в силу возникшей, как болезнь, испорченности разума, то преодоление этой болезни зависит прежде всего от усилий самого человека. Но еще важнее избежать причины заболевания — испорченности разума; к этому ведут всемерное развитие и реализация совершенных свойств, разума и добродетели, в чем немало помогает воля. Главная причина пороков — праздность, поэтому ничто не противодействует им лучше, чем деятельность, труд. Добродетель раскрывается и утверждается добрыми поступками и делами⁶.

' А 1b е г t i, v.I, pp. 62, 63, 66.

² См. ibid., p. 148.

³ См. i b i d., pp. 63, 144, 148.

⁴ См.: Albert i, v. 2, p. 247, ⁵ См.: Ibid, p. 131—132.

 

183

 

Успеху борьбы с пороками способствует и душевное равновесие, а также умеренность и сдержанность '.

Добродетель соответствует потребностям человека, его душевному складу; она естественна, и в этом ее главная сила, противостоящая порокам. Пороки же, поскольку к ним ведет неумеренность в желаниях, а не «какое-либо естественное побуждение»², не имеют прочной опоры в душе и потому легко искоренимы.

Итак, совершенство человеческой натуры, гармония бытия человека предопределены изначально в ее способности к разумному, устремленному к добру существованию. Разум руководит добродетелями и направляет желания и поступки людей к тому, что им необходимо, приятно, полезно. Если разум делает это плохо, душа оказывается уязвимой для пороков. Преодоление пороков достигается активностью, волей, воспитанием. Важными стимулами развития добродетели и борьбы с пороками служат понимание человеком его собственной пользы и общественная оценка — честь, слава. Альберти последовательно раскрывает индивидуальную и социальную значимость важнейших этических категорий—добра и зла, добродетелей и пороков.

Ответственность за моральное совершенство, имеющее как личный, так и общественный смысл, Альберти возлагает на самих людей. Проблема первородного греха—один из ведущих тезисов христианства—не только не упоминается, но, по существу, снимается признанием разума и добродетели естественными и совершенными началами человеческой натуры. Поэтому путь нравственного совершенства, ведущий в конечном итоге к счастью и блаженству, не связан с искуплением, а подчинен естественной моральной норме—следуй разуму и добродетели.

Выбор между добром и злом зависит от свободной воли самого человека — при умелом руководстве со стороны разума воля утвердит его на правильном пути. Поэтому первостепенная моральная задача — забота о разуме. Разумность как норма помыслов и действий оказывается у Альберти главной этической максимой.

Воззрения Альберти близки таким положениям античной этики, как естественный характер позитивных свойств

' См.: Albert i, v. 2, р. 129. ² А 1 b e r t i, v. I, p. 63.

 

184

 

человеческой натуры, ее способность к самосовершенствованию, высокая роль разума в этом процессе. Признание абсолютной ценности добродетели и ее силы в борьбе с Фортуной, а также идея разумной умеренности сближают взгляды гуманиста со стоической этикой, а учение о добродетели — с доктриной Аристотеля.

Однако учение Альберти представляет собой единую систему, где элементы различных этических концепций античности сплавлены творческой мыслью. Здесь доминирует идея гармонии, последовательно воплощенная в этике.

ЧЕЛОВЕК-ТВОРЕЦ

Свободная воля, разум, добродетель, словом, все высокие свойства, присущие человеческой натуре, раскрываются и обретают подлинный смысл в деятельности, труде и несовместимы с покоем, праздностью. Проблема активной жизни (vita activa) как важнейшей этической нормы — одна из кардинальных в творчестве Альберти, в ее решении связываются воедино составные части его учения о морали. К ней же восходит и определение высшей этической цели, назначения земного бытия человека, раскрывающихся в понятии счастья (блаженства, высшего блага). Добродетельная жизнь предполагает активность разума как двигательной силы души. Деятельность разума (движение души) естественна и направлена на поддержание гармонии внутреннего и внешнего бытия человека.

