Глава 2. М.Б. Барклай де Толли - главнокомандующий русских войск в период Отечественной войны

1. Стратегический план Барклая де Толли - его теоретическое обоснование и воплощение в военных действиях

Стоит заметить, что в цепи подготовительных мероприятий одно из звеньев было весьма слабым: русское командование не смогло выработать единого стратегического плана. Александр I и его военные советники время от времени рассматривали различные планы ведения войны с Наполеоном, но "остановиться на чем-то одном у царя не хватало решимости, как следствие единого плана-директивы даже в начале 1812 г. выработано не было". Тем не менее, дислокация войск, организация и размещение складов боеприпасов, амуниции, продовольствия и фуража, пункты сосредоточения резервов в самых общих чертах проясняли контуры предполагаемого театра предстоящих военных действий. А поскольку всей подготовкой к войне руководил Барклай, то практически все приготовления происходили в согласии с его собственным планом "отступательной” войны.

Рассмотрим становление, а также основные теоретические положения стратегического плана Барклая де Толли.

Весной 1807 г. Барклай жил в Мемеле, где лечился от тяжелой раны, полученной в сражении при Прейсиш-Эйлау, где его посетил знаменитый в будущем историк римской античности Бартольд Георг Нибур, служивший финансовым советником при главе прусского правительства К. - А. Гарденберге. Пруссия была союзницей России, и в беседе с Нибуром у Барклая не было оснований скрывать свои стратегические соображения: "Если бы мне пришлось действовать против Наполеона, я вел бы отступательную борьбу, увлек бы грозную французскую армию в сердце России, даже на Москву, истощил бы и расстроил ее и, наконец, воспользовавшись суровым климатом, заставил бы Наполеона на берегах Волги найти вторую Полтаву". Примерно в то же время посетил Барклая в Мемеле Александр I. Несмотря на малое количество сохранившихся свидетельств, есть основание предполагать, что тогда "Барклай довел и до сведения императора свои мысли о характере будущей войны с Наполеоном в случае вторжения в Россию и что они произвели на Александра I сильное впечатление". Спустя два месяца после вступления на пост военного министра Барклай представил Александру I записку "О защите западных пределов России", раскрывая идеи своего так называемого "скифского плана" 1807 г. Он предвидит, что из-за "неограниченного честолюбия императора французов России придется для существования своего вести кровопролитнейшую войну, и только одни решительные меры отвратить могут великие несчастья". Громадная протяженность границы - "от Балтийского моря и до Дуная побуждает избрать <. > оборонительную линию, углубляясь внутрь края по западной Двине и Днепру", имея Москву "главным хранилищем, из которого истекают действительные к войне способы и силы". Отступая, таким образом, в центр страны и оставляя неприятелю, удаляющемуся от своих магазинов, "все места опустошенные, без хлеба, скота и средств, русская армия по истощении и раздроблении его войск сможет перейти в наступление". Одобренная царем 2 марта 1810 г., записка Барклая легла в основу всей последующей подготовки России к войне с Францией. В политически наиболее просвещенных военно-дворянских кругах идея Барклая получила поддержку. В армии идея "отступательной" войны разрабатывалась самой образованной в военно-ученом отношении частью штабного офицерства и военной разведки. Особое значение придавалось при этом бескрайним пространствам страны, суровому, непривычному для французов климату, русскому бездорожью. Своеобразным итогом всех этих проектов явился датированный 2 апреля 1812 г. трактат "Патриотические мысли, или Политические я военные рассуждения о предстоящей войне между Россией и Францией". Автором его был военный писатель и историк, ближайший сотрудник военного министра подполковник П.А. Чуйкевич. "Патриотические мысли", составленные на третий день после приезда Барклая в армию и явно санкционированные им, призваны были, очевидно, служить военно-теоретическим обоснованием позиции Барклая в отстаивании отступательной линии: "Борясь за целостность своих владений и собственную свою независимость Россия должна прибегнуть к средствам необыкновенным<…>таким как уклонение от генеральных сражений, партизанская война летучими отрядами, решительность в продолжении войны. <…> следует оставлять большое пространство земли до базиса наших продовольствий, щадить армию до важных случаев, когда настанет момент оборонительную войну переменить в наступательную. Потеря нескольких областей не должна нас устрашать, ибо целость Государства состоит в целости его армии". В данном документе ясно выражена сама суть замысла Барклая, которым он и руководствовался, отводя 1-ю армию в глубь страны, иначе просто нельзя объяснить разительное совпадение установок трактата с направленностью и мотивациями его полководческих усилий летом 1812 г. Основные положения своего стратегического плана Барклай де Толли сформулировал в инструкциях П. X. Витгенштейну 5 мая, П.И. Багратиону 1 июня, А.П. Тормасову 5 июня 1812 г. Наиболее полно он изложил свои взгляды на предстоящие действия в проекте инструкций Э.Ф. Сен-При. Эта инструкция имела наступательную и оборонительную часть, которые, однако, строились на одних и тех же принципах: "занимать сколько можно более пространства земли, дабы продовольствовать армию за счет оной отнимать у неприятеля все способы, которые он в сем крае находить может отступая перед превосходящими силами противника, вести малую войну, наносить ему удары во фланг и тыл; избегать решительных сражений; затягивать войну по возможности". Таким образом, исходя из реального соотношения сил, обе части плана предусматривали активную оборону на заранее подготовленном пространстве, наступление же мыслилось как тактическая мера, направленная на расширение этого плацдарма за счет территории неприятеля.

