Глава 21. Погребальные ритуалы

Я находилась в комнате Джона.

Не уверена, как долго я здесь пробыла.

Я не могла без дополнительных усилий точно припомнить, что случилось между моментом, когда Дорже рухнул на ковёр, и настоящим временем. Даже тогда мой разум рикошетил.

Казалось, будто я бесконечно долго просидела с Джоном на диване в его с Дорже номере, окутывая моего брата как можно большим количеством света, делая для него всё, что в моих силах... а, надо признаться, могла я мало.

Дорже погиб.

Ревик этого не делал. Они сказали, что Дорже принял яд, как какой-то русский шпион в фильме про Холодную Войну. Медики потом сказали мне, что он уже умирал, когда Ревик его вырубил.

В любом случае, он больше не приходил в себя.

Не знаю, сколько вообще из этого Джон осознавал в данный момент.

Я сама слышала это вполуха, всё ещё пытаясь уложить у себя в голове случившееся с Вэшем и дыру, которую я ощущала после его смерти. Я пыталась изобразить какое-то деловое мышление, пока стояла и слышала отчёты медиков, разведчиков, военных тактиков Врега, но я слышала от силы каждое второе или третье слово.

В итоге я прилагала максимум усилий, чтобы оставаться в настоящем моменте, быть рядом с Джоном, насколько это возможно. Я не была рядом, когда умерла мама, или когда он проходил через ад в тех горах с Терианом. Я хотя бы могла быть рядом сейчас.

Из-за меня он и так потерял почти всех, кто был ему дорог.

Из-за меня он потерял всю свою жизнь. Он потерял возможность полноценно пользоваться рукой, любимую работу, всех своих друзей в Сан-Франциско. Он оставил позади многообещающую компанию-стартап, бойфренда, в которого начинал влюбляться. В отличие от меня, он неплохо оброс связями перед тем, как его сестру объявили видящей, а потом и супер-известной террористкой-тире-мифическим существом.

Так что да, меньшее, что я могла для него сделать — это быть сейчас рядом.

И всё же, должно быть, кто-то мне помог.

Я знаю это потому, что у меня в голове всё тоже размылось.

Я не уверена, как попала в комнату Джона. Я не знала, то ли я пришла сюда сама, то ли меня привёл Джон, Ревик... кто-то из других видящих.

Я помнила, что Балидор побыл здесь. Должно быть, он вернулся, потому что я помнила его в конференц-зале перед нашим с Джоном уходом. Он предложил позаботиться об обоих телах. Я помнила, что они группой обсуждали, почему Дорже мог сделать это, стояли с мрачными лицами и пытались решить, надо ли переправить тело Вэша в Памир или Сиртаун, где похоронен его сын, Йерин, и если да, то как.

Я слышала, как Локи говорил что-то о том, что семья Дорже пропала.

Обсуждались теории, например, что тот, кто заказал убийство, мог захватить семью Дорже — но всё это лишь спекуляции.

Я помню, что наблюдала, как Ревик обнимал Джона, гладил его по спине и крепко стискивал руками, ласково баюкал в объятиях. Я помню, как отошла, чтобы дать им уединение, и гадала, не стоит ли мне уйти, когда Джон начал плакать. Сначала беззвучно, словно он задыхался, сотрясаясь от душераздирающих рыданий, на которые даже смотреть было сложно.

Ревик держал его в коконе тепла, света и любви, а я могла лишь стоять там и тупо смотреть, испытывая к нему такую благодарность, что не могла выразить словами.

Со мной Джон тоже плакал.

Он подождал, пока мы не вернулись в его комнату, на этот самый диван. Когда он плакал со мной, в этом было что-то более юное, более уязвимое. Может, потому что мы вместе прошли через это после смерти папы, хотя это было как будто миллион лет назад, вообще в другой жизни.

Может, просто потому, что я знала его, когда он по-настоящему был ребёнком.

Не знаю, как долго мы просидели там в тумане наших эмоций. Не помню, чтобы делала что-то, только сидела, гладила его по спине через рубашку, а он свернулся калачиком и положил голову мне на колени. Я знала, что мы опять остались одни, и Ревик ушёл.

В остальном всё вокруг нас как будто попросту остановилось.

Я попыталась подумать о самом Дорже, который тоже был моим другом. Я не могла связать того, кто держал пистолет, со знакомым мне парнем. Я не могла всё это осмыслить, так что это не помогло мне поверить в случившееся.

Я гадала, как там Ревик.

Вэш был для него как отец — пожалуй, самое близкое к отцу с тех пор, как его настоящего отца убили. Он знал пожилого видящего почти сто лет своей жизни.

Однако когда я попыталась узнать, как у него дела, он лишь ласково оттолкнул меня. Он сказал мне, что несколько дней они будут проводить погребальные ритуалы, и он будет принимать в них участие.

