Глава XXIII. Старый знакомый

 

Ледяной берег, замороженные тропинки, засыпанные снегом покосившиеся домики, замерзшие ели и кустарники, а также белоснежные пики высоких гор. Как ты думаешь, читатель, где мы? Этим же вопросом задавились и появившиеся буквально из неоткуда люди, которые теперь под морозным ветром в полном изумлении оглядывали местность. Царство зимы всегда было беспощадно к теплокровным существам мира сего. Старец с белоснежными волосами загадочным взглядом осветил местность. Стоявший подле него высокий человек с сильным и уверенным видом чего-то ждал. Первым благоговейное молчание нарушил Торус:

— Где мы? Неужто в Нордмаре? — спросил он и понял, что угадал. Его спутники ответили ему одновременно согласным и равнодушным взглядом. Да, читатель, необъятное и загадочное вечно морозное царство — Нордмар. Именно в этом зимнем царстве расположилась известная шахта с магической рудой, которой когда-то владели орки и из-за которой вся война короля Робара пошла, разреши мне так выразиться — под откос. Вероятно Нордмар — это наиболее неисследованная область материка, где по-прежнему сохранились первобытные формы жизни, богатейшие залежи минералов и множество нераскрытых тайн, которые, правда, и лучше бы не никогда не стали раскрытыми. Множество поэтов Срединных земель посвятили Нордмару свои красноречивые стихи и строчки многих интересных рассказов, но цель моего повествования отнюдь не рассказать тебе, читатель, все эти стихи и рассказы, которые впрочем, и не повредили бы моему повествованию, но все же это было бы излишним. Посему оставим лирику и продолжим прозу. Мы почти подошли к завершению этой истории, читатель.

 

***

Ксардас испытующе взглянул на своих спутников и задумался, отчего вдруг всем в отряде стало как-то неловко. На этот раз тишину нарушил Коннор:

— Генрих говорил мне, что он прибыл с Торусом на корабле.

Торус поднял голову и равнодушно посмотрел на Коннора:

— Да, два шлюпа стоят в какой-то бухте. Я приказал им держаться подобно каботажникам, и теперь не знаю где они, — рассеянно сказал он. — Они могут быть где угодно — их могли спугнуть герцогские или там — местные...

— Их мог спугнуть, кто угодно, — перебил его Безымянный (так про себя называл его Коннор). — Вопрос в другом — почему мы попали именно сюда, и как нам добраться до наших врагов?

— Ну, это немудрено, — степенно проговорил Ксардас, оглядываясь по сторонам, — ведь такие порталы доставляют куда угодно.

— И на это ничто не влияет?

— Хм, насколько я знаю — нет, — откликнулся маг.

— А как же портал в Яркендаре? — недовольно спросил Безымянный.

— Там было немного другое, там была особая магия, а тут она различается, — сдержанно ответил Ксардас.

— Ах, с этой магией столько мороки... — пробормотал Торус, подпрыгнув от озноба на месте.

Ксардас его уже не слушал, он пристально вглядывался в напряженного орка, который настороженно глядел куда-то вниз по заледенелой тропинке. Коннор заметил этот взгляд и почувствовал, что маг сейчас что-то спросит, и как не странно, он оказался прав. Старик минуту вглядываясь в Гальфока, отвел взгляд, а затем спросил своим жестким и прохладным голосом:

— Скажи, Гальфок, ты чувствуешь своих сородичей?

Коннор, как и остальные, не понял этого вопроса, и сам вопросительно уставился на Ксардаса. Орк хмыкнул и ответил:

— Моя слышать, как говорить другой орк. Моя знать язык другой орк.

— Они смогут нам помочь? — допытывался Ксардас.

— Моя не знать, моя спрашивать у большой шаман племя, — нескладно ответил орк.

— Тогда веди нас к ним, — повелительно сказал Ксардас и кивнул орку. Гальфок заметив этот странный взгляд старика, который показался ему достойным доверия, кивнул в ответ и пошел вперед по тропинке. Коннор молча и непонимающе похлопав глазами, как и все остальные, покорно направился вслед за орком.

