Боевое применение бронетанковых сил РККА в ходе оборонительного этапа Курской битвы.

В данной главе будет рассмотрен ход боевого применения танков и САУ РККА в оборонительной фазе Курской битвы.

Достоверные разведпризнаки дали возможность советскому командованию сделать вывод о том, что немецкое наступление начнётся 5 июля.

Было принято решение упредить противника и провести в полосе предполагаемого наступления противника огневую контрподготовку. В полосе Центрального фронта к ней привлекалась вся артиллерия 13 армии и артиллерия соединений смежных флангов 48 и 70 армий: 967 орудий и миномётов, 100 реактивных установок М-13. В полосе Воронежского фронта к огневой подготовке привлекалась артиллерия 40 армии, 6 и 7 гвардейских армий: 591орудие и миномёт, 95 установок М-13. Основные цели-пехота и танки в исходных для наступления районах. Противник понес урон в людях и технике, огонь его артиллерии был в какой-то мере дезорганизован. Несомненно, личный состав его частей, изготовившихся к наступлению, испытал и психологический шок. Какое-то время немцы надеялись, что русские покинут свои оборудованные позиции и перейдут в атаку. Это был бы для них самый выгодный вариант. В реальности же немецкое командование было вынуждено с сожалением констатировать, что “противнику стал известен срок начала наступления, поэтому выпал элемент внезапности”. В свою очередь, огонь сотен орудий и минометов благотворно повлиял на моральное состояние наших войск, длительное время находившихся в напряженном ожидании наступления врага.

Но основное значение этой меры в контексте моей работы заключается в том, что некоторая часть бронетехники противника в районах сосредоточения, попав под огонь советской артиллерии, оказалась небоеспособна. Это хоть и незначительно, но уменьшило натиск немецких частей на наши передовые оборонительные рубежи.

В первые часы немецкого наступления значительную роль в отражении атак сыграли САУ СУ-122, вооружённые гаубицами. Основным их предназначением было поддержка наступающих танков и пехоты путём подавления огневых точек противника. Именно по этой причине данная боевая машина и была вооружена гаубицей. При отражении немецких атак проявилась способность этих боевых машин эффективно уничтожать немецкие танки и штурмовые орудия, несмотря на отсутствие в боекомплекте кумулятивных и бронебойных снарядов. Благодаря мощному ударному и фугасному действиям гаубичных снарядов вражеские машины получали тяжёлые повреждения. Причём во многих случаях пробития брони немецких машин не было. Снаряды орудий СУ-122 сбивали с вражеских машин гусеницы, лишая их подвижности, заклинивали их орудия и башни. При попаданиях с близкой дистанции члены экипажа немецких боевых машин получали контузии. В ещё большей степени достаточно высокие возможности по борьбе с немецкими танками продемонстрировали САУ СУ-152, вооружённые ещё более мощными орудиями калибром 152 миллиметра.

Советская оборона была глубокоэшелонированной, прикрытой многочисленными минно-взрывными заграждениями, в том числе и радиоуправляемыми. Все танкоопасные направления были хорошо пристреляны артиллерией. В оборонительную систему огня артиллерии и пехоты были чётко увязаны позиции самоходной артиллерии и танков. Бронетехника была укрыта в капонирах и тщательно замаскирована. Также были оборудованы запасные позиции и макеты техники для введения в заблуждение лётчиков-штурмовиков противника. Вспоминает командир САУ СУ-122 лейтенант Василий Крысов: «За двое суток экипажи оборудовали основные огневые позиции и по две запасных позиции для каждой самоходки».[18] До начала немецкого наступления огромное внимание уделялось советским командованием вопросу повышения уровня боевой подготовки экипажей танков и САУ. Экипажи боевых машин занимались подготовкой системы огня и практическими тренировками по его ведению.

Наступление германских войск началось рано утром, в 6 часов 30 минут. Наступление началось артподготовкой, после неё в атаку пошли пехота и бронетехника. Советские противотанковая артиллерия, САУ и танки, пехота не обнаруживали своего расположения, пока противник не входил в зону их действительного огня.

Первое время после начала немецкого наступления советские танки преимущественно вели бой из замаскированных капониров, подпуская противника на минимально возможную дистанцию. Хорошая маскировка и заглубленность техники в землю значительно снижали потери личного состава и материальной части от авиаударов и артиллерийского огня немцев. Кроме того, в таких условиях наводчикам немецких танков было труднее производить прицеливание.

