Императивность морали в нигилизме

В нигилистическом отношении к морали не приемлется императивность как таковая: любое упорядочение индивидуальных проявлений, в форме ли житейских правил, социальных норм или универсальных культурных принципов, воспринимается как иго, как подавление личности. Яркими представителями этого направления являются Донасьен Альфонс Франсуа де Сад и Фридрих Ницше. Наиболее сильно нигилистические идеи выражены в жизни и творчестве первого из упомянутых мыслителей.

Донасьен де Сад был довольно экстравагантной личностью, несмотря на хорошее происхождение. Именно знатность и семья много раз спасали его от казни или заключения в тюрьме (где он, правда, пробыл всё-таки достаточно долго). Шокировал общество маркиз своими взглядами на половые отношения, сопровождающиеся избиениями (от его фамилии произошло слово "садизм"), каковые с большей или меньшей степенью успеха применял на практике. Постоянно оскорбляющий общественную мораль и нравственность, де Сад был всю жизнь гоним, закончив жизнь в психиатрической лечебнице. Писать он начинает, будучи в Бастилии. Основные произведения: "120 дней Содома", "Жюстина", "Философия в будуаре". Трудно провести чёткую границу между де Садом - философом и де Садом - литератором. Идеи Просвещения трансформировались не только в осознание мудрости и беспредельности человеческого разума, но и в грубый материализм, в агрессивный атеизм, в нравственный нигилизм, выплескивающие на поверхность житейского моря не только концепцию естественного человека, но и концепцию насилия. Маркиз де Сад снимает фиговый листок с ужасов нашей жизни и подносит их к нашим же глазам, упрямо не желающим видеть очевидное. Он представляет (если можно так выразиться), философию человеческого подсознания, вскрывая и анализируя те слои личности, к которым сам человек всячески избегает приближаться, потому что там находится истинный образ человека, не сдерживаемый условностями и не обезображенный стереотипами, не облагороженный наработанным имиджем, зачастую страшный и непереносимый. Де Сад в своих мрачных произведениях не порочил человечество, как заявляют его обвинители, а подносил к его глазам зеркало. А то, что это зеркало было вогнутым и увеличивающим, свидетельствует о попытке писателя обратить внимание самоуспокоенных и самодовольных людей на их собственную сущность, тщательно камуфлируемую светскими манерами, фрачным сукном и шелками бальных туалетов придворных красавиц. Маркиз ни в коем случае не призывал к злу, он, напротив, как мог, отвращал людей посредством своих кровавых повествований. "Говорят, что мои кисти, - писал он, - слишком сильны. Хотите знать, почему? Я не желаю пробуждать любовь к пороку… Я сделал героев, избравших стезю порока, настолько ужасающими, что они, конечно, не внушат ни жалости, ни любви… Повторяю: я всегда буду описывать преступление только адскими красками; я хочу, чтобы его видели без покровов, чтобы его презирали, чтобы его боялись…" [8]. Его можно поставить в пример нашим современным изготовителям теле - и кинопродукции, где различные бандиты и насильники представлены как заботливые сыновья и нежные любовники, которые занимаются своим грязным делом как бы нехотя, потому, что так сложились обстоятельства. Как будто у миллионов других людей какие-то особые, лабораторные жизненные обстоятельства, отличные от этих "несчастных". Отсюда возникает вопрос: почему такая "продукция" считается допустимой и легальной, а книги маркиза - грязь и жестокость? Де Сад, по всей вероятности, был человеком, в котором сосуществовало сразу несколько личностей. У него был мощный интеллект и настоящее литературное дарование. Все его жестокости были скорее театральными, чем подлинными. Поскольку он в прошлом был кавалерийским офицером, вероятно, любил и "ездить верхом", и стегать кнутом всё, что хоть чём-то напоминало ему лошадь. Кроме этого, де Сад, очевидно, сам был так напуган своими собственными страстями и эмоциями, которые вызывали в нем женщины, что он всегда пытался подчинить своей воле этих женщин для того, чтобы подавить и подчинить самого себя.

Произведения де Сада были категорически запрещены к изданию и распространению во всех странах и материках. В настоящее время в его родовом замке создан мемориальный музей его имени, романы издаются огромными тиражами, а в конце прошлого тысячелетия ЮНЕСКО отмечало год памяти этого неоднозначного человека и мыслителя. Маркиз своим творчеством подвёл черту под уходящей эпохой и предвосхитил суть наступающих, отмеченных такой жестокостью и цинизмом, что его книги, по сравнению с тем, что было дальше, подчас выглядят благостными рождественскими притчами. В своем завещании он написал: "Когда меня засыплют землей, пусть сверху разбросают желуди, чтобы молодая поросль скрыла место моего захоронения, и след моей могилы исчез бы навсегда, как и я сам надеюсь исчезнуть из памяти людей" [34].