Алёна пропела это с такой страстью и оказалась обладательницей такого прекрасного и мощного меццо-сопрано, что Вася и Полина буквально приросли к своим сидениям.

- Ничего себе! – выдохнул Вася.

 - В следующий раз предупреждай, - обернулся через плечо Степан, - я чуть штурвал из рук не выпустил.

 - И что – все-все  вот так талантливы? – Поразилась Полина.

 - Все-все, - заверила их молодая женщина.

 - Как же вы добиваетесь этого?

 - А у нас принцип обучения другой. Первое, чему учат ребёнка – говорить. Так ведь? Ну а почти одновременно с этим мы учим их мыслить. В прежние времена даже и взрослых не учили фиксировать мысль, удерживать её в сознании и как можно полнее развёртывать.   Далее - детям не вдалбливают знания. Они играют. Впрочем, играют у нас все – и взрослые, и дети. Такой вот он – Метатеатр.

 На этих словах Алёна с улыбкой посмотрела на Полину.

 - Как вы сказали? – едва не подпрыгнула девушка, - Метатеатр? Я читала там, в своём времени, записки одной актрисы.

 - Эта одна актриса – ваша бабушка, - рассмеялась Алёна.

 - Вот это да…. А я-то думала-гадала – как она оказалась в этом воинстве, в этом народном фронте. Актриса – и борьба за светлое будущее. Как-то не вяжется.

 - Как раз всё органично, - возразила Алёна, - Концепция Общественной безопасности, которую разработал Внутренний Предиктор России, предполагает переход к человечному строю психики. Иначе просто не получится встроить новую матрицу нашего будущего в вашу старую, ведущую к катастрофе. А как возможно каждому на земле обрести человечный строй психики? Только путём преображения. Вот в ваших театральных вузах частично этому и обучают. Вхождение актёра в образ – это что? Правильно. Замещение матрицы личности матрицей образа. И это первая ступень на пути к преображению.

 Между тем, их летательный аппарат снизился над океаном. Девушке и юноше выдали купальные костюмы. Когда они переоделись за ширмами, то обнаружили, что и хозяева «тарелки» сделали то же самое.

 - Мы что – купаться будем? – обрадовалась девушка.

Но оказалось – всё ещё интереснее.  Все четверо по очереди встали под душ, который не водой облил, а, едва прикасаясь, легко обволок  чем-то, напоминающим струю тёплого воздуха.

 И вокруг каждого из них образовался своеобразный рыбий пузырь, не мешавший движению. Руки и ноги были окутаны отдельно, так что получился невесомый прозрачный гидроскафандр.

- Он обладает удивительными свойствами, - пояснил Степан, - всё видно, слышно, соблюдается температурный режим. А, кроме прочего, уберегает от кессонной болезни.

Погрузившись на самое дно, они покинули  свой не только летучий, но и плавучий аппарат. Полина с Васей с удивлением увидели, как много  людей трудится здесь, на дне океана. Под прозрачными куполами расположены были настоящие лаборатории. Да что там лаборатории – целые институты, технопарки, наукограды!

 В глубоких впадинах, где было очень темно, из неизвестных источников били прожектора, а кое-где светились сами купола. Жизнь здесь била ключом. Ну а самое любопытное – глубоководные обитатели вели себя, как домашние животные – подплывали, наблюдали за действиями людей, а некоторые даже напрашивались на ласку, и ученые, походя, гладили их по блестящим спинам.

 Подниматься решили не в аппарате, а «своим ходом» - плыли не торопясь, любуясь зеленовато-голубыми водами, разноцветными обитателями, ловко шныряющими между скал, водорослями и кораллами.

 Ближе к поверхности подводный мир стал ещё разнообразнее и прекраснее. Но главным зрелищем, которое буквально завораживало, была сама вода. То изумрудная, то синяя, то совсем тёмная в расщелинах подводных скал, она дарила наслаждение, как истинное произведение искусства. Искусства иерархически наивысшего, по отношению к человеку, неизмеримо доброго и щедрого разума.

 Их аппарат послушно следовал за ними, повинуясь пульту в руках Алёны. Они приплыли в голубую бухту, освободились от костюмов и снова погрузились в свой корабль. Летели низко над землёй, чтобы гости из прошлого могли вдоволь налюбоваться цветущими садами, зелёными рощами из экзотических деревьев, чистыми реками и небольшими яркими жилищами, разбросанными на их берегах.

Но не только девственно – нетронутая природа  поражала гостей. Их маневренный транспорт, развивая высокую скорость, доставлял их почти моментально в любую заданную точку – они летали близ развалин Колизея  в Риме и вокруг Эйфелевой башни в Париже, они видели сверху «кремниевые» долины и научно-исследовательские центры, которые располагались в лесах и парках. Удивительный ландшафт, открыточный вид – всё казалось таким нереальным!

 - Словно во сне или в кино, - прошептала Полина и на глаза её навернулись слёзы.

 - Не плачь, всё будет хорошо, - утешил Василий и положил свою руку на руку девушки, - мы предъявим всю эту роскошь, снятую на видео, благодарному человечеству.

 - Думаешь, благодарному? – с горькой усмешкой спросила девушка.

 - А то как же! – горячился Василий, - вот, скажем им, проекция, чертёж, матрица будущего. Будьте любезны соответствовать. Строим будущее все вместе.