На северном фланге Центрального фронта немцы бросили в бой значительные пехотные силы при поддержке тяжёлых танков «Тигр», тяжёлых штурмовых орудий «Элефант» и «Насхорн». 1454-й самоходно-артиллерийский полк, занявший оборону в районе Змиевки, в первые часы битвы принял на себя удар шести «Тигров» при поддержке танков T-IV и штурмовых орудий «Насхорн».

Немецкие боевые машины двигались на пониженной скорости, пытаясь спровоцировать обороняющиеся советские войска на преждевременное открытие огня. Это позволило бы немецким танкистам успешно подавлять наши огневые точки и бронетехнику, находясь вне зоны их действительного огня. Командир полка проявил выдержку и отдал приказ на открытие огня самоходкам только тогда, когда дистанция до ближайших немецких машин сократилась до 600-700 метров. Полковые СУ-122 немедленно открыли огонь, но на этой дистанции снаряды их орудий не могли пробить броню немецких машин. Экипажи наших самоходок сразу же изменили тактику: огонь теперь вёлся по гусеницам немецких танков, чтобы лишить их способности двигаться. Также применялся сосредоточенный огонь нескольких САУ по одному вражескому танку. «-Батарея! По головному танку! Целиться под башню! Сосредоточенным! Огонь!» - раздалась команда командира полка. <...> От залпового удара у «Тигра» сорвало башню. Тут же полыхнула багрово-чёрным пламенем вся машина! «Тигр» горел!». [19]Этот боевой пример показывает достаточно высокую выдержку и уровень боевой подготовки экипажей самоходных орудий. Экипажи выгодно для себя использовали преимущества своей боевой техники: низкий силуэт, мощное фугасное действие гаубичных снарядов. Даже если неприятельский танк не получал значительных повреждений от попаданий гаубичных осколочно-фугасных снарядов, его экипаж получал сильную контузию, соответственно, лишался возможности вести бой. Кроме того, во вражеском танке выходили из строя системы прицеливания и связи.

6 июля полк прибыл в район Понырей и поступил в оперативное подчинение командира 129-й танковой бригады под командованием полковника Петрушина. На вооружении этой бригады состояли в основном лёгкие танки Т-70, неспособные эффективно бороться с немецкой бронетехникой.

В сложившихся условиях самоходно-артиллерийский полк стал основой обороны позиций 129-й танковой бригады.

Утром 6 июля участок обороны бригады был атакован крупными немецкими силами, в составе которых имелись танки «Тигр» и тяжёлые штурмовые орудия «Элефант». Экипажи самоходных орудий применили тактику боя, опробованную ранее. Огонь вели по гусеницам немецкой техники, чтобы лишить её возможности двигаться. После остановки немецкого танка или штурмового орудия вследствие перебития гусеницы миной или снарядом экипажи СУ-122 переходили на ведение сосредоточенного огня по корпусам вражеских машин. Такая тактика ведения боя наносила значительный ущерб немецкой бронетехнике, сковывала её манёвр и тем самым облегчала борьбу с вражеской техникой пехотных подразделений, лёгких и средних танков. Учитывая характер местности, одно из самоходных орудий было поставлено в засаду с таким расчётом, чтобы в случае вклинивания бронетехники противника в боевые порядки бригады оно имело возможность вести действительный огонь по бортам немецких танков. Данный тактический ход оказался успешным. Неожиданно для противника открыв огонь и уничтожив его танк, САУ немедленно сменила огневую позицию и продолжила обстреливать немецкие танки с фланга.[20] За первой атакой на позиции бригады последовала вторая. Чтобы пробить бреши в боевых порядках 129-й танковой бригады, немцы использовали дистанционно управляемые противотанковые торпеды на гусеничном ходу B-IV производства фирмы «Хеншель». Эта немецкая новинка была успешно нейтрализована огнем СУ-122. В этих сложных условиях ещё раз проявились ценные боевые качества установленной на отечественной боевой машине гаубицы: близкими разрывами её снарядов удалось перевернуть на бок и вывести из строя немецкую противотанковую торпеду.

После отражения немецких атак батареям самоходно –артиллерийского полка поступил приказ поддержать контратаку роты танков «Т-34» бригады и стрелкового полка в направлении восточной окраины села Поныри с целью выбить оттуда закрепившегося противника и лишить его возможностей дальнейшего продвижения вглубь нашей обороны.