Он сказал, что ритуалы обычно помогали умершему пересечь Барьер и уйти в места за его пределами; в случае с Вэшем, поскольку он был таким высшим мастером, он в этом не нуждался. Ритуалы по Вэшу будут проводиться для живых — как средство оплакивания и принятия того, что Вэш хотел передать живущим.

Ревик сказал, что он придёт за нами и отведёт на часть этих ритуалов, если это покажется уместным, но пока что мне нужно сосредоточиться на Джоне, ибо Джон больше нуждался во мне.

Так я и сделала.

Не знаю, как долго я этим занималась, но за окнами комнаты Джона стемнело... затем снова рассвело.

Я ощущала частицы первого этапа ритуалов, возможно, через Ревика.

На нас лился Барьерный свет, и Джон спал.

Я помню, что тоже спала — или, по крайней мере, проснулась через несколько часов. Мне снился Вэш, золотистые океаны и красно-золотые облака. Я видела вспышки того мира, и не все они были хорошими, но я помнила, как тоже сидела там, как будто часами говорила с пожилым видящим, хотя не помнила, что мы обсуждали.

Я помнила белый меч, умирающее солнце.

Я помнила, как он говорил мне, что есть и другие миры.

Снова стемнело, затем рассвело, и время как будто размылось, и было ещё больше ритуалов. Ещё больше света лилось на нас каскадами, ещё больше образов этого мира и следующего.

Я чувствовала Вэша — и позднее Дорже.

Я так часто слышала в голове церемониальное пение, что не могла понять, то ли оно доносилось из Барьера, то ли извне. Я не могла понять, то ли оно поступало через разум Ревика, то ли через мой разум, то ли даже через Вэша. Джон проспал большую часть самих ритуалов, но временами на нём было столько света, что я гадала, не стоит ли его разбудить. Я гадала, не расстроится ли он, что упустил это, упустил последний шанс поговорить с Вэшем, а может, с Дорже.

«Позволь ему спать», — тихо сказал мне голос один раз, когда я едва его не разбудила.

Не знаю, чей это был голос, но я подчинилась.

Всё время мы с Джоном не оставались одни, даже в физическом мире.

Люди приходили и уходили, некоторые задерживались дольше других. Я помнила, что тут был Викрам, который, пожалуй, являлся лучшим другом Дорже, не считая Джона. Я знала, что они вместе выросли в Адипане, будучи примерно ровесниками.

Я помнила, что отвечала на вопросы, хотя не могла вспомнить, о чём именно. Я помнила, как несколько раз приходил Балидор. Он клал ладонь на моё плечо, говорил со мной и Джоном о ритуалах и приготовлениях.

Конечно, они делали ритуалы и по Дорже, заверил он Джона.

В какой-то момент до меня дошло, что я не могу позволить себе просто сидеть там.

Я не могла позволить себе быть такой же потерянной, как Джон.

Как только эта мысль отложилась в сознании, что-то во мне как будто собралось.

Частицы паззла сложились в относительно связную картинку, и внезапно я оказалась в комнате, глядя на нас двоих на диване.

Я посмотрела на Джона, который всё ещё прислонялся ко мне почти всем весом.

От него мой взгляд переключился на тележку для обслуживания номеров и несколько подносов на журнальном столике. Один из этих подносов оставался неприкрытым, и поначалу это сбило меня с толку, пока я не увидела, что Джон держит сэндвич, от которого откушен один кусок. Он всё ещё жевал его, глядя на новостной монитор, который показывал всего лишь воду и трёхмерных голографических рыбок. Они плыли по дальней стене, выпуская мягкие импульсы пузырьков.

Я невольно задалась вопросом, осознает ли Джон, что он делает — или насколько давним может быть этот сэндвич.

Когда он откусил ещё кусок, создавалось ощущение, будто электрические сигналы приходили в его мозг откуда-то издалека и говорили ему, как совершать правильные моторные функции. Я не видела в его глазах ничего от знакомого мне Джона, когда он проглотил еду.

Однако от наблюдения за тем, как он ест, мой желудок заурчал.

— Где Ревик? — спросила я, не подумав.

— Он сказал, что вернётся.

Я кивнула, гладя Джона по волосам. Я не хотела, чтобы вопрос прозвучал так. Я скорее гадала, не хочет ли Ревик тоже быть здесь и помогать мне заботиться о Джоне.

Зная Ревика, он наверняка думал, что будет только мешаться.

— Ревик этого не делал, — сказал Джон, отвечая на вопрос, которого никто не задавал. Его взгляд сделался таким пустым, что я едва его узнавала. — Он не убивал Дорже. Дорже сам убил себя.

Я кивнула, не отвечая. Я поправила воротник его рубашки, наблюдая за его лицом, пока он бездумно жевал еду.

