Основные типологические классификации.

#2. Многообразный характер типологического языкознания отражается и на предмете структурной типологии в собственном смысле слова. Прежде всего, принято различать типологию формальную, ориентированную только на план выражения, и контенсивную, изучающую семантические категории языков и способы их выражения. С другой стороны, по цели типологического изучения выделяется: 1) инвентаризационная типология, которая констатирует наличие сходств и различий между языками, 2) импликационная типология, занимающаяся соотношением отдельных структурных характеристик языковых систем в целом (их совместимостью или несовместимостью) или/и отдельных уровней языка, 3) таксономическая типология, классифицирующая языки по отдельным типам. Именно последняя задача традиционно считается основной и конечной целью типологического исследования, да и зарождалась типология как классифицирующая дисциплина. Однако поскольку основания классификации могут быть различными, само понятие «языковой тип» трактуется по-разному. С одной стороны, он понимается как определённый тип языка, т.е. группировка языков по определённым общим принципам строения (таково подавляющее большинство известных морфологических классификаций). С другой стороны, говорят о типе в языке, исходя из присущих ему частных характеристик (например, наличие или отсутствие тона, порядок следования членов предложения и т.п.). В связи с этим отмечалось, что тип языка следует понимать не просто как совокупность отдельных структурных свойств («типов в языке»), а как комплекс определённых отношений, причём в каждом типе должна быть выделена некая наиболее общая доминирующая характеристика, определяющая остальные. Говоря об отнесении языка к некоторому классу на основании инвентаризационно-типологических данных, используют термин «фрагментарная типология», а отнесение его к тому или иному типу с учётом взаимоотношения структурно-семантических характеристик друг с другом (так называемых импликационно-типологических данных) именуют «цельносистемной типологией», отмечая при этом, что её разработка является крайне сложной задачей.

Поскольку языковой тип представляет собой исторически изменчивое понятие и те черты, на основании которых тот или иной язык относят к определённому классу, могут затемняться (наиболее известный пример – переход ряда индоевропейских языков из синтетического типа в аналитический), в качестве отдельного направления выделяют историческую типологию, предметом которой является установление принципов эволюции отдельных языковых типов, а также реконструкция предшествующих структурных состояний языков. Иногда говорят о наличии в рамках исторической типологии диахронической типологии, устанавливающей типы конкретных структурных изменений (например, развитие дифтонгов в простые гласные, совпадение двойственного числа с множественным и др.), хотя нередко термины «историческая» и «диахроническая» типология используются как синонимы.

Историческая изменчивость языковых типов приводит и к тому, что на том или ином синхроническом «срезе» практически любой язык включает в себя различные типологические характеристики, т.е. говорить о «чистом типе» языка вообще не приходится. Поэтому при типологическом изучении любого языка, с одной стороны, встаёт вопрос о том, какие черты в нём являются пережиточными или, напротив, новыми и каково общее направление (так называемая «актуальная доминанта») его эволюции, а с другой – какие характеристики можно считать преобладающими в данный момент его существования. Учётом такого рода показателей («статистических индексов») занимается квантитативная типология. Причём поскольку в определённом отношении на показатель проявления того ли иного признака может влиять характер текста (поэтический, научный, газетный и др.), ставится вопрос о разработке специальной стилистической типологии (как внутри-, так и межъязыковой), которая бы занимала промежуточное место между функциональной и структурной типологией.

Наконец, как уже говорилось, типологический анализ может касаться и специфики тех или иных генетических группировок, в частности – установления того, какие типологические черты могут соответствовать понятиям «славянские языки», «индоевропейские языки» и т.д. Этот аспект типологического языкознания известен под именем характерологии языков (термин принадлежит чешскому учёному В. Матезиусу).