Платоновская идея разумности как главной черты индивидуальности сочетается у Альберти с учением Аристотеля о динамическом характере добродетелей — основном условии достижения блага и его высшей ступени — счастья.

Рассуждая о назначении человека, Альберти выделяет два наиболее общих этических принципа, определяющих счастье как высшую цель человеческого существования. «По нашему убеждению, человек рожден, чтобы использовать материальные блага, быть добродетельным, иными словами—стать счастливым; ибо таким можно считать того, кто добр к людям, и потому угоден богу; тот же, кто не пользуется материальными благами, вре-

 

185

 

дит людям, а значит, и мало угоден богу, и глупо, если он считает себя счастливым» '.

Однако не все правильно понимают счастье, замечает Альберти, или толкуют его по-разному; одни видят его в том, чтобы ни в чем не испытывать нужду, другие— в поисках богатства и могущества; некоторые считают счастьем отсутствие неприятных ощущений и чувств; иные отождествляют его с удовольствиями и наслаждением. Но ближе всего к истине те, кто так или иначе связывает счастье с добродетельной жизнью и разумными делами².

Формула счастья, которую утверждает Альберти, — полезная деятельность, добродетельная жизнь, угодность богу—формально не расходится с христианским учением. Различия заключаются в ее трактовке. Альберти отвлекается от идеи о загробном блаженстве как истинном и высшем человеческом счастье и всю силу своих аргументов сосредоточивает на обосновании счастья земного, достижению которого призваны служить активность разума и добродетель. Разум и добродетель взаимосвязаны, но эта их связь раскрывается лишь в активности, постоянном взаимодействии. «Счастья нельзя достичь, — подчеркивает Альберти,—не совершая добрых дел, праведных и доблестных, т. е. таких дел, которые не только никому не вредят, но полезны многим»³.

Здесь снова на первый план выступает гражданственная сторона этики Альберти, содержащаяся в его оценке труда, творчества, деяний человека. Немалую роль в ней играют почет и слава—общественное признание заслуг личности. Трактат «О семье» насыщен рассуждениями σ важности труда и всякого рода занятий, вызывающих одобрение близких и сограждан, советами молодежи по поводу выбора наиболее полезного и почетного дела, сентенциями: в любом предприятии сочетать личные выгоды с пользой для общества. Альберти с убежденностью говорит о том, что данную человеку от природы способность к деятельности следует направить туда, где можно извлечь наибольшую пользу и завоевать почет и славу. Правильный выбор занятия —лишь первый шаг к успеху:.важно приложить максимум усилий, весь свой опыт и

ι Albert i, v. I, p. 134. ² См. i bid. Ibid.,?. 135.

 

186

 

знания для достижения совершенства в избранной области, только тогда труд увенчается почетом, только так «можно достичь в нем высшего совершенства и славы»¹. Стремление заслужить уважение и почет оказывается главным стимулом активности, напряжения сил, борьбы с трудностями. В важном начинании можно пожертвовать и личной выгодой, но, разумеется, лучше, если достигается и она.

Тема труда, творчества, активной жизни во имя личного блага и общественной пользы заполняет также многие страницы «Домостроя». «Ничто так не противоречит жизни и положению человека (в мире.— Л. Б.),— читаем в «Домострое», — как отсутствие какого-либо почетного дела. Не для того дает природа человеку величие разума, ума и таланта, чтобы он прозябал в покое и изнеженности. Человек рожден, чтобы быть полезным себе и не менее полезным для других... В праздности мы становимся слабыми и ничтожными. Искусство жить постигается в деяниях!»². Благодеяние и добродетель приносят радость и счастье, а «люди праздные подобны спящим — не вполне живые и не совсем мертвые»; тот же, кто предается позорным занятиям,.может быть лишь несчастным, «жизнью будет лишь постоянный труд» з. Дело требует от нас постоянных усилий, поэтому прежде всего следует избегать гого, что вредит ему, т. е. покоя и изнеженности⁴. Здесь этические принципы Альберти сформулированы предельно четко: только разум, добродетель и труд в их неразрывном единстве создают основу для подлинно человеческой жизни.