В этом боевом эпизоде самоходные орудия двигались в одних боевых порядках с танками «Т-34» и пехотой, поддерживая их огнём и подавляя обнаруженные немецкие огневые точки и противотанковые орудия. С целью затруднения прицеливания немецких орудий, механики-водители вели свои боевые машины на максимально возможной скорости, двигаясь зигзагами. С целью оказания наибольшего морального воздействия на солдат противника, наступающие танки вели огонь из пушек и пулемётов с ходу. Точное прицеливание по целям и их поражение в таких условиях было невозможным. Благодаря чётко налаженному взаимодействию между наступающими подразделениями удалось не допустить растягивания боевых порядков атакующих, что в сочетании с активным применением нашими экипажами дымовых шашек, имитирующих возгорание боевых машин и вводивших в заблуждение немецких танкистов, помогло избежать больших потерь, характерных при проведении контратак в начальные периоды Великой Отечественной Войны. Однако были допущены и недочёты: наступающая пехота двигалась под защитой корпусов самоходных орудий, что приводило к снижению скорости боевых машин в момент атаки и давало время немецким артиллеристам производить более точное прицеливание, вести более результативный огонь по нашим боевым машинам. По достижении линий немецкой обороны танки и САУ действовали сообща, огнём и манёвром подавляя вражескую противотанковую оборону, вели артиллерийские дуэли с немецкими танками. [21] При проникновении на вражеские позиции бронетехника РККА активно применяла гусеницы для борьбы с неприятельской техникой и живой силой,. Данная методика ведения боя была отработана в предшествующие периоды Великой Отечественной войны. Таким образом, своими действиями они облегчали выполнение задачи наступающей пехоте.

Анализируя боевое применение советских САУ в ходе оборонительной фазы Курской битвы на примере ведения боевых действий 1454-го самоходно-артиллерийского полка, можно сделать вывод, что в обороне САУ на тот момент являлись единственным огневым средством, способным эффективно поражать немецкие танки и штурмовые орудия как нового, так и старого образца. При ведении контратак САУ двигались в одних боевых порядках с танками и пехотой, оказывая им огневую поддержку, а при занятии рубежей вели эффективную борьбу с атакующими танками противника.

В целом, можно сделать вывод, что данная боевая техника использовалась эффективно, экипажи имели достаточно хороший уровень боевой выучки, при необходимости проявляли тактическую смекалку и инициативу.

Кроме САУ, в советской обороне важную роль также играли танки. Танковый парк советских частей преимущественно был представлен тремя типами боевых машин: «Т-34», «КВ-1»(«КВ-1С»), «Т-70». Рассмотрим роль этих типов боевых машин в боях исследуемого периода. «Тридцатьчетвёрка» являлась основной машиной бронетанковых подразделений и имела наиболее сбалансированные боевые качества, то есть соотношение вооружения, бронирования, надёжности и подвижности на поле боя. «КВ-1» к периоду Курской битвы и с появлением новых типов германской бронетехники практически утратил свои ценные боевые качества. Орудие, установленное на нём, было аналогично орудию «Т-34» и могло эффективно поражать немецкие танки с ближней дистанции. Масса конструкции была значительной, двигатель был однотипен установленному на «Т-34»(танковый дизель «В-2»). Этот факт ограничивал подвижность боевой машины в боевых условиях. Этот недостаток усугублялся ненадёжными бортовыми передачами, которые часто выходили из строя. Уровень бронезащиты «КВ-1»  к моменту Курской битвы был также недостаточен. Таким образом, боевая ценность данной боевой машины значительно уменьшилась по сравнению с начальным периодом Великой Отечественной войны.

Лёгкий танк «Т-70» был вполне современной машиной для своего класса бронетанковой техники. Но поскольку «Т-70» являлся лёгким танком, он нёс лёгкое вооружение и бронирование(45мм пушка «20К» обр.1934г). По этим причинам данная боевая машина могла вести бой с немецкой техникой только с очень близкой дистанции(300м.), что практически сводило к минимуму достоинства этого танка (низкий силуэт, малая шумность). В качестве разведывательной машины «Т-70», как и его предшественник «Т-60», не мог эффективно применяться по причине перегруженности командира экипажа (в составе экипажа отсутствовал наводчик). Также танки указанного типа почти не оснащались радиостанциями. Зачастую они применялись как танки непосредственной поддержки пехоты и несли огромные потери, зачастую не выполняя поставленной задачи.