Описанная модель типологического изучения, когда создаётся определённый список признаков, приписываемых тому или иному языку, на основе которых создаются типологические классификации, называется анкетной, или индуктивной. Другая модель, предложенная в середине ХХ века Б.А. Успенским, получила название эталонной. Согласно ей, утверждение, что в данном языке есть определённое явление, подразумевает неявную ссылку на какой-то другой язык (эталон), в котором есть такое же явление. Таким образом, последний будет представлять систему правил, по которым можно построить любое описание (например, античный эталон нормы греко-латинских грамматик использовался при описании ряда других языков).

 

#3. Поскольку, как отмечалось выше, первым объектом типологического описания являлась грамматика, точнее, морфология, типологические классификации языков на протяжении длительного периода носили почти исключительно морфологический характер. Традиционно основоположником морфологической классификации считают одного из крупнейших представителей немецкого романтизма Ф. Шлегеля, хотя отдельные идеи такого рода высказывались уже учёными XVIII столетия, в частности, известным экономистом А. Смитом.

Ф. Шлегель, сопоставляя санскрит, греческий, латинский и тюркские языки, предложил разделять их на флективные и аффиксирующие – в зависимости от наличия или отсутствия изменения корня, причём первые он характеризовал как «богатые, прочные и долговечные», а вторые – как «бедные, скудные и искусственные».

Неполнота и недостаточность приведённой классификации, под которую к тому же нельзя было подвести многие языки (например, китайский), побудила уже брата её создателя – А. Шлегеля выделить три типа языков: к двум названным был добавлен аморфный тип (представителем которого и был объявлен китайский), в котором отсутствуют как внутренняя флексия, так и регулярная аффиксация. Вместе с тем А. Шлегель отметил, что во флективных языках грамматический строй может быть синтетическим, когда грамматическое значение выражается внутри слова, и аналитическим, когда оно передаётся элементами вне слова (вспомогательные глаголы, служебные слова и др.). Первый был свойствен древнеписьменным индоевропейским языкам (санскрит, греческий, латынь), второй присущ новым европейским языкам (английский, французский и др.).

Особое место в истории типологической классификации отводят В. фон Гумбольдту. Он указывал, что основным критерием для определения типа языка является «взаимное, правильное и энергичное проникновение звуковой и идейной формы друг с другом», а специальными критериями являются, во-первых, выражение в языке отношений, во-вторых, способ образования предложений и, в-третьих, звуковая форма.

Гумбольдт уточнил и некоторые положения своих предшественников. В частности, он отметил, что китайский является языком не аморфным, а изолирующим, поскольку грамматическая форма слов проявляется в нём посредством порядка слов и интонации (как в аналитических языках). Кроме того, учёный указал, что во флективных языках, помимо внутренней флексии, имеется и аффиксация, хотя последняя и носит несколько иной характер, чем в тех языках, которые Шлегель назвал аффиксирующими, а позднее стали именовать агглютинативными. Однако основной вклад немецкого мыслителя в типологическое языкознание усматривают, прежде всего, в том, что к трём указанным выше языковым типам он прибавил четвёртый – инкорпорирующий (индейские и палеоазиатские языки), где предложение строится как сложное слово, в котором начало – подлежащее, конец – сказуемое, а в середину вставляются другие члены предложения.

В середине позапрошлого века создаёт свою классификацию немецкий языковед А. Шлейхер. Будучи последователем философии Гегеля, согласно которой развитие проходит три этапа - тезис, антитезис и синтез, Шлейхер вновь вернулся к трёхчастной классификации (изолирующие, агглютинативные и флективные языки) с некоторыми добавлениями внутри каждой из групп. Языки первой группы он считал архаическими, второй группы – переходными, флективные древние (синтетические) – эпохой расцвета, а флективные новые – эпохой упадка.

