Оппозиция «свой»-«чужой» как главный критерий конфликта в архаическом сознании — КиберПедия 

Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...

Своеобразие русской архитектуры: Основной материал – дерево – быстрота постройки, но недолговечность и необходимость деления...

Оппозиция «свой»-«чужой» как главный критерий конфликта в архаическом сознании

2020-01-13 369
Оппозиция «свой»-«чужой» как главный критерий конфликта в архаическом сознании 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Первобытному сознанию свойственен дуализм, отражающий двойственность и «извечную конфликтность» бытия: окружающий мир представал перед древним человеком как единство противоположностей, поэтому в его сознании выстроилась «упорядоченная сеть дуалистических представлений» – некая система внутренней организации вселенной по принципу двойственности [30, с. 27]. Это противопоставление – необходимое условие существования обоих элементов: если не существует правды, то не существует и лжи, не познав хаос, невозможно познать и гармонию. Дуализм мира – это конфликт и вечный двигатель процесса мировой эволюции. Он состоит из взаимодействия хаоса и гармонии. Отделение людей от природы означало противопоставление человеку мифологизированного бытия и организацию некоторых отношений между ними [40, с. 59]. Основываясь на двойственности мира, мифологическая мысль оперирует качественными и количественными семантическими оппозициями, такими как: темный-светлый, горячий-холодный, много-мало и т. д., а также оппозициями, соответствующим таким критериям как: пространственно-временные (север-юг, день-ночь, зима-лето, земля-небо, солнце-луна); критерии, находящиеся на рубеже культуры и природы (вода-огонь, дом-лес, вареный-сырой, пустыня-поселение и т. д.); социальные (старший-младший, женский-мужской, свой-чужой и т.д.); критерии, обозначающие базовые антиномии (жизнь-смерть, счастье-несчастье и главная мифологическая оппозиция - сакральный-профанный) [54, с. 24-31]. В архаическом сознании устанавливается определенные параллели между рядами семантических оппозиций. Например, высокий-низкий – небо-земля – господин-раб – голова-ноги. При этом один из двух элементов оппозиции зачастую приобретает негативное значение, другой – позитивное, то есть оппозиция в той или иной степени соответствует оппозиции сакральный-профанный. Это относится и к оппозиции «свой»-«чужой». «Свое» имеет свойство понятности, доступности взору (светлое, освещенное солнцем), предсказуемости, оно не вызывает интереса, поэтому подвергается профанизации. «Чужой», напротив, скрыт в темноте, и, в силу отчужденности, непознаваем, не изведан, что придает ему сакральный статус. «Сознание питает весомый интерес к ″чужому″, а не к ″своему″, ибо ″свое″ – сплошное, здешнее, обычное, тогда как ″чужое″ – колоритное, энигматичное, загадочное, вызывающее страх и одновременно влекущее» [1, с. 186]. Однако, «чужое» вызывает не только интерес, но и страх, трепет. Для того, чтобы рассеять страх, нужно «включить свет» – познать тайну, сделать пугающее «чужое» знакомым «своим». А в условиях отсутствия науки как таковой, методами «расшифровки» «чужого» становятся выдумки. Концепт «свой»-«чужой» – это фундаментальная бинарная оппозиция, которая широко проявляется в системе ценностей социума, «осмысляется в категориях разноуровневых связей человека: кровно-родственных, этнических, языковых, конфессиональных, социальных [8, с. 17]. Принятые способы взаимодействия с «чужим» окружением (природным или человеческим) передавались из поколения в поколение в виде представлений – мифов и деятельности – ритуалов. Осознание себя и своих единоплеменников как «мы» вытекает из противопоставления «своих» «людей» «чужим», уступающим в развитии «нелюдям», составляющим племя более низкого культурного уровня. Так происходил обуславливаемый и сопровождаемый мифическими представлениями процесс рождения «мы»-сознания, предполагающий противопоставление «своих» реальным или представляемым (неопределенным) «чужим» [67, с. 100]. Таким образом, оппозиция «свой»-«чужой» формируется, с одной стороны, на основе дуальности восприятия и, с другой, благодаря свойственному синкретической мысли «состоянию собственного имени», то есть интеграции действия с его производителем [47, с. 121]., Свойственное первобытным этническим группам мифологическое мышление в ходе истории постепенно утрачивается, хотя его элементы обнаруживаются и в современном мировосприятии. [10, с. 172]. По этому принципу, как пишут Лотман и Успенский, культуры могут опираться на мифологическое и немифологическое мышление [47, с. 121]. Подобное заключение в свое время сделал К.Г. Юнг, говоря о «глубоко бессознательном мифологическом паттерне» [100, с. 58]. Аналогичная ориентация на исследование «явных» архетипов есть и в работах по изучению фольклора, начиная с работы В.Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки» (1986). Оппозицию «добро-зло» как отражение дуальности мира в мифических образах ученый рассматривает как