Исходя из этих данных, можно сделать вывод, что самым боеспособным образцом советской танковой техники был танк «Т-34». Только данный тип боевой машины танковых войск РККА обладал наиболее сбалансированным числом технико-эксплуатационных характеристик, несмотря на отставание по ряду важнейших параметров (вооружению и бронированию) от образцов германской бронетехники.

В южной части Курской дуги основной удар немцев пришелся по 6-й гвардейской армии. Ватутин приказал 1-й танковой армии Катукова выдвинуться на усиление стрелковых дивизий в секторе обороны 6-й гвардейской армии. Эта армия во взаимодействии с 2-м отдельным гвардейским и 5-м гвардейским корпусом должны были организовать скоординированные контрудары против наступавших танковых частей немцев и выбить их с главной полосы нашей обороны. В первые дни немецкого наступления 1-я танковая армия генерала Катукова сдерживала натиск немецких танковых клиньев. По воспоминаниям генерала Н.К. Попеля: «Пожалуй, ни я, ни кто другой из наших командиров не видали зараз такого количества вражеских танков. Генерал-полковник Гот, командовавший 4-й танковой армией гитлеровцев, ставил на кон все. Против каждой нашей роты в 10 танков действовало 30-40 немецких». [22]

Катуков решил расположить свои силы следующим образом. Позиции вдоль реки Пена должен был занимать 6-й танковый корпус генерал-майора А.Л. Гетмана. Он располагал 169 танками и САУ. Три бригады корпуса были размещены на передовой, четвёртая находилась в резерве. На позициях, тянувшихся от долины р. Пена до Сырцева, размещался 3-й механизированный корпус под командованием генерал-майора С.М. Кривошеина. В составе корпуса было 250 танков и САУ. 31-й механизированный корпус под командованием Д.Х. Черненко находился во второй линии обороны, в постоянной готовности выдвинуться на участок предполагаемого прорыва немецких танков (насчитывал 169 машин). 5-й гвардейский танковый корпус находился на усилении позиций 51-й гвардейской дивизии. Генерал А.С. Бурдейный выдвинул свой 2-й гвардейский танковый корпус, насчитывающий в своём составе 200 танков, в район Гостищева, к востоку от р. Липовый Донец, в направлении прорвавшегося II танкового корпуса СС. Таким образом, на этом направлении 4-й танковой армии немцев противостояло около 1000 наших танков. Немцы в первый день боев вклинились в нашу оборону на 6-8 километров и на следующий день, 6-го июля Катукову было приказано нанести контрудар. Задуманный командованием массированный контрудар Катукова не был осуществлён, поскольку наступавшие немецкие части ещё имели в своём составе значительное число бронетехники. В конце дня 5 июля передовые дивизии 6-й гвардейской армии уже не могли остановить продвижение немцев. Также уже не хватало сил для удержания второй полосы обороны армии. Учитывая вновь сложившуюся тактическую обстановку, Ватутин отменил приказ о контрударе 1-й танковой армии Катукова. Согласно новому приказу, 1-я танковая армия должна была занять прочную оборону вдоль р. Пена и совместно с обороняющимися там стрелковыми дивизиями остановить продвижение немцев. Переход в наступление Катукову разрешался только в случае прекращения продвижения германских войск. В таком случае, появлялась возможность сбросить с занятого рубежа перешедших к обороне фашистов.

Прежний приказ командующего фронтом Н.Ф. Ватутина ставил танкистов Катукова в очень сложное положение, поскольку 1-я танковая армия не имела в своём составе боевых машин тяжёлого типа. Значительную долю материальной части армии составляли лёгкие танки Т-60 и Т-70, (из 3444 танков и самоходно-артиллерийских установок в составе Центрального и Воронежского фронтов 900 были легкими).