В дальнейшем, на протяжении ХIХ – начала ХХ века был создан ещё ряд типологических классификаций (Х. Штейнталь, М. Мюллер, Ф. Мистели, Ф.Н. Финк и др.). При этом, с одной стороны, увеличивается количество привлекаемых языков (например, Ф. Мистели использует материал таких языков, как австроазиатские, африканские и др.) и могут несколько видоизменяться названия отдельных групп (так, у Штейнталя используются понятия «присоединяющие языки», «видоизменяющие языки», у Мистели – «бессловные, мнимословные и истословные языки» и т.д.). С другой стороны, сама типологическая классификация становится более многомерной, зачастую не ограничиваясь узко морфологическими рамками. Так, Финк положил в её основу принцип построения предложения, различая «массивность», как в инкорпорирующих языках, и «фрагментарность», наличествующую в семитских и индоевропейских языках, и учитывая характер связи между членами предложения. Наконец, к началу ХХ столетия большинство лингвистов отказалось от соотнесения различных языковых типов с этапами развития человеческого языка, т.е. от стадиального подхода (наиболее известное исключение здесь представлял Н.Я. Марр), а также от оценочного критерия при характеристике того или иного типа языка (хотя подобный подход в какой-то степени был характерен для датского лингвиста О. Есперсена и некоторых других учёных, доказывавших – в противоположность своим коллегам в ХIХ веке – преимущество анализа перед синтезом). Русский лингвист А.М. Пешковский писал в двадцатых годах прошлого столетия: «если в начальном периоде нашей науки и были оживлённые споры о преимуществах тех или иных языков или групп языков друг перед другом (например, синтетических перед аналитическими), то в настоящий момент эти споры примолкли». Несколько десятилетий спустя аналогичную мысль высказал много занимавшийся типологическими исследованиями чешский языковед В. Скаличка: «Подобно тому, как в области материальной культуры можно найти факты различных ступеней развития, как в экономическом развитии обнаруживаются ступени развития экономических отношений, так и в типологических различиях стремятся обнаружить факты единого процесса развития…Нужно признать, что все эти попытки пока ещё себя не оправдали. Сходства и различия языковых явлений в большинстве случаев не удалось поставить в связь с явлениями иного порядка. Мы не утверждаем, что подобных связей вообще не существует, а констатируем только, что они пока неизвестны».

#4. Среди типологических классификаций морфологического характера, созданных в первой половине XX столетия, особое место занимает классификация, предложенная американским ученым Э.Сепиром в книге «Язык» (1921). Ее создатель резко подчеркивал неприятие какого бы то ни было «стадиально-оценочного» подхода к стоявшей перед ним задаче. «Если мы стремимся понять язык во всей его истинной сущности, мы должны очистить наш ум от «предвзятых» оценок и приучить себя взирать на языки английский и готтентотский с одинаково холодным, хотя и заинтересованным беспристрастием». Существовавшие к тому времени классификации, по мнению ученого, представляли собой лишь «аккуратные построения спекулятивного разума», не дающие возможности действительно представить многообразие существующих языков. В связи с этим Э.Сепир отмечал нецелесообразность основываться только на одном каком-либо признаке (например, на характере выражения отношений, как это делало подавляющее большинство его предшественников), а гораздо более целесообразно разработать такой метод, который позволял бы рассматривать каждый язык с нескольких самостоятельных точек зрения по отношению к другому. Сам же автор предлагает три основных критерия: 1. типы выражаемых понятий, 2. техника выражения отношений, 3. степень синтеза в грамматике.

По первому признаку различаются четыре типа языков:

-      простые чисто реляционные языки без аффиксации, в которых основные понятия выражены самостоятельными словами;

-      сложные чисто реляционные языки, где грамматическое значение изменяется путем аффиксации и внутренних изменений;

-      простые смешанно-реляционные языки, в которых синтаксические отношения выражаются путем изменения слов вместе с лексическими значениями, но которые при этом не могут модифицировать смысл корневых элементов посредством аффиксов и внутренних чередований*

-      сложные смешанно-реляционные языки, где значения отношений выражаются также в смешанной форме, как в предыдущем типе, но которые вместе с тем обладают способностью модифицировать смысл корневых элементов посредством аффиксов и внутренних изменений.