желание «оформить» впечатления от восприятия этой двойственности. В трудах других исследователей фольклора приводятся различные модификации оппозиции «свой»-«чужой», которые раскрывают и уточняют её содержание: «живой-мертвый», «дом-лес», «христианский-языческий», а также «внутри-вне» и мн. др. Анализируя эпизод фольклора, отражающий представления первобытных людей о пространстве и устройстве мира материального, С.Е. Никитина и Е.Ю. Кукушкина утверждают, что эти представления переносятся в систему невещественных координат, данных в виде бинарных и градуальных оппозиций: пространственно-временных, причинно-следственных, количественных и др., определяя тем самым ценностную (в т.ч. культурно-языковую) картину мира [60, с. 157]. С.Е. Никитина и Е.Ю. Кукушкина упоминают о разделяющей составные части оппозиций границе, которая в фольклоре может быть представлена в виде природных объектов (река, горы и др.) Аналогичную мысль высказывает и В.Я. Пропп, обнаруживая в природных и других объектах в сказках функцию границы между «своим» и «чужим». [68, с. 86]. Подобное явление использования внешнего для обозначения внутреннего имеет место и в языке. В качестве примера Э. Бенвенист приводит слова-дериваты от названия двери, обозначающие объекты внешнего пространства в поздней латыни и современных романских языках: foranus, foresticus, forestis, foras, foris, а также итал.forestiere «иностранный», англ. foreign «иностранный» [6, с. 156]. Противопоставление «свой»-«чужой» в мифологическом сознании имеет также конфигурацию «человек-природа» [8, с. 15]. Однако в этом случае грань между «своим» и «чужим» размыта, поскольку животные и растения в мифологическом представлении могут иметь человеческую и демоническую ипостаси [8, с. 17]. Согласно Л.Н. Виноградовой, человек в социуме постоянно стоит перед выбором: «свой это или чужак, человек это или не человек?» Среди признаков «чужого» автор называет необычную внешность, странное поведение, особую речь и т.п. Важную роль в определении «своего» и «чужого», как пишет Ю.С. Степанов, имеет «запах», «дух», который, согласно представлениям древних европейцев, уникален для каждого народа. Это выразилось в устойчивых фольклорных формулах самых разных народов, например, всем известное «Там русский дух, там Русью пахнет». В.Я. Пропп уточняет, что запах может не только разграничивать представителей разных этносов, но и отделять живых от не имеющих запаха мертвых. Это противопоставление, вероятно, имеет место, Степнов, впрочем, опровергает подход Проппа, нивелирующий буквальный смысл высказывания [86, с479-480]. Концепт «свой»-«чужой» принимает разнообразные формы вербального выражения, например: прямая конкретизация («свои-чужие», «мы-они», «свой-враг», «люди- нелюди», «я-другой» и т.п.), оценочная оппозиция («хорошо-плохо», «правильно-неправильно», «норма-отклонение», «высший-низший»,), пространственные отношения («близкий-далекий», личный-общий), качественные характеристики («белый-черный», «живой-мертвый», «христианин-язычник», «настоящий-поддельный»), временные («единичный-постоянный»), социальные («друг-враг», «родной-неродной», «знакомый-посторонний», «герой-изгой», «домашний-привозной»).