«Под утро, когда было еще темно, гитлеровцы продолжили наступление. Танкисты армии, покинув засады, пошли навстречу бронированной лавине врага. При первых лучах солнца Михаил Ефимович увидел со своего наблюдательного пункта, как горят на открытых позициях Т-34, как губителен огонь «тигров». [23] Такая тактика ведения боя была ошибочной. В такой ситуации немецкие танкисты с полным преимуществом для себя использовали огневую мощь своих боевых машин. Действительно, против 6-й гвардейской и 1-й танковой армий наступали крупные немецкие соединения, основой которых был 48 танковый корпус СС. Вот что вспоминает Ф.В. фон Меллентин, начальник штаба 48-го танкового корпуса СС, куда входила моторизированная дивизия «Великая Германия»: ««Великая Германия» была очень сильной дивизией с особой организацией. В ней насчитывалось около 180 танков, из которых 80 составляли батальон «пантер» под командованием подполковника фон Лаухерта, а остальные входили в танковый полк. Дивизия также имела два полка мотопехоты – гренадерский и мотострелковый. Имелись также артиллерийский полк четырех дивизионного состава (примерно 50-60 орудий), дивизион самоходных орудий, противотанковый дивизион, саперный батальон и обычные подразделения связи и обслуживания. В первый и последний раз за всю русскую кампанию дивизии получили несколько недель на отдых перед наступлением и были полностью укомплектованы вооружением и личным составом. 11-я и 3-я танковые дивизии (входившие в 48 танковый корпус) имели каждая танковый полк с 80 танками и артиллерию полного состава. 48 танковый корпус, таким образом, располагал 60 самоходными орудиями и более 300 танков, то есть огромной ударной силой».[24]

 Немецкий корпус, оснащенный новейшей техникой, которая во многом превосходила на то время все имеющиеся образцы в армиях союзников, беспрерывно атаковал советские позиции. Учитывая натиск врага, Катуков отдал своим подчинённым приказ о защите второй полосы обороны.

Таким образом, большая часть механизированных сил Катукова в условиях изменившейся тактической обстановки предназначалась для поддержки обороняющейся пехоты, а не в качестве самостоятельных ударных подразделений. Только 2-й гвардейский танковый корпус Бурдейного нанёс удар по прорывающимся немецким танкам. Остальные же корпуса Катукова втянулись в тяжёлые оборонительные бои с наступающими немецкими силами. По отечественным уставам исследуемого периода такое использование бронетанковых и механизированных войск считалось ошибочным. Несмотря на то, что запланированный контрудар не был проведён в полном объёме, последующая тактика боевого применения советских танков оказалась наиболее действенной, способной наносить максимально возможный ущерб наступающему противнику. Одна часть нашей бронетехники, находясь в обороне, выполняла свою основную тактическую задачу - задерживала дальнейшее продвижение германских бронечастей. Другая часть наших танков наносила локальные фланговые контратаки на участках наметившегося прорыва фашистов. Данные удары приводили к большим потерям в личном составе и материальной части, но полностью соответствовали сложившейся обстановке. Немецкие танковые войска несли значительные потери и не могли сконцентрировать силы для решительного удара в сторону Обояни и Курска. 5 июля командование Воронежского фронта получило важный урок по наиболее оптимальному использованию бронетехники в полосе обороны 6-й гвардейской армии. В подразделениях, где боевые машины использовались в засадах, вели огонь из земляных аппарелей в качестве неподвижных огневых точек, процент потерь в танках был ниже, а эффективность их огня значительно выше. На тех участках обороны, где танковые роты в развёрнутом строю на открытой местности наносили удары по танковым группам немецких войск, потери материальной части были очень значительными (до 85-90% в ходе одной атаки). Были допущены ошибки штабом командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта. Работа по текущему обобщению боевого опыта проводилась недостаточно, объективные данные о боевой обстановке доводились до Н.Ф. Ватутина и Военного совета фронта не в полном объёме. [25] «6 июля танкисты армии отбили восемь массированных атак бронированных колонн врага. В районе Яковлево натиск «тигров» сдерживала 1-я гвардеская танковая бригада. Против засад батальона С.И. Вовченко, насчитывавшего десяток машин, двинулись 70 танков противника. Подпустив «тигров» на близкое расстояние, гвардейцы вступили в бой. Он длился весь день. Гвардейцы не отступили. В этом бою совершил бессмертный подвиг экипаж лейтенанта В. Шаландина. Его экипаж уничтожил два «тигра» и «пантеру». На машину обрушились удары самолетов и танков. Танк Шаландина загорелся, а сам командир и члены экипажа были ранены. Что делать? Шаландин, используя последнюю возможность бить врага, пошел на таран ближайшего «тигра». Пылающая «тридцатьчетверка» на большой скорости врезалась в фашистский танк и взорвала его».[26] Не подлежит сомнению тот факт, что экипаж лейтенанта Шаландина совершил подвиг, но к тому, что «тридцатьчетверка» уничтожила огнём именно два «тигра» и «пантеру», а еще одного «тигра» уничтожила таранным ударом, нужно относиться критически. Во всем 48 танковом корпусе немцев было 15 «тигров», а это всего лишь 3% от всех имеющихся танков в этом соединении. Чтобы пробить броню «тигра», даже бортовую, а не лобовую, нашему танку нужно было приблизиться на расстояние 500 метров, что было очень затруднительно. Если полностью доверять автору, то против наших 10 танков действовало 70 танков противника, и все почти типа «тигр» и «пантера». Автор вероятнее всего ошибается, во время Курской битвы немцы применяли помимо «тигров» и «пантер» модернизированные танки Т-IV и Т-III, которые благодаря дополнительной навесной броне по обводам корпуса напоминали «тигра». Скорее всего, эти танки и были уничтожены экипажем гвардии лейтенанта Шаландина.