Шли, оскальзываясь и падая: Торус пару раз свалился в сугроб, а Коннор еле удерживался от того, чтобы не упасть головой прямо на твердый лед. Гальфок шел прямо и смирно, как будто всю жизнь здесь ходил. Было очень холодно, отчего все нетерпеливо фыркали и дрожали. Вдали показались острые древесные колья, и запахло костром. Сразу же за поворотом, на утесе размещалось большое поселение орков. Странно это, или нет, но орки в мохнатых воротниках с большими топорами, стоявшие на массивных деревянных воротах, их не тронули. Коннор помнил этих грузных и сильных воинов еще с Хориниса и помнил их недюжинную военную мощь, а сам невольно дивился тому, как Безымянный при виде орков не робел и отвечал их заинтересованным взглядам видом полным безразличия. Ксардас брел за Гальфоком вообще не оглядываясь на орков, которые чуть ли не с благоговейным трепетом взирали на этого старца — видимо они знали его. Торус же пытался льстиво улыбаться и всячески подмигивать обитателям поселения, чем вызывал грозное рычание некоторых весьма агрессивных субъектов племени. Само по себе поселение выглядело в самом, что ни на есть «орочьем» стиле. Косые палатки и низкие каменно-деревянные грубо выстроенные шалаши соседствовали с многочисленными кострами, разнообразными тотемами и святынями (как правило, горизонтально стоящими разукрашенными бревнами). Орки выглядели вполне внушительно и были в основном облачены в шкуры и грубые обтесанные железяки (доспехом это назвать было трудно). Эти примитивные обыватели с едва скрываемым любопытством наблюдали за пришедшими в их поселение людьми, кое-кто из орков даже вытащил из шалаша свой старый затупленный топор времен войн с Робаром II и с грозным видом следил за всеми движениями путников, но, как правило, все орки были безразличны и нейтральны к пришедшим в их лагерь людям (или же «морра», как называли их во времена прошедших войн). Гальфок осведомился на непонятном хрюкающем языке у какого-то старого орка, где находился дом вождя, старый орк в весьма грубой манере (как показалось Коннору) пылко прохрипел Гальфоку, что палата вождя находится на самом высоком холме в поселении. Однако же этот орочий стан, который назывался на их языке «Багуд Пагам», что означало «Город под Горой», не отличался исполинскими размерами и гигантской плотностью населения. Этот островок дикой культуры в снежном Нордмаре был мелок и незначителен и размещался на откосе небольшой горы, которая выходила прямиком в холодные морские воды.

Достигнув палаты вождя, которая практически ничем не отличалась от других шалашей и вигвамов (она была всего лишь на пару футов выше), путники с удивлением обнаружили в ней старого и ворчливого орка, который весь день напролет проводил в полу-латах, скованных нордмарскими орками в захваченной ими шахте и являвшимися главным отличием элиты бывших войск орков. Этого старого ветерана звали Ратгах. Коннор готов был поклясться, что видел этого же орка мертвым в Долине Рудников тогда, когда пришли паладины. Ратгах хрипло смеясь, красноречиво отвечал на хорошем «среднеземельном» диалекте (очень редким для орков):

— Паладины были уничтожены вашими владыками, морра, — он хрипло откашлялся. — Меня послали воевать сюда, и мы проиграли тут!

— А у вас были шансы на победу? — демонстративно зевая, протянул Безымянный.

— Воле Богов сопротивляться бесполезно, — фыркнул орк. — Я выживал и не в таких переделках! Сейчас все орки на землях Гор-Иниса!

— Это Хоринис, верно? — осведомился Торус.

— Да, морра так его называют, — прохрипел орк. — Орки еще бродят тут — в снегах и вечных морозах, но они дикие и жалкие — они готовы бить своих братьев и сородичей из-за наживы. Мы не имеем к ним жалости.

— Ах, эта великая вещь — честь! — с иронией пробормотал Безымянный, садясь в позу «лотоса».

— Да, морра, честь — это самая высокая награда для орка!

— Приятно слышать, доблестный вождь, — наконец заговорил Ксардас. Орк как-то странно посмотрел на него (до этого он его не замечал, ибо привык концентрировать внимание лишь на одном предмете) и процедил сквозь зубы:

— Я знаю тебя, старик. Ты — темный маг. Почему ты оставил нас? Мы бы победили...

— Вы бы победили и тут же проиграли, вождь, — улыбнулся Ксардас.