 

 

1.4. Концепт «конфликт» в германо-скандинавской мифологии

«Чем дальше на север от колыбели цивилизации – Средиземноморья, – тем суровее становится дух мифологии, тем жесточе делаются боги, кровопролитнее битвы, трагичнее конфликты и безнадежнее судьбы. И своего апогея это «нарастание драматизма» достигает в мифологии крайнего европейского Севера — в мифологии скандинавов» [37, с. 7]. Как и любая мифологическая система, скандинавское язычество, рожденное мыслью северных аборигенов, исходило из особенностей их образа жизни. Люди моря, рыбаки, охотники, скотоводы, отчасти земледельцы и ремесленники, но в первую очередь воины, они выживали на неосвоенной территории беспощадного климата, которую их фантазия неслучайно заселяла агрессивными и враждебными мистическими силами. Типичный способ расселения викингов – значительно отстоящие друг от друга обособленные усадьбы, вокруг которых простираются скалистые невозделанные пустоши. Поэтому вся картина мира северян представляла собой подобную систему изолированных, противопоставленных друг другу сфер – миров. [19, с. 17]. Северогерманское язычество максимально профанизировано, ему почти совершенно чужд мистицизм. Безусловно, в обрядах есть символика, в поверьях есть элементы сверхъестественного, но общий фон мировоззрения не отходит от реальности. Культовые ритуалы просты и доступны каждому. Более того, все полноправные члены общины могли самостоятельно совершать обряды и жертвоприношения – специального, хранящего тайну божественного откровения, духовного сословия не существовало. Роли жрецов, для наименования которых, тем не менее, имелись отдельные термины (в Исландии: «goði» (жрец) и «gyðja» (жрица), этимологически родственные английскому «god»; на востоке Скандинавии им соответствовали vífill и lytir; также отправителей культа называли: þulr, thegn, и seiðmaðr»), выполняли светские лидеры (конунги, ярлы, хёвдинги, хэрсиры и т.п.) [104]. В мифологии северных индоевропейцев просматриваются связи с античными мифологическими элементами, а также мифологиями индусов и хеттов. Древнегерманскую мифологию можно разделить на две части: мифологию европейских германцев и скандинавскую мифологию. Под влиянием своих ближайших, рано христианизированных соседей – римлян и кельтов – континентальные германские племена не смогли сохранить целостной мифологической системы – сведения о ней разрознены и отрывочны. В Скандинавии, а именно в Исландии, напротив, изолированная от внешних воздействий аутентичная мифология активно развивалась вплоть до крещения страны в 1000 году (хотя есть мнения, что это произошло летом 999 года), после чего бережно сохранялась, передаваясь из уст в уста, до т.н. исландского возрождения XIII века, когда она была записана. Систематически изложенные данные о восходящей к глубочайшей языческой древности мифологии северных варваров содержатся только в древних скандинавских памятниках литературы, прежде всего в т.н. «Эддах» – Старшей и Младшей. Большую историческую ценность представляет этнографический труд Тацита (I в. н. э.) «Германия», где автор приводит важные сведения в т.ч. о мифологии и верованиям германцев племен Западной Европы. Мифологические образы имеются также в написанном Снорри Стурлуссоном сборнике исландских саг о норвежских и шведских конунгах с древнейших времен до 1177 г. «Хеймскрингла» («Круг земной»). Саксон Грамматик (ок. 1140-1216) в своей хронике «О деяниях данов» излагает сведенные к реальности, «рационализированные» мифы. На мифологических мотивах строится вся скальдическая поэзия, где они обыгрываются, прежде всего, в «хейти» и «кеннингах». Принято говорить о слаженной системе скандинавской мифологии, однако ни в одном памятнике она не приводится во всей полноте, ее системность скорее вторичная, скомпилированная учеными с использованием множества различных источников [71, с. 12]. Мифология северной Европы – в том виде, в котором она дошла до нас, – функционирует одновременно в двух «измерениях». Первое – это обозначенное М. Элиаде циклическое, вневременное «здесь» и «сейчас» [98, с. 56]. Второе – линейное, векторное, внутреннее мифологическое время, подчиненное эсхатологическому финалу. Эта «предустановленная эсхатологичность», по словам М.