В своём дневнике командир танка «Т-34» из 1-й гвардейской танковой бригады 3-го механизированного корпуса 1-й танковой армии лейтенант Г.И. Бессарабов сделал следующую запись: «День 6 июля прошёл в таком страшном бою, что сам не верю, почему до сих пор живой. Соколов уничтожил «Тигра» и Т-IV, Можаров - два «Тигра». Я – два средних.

7 июля я командовал группой в четыре танка. Хорошо окопались, сделали запасные. Долго ждать не пришлось. Из лощины показались длинные пушки, потом «Тигры». <…> Ударил бронебойным. Танк задымился… Ударил по второму и сменил позицию.

 Малороссиянов подбил три «Тигра». Опять меня перегнал. Поехал на заправку. Вернулся. Метрах в ста из-за развалин показался «Тигр». Ударил несколькими снарядами. Он загорелся, но успел поджечь танк Малороссиянова. Подвернул к его машине, забрал экипаж и отвёз на командный пункт». [27] Как и в предыдущем случае, данный боевой эпизод подлежит более подробному исследованию. 6 июля немцы бросили на советские позиции помимо Т-IV дополнительно 166 «Пантер», и только 3 «Тигра». Из дневниковой записи следует, что три танкиста 1-й гвардейской танковой бригады в этот день уничтожили пять «Тигров», что является неверным. Причина этой неточности в описании Бессарабовым характера боя, на мой взгляд, в том, что на атакующих немецких танках было изображение оскалившегося тигра. Данную эмблему несли на бортах башен «Пантеры» 52-го батальона 39-го танкового полка. Таким образом, можно сделать вывод о том, что лейтенант Бессарабов и его однополчане вели бой с «Пантерами», а не «Тиграми».    

Высокую эффективность ведения нашими танкистами боя из засады демонстрирует следующий боевой эпизод. «Это произошло в нескольких километрах от позиций Н-ского артиллерийского полка, у основания немецкого клина, вдавшегося в нашу оборону. Четыре КВ стояли здесь в засаде, врытые в землю и прикрытые высоким кустарником. Двенадцать немецких танков появились с левого фланга. Капитан Сливин приказал повернуть башни в их сторону и спокойно ждать. Для капитана Сливина и его танкистов бой с «тиграми» представлял особый интерес. Все марки немецких танков испробовал капитан за время войны – «тигры» были новинкой. Когда до танков, идущих под острым углом к засаде, осталось 150 метров, Сливин выстрелил. Одновременно открыл огонь его сосед Канитанов. Головной немецкий танк – это был Т-VI – остановился, объятый клубами дыма. Другой вражеский танк, сделав дугу, застрял на месте. Четыре КВ выпускали снаряд за снарядом. В итоге боя из 12 немецких танков 6 были подбиты. «Тигры» и здесь не прошли. Два КВ получили в этом бою повреждения. В тот же день все поломки были исправлены, и сейчас четверка стоит на том же месте, защищая свой рубеж». Высокую эффективность действий наших танков отмечали немецкие военачальники, в частности, В.Ф. фон Меллентин: «На левом фланге наступление 3-й танковой дивизии на Завидовку оказались столь же неудачливыми, как и атаки «Великой Германии» на Алексеевку и Луханино. Все окрестности были просто начинены минами, а действия обороняющихся русских поддерживали танки, умело использовавшие все преимущества возвышенной местности…. Высота 243,0 севернее Верхопенья удерживалась русскими танками, которые имели прекрасный сектор обстрела. Атака наших танков и мотопехоты захлебнулась. Русские танки, казалось, были повсюду, они наносили непрерывные удары по передовым частям дивизии «Великая Германия», не давая им ни минуты передышки». ^[28] В последующие дни битвы бои проходили с ещё более возросшим напряжением сил и средств с обеих сторон. Вспоминает боевые эпизоды 8 июля бывший командир 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии А.Л. Гетман: «В первой атаке позиций 200-й танковой бригады участвовало до 60 фашистских танков, в том числе 30 «Тигров». Одновременно, как докладывал полковник Леонов, около 30 танков атаковали 112-ю танковую бригаду в районе Сырцево. Удары наносились на узком фронте, что позволяло противнику усиливать и без того значительное численное превосходство. Так, острие фашистского танкового клина оказалось направлено на крайний левый фланг 200-й танковой бригады.