По второму признаку выделяются четыре грамматические возможности:

1.изоляция (способ служебных слов, порядка слов и интонации);

2. агглютинация

3. фузия, при которой аффиксы тесно спаиваются с корнями и друг с другом;

4. символизация (чередование гласных, повтор, ударение).

Третий признак включает три ступени: аналитическую, синтетическую и полисинтетическую (примером являются языки американских индейцев).

Результаты своей работы Э.Сепир представил в виде таблицы, в которой дана характеристика 21 языка по указанным параметрам. Например, китайский язык – простой чисто-реляционный, изолирующий, аналитический; английский язык – сложный смешанно-реляционный, фузионный, аналитический и т.д. Вместе с тем Э.Сепир отмечал, что его классификация отнюдь не исчерпывает всех возможностей языковой структуры, к тому же, в ходе исторического развития морфологический тип языка может меняться. Причем, по мнению ученого, легче всего подвергается изменению степень синтезирования; техника изменчива в меньшей степени, а типы значений обычно удерживаются дольше всего.

Классификация Э.Сепира получила большой и в целом положительный отклик в науке о языке прошлого века, однако в ее адрес высказывались и критические замечания. В частности, отмечалось, что, например, между простыми и сложными смешанно-реляционными языками, по признанию самого автора, нет четкой границы; кроме того,  в таблице приходится иметь дело с весьма тонкими оттенками значений, что, кстати, отразилось на использовании в таблице таких понятий, как «слегка агглютинативно-фузионный», «чуть символический» и т.п., которые явно не могут претендовать на присущую научному термину строгость.

#5. Своеобразное продолжение идеи Сепира нашли во второй половине ХХ в., когда появилась работа американского лингвиста Дж. Гринберга «Квантитативный подход к морфологической типологии языков» (1960), в которой была сделана попытка дать количественную характеристику структуре языка. Как отмечает сам автор, в основе его труда лежит видоизмененный метод Сепира, но «вместо интуитивных определений, опирающихся на общие впечатления», делается попытка охарактеризовать каждый признак, используемый в данной классификации, через отношение двух единиц, каждая из которых получает достаточно точное определение посредством числового индекса, основанного на «относительной частотности этих двух единиц в отрезках текста». Гринберг выделяет пять признаков, а не три, как Э. Сепир. Первый признак – степень синтеза (общая сложность слова). Индекс синтетичности определяется отношением числа морфем к числу слов и обозначается M/N (по первым буквам соответствующих английских слов). Теоретически низшим пределом является 1,00, поскольку каждое слово должно содержать по крайней мере одну значимую единицу. Что касается высшего предела, то он теоретически отсутствует, хотя на практике величины выше 3,00 встречаются редко. Показатели данного индекса распределяются следующим образом: для аналитических языков они будут низкими, для синтетических – более высокими, а для полисинтетических – самыми высокими.

 Второй признак относится к способам связи и определяется индексом агглютинации, который представляет собой отношение числа агглютинативных конструкций к числу морфемных швов (количество последних в слове всегда на единицу меньше, чем число морф). По первым буквам соответствующих английских слов Гринберг обозначил его A/J. Язык с высоким уровнем агглютинации квалифицируется как язык агглютинирующий, а с малым – как фузионный. При этом Гринберг указывает, что в целом, чем ниже первый индекс, тем меньше фиксируется границ между словами и, следовательно, тем менее важен второй индекс, а при теоретически возможном случае, когда он равен единице, исчисление второго индекса вообще невозможно, поскольку границ между морфами не будет вообще.

Третий признак составляет наличие или отсутствие деривационных (словообразовательных) и конкретно-реляционных понятий. При этом известно, что каждое слово должно содержать по крайней мере одну корневую морфему. Если их больше, налицо явление словосложения. Поскольку в разных языках оно представлено по-разному, вводится понятие структурного индекса (compositional index) R/W, где первый показатель равен числу корневых морфем, а второй – числу слов. Отношение числа деривационных морфем к числу слов представлено деривационным индексом D/W, а отношение числа словоизменительных морфем к числу слов – словоизменительным индексом I/W.