— Я не понимаю тебя, некромант, — проговорил орк, и поспешно добавил своим хрипом. — И даже не объясняй мне, наша битва окончена — нет смысла ее обсуждать. Говорите, зачем пришли в Багуд Пагам.

— Нас привел сюда наш друг — Гальфок, — кивнул Торус на орка, который непринужденно стоял в проходе. Старый вождь пристально на него посмотрел и что-то спросил на неведомом путникам языке, а Гальфок шамкая слова, ответил что-то лестное в ответ, на что вождь криво улыбнулся, а затем поспешно обернулся к гостям:

— Я знал вашего друга, он мой старый знакомый, — прохрипел орк и облокотил голову на свои большие руки, ударяясь в воспоминания. — Когда война была проиграна, я понял, что моей битве настал конец. Я потерял все, что имел кроме своего меча и этих черных лат. Я бросился скитаться и еще поучаствовал во многих сражениях, но они были незначительны и несерьезны для меня — не имели смысла, грубо говоря, — сухо добавил он. — И я решил создать свое поселение — для орков, которые бежали от войны и хотели жить обычной жизнью. Я оставил попытки попасть на Хоринис к моим братьям и основал здесь Багуд Пагам, который вырос и стал самым большим орочьим поселением в Нордмаре.

— Это все конечно очень трогательно, вождь, — поспешно остановил его Безымянный. — Но нам не нужны сейчас трогательные истории

Ксардас поднялся с места:

— Мой друг прав, мы пришли за твоей помощью, — кивнул он.

— Что же вы от меня хотите, морра? — устало спросил Ратгах.

— Нам нужно попасть в Венгард, — решительно произнес Безымянный.

— А... Проклятый город гнусных морроков, которых вы зовете своими королями! — проворчал ветеран. — У меня есть ялики, — прибавил он.

— Тогда они срочно нам нужны, — сказал Торус.

— Хм, я не могу отдать вам их просто так, — протянул вождь, осторожно вытягивая морщинистую шею.

— Черта с два! — воскликнул Безымянный. — Чего же ты хочешь?!

— Вот так просто взял да отдал морра последние ялики, — вздохнул Ратгах, тяжело поднимаясь с меховой подстилки. — Старею... Так бы хотя бы поединок устроили, да у вас и времени нет... Эх... — орк почесал затылок и взглянул на Гальфока, а затем его о чем-то спросил, на что орк ответил согласием.

— Моя оставаться тут, — вдруг сказал Гальфок.

— Ты остаешься? — непонимающе спросил Торус, посчитав, что ослышался.

— Моя хотеть жить мирно и спокойно с другой орк, моя быть благодарить человек и говорить спасибо, — смущенно прохрипел орк.

— А взамен вам будут ялики — это будет залог того, что мы доверяем морра, — прохрипел Ратгах.

Торус как-то недоумевающее кивнул — так он привязался к этому орку, к Гальфоку, который стал ему почти братом, так свежо было его воспоминание о погибших членах его отряда, и так ярко врезались в его память их смерти. Ничего более страшного и пугающего Торус никогда не испытывал, как смерть своих ближайших друзей по отряду, с которыми он прошел огонь и воду. И вот теперь последний, самый последний орк — Гальфок, уходил из этого братства, основанного Торусом прямо в пылу боя и просуществовавшего несколько лет. Теперь этого братства более не было. Словно в бреду, Торус помогал отвязывать беспокойно колеблющиеся на водной глади ялики, и чуть было, не упав за борт, уселся на корме. Он молчаливо смотрел на удаляющийся силуэт старого орка, который, кряхтя и опираясь на кривую клюку, наблюдал за уплывающим вдаль яликом, думая вернут ли его ему те самые морра, которые победили его на войне и которые вынудили его теперь скрываться в ледниках Нордмара. Другой же силуэт коренастого орка, который сначала неподвижно смотрел на исчезающий в дымке ялик, но затем, подняв свою праву руку начал оживленно и в то же время медленно махать ему вслед рукой. Торус с выражением сожаления и грусти глядел на этого последнего друга, который провел с ним бок о бок множество битв и теперь оставался где-то там — в заснеженных горах вместе со своими сородичами, которые безучастно и даже злобно следили за удаляющимся яликом. Он удивлялся тому, как старый орк охотно отдал им эти ялики, он грустил обо всех своих погибших друзьях, он вспомнил Мильтена, который с мертвенно-бледным лицом сказал ему идти дальше, а сам равнодушно объявил о своей смерти. Он вспомнил тьму и свет, загадочную и необъяснимую природу магии Древних, которые провели его через тот странный и далекий человеческому уму мир. Он не думал о войне, не думал о том, куда он плывет с этими разными людьми — все это казалось ему глубоко бессмысленным и глупым. Он вновь поднял голову и бросил последний взгляд на едва заметный силуэт орка, который уже исчезал из виду и резкое осознание всего того, что он делал ранее, пришло к нему. Он понял, что из всех войн, всех невзгод, всех несчастий всегда оставался он один, и он один был в ответе за свои действия и всегда дорожил своими товарищами. И теперь, когда он мутным взором глядел на смутные очертания берега, где еще виднелись сильные фигуры орков Багуд Пагама, он незаметно отвел взгляд куда-то в сторону, и не заметил, как по его рыхлой щеке скатилась соленая слеза.