Там, на небольшом участке дороги, тянувшейся через Верхопенье к Обояни, оборонялся всего один танковый взвод под командованием лейтенанта М.К. Замулы. Подпустив врага на 600м, лейтенант первым открыл огонь. С третьего выстрела он зажёг один «Тигр», с шестого – второй. Взвод последовал его примеру, и запылало ещё несколько танков. А так как засада теперь обнаружила себя, Замула приказал сменить огневую позицию. Расположившись в другом укрытии, также заранее подготовленном, взвод опять открыл огонь <…> Фашисты были рядом, но где именно? Чтобы выяснить это, Замула лично произвёл разведку и установил точное местоположение врага. Взвод открыл огонь. Запылало ещё два танка противника. Но были подбиты и две наши машины. <…>

Свыше 8 часов длился бой. На помощь отважному взводу командир роты старший лейтенант З.П. Байбаков своевременно выдвинул ещё два, умело возглавив их боевые действия. Противнику не удалось прорваться к Верхопенью. К исходу дня был подбит танк лейтенанта М.К. Замулы. Но к тому времени он уже уничтожил девять вражеских танков, в том числе четыре «Тигра», а также три самоходных орудия и один бронетранспортёр. А с наступлением темноты по приказу командира батальона капитана В.С. Харитонова взвод эвакуировал для ремонта три свои подбитые боевые машины».[29] Приведённый боевой эпизод показывает то, что при тактически верном месте выбора для засады и максимально возможной маскировке наши танкисты во многом сводили к минимуму превосходство вражеских танков в огневой мощи и прицельном оборудовании.

Потери в танках были большими с обеих сторон. 1-я танковая армия в ходе боев неоднократно пополнялась резервами и 48 танковый корпус СС так и не смог прибиться к Обояни. Немцы после неудачных попыток прорваться на Обоянь решили изменить удар и осуществить прорыв на Курск через станцию Прохоровка. Резервов у Воронежского фронта для отражения немецкого удара уже не было, и поэтому из состава Степного фронта генерал Ватутин получил две армии, одной из которых была 5-я гвардейская танковая армия генерала П.А. Ротмистрова.

Кульминацией сражения за южный фас Курской дуги стало танковое сражение под Прохоровкой 12 июля 1943 года. Перед началом сражения у Прохоровки произошло очень значимое для наших бронетанковых войск событие. 5-я гвардейская танковая армия перешла в подчинение Воронежского фронта. Передислокация армии осуществлялась ускоренным маршем, своим ходом. На путях движения колонн было запрещено встречное движение, дабы не замедлять скорость марша. Из мемуаров командующего 5-й гвардейской танковой армией П.А. Ротмистрова:

«...5 июля 1943 года начальник штаба Степного фронта генерал-лейтенант М. В. Захаров сообщил мне по телефону, что на Центральном и Воронежском фронтах завязались ожесточенные бои.

В основной состав вашей армии дополнительно включается восемнадцатый танковый корпус генерала Б. С. Бахарова. Свяжитесь с ним. Приведите все войска армии в полную боевую готовность и ждите распоряжений, — потребовал он.

А на следующий день в армию прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он уже более подробно информировал меня о боевой обстановке. Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, — сказал Иван Степанович, — Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей и пятой гвардейской армий. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. — Командующий очертил красным карандашом район юго-западнее Старого Оскола. Примерно через час после того, как улетел И. С. Конев, позвонил по ВЧ И. В. Сталин.

— Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он.

— Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным.

— Как думаете осуществить передислокацию?

— Своим ходом.

— А вот товарищ Федоренко говорит, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.

— Этого делать нельзя, товарищ Иванов. Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.

 — Вы намерены совершать марш только ночами?

— Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и,  если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.

— Что вы предлагаете?

— Прошу разрешения двигать армию днем и ночью...

— Но ведь вас в светлое время будут бомбить, — перебил меня Сталин.

— Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрыть нашу армию с воздуха.

— Хорошо, — согласился Верховный. — Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами.

Он пожелал успеха и положил трубку.

Мы тут же наметили маршруты движения армии. Для марша была определена полоса шириной 30—35 километров с движением корпусов по трем маршрутам. В первом эшелоне двигались два танковых корпуса, во втором — 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус, другие боевые части и тылы.»

Этот марш продемонстрировал возросший по сравнению с начальным периодом Великой отечественной войны профессиональный уровень командного состава бронетанковых войск РККА. Также по сравнению с начальным периодом войны повысилось качество выпускаемых танков: ранее отечественные боевые машины практически не могли без потери боеготовности совершать единовременные длительные марши.

Про танковый бой под Прохоровкой написано очень много и в советское время, в наши дни. Если речь заходит о танковых сражениях Великой Отечественной войны, то Прохоровский бой заслуженно стоит на первом месте. Во-первых, из-за большой концентрации танков на один километр фронта, во-вторых, с обеих сторон участвовали элитные армейские части с новейшей техникой, в-третьих, этот бой стал решающим, последним боем, в операции «Цитадель» с одной стороны, и в операции «Кутузов» с другой стороны, на южном фасе Курского выступа.

Итак, 12 июля 1943 года два корпуса танковой армии генерала П.А. Ротмистрова нанесли контрудар по частям 2-го танкового корпуса СС. По последним данным отечественных исследователей, советские танкисты нанесли удар не по встречной лавине немецких танков, а по хорошо укрепившейся обороне противника. По мнению Льва Лопуховского, немецкая разведка успешно вскрыла планы 5-й гвардейской танковой армии, и немцы были готовы отразить мощный удар русских: «С получением новых данных Хауссер (командующий 2-м танковым корпусом СС) решил не рисковать и уточнил задачи соединениями, с тем, чтобы встретить русские танки огнем с места».[30] Это означает, что дивизии 2-го танкового корпуса СС стояли в обороне, а не наступали, как пишет командующий 5-й гвардейской танковой армии П.А. Ротмистров: «Смотрю в бинокль и вижу, как справа и слева выходят из укрытий и, набирая скорость, устремляются вперед наши славные «тридцатьчетверки». И тут же обнаруживаю массу танков противника. Оказалось, что немцы и мы одновременно перешли в наступление».

Лопуховский действительно приводит ряд документов, подтверждающих то, что эсэсовцы стояли в обороне – в засадах. Но и у Ротмистрова и в приведенных Лопуховским документах есть противоречия и неточности. К примеру, Ротмистров упоминает участие в бою с немецкой стороны «пантер», но во 2 танковом корпусе СС их не было. А в документе Центрального Архива Министерства обороны имеются такие строки: «На этом (главном) направлении противник сосредоточил большое количество танков Т-VI, самоходных пушек «Фердинанд», а также других противотанковых средств». [31] Но тут же у Лопуховского есть пометки о том, что «тигров» было всего четыре, а «Фердинанды» наступали на северном фасе дуги. Так или иначе, доподлинно до сих пор нет точных данных о действиях сторон под Прохоровкой и о потерях с немецкой стороны. Это сражение породило огромное количество вопросов, на которые еще предстоит ответить. Одним из таких вопросов это то, почему понеся огромные потери за 12 июля (43% танков). 5-я гвардейская танковая армия продолжала участие в Курской битве, а части 2-го танкового корпуса, потерявшие по немецким данным всего 5 танков, были переброшены в Италию без боевых машин? Но, на мой взгляд, это не самое главное, а самое главное это то, что танкисты-гвардейцы выполнили приказ, они не пустили врага в Прохоровку (стратегический пункт) и заставили его в конечном счёте отступить с занятого рубежа. Ценою больших потерь они исполнили свой долг и выиграли Курскую битву. Считаю необходимым еще сказать несколько слов в защиту генерала П.А. Ротмистрова,