И. Стеблин-Каменского, резко выделяет скандинавскую мифологию из ряда других индоевропейских мифологических системам. Уникальная «мифическая идеология» отражает мироощущение аборигенов сурового Севера, где природа «грандиозна, как в первый день творения» [82, с. 5]. «Погода здесь – не состояние атмосферы, а события, непредсказуемо и по несколько раз на дню меняющие картину земли и неба. Уцелеть и дать начало новому народу можно было, только одушевив стихийную жизнь этой земли культурой» [37, с. 7]. Любая развитая теистическая парадигма, скандинавская в том числе, содержит архетипический сюжет о преобразовании первозданной неорганизованности – хаоса в упорядоченный космос, что составляет, по сути, главный смысл мифологии, который в т.н. мифах о хаосе предстает «наглядно, эксплицитно, посредством адекватной мифологической темы», зачастую в виде последовательной созидающей деятельности богов [55, с. 59]. Космогония скандинавской мифологии, согласно Старшей эдде, начинается со всегда существовавшей черной бездны Гинунгагап, на севере которой возникает край тумана и холода Нифльхейм (букв. «темный мир»), а на юге – край жары и света Муспелльсхейм (букв. «огненный мир»). Еще до мироздания в этих царствах уже обитали турсы (великаны) – соответственно снежные и огненные. Холод из Нифльхейма встретился с жаром из Муспелльсхейма, из чего появилась влага, разбудившая процесс зарождения мира. В Нифльхейме находится ядовитый поток Хвергельмир (букв. «кипящий котел»), дающий начало двенадцати подземным рекам Эливагар (букв. «бурные потоки»), которые по мере своего отдаления от истока все сильнее покрываются льдом, превращающимся в покрывающий весь север Гинунгагапа ядовитый иней. Горячий воздух Муспелльсхейма, растопив иней, превращает его в первое человекообразное существо – двуполого инеистого великана (хримтурса) Имира, из подмышек (пота) и от трения ног которого родились другие хримтурсы. Из растаявшего инея родилась также выкормившая своим молоком Имира и всех его потомков корова Аудумла, которая питалась тем, что лизала глыбы солёного льда, из которых в три дня появился прародитель асов (верховных богов) Бури. От него был рожден великан Бор, который, женившись на внучке Имира, великанше Бестле, произвел на свет трех первых богов-асов: Одина, Вили и Ве (согласно Младшей Эдде, по версии Старшей Эдды – Один, Хенир и Лодур). Братья-демиурги убили своего прадеда Имира, в потоках крови которого утонули все инеистые великаны, кроме его внука Бергельмира. Из тела Имира, согласно «Младшей Эдде», асы создали Мидгард («срединный мир»): из плоти – землю, из крови – море, из костей – горы, из зубов – камни, из черепа – небо, из волос – деревья, из мозга – облака. Из плоти-земли, как черви, выползли цверги (дварфы) – гномы, четверо из которых, носящих имена сторон света (Аустри, Вестри, Нордри, Судри), стали по углам небесного купола, поддерживая его. Искры, вырывавшиеся из Муспелльсхейма и хаотично летавшие в пространстве, асы прикрепили под великанский череп-небосвод, превратив их в небесные светила: солнце, луну и звезды. Богиня Соль стала править колесницей солнца, а ее брат Мани – колесницей луны. Первые мужчина и женщина – Аск («ясень») и Эмбла («ива») были сотворены из двух деревьев, которые Один, Вили и Ве нашли на берегу моря. Один вдохнул в них жизнь и душу, Вили наделил их разумом и движением, Ве одарил их человеческим обликом, речью, слухом и зрением. Компаративистские методы исследования различных, в первую очередь индоевропейских, мифологических систем позволили выявить две структурные модели мифологической парадигмы: предложенную В.