Джон тупо добавил:

— Они пытались привести его в чувство. Они пытались, но он уже умер.

Я кивнула, не говоря Джону, что я всё это знала, что я стояла там, рядом с ним, когда медики всё это объясняли. Я невольно заметила, каким измождённым он выглядел, каким совершенно выжатым ощущался его свет.

— Хочешь выпить, Джон? — спросила я. — Что-нибудь, что поможет тебе уснуть?

Он покачал головой, затем посмотрел на меня, словно впервые осознав моё присутствие.

— Разве тебе не нужно уйти? Ты же опять новобрачная, верно?

Я покачала головой, мягко щёлкнув языком.

— Мне и здесь нормально. И Ревику тоже.

— Ты в этом уверена? — он попытался улыбнуться. — Я слышал, что вы, ребята, наделали немало шума. Перед собранием... — он нахмурился, когда воспоминание всплыло, затем откусил ещё еды. — В любом случае, — сказал он. — Я так слышал.

То, что несколько дней назад меня смутило бы, теперь стало желанным отвлечением. Я закатила глаза в манере видящих и выдавила улыбку.

— Что ж, — сказала я, массируя плечо Джона. — Они сами виноваты, разве нет? Может, если бы в конструкции не было столько любопытных ворон, сующих везде свой нос, они бы не начали истерить, когда нам с Ревиком наконец-то удалось побыть наедине без вооружённых охранников. Клянусь, мы как будто опять очутились в старших классах... или принимаем в гостях маминых назойливых кумушек из церкви.

Джон фыркнул, откусив ещё кусок сэндвича.

Его взгляд потихоньку становился прежним. На самом деле, настолько прежним, что я хотела задержать его ещё на несколько минут.

— Они действительно слетели с катушек? — спросила я. — Я поражаюсь, что на этом этапе кто-то ещё удивился. Они должны были знать, что это лишь вопрос времени, — я пожала плечами. — Но Ревик говорил, что что-то происходит. В конструкции, имею в виду.

Джон взглянул на меня, и его ореховые глаза отразили свет. После очередной паузы он пожал плечами, словно возвращая свои мысли к нашему разговору.

— В основном они шутили об этом, — сказал он. — Я понимал, что нескольким из них было некомфортно. Наверное, скорее, от раздражения, нежели от брезгливости, — поколебавшись и безуспешно попытавшись выдавить ещё одну улыбку, он добавил: —...Балидору было непросто. Он хорошо скрывал, но ты же знаешь. Ему будет сложнее. Пока он не привыкнет к этому.

Я покачала головой, невольно фыркнув.

— Я сильно сомневаюсь, что это связано со мной, — вспомнив наш последний спор, я издала очередной отрывистый смешок и мягко щёлкнула языком. — Слышал бы ты, как он отчитывал меня, когда я в первый раз заявилась в комнату Ревика. Если уж на то пошло, он, наверное, испытывал облегчение, что ему больше не придётся нянчиться с нами двоими. Чёрт, да он же знал. Он знал на протяжении месяцев.

Когда я перевела взгляд, всё ещё улыбаясь, лицо Джона оставалось серьёзным.

— Он знал, — сказал Джон. — Конечно, он знал. Но знать и знать — это две разные вещи, Эл. Ты должна это понимать.

Осознав, что он имеет в виду Джейдена и то, что случилось, когда я впервые увидела Джейдена с Тиной, девушкой, с которой он мне изменил, я сглотнула и кивнула.

—...В любом случае, — добавил Джон. — Как бы он на тебя ни злился, и как бы он ни орал на тебя, чтобы это оправдать, я не думаю, что всё дело в защите Ревика. Думаю, он злится из-за истории с Лао Ху, из-за того, что ты бросила его... и что ты хочешь Ревика... он злится сильнее, чем показывает. Даже на себя самого, наверное.

Испытывая неловкость от выражения его лица, я пожала плечами.

— Ну, вероятно, это поможет, — неуклюже ответила я. — Может, теперь он двинется дальше.

— Да, — согласился Джон, кивая. Он стиснул ладонь. — Думаю, это поможет. Но, пожалуй, обходись с ним полегче. Думаю, он действительно старается быть хорошим парнем в отношении всего этого.

Я кивнула, не зная, что ещё сказать.

Я попыталась удержаться за юмор, хотя бы ненадолго.

— Может, тебе надо свести его с кем-нибудь. Найти ему хорошую женщину... или мужчину. Думаю, у большинства этих старших видящих нет чётких гендерных предпочтений, ведь так? И тебе это даётся намного лучше, чем мне.

Джон фыркнул, крепче сжимая мою ладонь.

— Мне жаль тебя расстраивать, Эл, но никому это не даётся хуже, чем тебе.

Я улыбнулась, стискивая его руку в ответ.