При всех колебаниях Александра I, "склонявшегося то к надеждам на превентивную войну, то к частичному одобрению нелепого и кабинетного Дрисского плана К. Фуля", император вполне понимал, что в войне с Наполеоном не будет иного выхода, как углубиться вовнутрь страны. В итоге Александр I не только разделял отступательный замысел Барклая, но и утвердил его перед войной в качестве официального плана. "Правда, как и в других случаях, он и здесь тоже не проявил должной последовательности: план был одобрен не в виде письменно оформленного документа, а лишь словесно".5 июля 1812 г. накануне отъезда из армии Александр I предписывал Барклаю "выиграть время и вести войну сколь можно продолжительную".

Касаясь вопроса практической реализации стратегического плана, можно отметить, что в конце 1811 г. русские войска были распределены следующим образом: "8 дивизий - в Молдавии, 3 дивизия - в Новороссийске, 2 дивизии - на Кавказе, 3 дивизии - в Финляндии, 3 дивизии находились в резерве и состояли из рекрутов". Высочайшим повелением от 31 марта были образованы 1-я и 2-я Западные армии. В 1-й армии было 6 пехотных и 3 кавалерийских корпуса, во 2-й - 4 пехотных и один кавалерийский корпус.3-я армия - обсервационная.

В соответствии с планом Барклая шла подготовка прифронтовой полосы. Так, в начале мая Барклай предписал обратить собранный в приграничных районах казенный провиант и сборный хлеб на продовольствие и фураж для армии, оставив его в магазинах столько, чтобы фуража хватило "до нового урожая сена и овса, а провианта - до поступления второй половины податного на сей год".3 мая командующий утвердил встречные предложения генерал-интенданта Е.Ф. Канкрина о сокращении пропорции провианта и фуража для войск так, чтобы запаса хватило на один или два месяца, а также пункты вывоза излишков.

Барклай основную свою стратегическую цель усматривал в достижении решающего перевеса сил над противником путем изматывания его в ходе арьергардных боев, поддержания в боеспособном состоянии действующей армии и подготовки в центре страны резервов, в результате чего только и можно будет начать наступление. "Но когда именно наступит этот момент, - в июне - июле 1812 г. не мог сказать ни сам Барклай, ни кто-либо другой". Соединение же 1-й и 2-й армий было для него лишь подчиненной этой общей установке тактической задачей.

По прибытии в Смоленск Барклай увидел, что соединение армий еще не изменило решающим образом соотношение сил противоборствующих сторон, поэтому он по-прежнему уклонялся от больших сражений и настаивал па отступлении. Однако после военного совета 25 июля в Смоленске, где воинственно настроенные генералы требовали немедленного перехода в наступление вынужденный внять их настояниям, Барклай направил войска к северо-западу от Смоленска, но, как казалось тогда многим, действовал робко и неуверенно. В самом деле, не имея надежных разведывательных данных о противнике и опасаясь его обхода с Петербургской дороги или у Смоленска, он двинулся сперва на Рудню для прорыва центральной группировки Наполеона, но 27 июля приказал вдруг отходить на восток к Поречью, затем пытался вернуться обратно и т.д. Однако во всей этой путанице часто менявшихся распоряжений сквозило упорное желание не вступать преждевременно в кровопролитные бои с превосходящими силами неприятеля и не удаляться на значительное расстояние от Смоленска. В итоге более недели - с 26 июля по 2 августа - русские войска, теряя драгоценное время, провели в утомительных передвижениях, но когда стало известно о быстром подходе Наполеона к Смоленску, нерешительность Барклая обернулась и своей положительной стороной - лишь благодаря тому, что войска не ушли далеко от Смоленска, удалось вовремя перебросить их и воспрепятствовать французам с ходу ворваться в город. 27 июля он писал Александру I: "Главнейший наш предмет есть выигрыш нужного времени, в течение коего ополчения и все приготовления внутри империи могли бы быть приведены в должное устройство". Адъютант Барклая В.И. Левенштерн вспоминал, что еще до сдачи Смоленска Барклай, ощущая нависшую над Москвой угрозу, сообщил ему, что "конечно, даст сражение<. >, чтобы спасти столицу", но ни за что не станет подвергать "армию опасности, так как надобно спасать Россию и Европу", а не одну только Москву.

Насколько прав был Барклай, не ввязавшись после обороны Смоленска в наступательные действия, видно хотя бы из того, что прибывший в армию 10 дней спустя М.И. Кутузов последовал тем же мотивам принятой Барклаем линии и вынужден был после Бородина снова отступить - как раз потому, что тогда российские войска еще уступали наполеоновским и решающего перевеса удалось добиться только к началу октября 1812 г в ходе флангового марш-маневра, укрепления и переустройства армии в Тарутинском лагере.