Н. Топоровым горизонтальную (пространственно-структурную), и вертикальную (пространственно-динамическую) [90, с. 256]. В скандинавской мифологи четко прослеживаются и та, и другая. По представлениям древних скандинавов, вселенная состоит из девяти миров, сосредоточенных на пяти горизонтальных плоскостях. На средней плоскости находится пять миров, а на остальных четырех – по одному миру, выстроенному по центральной вертикальной оси условного октаэдра. Его ядром является Мидгард (Midgard) – человеческий мир. На одной плоскости с ним расположены: к югу – огненный мир Муспельхейм (Muspelheim), к северу – ледяной мир Нифльхейм (Niflheim), к западу – мир богов-ванов Ванахейм (Vanaheim), к востоку – мир великанов Ётунхейм (Jotunheim). Прямо на Мидгардом – в своей плоскости помещается Юсальфхейм (Ljusalfheim) или Альвхейм (Álfheimr) – мир светлых альвов (эльфов). Одновременно с ним был создан лежащий под Мидгардом подземный мир темных альвов (гномов) Свартальвхейм (Schwarzalbenheim). Расположенный на самом верху мир верховных богов-асов Асгард (Ásgarðr) венчает схему вселенной. В самом низу ее находится мир мертвых Хельхейм (Helheim). Всю эту «конструкцию» от земли до неба пронизывает священное мировое древо – гигантский ясень (по другой версии – тис) Иггдрасиль (также Игдразил, швед. Yggdrasills, Yggdrasil, древнеисл. Iggdrasil; «Иггдрасиль» – это кеннинг, букв. «конь Одина», «Игг» (Ужасный) – одно из многочисленных имен Одина, «drasill» – скакун, конь; метафор. «виселица Одина»). Согласно тексту «Младшей Эдды», у Иггдрасиля «всякий день вершат боги свой суд». Три корня ясеня, обгладываемые драконом Нидхёгг и змеями, проникают к инеистым великанам в Ётунхейм, в царство мертвых Хельхейм и к людям в Мидгард. Однако, в «Младшей Эдде» Снорри пишет другое – корни ясеня простираются к богам (асам) в Асгард, в «темную страну» Нифльхейм и так же к хримтурсам в Ётунхейм. Под одним из корней расположен святой источник Урд, где обитают вершительницы человеческих судеб – три сестры-норны: Урд («прошлое»), Верданди («настоящее») и Скульд («будущее»). Провидицы поливают Иггдрасиль водой из родника, поддерживая вечную свежесть дерева, которое, словно смолу, источает «мед поэзии» – напиток мудрости и обновления. Под другим корнем находится источник знаний, который охраняет самый могучий из всех великанов – Мимир (сравн. с др.-англ. mimorian, лат. memor – «помнить») – даже Одину пришлось отдать свой правый глаз, чтобы, испив воды, обрести мудрость. Под третьим корнем бьет источник Хвергельмир («Источник, который звенит» или «Кипящий котёл»), дающий жизнь всем подземным рекам. Крона Иггдрасиля простирается над всеми мирами, каждый из которых населяют различные роды существ. Самый верхний сук ясеня покрывает тенью чертог Одина Вальхаллу, поэтому там Иггдрасиль называют Лерад – «Укрытие», листья которого, согласно Старшей эдде, щиплют олень Эйктюрнир («Дубовый Шип» или «Дуборогий») и коза Хейдрун. Вода с рогов оленя стекает в источник Хвергельмир, а затем в мировые реки, а насыщенное медвяной влагой, капающее с листьев козье молоко питает жителей Вальхаллы (также Валгалла, Вальгалла (др.