— Верно, — пробормотала я.

Я не могла решить, то ли Джон пытается утешить меня потому, что ему проще сосредоточиться на мне, чем на себе, то ли мы просто по привычке переключились в эти роли. Первая мысль ободряла чуть лучше второй, но обе заставили меня сомневаться, стоит ли пытаться переменить положение дел или оставить всё как есть, раз ему так явно легче.

После очередной паузы я увидела, как на его лицо возвращается то другое выражение.

Вместо попытки заговорить я подвинулась ближе на диване.

Оказавшись достаточно близко, я обхватила его руками и прижала к себе, когда он мне позволил. Я обнимала его даже слишком крепко, словно пытаясь компенсировать тот факт, что никакие мои слова не могли ему помочь. Я не была уверена, надо ли пытаться его отвлечь. Я не знала, стоит позволять ему слишком углубляться в это, пока он явно пребывает в шоке. Я не хотела угождать в лёгкую ловушку и говорить те вещи, которые помогут мне почувствовать себя полезной, но ни черта не сделают для него.

Он вытер своё лицо ладонью, и я крепче обняла его.

— Всё хорошо, — сказал он почти как видящий, словно услышав фрагмент моих мыслей. — Я просто рад, что ты здесь, Элли.

И вновь я осознала, что всматриваюсь в эту скорбь в его глазах.

Однако он, похоже, не мог вынести, чтобы я долго смотрела на него. Вытерев лицо, он выбрался из моих объятий, и его лицо опустело.

— Тебе надо поесть, — подтолкнул он, показывая на закрытое серебристое блюдо третьим пальцем своей изувеченной руки. — Пока не протухло, Элли.

Я подчинилась скорее потому, что он попросил.

Я знала, что моё тело как минимум должно испытывать голод.

Я не помнила, чтобы ела что-то после того, как вышла из гибернации с Ревиком, хотя по идее должна была, иначе сейчас я была бы намного слабее. Ещё до встречи с Вэшем и остальными, мы с Ревиком говорили, как сильно мы оголодали, и где нам поесть после собрания.

Однако Дорже порушил наши планы на ланч.

Подняв крышку с подноса, я посмотрела на сэндвич с беконом, латуком и помидором, а также размякшую картошку фри.

Я гадала, сколько же здесь простояла эта еда.

— Раньше тебе это нравилось, — Джон неопределённым жестом показал на открытый поднос. — Я просмотрел всё меню, Элли, но не мог вспомнить, что ещё тебе нравилось. Я даже не был уверен, ешь ли ты всё ещё мясо. Я знаю, что брак с Ревиком изменил твои вкусы в еде.

Мой разум обдумал, когда он мог это заказать.

Я осознала, что это не имеет значения.

— Всё супер, Джон, — заверила я его. — А кетчуп есть?

Джон издал некое подобие смешка, всё ещё вытирая лицо.

— Ага, — он подтолкнул бутылку.

Наблюдая, как я вытряхиваю кетчуп на тарелку резкими движениями запястья, он оперся руками на свои бедра. Его лицо выражало растерянность.

— В последнее время я больше знаю о вкусах Ревика в еде, чем о твоих, — сказал он, когда я сунула в рот ломтик холодной картошки.

Хоть размокшая картошка была не ахти, мой аппетит взревел в ответ, требуя добавки.

Джон наблюдал, как я продолжаю есть. Наблюдая за теми рыбками, плававшими по новостному монитору, он покачал головой и щёлкнул языком.

— Я не думал, что ты захочешь карри, — сказал он. — Теперь, когда вы женаты, ты, наверное, будешь есть его намного чаще, чем тебе хочется.

Я издала тихий смешок.

— Джон, это отлично подойдёт, — я положила ладонь на его бедро, пальцами другой руки держа картошку. — Спасибо. Правда. Мне это было нужно.

Несколько секунд мы просто сидели там. Он наблюдал, как я взяла половинку сэндвича и откусила кусок. Сэндвич оказался намного лучше картошки.

Джон как будто не знал, что делать, пока я ем.

Он наблюдал за мной, затем смотрел на другие предметы в комнате. Я видела, как его взгляд остановился на пульте от настенного монитора, но он его не взял. Я тоже не могла сейчас переварить новостные каналы и сомневалась, что просмотр фильма станет для нас достаточным отвлечением.

Наверное, это запихнёт его обратно в то состояние, похожее на грёзы наяву.

Он нуждался во сне. В настоящем сне, а не в дрёме на диване, то пробуждаясь от погребальных ритуалов, то задрёмывая обратно. Я подумывала принести ему что-нибудь крепкое, в духе того, что пил Ревик.

Затем мне пришла в голову другая мысль.