 

 

Глава XXIV. Рокировка

 

Жесткий стук деревянного молоточка по постаменту отдался эхом и замолк в тишине успокоившегося зала. Из высоких окон ярко бил предзакатный солнечный свет, который падал людям на лица, отчего они неуклюже прикрывались и отворачивали головы. Герцог с торжественным видом встал и обратился к приглашенным им гостям, которые расположились в зале совета:

— Уважаемые гости! Дамы и господа! — с воодушевлением сказал он, оглядывая полный зал. — К моему великому сожалению, вы не сумели удержать ситуацию в мое отсутствие и лишь усугубили ее своими ничтожными слухами и домыслами, — он помолчал, усиливая эффект сказанного, а затем продолжил. — Однако когда я прибыл в Венгард, я с огромнейшим неудовольствием узнал, что достопочтенный канцлер и граф Корудор предал меня и свою клятву!

Зал буквально взорвался гулом десятков тихих голосов, которые от удивления стали обсуждать открывшееся предательство, но вдруг опять затихли, когда герцог ударил молоточком по постаменту.

— Таким образом, канцлер привел к стенам столицы внушительную армию князя и тем самым поставил нас в неловкое положение.

— Я же говорил, что эта война провалиться! — не выдержал старый генерал, который горячо протестовал на прошлом совете.

— Возможно, вам известно больше чем мне, уважаемый, — холодно проговорил герцог. — Граф Корудор уже лишен всех своих привилегий и обязательств передо мной и герцогством, не желаете ли вы последовать за ним? — сурово прибавил он, обращаясь к старику, на что последний ничего не ответив, демонстративно фыркнул и насупился.

— А теперь же я считаю, пора рассказать вам об истинной цели этого собрания, — оживленно продолжил герцог. — Я узнал из совершенно точных источников, что канцлеру по-прежнему верны его шпионы и что они находятся в этом зале. Сейчас две мятежных армии стоят под стенами нашей славной столицы, а доблестные солдаты верные мне находятся в Верхней Миртане и на заставах у городов мятежников князя, — он холодно оглядел сидящих. — Вы должны понимать, господа, что сейчас судьба нашего государства находится в великой опасности и сейчас эта судьба решиться, когда мы обнаружим вражеских шпионов.

— Что за абсурд! — вспылил вдруг один чиновник, потрясая кулаком в сторону герцога.

— Видите ли, вас отсюда не выпустят. Наши источники сообщают, что в канцелярии, при дворе, и в армии находятся вражеские шпионы и по законам военного времени им надлежит смертная казнь, — герцог с минуту вновь помолчал, а затем продолжил. — Я имею основания полагать, что таковые шпионы находятся среди нас. У нас нет времени на разбирательства, и я крайне сожалею о том, что мне приходится сделать, — герцог с притворным огорчением глянул на молодцеватого начальника гвардии, который отдал приказ обнажить гвардейцам оружие.

— Помните же, что мы никогда не сдадимся и тем, кто пользовался милостью государя, надлежит рай после смерти! — проговорил герцог, и его голос сопровождался лязгом и звоном вынимаемых из ножен мечей. — Лучше мы погибнем вместе со столицей, чем погибнем просто так! — он перевел взгляд на гвардейского капитана и сдержанно кивнул.