-исл. Valhöll, прагерм. Walhall – «дворец павших») – эйнхериев – лучших воинов, доблестно павших в бою и удостоившихся чести стать дружинниками Одина. На вершине ясеня также восседает мудрый орел – священный символ бога-громовержца, между глаз орла сидит, наблюдая за небом, землей и Нифльхеймом и рассказывая обо всем, что видит, ястреб Ведрфёльнир («полинявший от непогоды») – спутник солнечных богов. Посредником между находящимися в постоянной вражде орлом и драконом Нидхёгг является снующая туда-сюда по стволу белка Рататоск («грызозуб») – образ связующего звена между «верхом» и «низом». На средней части ствола Иггдрасиля, ближе к кроне, пасутся четыре оленя: Дайн («Умерший»), Двалин («Медлительный» или «Дремлющий»), Дунейр («Темноухий» или «Буроухий») и Дуратрор («Полусонный Бык»), которые символизируют, по разным версиям, либо стороны света, либо времена года, либо солнце, луну, огонь и свет. Для людей асы выделили середину земли – Мидгард, огородив его ресницами Имира. Етунов, новое поколение великанов, асы поселили на холодных и пустынных окраинах – вокруг Мидгарда (по другой версии, на востоке) в Утгарде или Етунхейме (Йотунхейме). Сами асы – верховные боги водворились в построенной для них великаном первого поколения – гримтурсеном небесной обители Асгарде, соединенном с землей радужным мостом Биврестом (др.-исл. bifrǫst – «трясущаяся дорога»). Там же, в Асгарде, находится Вахьгалла – огромный чертог с пятисот сорока дверями, копьями вместо стропил, крышей из щитов и шлемов и покрытыми кольчугами лавками. Сюда, минуя реку Тунд и врата Вальгринд, валькирии переносят души погибших в славной битве доблестных воинов-эйнхериев, которые от восхода до заката сражаются в бою под предводительством Одина, после чего участвуют в пире воскрешения, где едят мясо оживающего каждую ночь вепря Сэхримнира и пьют живительное медовое молоко козы Хейдрун. Землю со всех сторон омывает Океан, в котором обитает гигантский змей Ермунганд (Йормунгард, «великанский посох») или Мидгардсорм («змей Мидгарда»), опоясывающий весь мир, поглощая собственный хвост. Под землей находится мир мертвых Хельхейм («владения Хель»), называемый также Хельгард («город Хель») или просто Хель. Сюда после смерти попадают все, кроме героев – эйнхериев и юных дев. Географически Хельхейм расположен на севере – в царстве холода и тьмы – Нифльхейме, от которого он отгорожен каменной стеной, и окружен непроходимой рекой Гьелль – одним из двенадцати вытекающих из Хвергельмира ледяных потоков Эливагар, который, протекая через мировую бездну Гуннингагап, попадает в Мидгард. Через Гьелль души умерших переходили по тонкому мосту, который охраняется великаншей Модгуд и псом Гармом. Попавшие в Хель – все, кто умер от старости и болезни, либо бесславно погиб в бою, обречены на мучительное и медленное исчезновение – они голодают или едят и пьют нечистоты, а тела их терзают орел, дракон и волк. Из Хельхейма невозможно вернуться, это удалось только одному богу – Хермоду. Хель (др.-сканд. Hel), владычица загробного мира, живет во дворце «Мокрая морось», а ее трон называется «Одром болезни». После сотворения мира во вселенной воцарился «золотой век» благополучия и покоя. Однако вскоре разразилась вражда между асами и ванами – двумя расами богов древнегерманского теизма, главными персонажами эддических мифов. «Богами» в «тощем, абстрактном», монотеистском значении слова эти персонажи стали за годы господства единобожия. Примечательно, что в языках «Старшей» и «Младшей» Эдд нет слова со значением «бог», но есть слова со значением «боги». Война богов закончилась перемирием и обменом заложниками. Это было время непрестанной борьбой богов с великанами за изготовленные гномами сакральные предметы (молот Тора, копье и кольцо Одина, ожерелье Фрейи и др.) и священные эликсиры (мед поэзии и др.). Отцом асов и верховным богом всего скандинавского пантеона является Один (др.