— Что, если я заставлю тебя немного поспать? — спросила я, прожевав последний кусок сэндвича. Стряхнув крошки с рук на тарелку, я потянулась к салфетке. — Так похмелья не будет, — добавила я, выдавив улыбку.

— Ты можешь уйти, если хочешь, Элли. Правда. Всё хорошо.

Я покачала головой.

— Я никуда не пойду. Но тебе так больше нельзя, Джон. Нельзя. Тебе нужно на какое-то время отключиться.

Долгое время он не отвечал, но я видела, как в его глаза вернулась усталость, и он вновь вытер лицо рукой.

— Ладно, — сказал он наконец.

Его голос звучал обречённо. Однако я решила не выискивать в этом подтекст. Поставив стакан воды, который я наполовину осушила, я вытерла рот тканевой салфеткой и встала на ноги.

— Пошли, — сказала я, протянув руку.

Кивнув, он сжал мои пальцы.

Он позволил мне отвести его в спальню, которую он последние три месяца делил с Дорже. Я попыталась вспомнить, сколько они в общей сложности жили вместе, и осознала, что не знаю. Поначалу они не показывали своих отношений — при мне, по крайней мере. К тому времени, когда я заметила, они довольно сильно погрузились в свет друг друга.

Я села на покрывало, дожидаясь, пока Джон сделает свои дела в ванной.

Когда он вышел, я наблюдала, как он скидывает ботинки, и заметила, что он всё ещё одет в ту же одежду, что и на собрании. Он избавился от куртки, носков и джинсов перед тем, как улечься на кровать. Оставшись только в боксёрах и, похоже, в одной из рубашек Дорже, он скользнул под одеяло и лёг, закрыв глаза так, будто дожидался смертного приговора.

Я подумывала ещё поговорить с ним, затем решила, что не стоит.

Вместо этого я подождала, пока он устроится под одеялом, погладила его по волосам, когда его голова опустилась на подушку. Только после того, как он по-настоящему устроился и расслабился, я вырубила его своим светом.

Я сделала это так деликатно, как только могла, не затягивая.

Ещё долгое время я просто сидела на краю кровати, наблюдая, как он спит.

Глава 22. Открытия

Ревик стоял в органической будке, обхватывая руками свои рёбра.

Нахмурившись, он смотрел на женщину-видящую по другую сторону односторонней стены.

Скованные запястья то и дело мешали ей читать книгу на портативном мониторе, который, должно быть, одолжил ей кто-то из Адипана. Чёрные волосы ниспадали сплошной завесой, закрывая большую часть её лица. Виднелся лишь один из её бирюзовых глаз. Она сосредоточилась на тексте перед ней всё с той же странно интенсивной концентрацией, которую он помнил.

Она всегда читала так, будто не просто поглощала значение слов, а пыталась навеки отпечатать их в своём свете.

Он пытался просканировать её, уловить какие-то проблески того, зачем она приехала, чего она от него хотела, но пока что он оставался по большому счёту ни с чем.

Прошло почти две недели с тех пор, как Вэша застрелили.

Большую часть этих двух недель Ревик провёл в ритуалах с Балидором и его старшими видящими, а также с учениками Вэша, большей частью Семёрки и даже немалой долей экс-Повстанцев.

Они оставили Элли с Джоном.

Это делало Ревика старшей душой, так что его попросили провести церемонию.

В результате то, что всё равно было бы долгим процессом, особенно с такой душой, как у Вэша — ведь требовалось предложить ему возможность индивидуальной аудиенции с любым из его учеников, друзей, коллег по Совету, членов семьи (у Вэша длинный список, учитывая, что ему было почти 800 лет) — стало ещё более долгим и сложным процессом.

Поскольку церемонию проводил Ревик, её формы изменялись, чтобы соответствовать его статусу посредника, и становились ещё более замысловатыми и ритуальными. В конечном счёте, погребальные ритуалы отняли практически все последние двенадцать дней у большей части их руководящей команды. Дневные часы у Ревика уходили на то, чтобы подготовиться к каждому еженощному ритуалу и предложению, а также выслушиванию петиций от тех, кто желал отдать дань уважения.

Ритуалы по Дорже, которые проводились в те же дни и ночи, были проще, но в то же время намного печальнее.

Его душу сложно было обнаружить в Барьере.

Даже после того, как они нашли её, Ревик и Совет мало что могли для него сделать. Быстро стало понятно, что Дорже имел сильные связи с другой группой душ, которая уж слишком напоминала Ревику то, что он помнил о Дренгах.

И всё же они сделали то, что было в их силах.

Однако он надеялся, что Джон не станет спрашивать его о деталях.

В тех ритуалах присутствовали признаки того, что Дорже мог быть подставным лицом долгое время — определённо годы, но может быть, десятилетия или даже столетия. Как это возможно, и как с виду молодой тибетский видящий, которого Ревик узнал через Джона, мог быть агентом Дренгов, Ревик всё ещё не понимал.