Четвертый признак связан с морфологической структурой слова и определяется порядком следования подчиненных элементов по отношению к корню. Основным здесь является различие между использованием префиксов и суффиксов, которое отражается соответственно префиксальным индексом P/W и суффиксальным индексом S/W.

Последний параметр связан со способами, которые используются в разных языках для установления связи между словами, т.е. он имеет дело как с критериями собственно морфологического, так и синтаксического порядка. Поскольку для этой цели могут использоваться три возможных способа: словоизменение без согласования (чистое словоизменение), значимый порядок слов и согласование, вычисляются три индекса (обозначения даны по первым буквам английских терминов): индексы изоляции (O/N), словоизменения в чистом виде (Pi/N) и согласования (Co/N).

В результате Гринберг получает таблицу с индексами, вычисленными для разных языков (английского, якутского, суахили, вьетнамского, эскимосского), относящихся к различным типам, оговаривая, правда, что поскольку они выводились на материале отдельных отрывков по сто слов в каждом, то требуют дальнейших подсчетов. С другой стороны, указывая, что можно было бы допустить существование различий, вызванных стилистическими факторами, Гринберг, тем не менее, утверждал, что при вычислении индекса синтетичности для ряда разных по стилю английских и немецких текстов были получены близкие результаты (для английского – от 1.6 до 1.65; для немецкого – от 1.9 до 2.11).

Вместе с тем в специальной литературе отмечалось, что индексы Гринберга возможно применить именно в стилистической типологии: например, при сравнении греческих и английских текстов в 100 слов наибольшие отклонения характеризовали именно греческие тексты разных авторов; кроме того, исследования других ученых показали, что цифровая характеристика зависит и от того, обладает ли текст литературной традицией или представляет язык фольклора.

#6. Если в типологических классификациях XIX - начала XX века синтаксические параметры привлекались, в основном в качестве своеобразного дополнения к морфологическим характеристикам, то позднее именно синтаксические классификации стали получать широкое распространение. При этом наметилось несколько направлений их разработки.

Так, польский языковед Т.Милевский, выделяя четыре группы языков: изолирующие, агглютинативные, флективные и альтернирующие (к последним он относил семитские языки, в которых имеются трансфиксы, меняющие свой состав в зависимости от привносимого ими значения), отмечал, что в языках мира выделяются четыре основных типа синтаксических отношений. Эти отношения таковы: 1) подлежащего к интранзитивному сказуемому; 2) субъекта действия к транзитивному сказуемому 3) объекта действия к транзитивному сказуемому 4) определения к определяемому члену. Отсюда Милевский заключает, что с типологической точки зрения можно выделить (опираясь на форму синтаксических показателей) три главных типа языков: позиционный, где синтаксические отношения выражаются постоянным порядком слов, флективный, где функции подлежащего, субъекта, объекта действия и определения обозначаются самой формой этих слов, и концентрический (инкорпоративный), в котором транзитивное сказуемое при помощи формы или порядка входящих в его состав местоименных морфем указывает на субъект и объект действия. С другой стороны, языки можно различать и по объему функций синтаксических показателей, поскольку они могут комбинироваться по-разному.

В отечественной традиции становление синтаксической типологии принято связывать с относящимися к 30-м годам XX в. работами И.И.Мещанинова.