-герм. Водан) – демиург, бог неба, мудрости, поэзии, войны, магии, покровитель героев. Кроме него к асам относятся: Тор (бог-громовержец, защитник людей и богов от хтонических чудовищ), Тюр (бог битвы, покровитель воинов), Браги (бог скальдической поэзии), Хеймдалль (страж богов, моста Биврёст и мирового древа, прародитель трех сословий людей – конунгов, крестьян и рабов), Хёд, Видар, Вали, Улль (бог охоты, стрельбы из лука и лыжного бега), Улль (покровитель воинов, сражающихся в одиночку), Форсети (бог правосудия), Локи (бог хитрости и коварства), Бальдр, Магни, Моди, Хёнир и богини: Фригг (жена Одина, богиня любви, брака, семейного очага и деторождения), Сага, Эйр, Гевьон (покровительница умерших девушек), Фулла, Сьёвн, Ловн, Вар, Вёр, Сюн, Хлин, Снотра, Гна. Также, встречаются имена жен асов Сив, Идунн (жена Браги, богиня плодородия и бессмертия), и Скади. Группу Ванов – богов плодородия представляют главным образом Ньёрд (бог моря, ветра, мореплавания, рыболовства и плодородия) и его дети Фрейр (бог растительности, урожая, богатства и мира) и Фрейя (богиня любви, красоты и плодородия), которые после окончания войны были взяты в заложники (с ними также был карлик Квасир) и стали числиться в Асгарде наравне с асами. Ваны в свою очередь забрали бога Хёнира (и карлика из рода великанов Мимира). Божественная семья – это праобраз патриархальной родовой общины, скрепленной ритуальными собраниями ее членов (пирами и т.п.). Богов скандинавского пантеона отличает не только выраженная антропоморфность, но и присущие им в большей степени, нежели богам других народов Европы, человеческие качества – как добродетели, так и пороки. Важнейшей особенностью германо-скандинавских богов, в отличие, например, от богов античных является их смертная природа. Разумеется, боги – это не люди, они обладают сверхъестественными способностями, знаниями, магией, силой, но они не всеведущи и не всемогущи по своей природе, им приходится добывать необходимое у более древних существ – гномов и турсов. С последними асы ведут непрерывную борьбу как необходимое условие существования вселенной. Непривычная близость богов к людям просматривается и в том, что в этом вселенском конфликте с силами, несущими разрушение и гибель всему живому, боги выступают как союзники имеющих с ними общую судьбу людей, а не как покровители отдельного индивида или племени. Поэтому полные трагизма эддические песни знаменуются пафосом всеобщего движения навстречу неотвратимой судьбе. Помимо богов, в мифологическом мире древних германцев существуют персонажи более низкого порядка – духи, мертвецы, демоны, фантастические существа. В первую очередь, это три противостоящие богам хтонических чудовища – дети Локи: волк Фенрир (Тенгер), змей Ермунгард и владычица мира мертвых Хель, а также великаны (етуны), гномы (цверги, живущие под землей карлики-кузнецы), альвы (эльфы, низшие природные духи), норны (женские духи, пророчицы, определяющие судьбу человека при рождении), валькирии («выбирающие убитых», воинственные девы, служительницы Одина) и эйнхерии (обитающие в Вальхалле погибшие воины-герои). Скандинавская мифология, без сомнения, исторична – она имеет начало, временной вектор и конец. Мир как космос, созданный из хаоса, в конце времен должен подвергнуться обратному превращению – из космоса в хаос. Северная языческая эсхатология, имеющая параллели в других индоевропейских (и не только) мифологиях (кельтской, иранской, отчасти индийской, кавказской и др.), в концептосфере древних скандинавов представлена явлением, получившим название Рагнарек (или Рагнарок, др.-исл. ragnarök, «судьба (гибель) богов») – конец света, гибель богов и всего мира вследствие битвы между богами, великанами и хтоническими чудовищами, которые уничтожат друг друга. Пророчество, произнесенное мёртвой провидицей Вельвой, специально вызванной для этого из могилы спустившимся в Ётунхейм Одином, гласило, что миру еще до его появления суждена гибель. Этика языческих мифов не знает понятия «грех». Хотя боги некогда нарушили данные ими клятвы, мир гибнет не поэтому, а потому, что такова его судьба (недаром Рагнарек переводится и как «гибель», и как «судьба богов»).