В любом случае, это вгоняло в депрессию. Конечно, по Вэшу он скучал больше, но пожилой видящий ушёл с такими фанфарами света и любви, что сложно было грустить по-настоящему.

Дренги были далеко не так добры к душам, которые они использовали здесь.

Наконец, сегодня во второй половине дня ритуалы закончились, и Ревик получил возможность сложить с себя обязанности и поспать. Поднимаясь наверх, он проверил Элли и Джона и нашёл её спящей в кресле в спальне Джона. Он не хотел её будить, так что положил для неё чистую одежду на прикроватную тумбочку, затем оставил их вдвоём.

Проснувшись через несколько часов, он спустился вниз вместо того чтобы пытаться напиться до бессознательного состояния, чем в последнее время занимались многие видящие.

Ревик знал, что Врег был одним из этих видящих.

Бывший Повстанец переносил смерть Вэша тяжелее, чем можно было ожидать, учитывая, как он обращался со стариком при жизни. Ревик знал Врега лучше большинства, так что не особенно удивился. Врег всегда был более сложной личностью, чем казалось окружающим.

Элли поняла это практически сразу после знакомства с Врегом, но даже Повстанцы, которые десятилетиями работали на него, не всегда это видели.

В любом случае, Ревик знал, что в последнее время у Врега имелись и свои проблемы.

Он сосредоточился на видящей в камере.

Тот факт, что она добровольно согласилась не только на ошейник, но и заточение, уже озадачивал. Выбор времени беспокоил его ещё сильнее. Это также заставило его задаваться вопросом, не связано ли присутствие Рейвен здесь с тем, что сделал Дорже. Он даже гадал, не стала ли она спусковым крючком, спровоцировавшим Дорже.

По словам Балидора, эти двое никогда не сталкивались, но Ревик знал, что это может ничего не значить.

Как бы там ни было, кто-то хотел, чтобы они скорбели... и выбились из колеи.

Этот кто-то пожелал пожертвовать давним засланным агентом, чтобы избавиться от Вэша. Это говорило о нескольких вещах и точно означало несколько фактов. Последнее он, Врег и Балидор уже обсудили, хоть и бегло.

Во-первых, скорее всего, у той же персоны здесь имеются и другие оперативники, иначе от Вэша избавились бы другим образом.

Во-вторых, они пожелали пожертвовать прекрасно размещённым давним оперативником, чтобы избавиться от Вэша, значит, его убийство по какой-то причине сделалось срочным приоритетом.

В-третьих, кто бы ещё у них здесь ни имелся, эти люди более ценны, раз Дорже посчитали наилучшим кандидатом.

В-четвертых, и, пожалуй, самое тревожное: тот, кто сделал это, прекрасно понимал, что они догадаются о наличии других оперативников, но, видимо, не боялся разоблачения.

Совокупность этих четырёх фактов указывала на довольно большую проблему.

Врег и Балидор сделали всё возможное, чтобы разобрать по кусочкам aleimi Дорже, ища маркеры, чтобы потом просмотреть aleimi всех в отеле и проделать ещё одну серию сканирований в целях безопасности. Врег, похоже, особенно решительно настроился навести порядок в доме.

Вне зависимости от того, что они найдут, узкий круг приближенных надо сузить ещё сильнее.

Возможно, понадобится сузить его очень сильно.

Все они винили себя, что не защищали старика лучше, но уже слишком поздно заламывать руки из-за этого провала.

Вэш мёртв.

Он ушёл, а вместе с ним ушла и последняя настоящая связь со старыми обычаями.

Несколько старших монахов возьмут на себя обучение в Азии, даже передачу устных традиций. Они могут вызвать следующего в роду из какой-нибудь ледяной пещеры, в которой он или она ныне проводит время в уединении. Это при условии, что они уже не ощутили рябь и не отправились в путь сами.

Религиозные формы останутся — наверное, даже после самого Смещения.

Но реальная, конкретная, политическая власть последнего поистине мирного сегмента среди этого раннего поколения видящих ушла. Кроме Тарси, не осталось никого, кто обладал бы влиянием, хоть сколько-нибудь сравнимым с Вэшем, а Тарси происходила из касты воинов, а не религиозных богословов, как Вэш.

Ревик невольно ощущал невероятную утрату его света.

Как сказала Элли, Вэш часто оказывался единственным за столом, кто мог пробиться сквозь пессимизм, недоверие и цинизм, запрограммированные в молодых поколениях.

Элли сама привыкла рассчитывать на Вэша.

Она говорила Ревику, что без Вэша ни за что не пережила бы те месяцы, что он находился в резервуаре. Он помогал ей придерживаться курса. Он подбадривал и поддерживал её, даже когда все остальные думали, что она выжила из ума. Вэш сохранял тот непринуждённый оптимизм, что бы ни происходило вокруг него, и его свет мог простираться дальше любого из всех, кого когда-либо знал Ревик, будь то Шулер, Семёрка, Адипан, Повстанцы или члены Совета.