— Прощайте, господа! — сказал герцог и отвернулся от предстоящего кровавого зрелища. Люди резко стали подниматься, кто-то поспешил спрятаться, кто-то упал на пол, громко смеясь и говоря, что все это розыгрыш, остальные стали ломать двери, а некоторые попытались напасть на гвардейцев и на герцога. Разворошенный муравейник, зал собраний совета стал напоминать именно такое зрелище с метающимися повсюду людьми, с мрачными и холодными взглядами гвардейцев, которые стали медленно смыкать ряды и с мечами наголо приближаться к толпе. Послышался сдавленный крик, кто-то закричал, что убили человека, толпа пуще прежнего забилась в истеричной панике. Герцог вышел во двор крепости и, что-то сказав начальнику внешнего круга замка, удалился в свои покои. Спустя пару часов город был оцеплен гвардейцами повсюду: на стенах, в трактирах, в подвалах и мостах. Их оказалось далеко не так мало, как всегда думали генералы канцлера, большая часть которых теперь костьми полегла в зале совета. Люди в панике прятались в своих домах и запирали двери на затворы, стража у ворот не выпускала никого из города, а воины герцога стали вдруг сваливать баррикады на улицах. Везде слышалось, что скоро будет совершено нападение на столицу.

 

***

Хатлод — моложавый рыболов, приехавший в Венгард на очередной базарный день, сидел в местном трактире в крайне плохом расположении духа. Напротив него развалился пожилой ямщик, который с глупым видом покуривал трубку. Все в трактире было опрятно и чисто. Где-то рядом сидели отдыхающие торговцы, а позади — трое ремесленников. Странно было то, что канцелярских чиновников и скромных помещиков в этот вечер видно не было, хотя этот трактир пользовался огромной популярностью у них и ни один день у обыкновенного канцелярского чиновника не проходил без посещения этого замечательного трактира. Трактирщик — полный человек с косыми бакенбардами, слегка пританцовывая протирал кружки, стоя за стойкой. Рыболов Хатлод немного отпил из кружки и пристально вгляделся в сидящего напротив возничего, а затем, отводя взгляд, устало проговорил:

— Эх, вот же нынче времена-то настали...

Ямщик равнодушно посмотрел на Хатлода и вытащил трубку:

— А я перемен не вижу, — томно сказал он. — Что Робар воевал с орками, что сейчас герцог воюет с князем. Пора бы уже привыкнуть, — с упреком добавил он.

— Молчи, старый дурень! — прикрикнул на него рыбак. — Как можно привыкнуть к кровопролитию?!

— Ох, сударь, очень просто, — вздохнул ямщик. — Я вот раньше служил в армии и столько разного горя навидался, что пришлось привыкнуть, иначе бы с ума сошел... Да и в войне есть свои выгоды, — бодро прибавил старик.

— Это какие же? — недовольно спросил Хатлод.

— Ну, на милость победителя идут трофеи, награды, знамена, и, в конце-то концов, хорошая выпивка, — откликнулся старик, как будто вспоминая что-то. — Правда вот у орков мы особо трофеев не набрали, они народ забавный — предпочитают вместо знамен какие-то полотенца на палках таскать, а женщин так у них и совсем нет...

— Ну, так прям и нет? — усмехнулся Хатлод.

— Так и есть — нет у них женщин, — горячо затряс головой старый ямщик. — Мне бывало, ребятки рассказывали, что орки — хитрецы, и прячут своих женушек в пещерах очень далеко...

— Хм, и что бы ты сделал, если бы нашел одну такую особь? — полюбопытствовал Хатлод, слегка пригибаясь к столу.

— А чего б я сделал? — удивленно переспросил старик, и, заметив странный смешливый взгляд рыболова, ворчливо сказал. — Вот же молодежь пошла... И не стыдно-то ведь, а?

— А отчего стыдно-то? — рассмеялся Хатлод. — Я вот всю жизнь рыбачу, да продаю на рынке улов. Это ты у нас по орочьим пещерам шастаешь! — задорно добавил он.

— Эх ты! Да чтоб ты понимал в этом! — заворчал старик. — Армия вот наша раньше — это сила была, не то, что вы тут сейчас ерундой занимаетесь...

— Ты потише, дед, — успокаиваясь, сказал Хатлод. — Так и недолго на герцогскую виселицу загреметь.