Эсхатологический цикл предваряется, по словам Е.М. Мелетинского, «прологом», знаменующим «возникновение смерти от копья и первое ритуальное жертвоприношение в рамках воинских инициаций» – историей об убийстве светлого бога Бальдра, которая отчетливо демонстрирует сознательную и беспрекословную покорность мифологических героев предопределенности судьбы [37, с. 18].Согласно эддам, после смерти Бальдра наступят «сумерки богов», мир погрузится в хаос, моральные законы будут ниспровергнуты, умножатся кровавые распри. Хтонические чудовища, обузданные асами в начале мироздания, вырвутся на свободу, Фенрир поглотит солнце, а другой волк – луну. Небо будет залито кровью, солнце почернеет, а звезды начнут падать с неба. Произойдет землетрясение. Воцарится трехлетняя «великанская зима» (Фимбульветр). Мировой змей Ермунганд выползет на сушу, море хлынет на землю, огненный великан Сурт выжжет землю своим пылающим мечом. Из Хельхейма, с рулевым Локи (по другой версии, с великаном Хрюмом), приплывет корабль мертвецов Нагльфар («сделанный из ногтей мертвецов»). Из Муспелля по мосту Биврест, разрушив его, явятся полчища «инеистых великанов» (хримтурсов) – «сыновей Муспелля» (огненных духов). Почти все люди погибнут в пожаре или наводнении, выживут только двое – родоначальники нового человечества – мужчина Ливтрасир и женщина Лив. Кроме них останутся в живых и младшие боги, которые поселятся в обновленном Асгарде (Видар, Вали, Магни, Моди и воскресший Бальдр). Вселенная возродится: появятся новая земля, новое небо и новый Хельхейм. Языческая этика, принципиально отличная от христианских идей всепрощения и самопожертвования, пронизывает всю эддическую мифологию, наглядно выступая в ситуациях конфликта, возникающих вследствие столкновений различных миров, противопоставленных друг другу по горизонтали и вертикали. Существует распространенное заблуждение, трактующее мифологические коллизии как борьбу против носителей вселенского зла (великанов и чудовищ), как архетипический сюжет «борьбы добра и зла». В действительности, эти категории в сегодняшнем их понимании просто не котируются в мифологическом дискурсе, где герои никоим образом не выступают как нравственные идеалы – учредители или блюстители морали (исключение может составить Бальдр), а действуют, исходя из собственных корыстных побуждений. Мотивы поступков мифических персонажей не укладываются в морально-ценностную парадигму «цивилизованного» человечества. Если боги мстят, то не за нарушение нравственных законов, а за посягательство на их власть или имущество (самый «добрый» из богов – Тор чуть не убил отца Тьяльви лишь за то, что по случайной вине последнего его козел охромел; великана Трюма Тор сокрушил только за то, что тот посягнул на его молот; великана Хрунгнира – за угрозу потопить Асгард; мастера, собиравшегося воздвигнуть стены Асгарда, – за намерение завладеть Фрейей, солнцем и луной; великана Гейррёда с дочерьми, а также змея Ёрмунганда – в целях самозащиты). Даже «добрые», на первый взгляд, поступки небожителей имеют под собой корыстные основания (хотя защита Тора от великанов приносит объективное благо, нигде не говорится о мотивах его «охоты»; еще меньше этической подоплеки в поведении Одина – его решения о том, кому отдать победу в сражении, заведомо несправедливы, воины под его руководством побеждают, скорее хитростью, а не силой, с волком Фенриром Один сражается из самозащиты, добытый им с большим уроном противнику мед поэзии – это результат тщеславия, похоти и желания завладеть чужим сокровищем (в нашем понимании этих категорий). В «Речах Высокого» – собрании правил житейской мудрости Один, помимо «благоразумных» советов (быть трудолюбивым, воздержанным, щедрым, сострадательным и др.) учит, в то же время, в частности, никому не доверять, обольщать женщин подарками и лестью, платить обманом за обман и т. п.) В то же время, «злые» поступки самого отрицательного персонажа – бога Локи, зачастую продиктованы любопытством, трусостью или просто самозащитой, и нередко Локи сам исправляет их (отрезав Сив ее золотые волосы, он заставил гномов выковать новые, вернул асам Идунн с ее омолаживающими яблоками, которую он заманил к великану Тьяцци), а также совершает и «добрые» поступки (благодаря ему Один получил свое копье Гунгнир, а Фрейр – свой корабль Скидбладнир для, Локи помог Тору вернуть свой, украденный великаном Трюмом, молот и др.) Ужасное наказание, которому асы подвергли Локи (до скончания века он будет сидеть под змеей, чей яд капает на его лицо), свидетельствует скорее не о справедливости богов, а об их жестокости.

 

 


Поделиться с друзьями:

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...

Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.026 с.