И.И.Мещанинов выделял языки инкорпоративные, в которых основная единица речи представляет собой одновременно слово и предложение, и языки, в которых предложение состоит из слов. Он выделял в последних три основных строя: посессивный (притяжательный), эргативный и номинативный. Первый (отмечался в алеутском, индейском языке немецу и пережиточно в абхазском) характеризуется тем, что при нем одинаковым образом обозначается отношение предикативное (между субъектом и предикатом) и притяжательное (между обладателем и обладаемым). Части речи в таких языках мало дифференцированы. Второй строй характерен для кавказских языков. Его спецификой является то, что субъект непереходного глагола оформляется как объект переходного, а субъект переходного – иначе (например, другим падежом). При третьем строе, свойственном, прежде всего, индоевропейским языкам, субъект обозначается подлежащим, предикат – сказуемым, а объект – дополнением. И.И.Мещанинов интерпретировал указанную классификацию как стадиальную: наиболее архаичными после инкорпорирующих языков признаются поссесивные, следующий этап развития представляют языки эргативного строя, а за ним уже следует строй номинативный.

В последние десятилетия ХХ в. в области синтаксической типологии активно работал Г.А.Климов, в определенном отношении развивающий идеи Мещанинова.

В 70-х гг. 20 в. Г.А.Климовым было предложено пять основных типологических систем. Первую представляют языки нейтрального строя (сюда относятся некоторые языки Западной Африки). В них сложно дифференцировать морфологически имя и глагол или выделить семантико-синтаксическую доминанту предложения (субъект и предикат). Нейтральны они и в плане различения активных и неактивных действий.

Второй тип включает в себя языки классного строя (некоторые языки Центральной Африки). В них главные части речи подразделяются на классы (человек, животные, растения, различные виды предметов и т.д.). Глаголы подразделяются на глаголы субстанции и глаголы качества; им соответствуют определенные конструкции предложения, причем в конструкциях с глаголом ситуации передаются общие субъектно-объектные отношения. Третий тип – это языки активного строя (например, многие индейские). В них все возможные субъекты действия обладают показателями активности-неактивности последнего. Так, существительные распределены по соответствующим классам, личные местоимения имеют активную и пассивную парадигмы склонения. Различаются глаголы действия (активные) и глаголы состояния (пассивные). Субъектно-объектные отношения, однако, еще не имеют в структуре предложения регулярного выражения. Четвертый тип (кавказские, чукотско-камчатские, австралийские и ряд других языков) составляют языки эргативного строя. В них имеется оппозиция переходных (более активных) и непереходных (менее активных) глаголов. В зависимости от большей или меньшей активности субъекта действия субъект будет стоять либо в эргативном падеже (падеж производителя действия), либо в абсолютном падеже (падеж носителя действия). Аналогично, в зависимости от большей или меньшей активности действия различаются падежи объекта: при большей активности последний ставится в абсолютном падеже (прямой объект), при меньшей – в эргативном (косвенный объект). Наконец, пятый тип присущ языкам номинативного строя, к которым принадлежит подавляющее большинство языков мира, включая индоевропейские, тюркские и др. Будучи более осторожным в стадиальной интерпретации, Г.А.Климов тем не менее указывал, что можно говорить о едином процессе постепенного усиления субъектно-объектной ориентации языковой структуры и необратимости развития от одного типа к другому.

Среди других синтактико-типологических классификаций (например, на основе свободного и фиксированного порядка слов, развертывания фразы и т.д.) определенную известность получила классификация, предложенная французским лингвистом Л.Теньером. Л.Теньер, основываясь на том, что линейно речь развертывается слева направо, выделял два типа порядка слов: центростремительный, или восходящий, когда зависимый член следует за независимым (например, определяемое - определение) и центробежный, или нисходящий, при котором наблюдается обратная картина (например, определение - определяемое). Далее, выделяются два подтипа языков в каждом типе: строгий и умеренный, когда центробежность или центростремительность выражается только в качестве тенденции. Совмещая указанные две пары параметров, Л.Теньер выделил языки строго-центробежные (банту, семитские), умеренно-центробежные (языки тропической Африки, индейские, современные романские и др.) умеренно-центростремительные (латинский, греческий, славянские, китайский и др.) и строго-центростремительные (кавказские, дравидские и др.). При этом он отмечал, что тип языка с течением времени способен к изменениям: латынь и происходящие от нее романские языки принадлежат к разным подклассам.