Он был незаменимым.

Ревик знал, что рябь этой потери ещё не начала бить по видящим, которые жили и работали в отеле, и уж тем более по сообществу видящих в целом.

Удивительно, но смерть Вэша заставила Врега и Балидора наладить отношения и по-настоящему работать вместе — возможно, впервые за всё время. В одном они уже пришли к полному согласию: они оба думали, что убийство Вэша было посланием от той персоны в Южной Америке.

Ревик мало озвучивал свои взгляды на то, как и почему это случилось, но ему не нравилось, к чему это всё вело. То, что сказал сам Вэш, внося свой последний вклад в мысли группы, всё ещё резонировало где-то вверху его света. Его не покидала мысль о более долгой истории развития, о том, как Вэш воспринимал этого индивида, Тень, выстраивавшего костяшки домино десятилетиями, а не месяцами и годами.

С точки зрения этой персоны смерть Вэша была всего лишь падением очередной костяшки домино.

Ощущение было знакомым.

И это знакомое ощущение тоже беспокоило Ревика.

Балидор говорил ему отложить разборки с Рейвен до утра.

В то время Ревик согласился. Лучше, если будет присутствовать больше глаз, пока он говорит с ней. Лучше провести ещё несколько дней, оценивая её свет, ища сигналы и ниточки перед тем, как позволить ей поделиться сообщением, которое она доставила.

Элли захотела бы присутствовать.

И всё же что-то в том, как Балидор формулировал фразы, навело Ревика на мысль, что лидер Адипана советовал ему оставить Элли в стороне. Как минимум он считал, что позволить Элли из первых рядов наблюдать за интервью — это плохая идея. Учитывая это, а также тот факт, что ему всё равно не спалось, Ревик испытывал искушение отправиться туда прямо сейчас.

Прежде чем мысль успела полностью сформироваться, он прикоснулся к своей гарнитуре.

— Врег?

— Да, laoban? — видимо, бывший Повстанец тоже не спал.

— Ты занят?

— Я подумывал напиться, — сказал Врег и добавил: —...Так что нет.

Ревик кивнул, уловив в свете видящего отголосок печали. Вспомнив лицо Врега, когда они перемещали тело, уважительный жест, который он сделал перед тем, как прикоснуться к остывающей плоти Вэша, Ревик сам немного загрустил.

Он жалел, что не проводил больше времени с Вэшем в последние несколько месяцев.

Сколько бы Врег ни жаловался о том, что «старики» всем заправляют, он каждые несколько дней навещал Вэша. Он также приказал своим группам охраны обращаться с Вэшем как с мужчиной, имеющим ранг, как и с Салинсом в своё время.

Он откровенно защищал старика.

Зная Врега, теперь он винил себя в том, что защищал его недостаточно.

Свет Врега существенно изменился по сравнению с их временем под Салинсом. Его свет изменился сильнее, чем у других экс-Повстанцев, и, скорее всего, сильнее, чем осознавал сам Врег. Это делало его одновременно мягче и глубже, и куда более открытым для того, чтобы видеть Вэша таким, каким он был на самом деле.

Однако сейчас Ревик не стал озвучивать это все.

— Хочешь спуститься сюда? Помочь мне с допросом?

— Сейчас, Ненз?

— Думаешь, слишком рано?

— Нет, — Врег поколебался. — Я посмотрел на предварительную работу, проделанную этими засранцами из Адипана. Весьма дотошна. Карта её света... сомневаюсь, что я смог бы много чего добавить, — он засомневался. — Ты уверен, что хочешь сделать это сейчас, laoban?

— Ага, — Ревик посмотрел через органическую панель, нахмурившись. — Я подумал, что нам всем не помешает отвлечься, — он помедлил. — Если только ты не предпочтёшь напиться?

— Нет. Нет, я могу выпить и потом.

— С тобой кто-то есть?

— Джакс, — подтверди Врег. — И Локи тоже. И Иллег.

— Хорошо. Приводи их тоже, если они трезвые. Встретимся внизу через десять минут.

— Мы там будем.

Прошло минут пять, когда Ревик услышал сигнал открывающихся дверей лифта.

Он едва успел поднять всю предварительную работу, упомянутую Врегом, и уж тем более проделать предварительный осмотр своим светом, когда услышал, как четыре видящих приближаются по подвальному коридору, разговаривая на смеси мандаринского наречия и прекси.

Он услышал, как Иллег смеётся над какими-то словами Врега, и улыбнулся.