— А черт с этой виселицей! — воскликнул старик. — Я вот знаешь, что сегодня слыхивал? — спросил он, и не дожидаясь ответа начал рассказ. — Канцлер-то наш — славный малый оказывается! Сегодня вот на площади объявили о его предательстве и город закрыли.

— Как закрыли?! — недоумевая, спросил Хатлод, чувствуя, что теперь день точно будет испорчен.

— А так — хлоп, и закрыли! — усмехнулся старик. — Сейчас под столицей две армии стоят — одна канцлерская, другая — княжеская. Ты разве сегодня пальбу не слыхал в лесу?

— Да вроде нет... я занят был — на рынке... — пробормотал рыболов, опуская руки.

— Экой ты чудной, однако! — усмехнулся ямщик и неожиданно поперхнулся трубкой, увидев, как в трактир вошли люди в черном гвардейском обмундировании. Впереди двоих гвардейцев шел стройный высокий молодой человек — вероятно офицер гвардии, а за ним плелись двое таких же крепких молодцов. Гвардейцы были без шлемов и налегке, они уселись за ближайший столик и заказали себе поесть. Хатлод не обратил на них внимания и обратился к старику:

— Послушай, дед, мне очень надо обратно в Сильден, — проговорил он.

— У, дурень... — протянул ямщик криво усмехнувшись. — Да даже если ты сумеешь пробиться через герцогских гвардейцев, то тебя либо княжеские выловят, либо канцлерские, а по законам военного времени, знаешь ли...— запинаясь, прибавил старик, раскуривая трубку.

— Ну, а что мне делать? Меня дома жена ждет... — сокрушенно произнес рыбак, оглядываясь по сторонам.

— Растяпа... — пренебрежительно протянул ямщик. — Головой думать надо!

— Ну, помоги, дед, а? — заныл рыболов.

— Слушай, «рыбак», — усмехнулся старик, выпуская губами дымное кольцо. — У меня есть тут один служака знакомый на воротах, я тебе, конечно, помочь могу, даже ничего за это не попрошу, но так и знай — я тебя предупреждал! — сурово прибавил он.

— Хорошо-хорошо, только пусти, а? — закивал головой Хатлод.

— Ну, ладно-с, пойдем, — сказал старик и аккуратно поднялся со стула. Гвардейцы насторожились и стали следить за старым ямщиком и его молодым собеседником. Старик приблизился к тяжелой двери трактира и неловким движением попытался ее отворить. Высокий офицер гвардии резко вскочил с места и что-то крикнул ямщику, Хатлод испуганно обернулся, и не глядя на дорогу, выпрыгнул в распахнутое окно трактира, упав прямо в грязную лужу. Сзади послышался топот ног и лязг вытаскиваемых тесаков, офицер гвардейцев громко крикнул вслед рыбаку: «Стоять!», но Хатлод, как будто потеряв голову, побежал вперед по улице. Он не понимал, что заставило его бежать от гвардейцев, он не знал, что они сделают со старым возничим, но он точно осознавал, что если его поймают, то ему придется несладко.

— Схватить его! Схватить! — послышалось позади.

— Я ни в чем не виноват! — завопил Хатлод, несясь в сторону ворот и забыв про свою телегу.

Сонный караульный, стоявший вахту у ворот, мутными глазами рассмотрел стремительно приближавшуюся фигуру. Ему казалось, что все это ему сниться, и никто в здравом уме не осмелился бы штурмовать ворота, которые охраняются гвардейцем и которые надежно заперты. «Проклятье!» — подумал он, получив тяжелый удар в живот от налетевшего на него рыбака. Алебарда со звоном упала на мощеную камнем улицу — прямо в лужу, обдав брызгами незадачливого Хатлода, который растерянно смотрел на тяжелые деревянные ставни запертых городских ворот.

— Я его слышал! Вот он! Лови его! — вновь послышались сзади голоса спешащих гвардейцев.