 - Ну а куда ты денешь ТНК – все эти транс национальные корпорации? Которым нужно, чтобы весь земной шар только и делал, что работал и покупал их одноразовую дрянь по заоблачным ценам. Кто убивает гениальных учёных, которые готовы представить небывалые изобретения? Мы бы давно уже открыли эту дверь в наше будущее, но, как безмозглые ослы, тянем и тянем свою лямку.

 - Лямку тянули не ослы, а бурлаки, - уточнил Вася.

 - А, всё одно – рабы – махнула рукой девушка.

И вдруг горько, навзрыд, разрыдалась.

             ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

               Кто мы? Где мы? Откуда мы?

- Ну и что будем делать? – спросил врач, - если всех забирать – одной машины нам не хватит.

 Он в растерянности обвёл глазами добрый десяток человек, лежащих навзничь без каких-либо признаков жизни.

 

 - И ведь что характерно, - продолжил он, едва не плача, - сплошь звёзды звёздные, да ещё и в двух экземплярах каждая.

 - Конкоров в трёх, - подсказала медсестра.

 - Конкоров в трёх, – повторил доктор обречённо, - нагорит мне по самое некуда, если не справлюсь с ситуацией.

 - Они ведь склочные такие, - пожаловался он обитателям деревни «Грязь», окружившим болезных, лежащих на лавках, - чуть что – сразу же в суд бегут, требуют компенсации. Впрочем…. – в голосе доктора проскользнула надежда, - может они…. Не скоро оклемаются? Кома – непредсказуемая вещь. Могут очнуться через сутки, а могут – и через десять лет. А то и вовсе…

- Типун вам на язык, Семен Евграфович! – вспылила медсестра, - это звёзды! Понимаете вы – звё-зды, - протянула она по слогам, - я обожаю их! Особенно Конкорова. Лучше его только Стас Михайлов. Вот прямо за душу берёт! А вы….

 - Да ладно, - успокоил её доктор, - вытащим мы их с того света, не горюй. Нам бы вот только вывезти их из Останкино.

 - О-ой! Там такое происходит! – вскричала медсестра, - ужас какой-то! Конец света. Мрак.

 - Всё ещё тучи? – спросила Дарья озабоченно.

- Если бы только! Гром и молния! Говорю же – вообще конец света. Лошади скачут в небе. Чёрные. Гром грохочет и молнии так и сверкают. А ещё с крыш обломки валятся и насмерть убивают. Вся Москва уже трупами усыпана.

 - Ну, ты, сорока, - прикрикнул доктор, - ври, да не завирайся. Нету там никаких лошадей в небесах. Только гроза и ветер. Ну и пробки, соответственно. Так что машины «скорой» не проедут. Мы-то чудом пробились. Даже не знаю, как и быть.

 В этот самый момент Галла громко чихнула и села на длинной студийной скамье.

 - Кто я? Где я? Зачем? Почему? – спросила она громко и тут же рухнула обратно.

- Ну слава тебе, господи, очнулась! – перекрестился доктор, - глядишь – и остальные придут в себя.

 И точно. Шоумены один за другим пробуждались, садились на лавках и вопрошали все одно и тоже:

 - Кто я? Где я? Зачем? Почему?

- Память отшибло, что ли им? – спросила Дарья.

- Ничего не отшибло, - строго сказала Галла, вновь принимая горизонтальное положение, - я знаю – кто я, где я и зачем. Только не понимаю – на хрена я это делаю?

Она поискала кого-то глазами и, увидев Муслима Калкина, обратилась к нему:

 - Слышь, Муслюнчик, давай не будем больше людям головы морочить. Давай признаемся, что я твоя родная бабушка.

 - Галла! – воскликнул в ужасе Муслим, но тут же сдался:

 - Ладно, давай бабуля.

 Он вышел, слегка пошатываясь, на середину студии и упал на колени.

 - Люди добрые! – завопил он со слезой в голосе, - простите нас, пиарщиков придурочных! На всё готовы были ради славы!  Но признаюсь – никакая Галлуся моя не супруга мне, а токмо бабушка единокровная. Родила она маму мою в юном возрасте, школьницей будучи. И нянчила меня, когда я ещё в пелёнки гадил. За что тебе, баба Галла, низкий поклон от внука. То есть от меня.

- Это что же выходит? – выступил вдруг вперёд Филипп, - Галла снова моя? Мы можем снова обвенчаться?

 - Вот уж нет! – возразила его обожаемая Галла, - этому не бывать.

 - Но почему?

 - Да потому! Признайся здесь, перед всем честным народом – мы с тобой спали?

 - Ну…. Нет.

 - А почему?

 - Да. Почему?!

 - Да потому, что я – мать твоя!

 Филипп, как стоял, так и грохнулся навзничь во весь рост.

 

 - Да ну вас всех! – сказала Галла и пошла прочь.

 - Бабуля, подожди! – вскричал Муслим и бросился за Галлой.

 - Мамуля, - подожди! – вскочил Филипп и тоже убежал.

 Все, кто был в студии, растерянно смотрели им вслед.

 - Звезда в шоке! – изрёк Эргей Зверев.

 - Звезда в шоке! – неуверенно повторил за ним двойник.

 - Материться умеешь? – спросил его Зверев.

 - Н-нет…

 - Идём, научу. Будешь работать двойником и на подпевках.