Хорошо, что хоть кто-то из бывших Повстанцев и Адипана ладит между собой. Они с Элли шутили, что всё будет хорошо тогда, когда они все начнут спать друг с другом после операций.

Врег вошёл в комнату первым, одетый в рубашку с длинными рукавами и тёмные штаны. Ревик невольно заметил, что видящий всё ещё отставал на несколько десятилетий в своей манере одеваться — настолько, что это было заметным и почти подозрительным. Ревик знал, что это один из способов, по которым люди в СКАРБ и других подразделениях правоохранительных органов определяли видящих.

Должно быть, какой-то фрагмент его мыслей дошёл до другого видящего, потому что Врег показал ему неприличный жест на языке видящих и раздражённо щёлкнул языком.

— На каждом шагу критики, бл*дь, — буркнул он.

Ревик пожал плечами.

— Пусть Джон сводит тебя на шопинг. Или Холо. Они хотя бы достаточно молоды, чтобы иметь представление.

Врег наградил его тяжёлым взглядом, но Ревик сохранял неподвижное выражение лица.

— Итак, ты действительно хочешь сейчас иметь дело с этой пи*дой, Ненз? — Врег ладонью показал на органическое окно. — Знаешь, Адипан будет беситься, если ты оставишь его в стороне.

Ревик показал пренебрежительный жест.

— Он занят. Он застрял с координированием порядка преемственности для остального Совета... помогает им выбрать нового лидера. Вдобавок ещё проверяет все коммуникации Дорже за последние двадцать четыре месяца. Поэтому у него ещё несколько дней не будет ни единой свободной минутки.

— И всё равно, — Врег слегка пожал плечами. — Он будет беситься.

Ревик слабо улыбнулся.

— Я прослежу, чтобы он знал, что это был не ты.

Врег издал презрительный звук.

— Свали вину на меня, если хочешь. Он и так меня ненавидит... какое мне, бл*дь, дело?

Ревик подавил очередную улыбку, посмотрев на комплект мониторов.

Четыре экрана показывали виртуальные проекции Барьерных сканирований, которые люди Балидора уже провели на Рейвен. Посмотрев на них ещё несколько минут, пока Врег и трое других занимались предварительной связующей работой, Ревик вынужден был признать, что сам не сумел бы ничего улучшить. Какой бы ни была её истинная причина для нахождения здесь, Рейвен казалась чистой — настолько чистой, насколько мог быть кто-то вроде неё, и настолько чистой, насколько они сумели определить, учитывая то, что только что случилось с Дорже.

Она всё равно могла защищать какой-то сегмент своего разума и воспоминаний — например, если другой видящий стер их и удерживал у себя до её прихода сюда. Однако она, похоже, ничего не принесла с собой в отель.

Прошло ещё сорок минут, пока все они работали практически молча, время от времени показывая друг другу что-нибудь в Барьере или прося взглянуть свежим взглядом.

На данном этапе Ревик вынужден был признать, что он чувствовал себя готовым.

Балидор проделал за них девяносто процентов работы.

— Он хорош во всём этом дерьме, — признал Врег, и в его голосе звучало лишь минимальное нежелание. — Он хорош в том, что он делает.

Тут Ревик расхохотался в голос.

— Ты только что сделал комплимент брату Балидору? Подожди. Повтори ещё раз, чтобы я успел это запечатлеть...

— Нет, — Врег нахмурился, вскинув бровь. — И не говори ему. Этому чопорному мудаку не нужно ещё больше причин задирать нос.

Ревик усмехнулся, качая головой. В последний раз виртуально просмотрев все aleimi -карты, он кивнул, принимая решение.

— Ладно, — сказал он. — Мы делаем это. Ты всё запишешь, na?

Врег бросил на него знающий взгляд, ещё выше вскинув бровь, затем показал рукой жест, означавший наполовину согласие, наполовину отдание чести.

— Ты уверен, что тебе не стоит ждать, laoban? До тех пор, когда все они смогут быть здесь?

Ревик покосился на него.

Врег пожал плечами.

— Не только Адипан будет беситься, Ненз.

Нахмурившись, Ревик посмотрел обратно через прозрачную панель. Он знал, что Врег имел в виду Элли. Подумав о ней, вспомнив, каким напряжённым выглядело её лицо во сне, когда он видел её в кресле в комнате Джона, он нахмурился ещё сильнее.

— Нет, — сказал он. — Так лучше.

В последний раз проверив органические оковы Рейвен, а также целостность её ошейника и испускаемый им Барьерный сигнал, он кивнул.

— Ладно, — теперь в его голосе звучала решительность. — Я иду туда.

Улыбка, которой она одарила его, заметив появление на пороге, заставила Ревика стиснуть зубы.

Это также заставило его усомниться в своём решении сделать это без Элли.

Судя всего лишь по взгляду, которым она окинула его тело, а также по тому, как расширились её зрачки,