— Я ни в чем не виноват! — истошно заорал Хатлод, рванувшись с места, но не успел он и сделать двух шагов, как его со всех сторон окружили вооруженные люди в черных мундирах и доспехах с красивыми резными шлемами, увешанными белыми и черным перьями. Рыбак почувствовал сильный удар выше пояса и потерял равновесие. Сверху на него глядело ночное звездное небо и разозленные лица гвардейцев. Хатлода рывком подняли с земли и поволокли в сторону высокого каменного дома, который служил гвардейцам в качестве мобильного штаба (ранее здесь находились лишь бараки для караульных). Там же его без всяких вопросов посадили на табурет, что находился в отдельной подземной камере, и заперли за ним решетку. Против пойманного беглеца сидел человек в гвардейском обмундировании, с белыми усами и маленькими очками на носу. Этот человек недобро посмотрел на Хатлода, а затем, вытащив перо — принялся что-то себе писать (он сидел за грубым переносным столом), но вскоре отложил перо и своими темными глазами посмотрел на заключенного:

— Имя! — четко и ясно прозвучал его резкий голос в тишине сырой камеры.

Хатлод, до этого момента бессмысленно смотревший впереди себя, зашевелился и тупо посмотрел на этого небольшого роста человека, который что-то у него спрашивал. Рыболов буквально оробел и не понимал, что от него хотят и зачем ему задают такие вопросы, полагая, что он не совершил ничего такого, за что его можно было бы избивать и сажать в тюрьму. Офицер громче повторил свой вопрос и Хатлод заплетающимся языком ответил, как его зовут. Гвардеец вновь что-то принялся записывать, а затем своим резким голосом снова требовательно спросил:

— С какой целью прибыли в город Венгард?

— Я... Я рыбак... — пробормотал Хатлод.

— А я офицер гвардии, — сверкнул глазами человек, помечая что-то на пергаменте. — Я спрашиваю вас конкретно: с какой целью вы находитесь в столице?!

— Р-рыбу продаю... — отвечал рыбак.

— Как же, — хмыкнул офицер и вновь что-то записал пером.

— Послушайте — я не виновен! — вдруг завопил Хатлод, как бы вспоминая отчего его сюда посадили.

Офицер смерил его ледяным взглядом, а затем что-то приписав в пергаменте, тихо проговаривая: «Отрицает свою вину», поднял глаза на заключенного:

— Зачем вы оказали сопротивление гвардейцам герцога в питейном заведении, а затем ударили караульного у северных ворот Венгарда?

— Я, я не знаю... — пробормотал Хатлод.

— Вы отдаете отчет своим поступкам? — холодно осведомился офицер.

— Да-да... — проговорил Хатлод, даже не услышав вопроса.

— Тогда вы прекрасно понимаете то, что с вами будет, если вы не станете с нами сотрудничать, — протянул офицер, уже ничего не записывая и пронзительно глядя в лицо пленника. — Повторяю вопрос: с какой целью вы в столице?

Хатлод также бессмысленно глядел перед собой и с глупым видом рассматривал чернильницу на кривом столе. Офицер ударил по столу кулаком и Хатлод вышел из своего шокового состояния.

— Я еще раз вас спрашиваю: с какой целью вы прибыли в Венгард?

— Я все расскажу... — неожиданно заныл молодой рыбак, закрывая свое глупое лицо руками.

— Внимательно вас слушаю, — изрек офицер, очередной раз помечая что-то в пергаменте.

— Я... Я шпион князя... — запинаясь, проговорил Хатлод. — Я узнавал в трактире как выбраться из города.

— И что же вы узнали? — осведомился офицер, жестом вызывая сопровождающего, который ожидал у решетки.

— Что город закрыли, — неуверенно протянул Хатлод.

— Ну, что же, — проговорил офицер, записывая пером последние строчки своего следствия и обращаясь к пришедшему гвардейцу. — Этого нам вполне достаточно чтобы казнить данного господина, — сказал он. — А что с его сообщником?

— Старик сопротивлялся и был зарублен нашими, — ответил гвардеец, с презрением глядя на рыдающего заключенного.

— Хм, жаль... — фыркнул офицер, а затем взглянул на Хатлода. — Ну, мой друг, можно сказать вам спасибо, что вы не заставили нас прибегать к пыткам, — усмехнулся он. — Все, уводи его, у меня еще целый ворох таких шпионов, — устало бросил офицер гвардейцу. Воин кивнул и, подхватив Хатлода, увел его в другую камеру.

В короткий промежуток времени с полуночи и до раннего утра, по обвинению в шпионаже против герцогства в Венгарде было казнено около сотни человек и замучено пытками на одну треть больше.