Труд, активность, движение — свойства человеческой натуры, данные ему изначально, как даны душа и тело. Мерой движения служит время, Альберти включает его в «собственность человека». «Три вещи» принадлежат человеку, замечает он в трактате «О семье»,—душа, тело и время. Душа свободна, неподвластна Фортуне; тело создано природой как инструмент души, и распоряжается им человек так же свободно, как душой; и, наконец, время, если оно используется разумно, деятельно, то принадлежит человеку⁵. «Кто умеет не терять времени да-

' Albert i, v.I, pp. 136—137.

² Albert i, v. 2, p. 198.

^s См. i b i d„ p. 239.

⁴ См. i b i d.

⁶ См.: Albert!, v. I, pp. 168—169, 173.

187

 

ρυΜ, τυτ сумеет сделать почти все; кто умеет использовать время, будет господином всего, что пожелает» '. Владеть временем — значит активно использовать его на благо себе и другим, но не терять его. «Следует быть твердо убежденным в том, — пишет Альберти, — что всякое время будет потерянным, кроме того, которое ты употребишь на то, чтобы поступать лучше, быть образованнее, т. е. быть приятнее и полезнее людям благодаря наилучшим добродетелям»². Время у Альберти становится важнейшим фактором земного бытия и приобретает моральный смысл. В нем реализуется свобода воли, направленная к самосовершенствованию человека и его активному утверждению во внешнем мире. Время перестает быть исключительной прерогативой бога (согласно христианской доктрине) и переходит во власть человека.

В ренессансной трактовке времени особенно ясно обнаруживаются гуманистические принципы этики Альберти. Новое понимание времени—в неразрывной связи с делами человека — он сочетает с переоценкой роли труда и соотношения созерцательной и активной жизни. Труд, если он приложен к честному и полезному делу,—важнейшее условие и компонент человеческого счастья (здесь нет и намека на воздаяние за грехи трудом). Труд, а не праздность (исключительная привилегия феодальной аристократии) создает полноценную жизнь, находящую общественное признание в почете и славе. И, наконец, труд, всякого рода полезная деятельность не мыслятся вне сочетания опыта и знания, теории и практики.

Альберти по-новому понимает этический идеал, выраженный в понятии «счастье»: он может быть достигнут лишь путем раскрытия творческих потенций человеческой натуры. Проблема счастья в теоретическом и практическом аспектах занимает центральное место в трактате «О семье».

Добродетель в ее активном проявлении и почет как цель и награда за нее — основа нравственного совершенства, к которому следует стремиться. «И чем больше в тебе будет добронравия и принципиальности, тем больше будут тебя ценить, уважать, хвалить добрые люди, что тебе самому доставит удовольствие...»³.

«См.: Albert!, ν. Ι, ρ. 214. Albert;, ν. 2, р. 242. ³ А 1 b е r t i, v. I, p. 24.

188

 

Добродетель и почет—главные компоненты счастья, в них и источник наслаждения, не отделимого от понятия высшего блага, блаженства. Знания и разум не менее важны для нравственного совершенства, чем добродетель и добрые дела. Однако стержнем, на котором держится нравственный идеал, является добродетель: «Тот, кто обладает внутри себя добродетелью, испытывает крайне мало нужды в вещах бренных. Самый счастливый тот, кто выделяется нравственной красотой, прочностью дружбы, милостью и благоволением своих сограждан. Никто не будет обладать более великой и прочной славой, чем тот, кто посвятит себя приумножению величия своей родины, своих сограждан и своей семьи. Лишь тот заслужит, чтобы имя его стало бессмертным и прославленным у потомков, кто правильно сумеет оценивать вещи преходящие, бренные, не заботясь о них, но и не презирая их, и будет любить лишь одну добродетель, следуя только мудрости, желая только подлинной славы» ¹.

Счастье в добродетели—такова формула высшего блага в трактате «О семье». Но добродетель ведет к счастью, лишь будучи полезной другим людям, становясь общественным благом. Она стоит